Йоханнес Вильгельм Йенсен
Рождественский вечер Мортена
Тяжело нагруженный Мортен вышел на улицу. И только очутившись за чертой города, на открытой проселочной дороге, он по-настоящему понял, как свиреп северный ветер, который дул ему теперь прямо в лицо. А ветер нес с собою еще и снег. Да, прогулка с такой поклажей, верно, будет не из легких.
Мортен быстро зашагал вперед; жгучий холодный ветер льнул к нему, прижимался к лицу, проносясь со свистом вместе с мерзкими снежинками мимо глаз и ушей. Ветер буквально завывал по обоим концам огромного рулона цинка. До чего же он был тяжел! Мортен остановился и переложил рулон на другое плечо. Он снова бодро зашагал вперед, но тут же заметил, что идет в обратную сторону. Ноги у него совсем закоченели…
Между тем снегопад прекратился, небо прояснилось, но ветер стал еще злее, колючее. Поднялась метель, мягкий свежевыпавший снег кружился вихрем вдоль обочин и мчался над голой проселочной дорогой. Здесь, на пустынных землях, лежавших под паром, ветер играл с длинными снежными полосами, скатываясь с них легкой поземкой, а за каждым маленьким бугорком, ища укрытия, толстым покровом ложился снег.
Мортен все шел и шел. Ветер страшно мешал ему идти; Мортен, сгибаясь в три погибели, отвоевывал у ветра каждый шаг. Мороз обжигал лицо, особенно нос и уши. Мортен останавливался, складывал свертки на дорогу и растирал уши, пытаясь смягчить боль. Потом он шел дальше. Веревка, на которой он нес рулон цинка, резала ему плечо, и он так часто менял плечи, что оба они одинаково стонали от боли. Изредка на пути попадались дома, но чаще дорога, чисто выметенная ветром и твердая, как пол в горнице, проходила по совершенно голой пустынной местности. То тут, то там на дороге небольшими сугробами, вытянутыми по направлению ветра, лежал снег. В гулкой зимней ночи не раздавалось ни единого звука, кроме тоненького посвиста ветра, гулявшего по заснеженным полям, посвиста, напоминавшего бессмысленный шепот, дикую одинокую песню снежной пыли и тихое прикосновение ветерка к увядшей соломинке, упрямо, вопреки всему торчавшей из снега. На севере небесный свод был глубок и ясен. Тучи исчезли, ночь стала светлой, звездной, и Большая Медведица сверкала, словно брошь из семи переливчатых камней; несколько других звезд мерцали голубыми огоньками в тихой ночи. Линия горизонта лежала совсем низко, она непрестанно, изо всех сил мчалась вперед вместе с ветром; колышущийся рыхлый снежный покров, рассыпаясь и играя, тянулся вдоль канав по обочинам дороги. На пересечении дорог ветер устраивал настоящую круговерть, образовывая пустоты, которые заполнялись снегом. В сугробах сами собой выдувались ямки. Там, где дорога шла под уклон или путь преграждали заборы, снег со страшной скоростью прорывался вперед и сыпался тонкими слоями поверх сугробов. Ветер играл в мертвой студеной пустыне, крался тайком, заметая снегом покинутую людьми землю.
