19 октября 2019.
Суббота.
Просыпаюсь, тру глаза и смотрю на мужчину рядом с собой, умиляясь, как он сладко спит. За окном темень, лишь луна падает на кровать, освещая милые черты лица Игоря. Знаете, я, наверное, самый счастливый человек в эту ночь, в эту секунду. Ведь я имею возможность видеть эту прелесть – как спит любимый человек; тогда как весь остальной мир отправился в мир грез и иллюзий.
Осторожно встаю, чтобы не разбудить. Подхожу к платяному шкафу, открываю дверцу и в темноте нащупываю первую попавшуюся футболку. Натянув ее на себя, тихо выхожу в коридор и иду в туалет. После захожу в ванную и смотрюсь в зеркало: заспанные глаза, несвежая тушь на ресницах, помады на губах почти не осталось… Необходимо снять макияж. А может, всё же не стоит? Что скажет Игорь, когда утром, проснувшись, увидит меня такой… ненакрашенной и некрасивой? Ну да, согласна, я не безобразна, но макияж существенно придает мне уверенности в себе… Ладно, пусть видит меня настоящую. Умываю лицо. Чищу зубы. Затем футболка и нижнее белье летят на пол, и я встаю под теплый душ. Это так прекрасно – чувствовать, как по тебе стекает вода.
Заворачиваюсь в огромное белое полотенце. Нагибаюсь, чтоб взять вещи с пола. Черт, футболка намокла – вешаю ее сушить. Хлопковое белье отправляю в корзину для стирки. Направляясь обратно к себе в комнату, вижу, как из спальни выходит Игорь. Заметив меня, он на секунду застывает, пробегаясь по мне оценочным взглядом. А я стою, завернутая в полотенце и с мокрыми волосами, и нервно тереблю верхний край полотенца, натягивая его как можно выше. И что я так волнуюсь? Или это моя обычная реакция на его присутствие? Хотя буквально перед сном всё было по-другому. Тогда что это? Боюсь, что полотенце упадет? Он ведь не видел меня без нижнего белья. Или это комплекс неполноценности после снятия макияжа?
В то время, как меня терзают противоречивые чувства, Игорь успевает подойти ближе.
– Проснулся, тебя нет рядом. Ты всегда по ночам принимаешь душ? – посмеивается он, дотронувшись до моей щеки.
Я улыбаюсь.
– Нет, обычно перед сном или утром. Сегодня исключение из правил. – Но, вспомнив, что я стою перед ним без единого макияжа на лице, поспешно опускаю взгляд вниз. – Не смотри на меня, я сейчас некрасивая.
– Ты для меня всегда красивая, с косметикой на лице или без. Любая, слышишь? – Он легонько обнимает за плечи, целуя меня в висок. После этого целует в губы своими волшебными, потрясающими, сильными губами.
– Ты, кажется, говорила, ванная с туалетом там? – спрашивает Игорь, указывая пальцем на коридор.
– Да, первая и вторая дверь слева, возле лестницы.
Он быстро целует меня в макушку и направляется прямо по коридору.
Вхожу в комнату, включаю свет и первым делом ищу в шкафу подходящее нижнее белье. Спустя время нахожу на верхней полке черный кружевной набор. Конечно, и остальное мое белье неплохое, но достаю именно его, следуя своей интуиции. Мне кажется, именно от него он потеряет дар речи. Зачем я это делаю? Хочу свести с ума? Не знаю. Наверное, чтобы он понял, что не совершает ошибку, будучи со мной. Чтобы влюбился в меня настолько, что забыл бы о существовании других девушек. Желаю быть его единственной. Хочу быть лучшей для него.
Но я порядочная девушка, поэтому поверх кружевного лифчика решаю надеть свободную (мужскую – для дома я покупаю только такую) черную футболку. Да, в этом есть какая-то противоречивость. Меня на самом деле трудно понять.
Не успеваю одеться, как в дверях появляется Игорь и с любопытством следит за моими движениями.
– Что? – спрашиваю я, наконец натянув футболку.
– Красивое белье. – Он ухмыляется, стоя в дверях.
– Спасибо, – бросаю я, делая вид, что не замечаю его нарастающей интерес ко мне, его огонь в глазах. Спешно отправляюсь в кровать и накрываю себя одеялом. Игорь тоже забирается ко мне и, не говоря ни слова, обнимает меня сзади. Но перед тем, как уснуть, я слышу:
– Ты само очарование.
Мне снится сон, лучший сон в моей жизни, где я… Вы даже не представляете, какая я счастливая. Но это всего лишь сон. А понимаю я это, когда просыпаюсь утром и вижу перед собой его. Мой мужчина лежит рядом и изучает, как мне кажется, каждую клеточку моего лица. Встречаемся глазами.
– У тебя такое милое личико, когда ты спишь. А еще ты улыбалась во сне. И это прекрасно – наблюдать за этим.
– Перестань, ты меня смущаешь, – говорю я и прячу лицо в одеяло. Игорь мгновенно стаскивает его с меня и начинает меня щекотать, запускает свои пальцы под футболку. Я хохочу. Мне дико щекотно. Зачем он это делает? Пытается отвлечь меня? И избавить нас обоих, в частности меня, от неловкости и застенчивости, иногда ни с того ни с сего возникающих между нами? Методы его мне нравятся. Но черт! Я больше не могу! Отворачиваюсь от него, съеживаюсь, пытаясь защититься от его пыток.
– Перестань, я больше не могу, – прошу я, громко смеясь.
Он перестает щекотать, пристраивается к моей спине и крепко сжимает меня в объятиях.
– Больше не буду. И знаешь что? Мне безумно нравится твой смех. – Он нежно целует меня в шею. Чуть позже отстраняется, и я наблюдаю, как он встает с кровати.
– Нужно вставать, иначе ты опоздаешь на учебу, – объясняет свои действия этот красавец с роскошным торсом, натягивая на себя штаны. – И… мне очень жаль, что из-за меня ты не успела выучить домашнее задание. – В последней фразе слышится явное сожаление.
Сажусь, согнув колени и засунув ступни под себя, и опускаю взгляд.
– На самом деле я соврала, – сознаюсь я, подымая на него глаза.
– Насчет чего? – недоумевает он, уставившись на меня.
– Насчет домашнего задания… Вообще-то я сделала его еще на прошлых выходных. – Виновато гляжу на него. – Так что не переживай по этому поводу.
Он задумчиво таращится на меня, а потом говорит:
– А зачем ты тогда сказала, что… "мне учить еще до фига"?
Понимаю, что он не злится, а просто подкалывает. И невольно мое напряжение куда-то испаряется. Я начинаю смеяться. Вероятно, со стороны это выглядит сумасшествием, ведь причина моего смеха непонятна. Не только ему, но и мне. Но почему мне смешно?
– Прости, – извиняюсь за свой смех, когда более-менее успокаиваюсь.
– Ничего страшного, ведь я ловлю кайф. Твой смех бесподобен.
Щурю глаза, испепеляя его своим невидимым лазером, и улыбаюсь.
– Наверное, это было странно и не совсем уместно… Ладно проехали… Дело в том, что тогда в машине я испугалась твоих возможных планов… на меня. Вот я и соврала. Мой поступок кажется и мне непонятным, ведь с другой стороны я хотела твоих планов. Но, видимо, мой разум подавил желание сердца. Но оно быстро реабилитировалось, когда предложило тебе зайти в дом. И еще мне было жутко любопытно… Когда я спросила тебя о планах, ты мне не ответил. Может, ты сейчас расскажешь? Иначе я лопну от любопытства, – тараторю я.
С нетерпением жду ответа. А он умиляется, слушая весь мой только что произнесенный бред.
– Прости, но пусть это будет тайной.
– Ну уж нет, говори давай. Я только что сказала тебе то, о чем обычно нормальные девушки предпочитают молчать. Теперь твоя очередь, – обижаюсь я.
Игорь пристально смотрит в мои глаза, подходит к краю кровати, коленом упирается на него и нависает надо мной. Я непроизвольно наклоняюсь назад, на расстоянии чувствуя тяжесть его могучего тела. Меня просто сводят с ума его невероятно широкие плечи, которые, казалось бы, способны защитить меня от всего на свете. В любой чрезвычайной ситуации он закроет меня собой – я знаю это, чувствую. Мой взгляд, застывший на его плечах, потихонечку ползет вверх, к его глазам. Я очарована. Да, это самое подходящее описание моего нынешнего состояния.
– Алекс, пусть это будет моим козырем на тот случай, если я захочу сделать тебе сюрприз. Так что это секрет. И ты узнаешь о нем. Всему свое время.
Я сглатываю накопившуюся во рту слюну.
– Но ведь это время прошло, это были вчерашние планы.
– Да, но им не суждено было реализоваться. Теперь придется ждать, когда наступит нужный момент.
– Ты говоришь загадками. И мне это нравится. – Нервно прикусываю нижнюю губу.
Игорь резко встает, и наваждение проходит. Надевает рубашку, а я с эстетическим наслаждением слежу за каждым его движением.
– Чего сидишь? Опоздать хочешь? – Он берет за руки и стаскивает меня с кровати. Лениво встаю и плетусь в ванную привести себя в порядок…
– Как думаешь, на улице холодно? Я теперь даже погоду на сегодня не могу посмотреть: телефон не включается, – жалуюсь я, пытаясь включить свой смартфон.
– Я же говорил, что он уже нежизнеспособен. Сегодня же куплю тебе новый, – заявляет он и достает свой айфон. – Подожди, будет тебе погода.
Блин, зачем я разбила свой почти новенький телефон? Теперь у меня и интернет не работает, и вайфай не могу раздать на ноут. И как раньше люди жили без всего этого? Не понимаю. Там ведь вся моя жизнь. Была. До появления Игоря в ней. И можно ли принять от него столь дорогой подарок, когда мы вместе-то всего ничего, один день, если быть точным? Пусть у него этих денег вагон и маленькая тележка (может, большая, кто его знает), но принимать пока такие подарки я считаю неправильным.
– Спасибо, конечно, но я сама куплю.
Он отрывается от телефона и глядит на меня из-под своих густых ресниц. И почему мальчикам всегда достается то, в чем девушки нуждаются больше всего? Я не жалуюсь на свои (они у меня и не густые, и не редкие), но от таких ресниц я бы не отказалась. Хотя нет, пусть оставляет себе – они ему очень идут.
– Алекс, это не обсуждается, – бросает он.
Я отвлеклась на ресницы и забыла, о чем это он. Когда вспоминаю, то он уже сообщает мне прогноз погоды:
– Сегодня холоднее: днем +7, ночью уже -5. Пишут: снег, но вряд ли он будет. Похоже, погода стремительно меняется. Советую надеть куртку, а не эту легкую ветровку, что была на тебе вчера.
– Во-первых, не ветровка, а дубленка, между прочим теплая, во-вторых, ты вообще вчера был без куртки. Так что позволь мне самой решить, что мне надеть, – возражаю я, но в душе радуюсь его неожиданной заботе. Я тронута.
– А с чего ты взяла, что я без куртки? Она у меня лежит в машине, на заднем сиденье. Алекс, послушай, я не хочу, чтоб ты заболела… иначе по эконометрике тебе экзамена не видать.
Да он издевается надо мной.
– Ах значит так, тогда… тогда…
Он подходит ближе, берет меня за плечи.
– Я серьезно, Алекс. С тебя достаточно вчерашней вечерней прогулки в университетском дворе. В минусовую температуру.
Его трогательная забота просто… влюбляет меня в него еще сильнее.
– Разве? А мне показалось, что на улице было +30, никак не меньше. Было жарко, и даже горячо, – не соглашаюсь я с весьма серьезным выражением на лице. И он моментально расплывается в улыбке.
– Полностью с тобой согласен. А теперь поторапливаемся. Мне на самолет нужно успеть, а тебе на занятие. Так что идем, – с этими словами он подталкивает меня к двери.
Какой еще самолет? И куда он собрался лететь? Почему я узнаю об этом вот так? Как бы случайно? И говорит так, будто это в порядке вещей, и он каждый день летает туда (не знаю куда, но выясню) и обратно.
– Самолет? Ты не говорил ничего об этом.
– Да, забыл сказать. Это спонтанная поездка. Вот только утром заказал билет. Но не бойся, я не собираюсь тебя бросать. Теперь ты от меня не отвертишься. Уж поверь мне. – Обнимает меня, и мы спускаемся вниз по лестнице. – Лечу всего на три дня, по работе, и сразу же вернусь. Так что наша с тобой подготовка к конференции пока отменяется. Начнем на следующей неделе, хорошо?
А нельзя было мне это сразу сказать? За три секунды наведения я уже успела подумать о всяком.
– Хорошо… Будешь завтракать?
Подхожу к кухонному столу и ставлю чайник.
– Так, минут пятнадцать у меня есть.
– Тогда принимайся за работу, потому как готовлю я не очень. Есть тосты, яйца в холодильнике, там еще сыр, кажется, был. В общем в холодильнике много чего есть. Продуктов много, нужен лишь повар, чтобы всё это правильно и красиво подать. Готовить умеешь?
Поворачиваюсь к нему, а он стоит и лыбится. Что? Я сказала что-то смешное? Он смеется над моим неумением приготовить элементарную еду? Ну и что тут такого? Да, не умею. Хоть тресни, но процесс готовки никак не укладывается в моей голове. Легче на Луну слетать.
– Что? – возмущаюсь я. – Да, я не умею готовить, и что здесь смешного?
– Я умею, сейчас всё будет…
Не думала, что мужчина способен так вкусно готовить. Даже лучше, чем моя мама. Это ж надо… Не зря говорят, что лучшие повара – мужчины. Потому что это истинная правда – я только что в этом убедилась.
– О чем думаешь? – Игорь сидит за рулем и изредка поглядывает на меня.
– Да так, ни о чем… Где ты так научился готовить? Мама научила? – Мне действительно любопытно.
Игорь уходит в задумчивость на какое-то время, а затем произносит:
– Нет, нужда заставила… Родители умерли в авиакатастрофе, когда мне было четырнадцать. – (Я внимательно слежу за выражением его лица: печаль вперемешку с грустью). – И сестре пришлось забрать меня к себе, хоть у нее был свой оболтус. Она воспитывала сына одна, а тут я ещё свалился на её голову… Марина работала, её практически не было дома. Возвращалась поздно вечером, вся уставшая. Еле на ногах держалась. Вот я и научился готовить, кормил себя, племянника и сестру… Когда закончил университет и только начал работать преподавателем в университете, она заболела – рак. Нужны были дорогие лекарства, процедуры, операция. И тогда от отчаяния я подался в бизнес, авось повезет. Повезло. Оплачивал лучших врачей, нанял самую профессиональную сиделку. Но всё напрасно – полтора года назад её не стало… Она была самой лучшей на свете сестрой. – Игорь смахивает скупую слезу и вновь, казалось бы, становится сдержанным и спокойным. Но несмотря на старания запечатать чувства глубоко внутри, я их вижу – воспоминания о былой боли тенью легли на непроницаемое лицо моего поистине сильного мужчины.
Молчание, наступившее в один момент, тяжелым грузом оседает на сердце, а история Игоря приводит меня в крайнее смятение. Честно сказать, не ожидала, что он вывалит на меня столь огромное ведро информации. Выходит, он рос в бедности. Уже тринадцать лет без родителей. Единственный родной человек – его племянник, имя которого я до сих пор не знаю. И что говорят в таких случаях? Мне жаль? Господи? Сочувствую? Что сказать? Привычно сильный, уверенный в себе мужчина только что проявил маленькую слабость: поделился со мной тем, о чем, вероятно, ни с кем не говорил. До меня. Я почему-то уверена в этом. Может, ему наконец стало легче, выговорившись?
– Тебе легче? – спрашиваю я, краем сознания удивляясь тому, как он высококлассно водит машину даже в самой тягостной ситуации.
– Что? – недоумевает он.
– Стало легче после того, как выговорился? Игорь, мне правда жаль, что твое прошлое хреновее моего. Но это не повод грустить. Ну улыбнись же, – прошу его я. – Вообще-то, я пытаюсь подбодрить тебя, и без твоей помощи мне не обойтись, – возмущаюсь я и тут же показательно улыбаюсь, приподняв уголки рта указательными пальцами. Он сначала смотрит на меня как на ненормальную, а затем начинает смеяться.
– Рада, что мое сумасшествие тебя забавляет.
Глядя пристально мне в глаза, произносит:
– Нет, это не сумасшествие, а ты сама… такая искренняя и настоящая. Спасибо. – Берет мою руку ладонью вверх и подносит к губам. Мягко целует запястье. Потом снова устремляет глаза на дорогу.
Я еще долго не свожу с него глаз. Затем достаю тетрадь с конспектами и приступаю к чтению…
Игорь останавливает машину на ближайшей к универу автобусной остановке. Собираюсь выйти, но вдруг вспоминаю, что его не будет три дня, а значит все эти три дня я буду БЕЗ НЕГО. Теперь я даже представить такое боюсь? Разворачиваюсь и говорю:
– Постой-ка, ты говорил, тебя не будет три дня. Во вторник ты будешь?
– Конечно, а ты думала, я дам вам, студентам, отдохнуть от меня? Ну уж нет. Такого удовольствия я вам не доставлю.
– Не думай, что твое отсутствие обрадовало бы всех.
– Я и не думаю, я знаю. – Недовольная его ответом, испытующе гляжу на него. – Но ты, конечно же, не в счет. Ты моя единственная прилежная ученица, к тому же умная.
И на моем лице мгновенно появляется улыбка, смешанная со смущенностью, капелькой стеснения и… диким желанием поцеловать его. Но я не могу, нет, мы не можем позволить себе такую слабость на территории университета, где с утра до вечера крутится сплошной круговорот студентов.
– Ладно, до вторника. – И выхожу из машины, пока он не успел меня поцеловать, наплевав на всех и вся. Он может. Такое чувство, что знаю его всю жизнь…
– Что такая радостная? А? – Лера встречает меня в коридоре. И мы идем вместе на пару.
– Да обычная я.
– Ну-ну. А ну давай рассказывай. Неужели все-таки Егор? Хоть он мне и не нравится, я желаю тебе счастья, поэтому одобрю любой твой выбор.
– Лер, да нет у меня никого. И к твоему сведению, мне Егор больше не нравится.
– Так-так, вот это поворот. А что так вдруг? Взял и разонравился? Значит, точно кто-то появился. Колись, кто такой? Где познакомились?
– Лера, ты меня слышишь вообще? Я только что сказала, что у меня никого нет. Ты глухая?
– Не глухая, просто я тебе не верю. Ты же врешь, нутром чую.
Интуиция ее – это что-то сверхъестественное, что не поддается объяснению. Может, это ее дар? Однако я не собираюсь сдаваться. Я умею притворяться, еще как. Позавчера опытным путем мы это выяснили.
– Перестань. Нутром она чует… В моем случае твоя чуйка не работает. Лучше расскажи, как там твой… Данила, кажется? Он уже пригласил тебя на свидание? – пытаюсь сменить тему.
– Ты о чем вообще? Это ж было на прошлой неделе. Он мне даже не позвонил после той ночи в клубе, а ты говоришь "пригласил на свидание". Больно я ему нужна.
– Может, у него есть веские причины не звонить. Вдруг случилось чего? Мало ли.
– Ой, ради бога, не смеши меня. Ты видела его? А теперь взгляни на меня. – Она делает красноречивый жест рукой. – Разницу улавливаешь?
– Конечно, он парень, а ты девушка, – хихикаю я.
– Очень смешно.
– Да перестань ты себя изводить своими комплексами. Лера, ты очень, прям очень красивая.
– Ты моя подруга, а значит твое мнение субъективно.
На самом деле, я бы сказала ей тоже самое. Удивительно, как мы с ней похожи, но в то же время как… небо и земля.
– Всё, я не могу больше это слышать. – Ускоряю шаг, она несется за мной. Почти одновременно заходим в аудиторию…
После пары в коридоре наталкиваюсь на своего друга, которого уже не видела недели две, наверно.
– Миша, привет, давно тебя не видела. – Я искренне рада наконец-таки увидеть друга.
– Привет. – Он обнимает меня. – Да как-то навалилось всё, работаю вот.
– Правда? Где, если не секрет?
– Не секрет. Батя учит меня уму-разуму. Вкалываю, набираюсь опыта в его фирме. – Усмехается он.
– В строительной фирме? – удивляюсь я. – Хотя и там экономика нужна… Давно работаешь?
– Две недели уже. Работы завались. Я у всех на побегушках. Такое чувство, что сотрудники сидели и ждали, когда я к ним приду, весь такой наивный и неопытный, которому можно впихнуть всю работенку. Интересно, они там вообще до меня чем занимались? Думаю, в потолок плевали.
Мы смеемся.
– Платят-то так? Нормально?
Отец небось щедр. Хотя… поблажек от такого отца точно ждать не стоит – он строгий у него очень, любит ставить всех на место.
– Да, иначе бы свалил оттуда в первый же день.
– Отец бы тебе не позволил.
– Возможно, ты права.
Что мне в нем нравится, так это то, что он не строит из себя невесть кого. Он это он, и ни капли фальши. С ним легко общаться. Миша словно мой старший брат, которого у меня никогда не было.
– Ну, поздравляю тебя с первой официальной работой, – с наигранной серьезностью на лице я искренне выражаю свои поздравления.
– Спасибо. Ты, кстати, виделась на днях с Егором?
С чего это вдруг речь зашла о Егоре? Он что-то знает? Ему сказал Егор?
– Да, а что? – Я подозрительно прищуриваюсь.
– Ничего, просто хотел узнать, как у вас дела? – Он загадочно улыбается. И я понимаю: что-то он не договаривает.
– У нас?
– Ну да, вы разве не вместе?
С чего это вдруг ему пришла в голову такая мысль?
– Вообще-то нет, а с чего ты решил?
– То есть как нет? – Миша удивленно смотрит на меня. – Он не приглашал тебя на свидание?
– А должен был? – Я поражена, наверное, не меньше него сейчас.
– Я просто думал… Ну, нет так нет. Значит, мне показалось. Забей.
– Так-так, а ну давай рассказывай, – требую я, нетерпеливо убрав за уши выступившие на лицо пряди. – В чем дело? И почему тебе вдруг стала интересна моя личная жизнь, а?
– Ну… на самом деле, я давно заметил, что ты неровно к нему дышишь. Я не мог смотреть, как ты мучаешься при каждой встрече с ним. Вот я и подтолкнул его.
– Что? – Я вытаращиваю на него глаза от изумления. – Так это ты попросил его пригласить меня пообедать?
– А, значит, всё-таки пригласил? – ухмыляется друг.
Может, ему и весело сейчас, а мне вот ни капельки не смешно.
– Не увиливай от ответа. А ну живо отвечай.
– И да, и нет. Когда я ему сказал, что ты девушка очень даже ничего, то он сам понял намек. И уже сам сделал первый шаг.
– Господи, зачем? – сокрушенно вздыхаю я, чуть ли не рыча. – Скажи честно, ты же ему не сказал, что он мне якобы нравится?
– Прости. – Миша виновато морщит нос.
– Кто тебя просил? А я-то думаю, что это он так внезапно проявил ко мне интерес. А вот оно что.
– Зато теперь, вы можете наконец встречаться, – подбадривает он.
– Миша! Он мне безразличен. Тебе ясно? Какой на фиг встречаться?! – восклицаю я, чувствуя, как во мне нарастает ярость.
– Погоди-ка, ничего не понимаю. Ты серьезно?
– Да, и сделай милость, отвадь своего друга, пожалуйста. Если он еще раз вздумает меня поцеловать, он получит по роже. Так ему и передай, – сердито бросаю я.
Я на взводе, я взбешена, чертовски нервозна. Черт побери! Тоже мне сват нашелся. Серьезно? Сватать меня решил? И как ему это только в голову пришло? Это моя личная жизнь, черт возьми! Люди, отвалите от НЕЕ, не прикасайтесь, ну. Не ваша же!
Ухожу, не попрощавшись. Мне нужно остыть.
– Алекс! Прости! – слышу я вдогонку…
К концу занятий я напрочь забыла про этот неприятный инцидент, а после занятий мы с Леркой отправились в городскую библиотеку, где работает моя знакомая, София. Эта библиотека, кстати говоря, самая большая в нашем городе и от университета недалеко, поэтому туда частенько заглядывают студенты. Вот и мы позанимались там часа два: я же обещала помочь подруге с успеваемостью, вот и решила не тянуть до понедельника. Да и сегодняшние планы чудеснейшим образом испарились, как и инициатор этих самых планов – он взмыл в небеса на металлических крыльях, взяв курс на славный город Петербург.
Попрощавшись с Лерой, заглядываю к Софии в малый зал:
– София, к вам можно? Вы не заняты?
– Александра, милая, заходи конечно. Тебе я всегда рада. Чай будешь? – В ее руках серебрится чайник, что источает прелестный букет цветов. До чего вкусный аромат! Видимо, как раз наступило время чаепития. А я вовремя, смотрю.
– Вы еще спрашиваете! Конечно буду. Ваши руки готовят поистине восхитительный чай. Не понимаю, как бы жила без него. – Отбросив в сторону свои вещи, сажусь в кресло, а София тем временем достает домашние печенья и наливает в кружки чай.
Ай, я обожаю эту женщину и её флёрдоранж. Всему, к чему она прикасается, заведомо суждено быть прекрасным, настолько волшебным, что я порой задаюсь вопросом: не фея ли она?
– Цветки апельсинового дерева – главный ингредиент моего чая, ты же знаешь. А выращиваю я его в своей оранжерее. – Она протягивает мне кружку. Беру ее и, приподняв брови от удивления, говорю:
– Помнится, пару лет назад вы говорили, что заказываете цветы апельсина из южных стран. Вы наконец решили посадить апельсиновое дерево в своем зимнем саду?
– Не одно. – София загадочно улыбается. – У меня их семь.
– Да что вы говорите, – искренне изумляюсь я, сделав глоточек чая.
– Да, небольшие правда еще, но для чая цветочных лепестков вполне достаточно.
– Здорово… Помните, вы как-то звали меня в гости? В сентябре еще. Не будет ли наглостью напроситься…
Мысль закончить не успеваю, меня перебивает София, чьи глаза уже успели загореться от идеи:
– Разумеется. Хоть сейчас. – Смотрит на часы, поправляется: – Нет, через час, когда закончится мой рабочий день. Мы могли бы…
– София, к сожалению… сегодня не получится. Давайте на следующей неделе я к вам загляну, попьем вместе чайку и… уж очень хочется взглянуть на оранжерею и его новых обитателей, – последнюю фразу проговариваю с особым, ребяческим восторгом и предвкушением.
– Обязательно тебя с ними познакомлю, – обещает она, посмеиваясь над неожиданным проявлением детской непосредственности у меня, уже взрослой, казалось бы, девушки. Сознаюсь, иногда я веду себя как сущий ребенок. – Ты приходи, приходи.
– Приду, – обещаю я, поднося ко рту печеньице. Хруст печенья приятным звуком отдается в ушах, проникая в самые глубины сознания: как-то неожиданно приходит понимание действительности происходящего здесь и сейчас спокойствия и умиротворения – остро ощутимых, к слову сказать. Словно комната эта временно застыла вместе с находящимися в ней людьми. А вот за дверьми – возможно, сейчас спешка и бешеный ритм жизни. Но не здесь, только не в этих стенах, где согревающее чувство домашнего уюта накрывает тебя с головой, где каждая деталь приковывает твое внимание, каждое движение и шорох отмечается тобой нечто особенным и прекрасным. Необычное чувство. Восприятие мира уже не то, оно резко поменялось. И сердце в груди становится звонче, заметно живым и подвижным – ярко чувствуется каждый его удар. Я даже оглядываюсь на себя, чтобы понять, что изменилось, но нахожу себя прежней. Окидываю оценочным взглядом свою позу в винтажном кресле: расслабленное положение ног и руки, надежно держащие хрупкий стакан; и даже замечаю легкую потертость на тонком золотом браслете. Отчего-то улыбаюсь и, подняв глаза на мою пожилую подругу, добавляю: – Обязательно.
– Тогда договорились. Жду тебя на следующей неделе, не затягивай… Кстати, что у тебя с телефоном? Я звонила тебе утром насчет той таинственной рукописи, а ты недоступна.
– Разбился, – сокрушенно вздыхаю я. По правде говоря, этот факт уже гораздо меньше расстраивает меня. Всегда можно купить новый телефон, новое платье, новый коврик в ванную. Вещи заменимы. Но не люди. – Так что пока я без телефона. А вы… что-то выяснили? Кому в конце концов принадлежит эта работа?
– Думаю, всё же Достоевскому. Я сообщила о находке своему знакомому эксперту из букинистического магазина, и он изъявил желание ее рассмотреть. – София вопросительно заглядывает мне в глаза.
– Показывайте, конечно, – одобрительно киваю я. – Рукопись не моя, я ее только нашла. Не знаю, можно ли считать ее своей собственностью. – Задумчиво нахмурив брови, прихватываю следующее печенье и продолжаю: – Да и стол не мой, а деда. Тогда рукопись его, я полагаю. Нужно будет, наверное, его известить о найденной рукописи.
– Александра, эта ценная антикварная рукопись – а она является таковой, если окажется, что я права и это действительно творчество Федора Михайловича, – принадлежит твоей семье. Вам обоим: тебе и Льву. И дальнейшая ее судьба в ваших руках. Вам решать, что с ней делать: продать или оставить в своей коллекции… Хотя зная твоего деда, полагаю, он ни за что не расстанется с таким уникальным экземпляром, – посмеивается она, наливая себе еще чая.
– Да, он такой. Тогда… пусть ваш знакомый посмотрит, оценит это произведение, а что с ним будет дальше – уже решит дедушка. Уверена, он поступит правильно.
– Я тоже не сомневаюсь. Но в любом случае, нужно будет весь литературный мир поставить в известность, если наши догадки подтвердятся. Сообщить о новом романе. Издательства, думаю, будут рады узнать, что в мире на одну классическую литературу стало больше.
– Это точно, – соглашаюсь я.
– Знаешь, я до сих пор не могу понять, как этот роман оказался в столе твоего деда. Я ведь помню этот стол – старинный, деревянный, – не замечала ничего такого… Как странно.
– Так, тайник, – напоминаю я. – Между прочим, очень хороший. Я целый час ползала на полу, заглядывала в каждую щель, лишь бы найти способ открыть его. В итоге – нашла, как видите.
– Выходит… стол этот принадлежал Достоевскому – удивительно.
– Не то слово. Где мой дед его раздобыл, интересно? – задумчиво почесываю бровь.
– Ладно, не будем гадать, спросим Льва, как вернется из своего путешествия… Часом, не знаешь, как он там?
Глубоко вздохнув, отвечаю:
– Заменяет горе положительными эмоциями от интересных экскурсий по Мексике. Буквально позавчера письмо от него читала. Пишет, что всё хорошо – а я верю. Он сильный. Вы и сами, София, ведь знаете, что он со всем справится и переживет эту потерю, а к нам вернется уже обновленным и полным сил и новых «идей, как красиво прожить жизнь и не увянуть в гуще рутины от скуки».
– Помню-помню эти его слова. Эх, дед твой – тот еще знаток жизни. Мне бы так – взглянуть на мир его глазами и тревог не знать… и боли. – София тоскливо вздыхает. Думаю, от нахлынувших горестных воспоминаний.
– Скучаете по мужу? – понимаю я.
Поджав губы, признается:
– Скучаю… Завтра вот годовщина. Уже три года с тех пор прошло, а боль время от времени напоминает о себе… В такие моменты хочется плакать, Александра. Знала бы, как нестерпимо хочется. – Она небрежным движением отправляет за ухо выступившую на лицо светлую прядь, а на васильковые глаза тут же наворачиваются слезы.
Краем глаза отметив для себя рассыпавшиеся по поверхности стола крошки печенья – нужно будет потом помочь Софии убраться, – ставлю на них же свою фарфоровую кружку и порываюсь обнять добрую старушку:
– Ну что вы, – утешаю ее я, заключая в объятия. – Всё же хорошо. У него там (показываю вверх, имея в виду небо) тоже всё прекрасно. И он так радуется за вас, когда вы счастливы. Зачем же вы его расстраиваете своим унынием? Не нужно этого делать.
– Знаю, милая, знаю. Что-то расклеилась я… Ох, всё, ты права, не буду больше. – И быстренько смахивает так и не успевшие пролиться слезы. Сильная женщина, хоть она об этом и не подозревает.
Преданно заглядываю ей в глаза и негромко произношу:
– София, я вас обожаю, знаете, да?
И она улыбается:
– Ох, девочка ты моя, я тоже тебя люблю. С малых лет тебя знаю. Ты же мне как внучка…
Погода вконец испортилась. Ветер разгулялся не на шутку. Реакция на шумный хлопок входной двери не заставляет себя долго ждать – тут же незамедлительно слышу голос мамы из кухни:
– Привет, милая!
Кидаю вещи на пол и направляюсь на кухню.