полная версия

Энни Янг
Я начинаю жить

Повторно озираясь на окружающее меня великолепие, обнаруживаю неподалеку зону малорослых деревьев, по-моему, тех самых – апельсиновых. Однако белых цветов не замечаю. Наверное, не сезон. Да, так и есть: из-под листьев выглядывают редкие оранжевые плоды. Ой, нет, там и беленькие бутончики есть! Поразительно! И такое растет у нас, в нашем-то климатическом поясе.

От созерцания меня отвлекает София.

– Входи, налюбуешься еще вдоволь, – добродушно посмеивается она за спиной.

С улыбкой поворачиваюсь к ней, и она жестом руки приглашает меня в беседку.

Подойдя к рабочему, по всей видимости, столу, она что-то бережно берет в руки, протягивает мне.

– Это тебе, милая. Я подумала, синий цвет будет тебе к лицу, – с теплой улыбкой произносит София.

– Красиво, – шепчу я, тронутая ее добротой. В моей ладони лежит кулон в виде капли, а внутри прозрачной смолы замерли синие незабудки, совсем крошечные и нежные. – Спасибо, София, но не стоило…

– Я же сказала, отказа я не приму, – пресекает она мои попытки отказаться. – Да и куда мне столько? Вон все полки и шкатулки ломятся от изобилия…

– Продавайте, – смело предлагаю я, пальцами расстегивая замочек украшения. – Ваши украшения прекрасны и эксклюзивны. А еще вы могли бы брать индивидуальные заказы. Не хотите попробовать?

София в сомнении поджимает губы.

– Даже не знаю, Александра.

– Обещайте хотя бы подумать, – настаиваю я, щелкнув замочком на шее. София молча прослеживает за моим спустившимся вниз, к кулону, взглядом. – Ну как?

– Подошло идеально, – заверяет она, поправляя кулон на моей шее.

– А можно посмотреть за вашей работой? – спрашиваю я, глядя на множество заготовок на ее столе. – У вас тут на столе…

– Да, согласна, беспорядок, – смеется София.

– Нет, я не то имела в виду. Придя к вам, я, похоже, отвлекла вас от рабочего процесса. Вы продолжайте, я не буду вам мешать. Посижу в сторонке и понаблюдаю.

– Да какая же это работа? Это так, для души, может и подождать, – отмахивается она. – А сейчас попьем чайку, а? – и забавно морщит нос.

– Я только за… Кстати, я у вас там видела апельсины и белые цветочки буквально на соседних ветках. Нет, даже на одной, – припоминаю я круглый плод в окружении белоснежных цветов. – Как это возможно?

– Это обычное дело для апельсинового дерева. Плоды созревают от 7 до 14 месяцев, а цветы у большинства сортов распускаются весной, но за счет поддерживания оптимальных условий их можно наблюдать и сейчас, – поясняет она, доставая принадлежности к чаю…

Тихо. За стеклом пыль звезд,

Как песчинки, рассыпались в ночи.

Цветы. Она сидит в саду

И трепетно перебирает лепестки;

Сгорбившись, в янтарную смолу

Незабудки заливает, васильки.

На липовом столе средь суеты

Лежат сухоцветы нежно-голубые.

Бархатистые на ощупь розы

В руках ее – они у дамы золотые, —

Ждут их молды, точно слезы:

Прозрачны и чисты. Простые,

Чудесные цветы и капли света

Заполняют дивный мир,

Её мир вечности и лета…

Тихо. Она очки снимает,

Вздыхая, усталые трет глаза.

Кулоны и Цветы в шкатулки убирает,

Как нечто сокровенное держа;

В них красотой Любовь сияет,

Как её безмерная душа;

За работой чудной забывает,

Как порой болит она…

Глава 12. Новый друг

26 октября 2019.

Суббота.

Третий день без Игоря.

Сегодня я освободилась пораньше. Пара закончилась час назад, и я уже подъезжаю ко дворцу (дом, где Игорь устроил нам свидание) на такси. Машина останавливается перед роскошным фасадом. При свете дня дворец выглядит еще великолепнее. Божественнее что-ль.

– Спасибо. Вот, возьмите. – Протягиваю нужную сумму таксисту. Толкаю дверцу.

– А вы здесь живете? – интересуется любопытный водитель, изумленно поглядывая через лобовое стекло на дворец.

– Думаете, я нуждалась бы в услугах такси, если бы здесь жила? Будь это так, у меня как минимум был бы собственный автомобиль с личным водителем. Плюс пару вертолетов, ну или самолет, – весело говорю я мужчине лет сорока.

– Каюсь, не сообразил как-то, – шутливым тоном отзывается он. – Приехали в гости?

– Можно и так сказать… Ну, отличного вам пути. До свидания, – и вылезаю из машины.

Так. Проверяю передний карман сумки: на месте ли читательский билет, что мне дал хозяин дома. Он там же. Отлично. Нажимаю на кнопку звонка. Из умного прибора, висящего на кирпичном столбе, сбоку от ворот, раздается сухой голос:

– Вам кого?

Наверное, какой-нибудь дворецкий. Или сам Шорников.

– Здравствуйте, я к Николаю Геннадьевичу.

– Вы уверены? – удивляется голос из коробки.

– Ну да, мне нужен Шорников Николай Геннадьевич.

– Кто вы? И какова цель вашего визита? – деловым тоном произносит мужчина.

Надо же как у него тут. Система безопасности и всё такое.

– А с кем я говорю?

– Я первым спросил. Будьте добры ответить.

– Хорошо. Меня зовут Александра. На днях я была у вас со своим молодым человеком. Его зовут Игорь. Через него Николай Геннадьевич передал мне читательский билет, ну… доступ в библиотеку, – сумбурно объясняю я. – В ней сказано, что я в любое время могу посетить его. – Замолкаю ненадолго. – Эй? Меня слышно там?!

– Да не орите вы. Я прекрасно вас слышу. Можете показать читательский?

Какой дотошный работничек!

– Да, но…

– Видите камеру?

Задираю голову, озираюсь по сторонам в поисках видеокамеры. И замечаю два красных огонька: один высоко над столбом из кирпичной кладки, поле зрение которого – площадка, где я стою, другой – немного дальше – тоже на вершине столба и наблюдает за дорогой, по которой я только что приехала на такси. Не удивлюсь, если, пройдя несколько шагов от ворот, вдоль ограды, я обнаружу еще камеру и не одну. Они тут строго через определенное расстояние понаставлены? На обратной дороге обязательно взгляну. Итак, их две. В какую показывать?

– Перестаньте вертеть головой. Нужная камера перед вами, – устало вздыхает голос. – На приборе, посредством которого я с вами говорю, – добавляет он.

– Аа, вот теперь вижу. Не могли сразу сказать? – возмущаюсь я, доставая билет. – Кстати, а зачем вам столько камер? Боитесь, украдут? – Подношу читательский ближе к «глазику».

Мужчина проигнорировав мой вопрос, отвечает:

– Подождите минуту.

Повисла тишина на какое-то время.

– Проходите, – снова раздается из черного прибора.

Видимо, он отлучился, чтобы доложить хозяину о моем визите.

Пищит короткий сигнал, разрешая мне пройти через медленно разъезжающиеся ворота. Когда я была здесь с Игорем, ничего подобного не было, а дверь открывалась вручную.

Не успеваю войти, как до меня сразу же долетает женский голос. Звонкий и высокий. Кажется, из кухни. Какая-то женщина настырно спорит с кем-то.

А вот и мужчина, с которым я говорила по той черной штуковине. На вид ему около сорока пяти, может и больше. Черные волосы, мощные брови, подбородок, заросший щетиной. Костюм тоже черного цвета, белая рубашка, галстук. Высокий, широкоплечий, крепкий и бесстрашный.

– А вы дворецкий?

– Не дворецкий, а управляющий этого дома. И по совместительству начальник охраны, – раздраженно поправляет он.

– Ну простите, не знала. Вы между прочим не удосужились представиться, – с упреком говорю я.

– Следуйте за мной, – бросает он, даже не удосужившись ответить.

Управляющий бодро зашагал в сторону кухни, гремя своими тяжеленными ботинками. Я за ним. А что мне остается? Назад пути нет. Дайте угадаю, о чем вы сейчас думаете. Вы думаете: «Как ты (то есть я) можешь спокойненько так заявляться к совершенно незнакомому человеку? А вдруг он окажется маньяком-насильником?» Знаете, сама удивляюсь своей храбрости. Наверное, это всё благодаря рассказам Игоря – я заочно познакомилась с Николаем Геннадьевичем, узнала его. Игорь утверждает, что он хороший человек. А так как своему парню я доверяю, значит, так оно и есть. Хозяина я не боюсь, а вот насчет этого бугая не уверена.

Приближаясь к кухне, всё отчетливее слышу сопрано чем-то недовольной женщины.

А вот и она, тучная женщина лет пятидесяти. Уперла в руки бока, то и дело машет полотенцем, рассекая воздух, – эдакий жест вечно недовольной кухарки. Подобных ей я в кино видела. Одним словом – кухарка. Ну или повариха. Разницы нет. Рядом, опираясь о деревянную столешницу, стоит статный старичок и мирно попивает из кружечки кофеек (по запаху поняла). Сдается мне, это и есть владелец дома. Ничего такой: среднего роста, седые волосы, небольшая бородка, старческих морщин почти нет: на лбу да вблизи наружных уголков глаз, ну, может, еще парочку на щеках. Я бы дала ему максимум шестьдесят пять. Готова поспорить, в молодости он пользовался особой популярностью. И исключительно среди представительниц прекрасного пола. Возможно, разбил немало сердец.

– Надежда, вы закончили? Извините, но у меня больше нет времени выслушивать ваши претензии. Недовольны – можете увольняться и искать другую работу. Но учтите, нигде вы не получите больше, чем предлагаю вам я.

– Николай Геннадьевич, на зарплату я не жалуюсь. Речь шла о ваших громилах, – не унимается та.

– Наденька, разговор окончен, – отрезает мужчина и бросает добрый взгляд на меня. – Меня ждет прелестная гостья. Чай? Кофе?

Я не сразу вникла в суть вопроса, будучи неуверенной, к кому он обращается. Но когда женщина повернулась ко мне лицом и оценивающе уставилась, некрасиво поджав губы, – наверное, гостей она не ждала, – я опомнилась.

На данный момент на меня молча глазеют две пары глаз и ждут ответа.

– Что простите? – непослушным голосом мямлю я.

Он, улыбнувшись, повторяет вопрос:

– Хотите чаю? Может быть, кофе?

– Кофе, если можно, – неуверенно произношу я, переминаясь с ноги на ногу.

– Конечно. Наденька, организуйте барышне кофе. Да и мне, пожалуй, тоже. И принесите в мой кабинет. Мы будем там.

И тут я понимаю, что забыла поздороваться. Наверное, уже поздно да?

– Но… – пытается возразить Надя.

– Потом, Наденька, потом, – перебивает он ее и обращается уже ко мне: – Пройдемте.

Он делает приглашающий жест наверх, на второй этаж. Преодолеваю лестницу, не проронив ни слова, да и он что-то помалкивает. Думаю, так продолжаться не может. Пока я размышляю, с чего начать беседу, неожиданно для меня мы оказываемся не в его кабинете, как он говорил, а в библиотеке.

Прочистив горло, негромко произношу в тишине:

– Вы же вроде говорили, что мы идем в ваш кабинет. Разве нет?

– Всё верно, Александра. Это и есть мой кабинет, – спокойно отвечает он.

Я удивлена. Огромная библиотека – его кабинет. Большой, просторный. Сидишь целыми днями в раю, среди любимых книг. Почему бы и нет?

– Здорово.

Устремляюсь вперед, в глубь библиотеки. Глупо улыбаясь, снова окидываю взглядом множество книг на полках.

– Игорь говорил, вам очень понравилась моя библиотека, – доносится за спиной.

– О да, она прекрасна, – с восторгом произношу я, обернувшись к нему.

Николай Геннадьевич с лукавой улыбкой прихватывает с примыкающего к одному из стеллажей стола раскрытую книжку, закрывает ее и отправляется к дальнему стеллажу. Наверное, это последнее, что он читал.

– Поначалу, – начинает он, глазами выискивая место для книги, что у него в руке, – когда со мной связался Игорь, спустя столько-то лет, я не поверил своим ушам. Предоставить целиком весь свой дом, отпустив при этом всю охрану и домработницу, отключив камеры и систему безопасности, – такое мне и в голову не могло прийти, – коротко усмехается он себе под нос. А я, взяв в руки занимательный томик по философии, внимательно слушаю, то и дело поглядывая на старика. – У меня, конечно, бывали случаи, что арендуют спальни с роскошным видом на сад, порой даже целый этаж, а-то и два, но чтобы весь дом в полное распоряжение – никогда. Да и все посетители передвигались по дому… разумеется, кроме спален, исключительно под присмотром охраны, что зорко и неотступно следит за каждым их перемещением, сидя в комнате видеонаблюдения и глядя в мониторы. – Он, повернув голову, бросает хитроватый взгляд на меня. Я застенчиво роняю взгляд на раскрытую в моих ладонях книгу – должно быть, в этот самый момент он подумал, чем таким мы с Игорем занимались в его доме при отключенных камерах и в отсутствие охраны, – потом снова смотрю на Николая. Тот уже поставил издание на полку и направляется к креслу возле уже упомянутого стола. Жестом приглашает и меня в соседнее кресло. – Но смею вас уведомить, Игорь был чересчур настойчив. Особенно когда преподнес мне поистине бесценный подарок: старинный патефон – раритетная модель начала двадцатого века. Говорит, приобрел на аукционе специально для меня, чтобы уважить старика, то бишь меня, да наладить, так сказать, утраченную связь после столь долгих лет молчания. Так что я был впечатлен, – довольным тоном произносит мужчина, потягивая свою седую бородку.

Так вот что Игорь приобрел на том закрытом аукционе. А я всё гадала, зачем ему этот аукцион сдался. Не похож он на человека, интересующегося старинным раритетом и антиквариатом. А старик, стало быть, интересуется. Тут же в памяти вырисовывается ретро-комната с его раритетным содержимым. Музыкальный проигрыватель, стоящий в углу. Думаю, тот самый – подарок Игоря.

– Да и не мог я отказать внуку своих друзей, – продолжает он чуть погодя. – Пришлось согласиться, о чем ничуть не жалею. Потому как рад, что его избранницей стали вы, девушка начитанная и интеллигентная.

– Боюсь, вы ошибаетесь на счет интеллигентности, – присаживаюсь я на краешек мягкого сиденья.

– Отнюдь. Вы же воспитанны? Порядочны? Умны? Цените культуру, так?

Я неуверенно киваю:

– Скорее да, чем нет.

– Ну, не скромничайте, – мягко просит он. – Я же всё сам прекрасно вижу. Девушка вы хорошая, а у меня нюх на хороших людей. А вы к тому же и разделяете мои интересы. Мы с вами оба страдаем любовью к книгам. В хорошем смысле, естественно, – улыбается мужчина.

Тут раздается глухой стук в дверь, и в комнату входит Надежда.

– Наденька, поставьте поднос на стол, – велит ей Николай. – Кстати, вы сегодня уже закупались продуктами?

– Еще нет, – отвечает та, ставя поднос с двумя чашечками кофе на столик.

– Ну и славно, тогда отправляетесь сейчас. Купите мне заодно щеточку для обуви.

– Я же вам в прошлом месяце покупала, – недоумевает она.

– Старость не радость, Наденька. Старость не радость. Понятия не имею, куда подевалась. Где оставил, ума не приложу, – и смешно всплескивает руками.

– Хорошо, Николай Геннадьевич. Что-нибудь еще?

– Нет, можете ступать.

– Спасибо за кофе, – благодарю я ее. Она застывает в дверях, поднимает взгляд на меня и равнодушно произносит:

– Не за что, – после удаляется.

– Не обращайте внимание. Надежда – женщина с характером, иногда бывает просто невыносимой, но человек она неплохой.

– Верю.

– Пройдемте туда. И захватите поднос, пожалуйста. Руки уже не те, – жалуется он на старость, – боюсь, опрокину невзначай.

– Конечно, я возьму, – и тут же торопливо подхватываю деревянную ношу.

А это случайно не тот же поднос, на котором Игорь приносил мне завтрак в постель? А нет, тот побольше был, вмещал аж два блюда. Но при мысли об этом я невольно вспоминаю то утро. Поцелуй со вкусом шоколада. Ух. Это было волнующе и безумно… ярко.

Покачав головой, отгоняю так не вовремя возникшее наваждение. Надо же, даже мысли о нем заставляют меня гореть…

Мы свернули вправо и оказались перед книжным шкафом. Пока я озиралась по сторонам, перед нами открылась потайная дверь, тоже вся обставленная книгами. Я и не заметила, как он это сделал, куда нажал.

– У вас тут прям как в кино. Загадочные потайные двери. Невидимые кнопки. – Я с восхищением рассматриваю тяжелую, толстую, набитую книгами дверь.

– Как в кино, – усмехнувшись, повторяет Николай и, нащупав в стене кнопку выключателя, щелкает по ней. Лампочка под потолком незамедлительно окрашивается в желтый, разливая по помещению теплый свет. – Кино тоже где-то снимают. Необходимы реальные локации, настоящие жилые дома. Картонными декорациями далеко не уедешь.

– Согласна, – и глазами внимательно обвожу комнату, в которую попала. Небольшая каморка, по периметру вся обставленная книжными стеллажами, на полках которых преимущественно теснятся увесистые старые фолианты с помятыми уголками и потрепанными от времени и многочисленного пользования корешками. Интересно. А потом вдруг до меня доходит. – Постойте, вы же не хотите сказать, что здесь, у вас дома, проходили съемки фильма?

Он заливисто начинает смеяться.

– Нет, что вы. – Он садится в одно из кресел, стоящих напротив друг друга. Сбоку маленький столик. – Во-первых, никто о моих тайных дверях – а их у меня в доме много – не знает. Во-вторых, разве я бы позволил посторонним людям свободно расхаживать по моему дому? Пусть даже если это знаменитые актеры, режиссеры и прочие медийные личности.

– Признаться, удивлена.

– И что же вас удивляет? А вы присаживайтесь, не стойте.

– То, что вы открыли мне, постороннему человеку, свое тайное убежище. – Усаживаюсь напротив, аккуратно ставя поднос на столик.

– Я решил, что вам можно доверять. – Это прозвучало как-то двойственно: вроде как факт, но в то же время как скрытый вопрос.

– Конечно, – решаюсь ответить на всякий случай.

Николай едва заметно кивает своим мыслям, затем, опомнившись, произносит:

– Вы пейте, остынет. – Он указывает на мой кофе и берет свою чашку.

Подношу ароматный напиток к губам.

– Пахнет превосходно. Надя умеет варить кофе, – замечаю я, втягивая носом приятный кофейный запах.

– С кофемашиной особого умения не требуется. Даже я бы справился.

И мы оба, обменявшись взаимными улыбками, попиваем сей прекрасный напиток.

– Николай Геннадьевич, а можно задать вопрос? – неуверенно начинаю я, водя пальцем по краю кружки.

– Конечно, можете спрашивать обо всём, что вас интересует? – Он внимательно смотрит на меня.

– Правда? – Мужчина кивает и я продолжаю: – Ну хорошо. Тогда маленькая просьба.

– Какая же?

– Не могли бы вы обращаться ко мне на «ты»? «Вы» как-то слишком официально. Да и я намного младше вас, даже как-то неудобно… слышать от вас «Вы» в свой адрес.

Старик некоторое время выдерживает паузу, раздумывает, после чего произносит:

– Помнится, в детстве – лет девять-десять мне было в ту пору – ко мне впервые обратились на «Вы». К маленькому мальчику, представляете? Тогда как повсюду звучало английское «you» – местоимение, лишенное конкретики. Не позволяющее делить людей на «ты» и «Вы». А тут русский человек обращается к тебе на «Вы». Вот скажите мне, какова была моя реакция в тот судьбоносный момент?

– Наверно, бурная, – предполагаю я.

– Бурная, – и короткий смешок. – Не то слово. Меня переполняла гордость! Я был так горд собой, что из ушей валилась эта самая гордость. А самое главное, я был безмерно счастлив. Даже удивительно, – качает он головой, словно не веря, что это было с ним. – А вы говорите, неудобно. Забавная вы, нынешняя молодежь. Выкают – радуйся, ведь это элементарный признак уважения.

– Хорошо, можете продолжать мне выкать, – улыбаюсь я. – А вот вы упомянули английский… вы жили в Европе?

– Да. Я родился там. В Англии.

– Да ладно? Вы британец? Я думала, вы русский. Точнее вообще не думала. Я и предположить не могла… говорите вы без акцента.

– Пусть я и родился далеко отсюда, всё же считаю себя русским. Родители были русскими. Переехали в Англию, когда меня еще на свете не было, – сообщает он, смахивая с коричневого жилета маленькую пушинку и поправляя воротничок своими длинными худыми пальцами.

– Надо же. У вас, наверняка, была интересная жизнь.

– Почему была? Она и сейчас кипит своим причудливым замыслом. – Нарочито важный тон в его словах заставляет меня хихикнуть:

– Не сомневаюсь…

Приехала я домой около половины одиннадцатого. Благо мамы нет, и она не замечает моих поздних возвращений, которые в последнее время вошли в привычку.

После нашей долгой и весьма занимательной беседы с Николаем Геннадьевичем, он угостил меня ужином. Ну, готовил, разумеется, не он: нас кормила Надежда. Изысканно и довольно вкусно. Позже вернулись в библиотеку и говорили о книгах, обо мне, снова о нем. Читали. И так я засиделась в гостях дольше положенного, а домой меня подвез личный водитель Николая Геннадьевича. Естественно, я поначалу отказывалась, но впоследствии сдалась и согласилась на предложение старика. У него талант убеждать. Дал мне номер телефона со словами: «Если понадоблюсь, звоните. Или надумаете приехать, дайте мне знать, хорошо? Вдруг я окажусь на тот момент в другом городе. Я в последнее время часто бываю в отъездах: лекции студентам читаю. – Усмехнувшись над своими словами, он продолжил: – Ну, в общем, вы поняли, да? Звоните.»

А сейчас я лежу под одеялом и считаю невидимых зверей на безупречно белоснежном потолке у себя в комнате. Бессонница. А еще в мозг беспорядочно впиваются разного рода мысли – немыслимый хаос, мешающий спать.

Вспоминаю сегодняшний визит во дворец. Я узнала много чего интересного о его владельце исходя из нашего с ним разговора.

Николай Геннадьевич родился и прожил все свое детство и юность в Англии. Родители – истинно русские, покинувшие в трудное время родную страну. Однако уже там они сумели заработать немалое состояние на сапожном бизнесе, который пользовался особой популярностью в Англии… Николай в совершенстве знает оба языка: английский и русский в равной степени… Когда его родители умерли, он еще какое-то время продолжал "дело всей их жизни". Но к сорока годам понял, что это всё не то, к чему он стремился, не то, о чем мечтал. Ему хотелось чего-то нового, необычного, неизведанного, но в то же время близкого, родного, для души. Как раз в это время в нем проснулась дикая необъяснимая любовь к книгам, но он не решался обзаводиться ими и с фанатизмом покупать всё подряд с книжных прилавок, так как не был уверен, что останется в том городке навсегда. Часами засиживался в местной библиотеке, неподалеку от своего дома, целиком и полностью погрузившись в мир книжных героев… Через несколько месяцев безудержного чтения в его голову пришла поистине гениальная мысль, а не бросить ли ему весь этот обувной бизнес и переехать. Да не абы куда, а туда, где всё началось, откуда он родом. Накопив к тому моменту довольно огромную сумму денег, решил переехать на родину своих предков, то есть в Россию. Да и бизнес его – желающих было много – были готовы буквально урвать с когтями, отвалив за нее столько, сколько хватит на всю оставшуюся жизнь, и не одну. Но повезло лишь одному мужчине, сумевшему предложить больше. Когда, наконец, Николая ничего там боле не держало, он купил билет в один конец, твердо намереваясь остаться и никогда не возвращаться… Пришлось привыкать к здешним традициям, обычаям, менталитету в конце концов. Но он справился, потихоньку адаптировался. Понял, что это и есть место, где он хочет дожить свою жизнь до конца… Первой его идеей по приезду сюда было поступить на филологический факультет – поступил, второй – строительство собственного дворца со своим внутренним миром, где непременно должно находиться всё то, что необходимо обычному среднестатистическому человеку для полноценной жизни. Это различного рода развлечения и досуг: кино (ретро-комната – та самая из шести комнат на втором этаже), игры (бильярдная с картежным столом для игры в покер), природа в ее первозданном виде (оранжерея с самыми прекрасными цветами на планете), памятные снимки – проявление фотопленок (специально предусмотренное для этого помещение) и, наконец, библиотека, где уместились бы все книги мира (они как на русском, так и на английском языке). На протяжении всего пути к осуществлению данной затеи его во всем поддерживала Екатерина – его жена, которую он встретил здесь, в России, к своим 42 годам. В 44 он стал отцом своей единственной дочки, которую он обожал всем сердцем. К своему пятому десятку, это был 1997 год, он имел наконец возможность любоваться своим творением (изюминка которого – европейский стиль), подобие которого не сыскать по всей стране. Это было чем-то вроде воспоминания о жизни там, в Англии. Теперь его частичка здесь… Но внезапно в дом Николая Геннадьевича пришла беда. Маленькой девочке уже в семь лет пришлось познать горькую утрату – пережить страшную смерть матери. И все тяготы с воспитанием дочурки свалились на плечи уже немолодого Николая… Когда обожаемая дочь выросла, едва достигнув совершеннолетия (2009 год), укатила за границу за лучшей жизнью. Отец такого поступка, как ни старался, не мог понять, да и принять, впрочем, такое отношение к родному отцу тоже – она бросила его. Она поначалу присылала ему письма из Франции, хотела наладить контакт, но, не получив отдачи в виде ответных писем, перестала их писать… Некоторое время Николай сердился на дочь, затем решился – написал письмо, отправил, но ответа не получил. Тогда он наотрез отказал себе писать во второй раз… Потом получила распространение вся эта навороченная компьютерная техника с интернетом, с помощью которого Николай и узнавал о жизни своей дочери: ему составило не малых трудов отыскать ее во всемирной паутине. Вскоре он узнал таким образом о появлении на свет внучки, о встрече с которой мечтает уже много лет. Семь лет… Он уже ровно десять лет живет в этом огромном доме совершенно один. Единственное, что его спасает и держит на плаву, так это бесценные книги, коллекцией которых он очень дорожит, и чтение лекций в университетах, в качестве приглашенного литературного эксперта и преподавателя. Он уже объездил все города России, и не один раз. Так все любят его выступления, что каждый раз предлагают место на кафедре у себя в университете. Желают видеть его в качестве преподавателя на постоянной основе. Но Николай отказывается, потому что у него уже есть работа: время от времени он занимается переводом литературных произведений. Я уж не говорю о том, сколько он получает за предоставление своего шикарного особняка влюбленным парочкам в качестве места для свидания… Вы только представьте, старику 72 года, а он выглядит довольно бодреньким, я бы сказала, в самом расцвете сил.

Думаю, у меня появился новый друг. Правда, он гораздо старше меня. Впрочем, как и София. Но возраст же не имеет значения, верно?

Крошечные пальцы скользят по строчкам, вниз.

Касание к страницам – внутри рождается отдельный мир.

Он чудесно теплый, тонкий, эфемерный бриз.

Книги того стоят – лекари душевных дыр.

Пухлые на ощупь книжные страницы

Неоднозначные, глубокие эмоции сулят.

В них герои как живые, как никто другой родные;

Словно это они с нами сквозь бумагу говорят.

С головой провалившись в жизнь чужую,

Ночи бессонные в томлении проводим.

Интересны мысли мудреца, злодея хитрого порою;

С героями сквозь тернии и боль проходим,

Печаль их со слезами проживаем, эмоциями душу раздирая.

Хотим счастливого, четкого финала —

Как доказательство большой любви,

Как доказательство того, что в жизни справедливости немало;

Всё возможно, а со дна можно и взлететь – смотри,

Вот, на последнем листе: люди счастливы, видишь?