Эдуард Сребницкий
Остров Веры
– Пока всё, – закончив с кухонными делами, сказала Тая. – Закрывайся теперь в своей комнате и не показывайся оттуда. И можешь перенести мне нагретое ведро в банно-прачечное помещение.
Алекс с готовностью выполнил указание. А после отправился не к себе, а на прогулку, предупредив о том Таю и дав обещание вернуться через час к обеду.
В лесу Алекс смог наконец отдаться охватывающим его чувствам. Он, как мальчишка, испытывал беспричинную радость, которая переполняла его существо. Ему хотелось скакать и бегать, смеяться и петь. Деревья вдруг показались ему очень нарядными, окрашенными в яркие цвета: иглы сосен – не просто в зелёный, а в изумрудный, стволы берёз – не в белый, а в белоснежный, трепетавшие на ветру листья – в лимонно-жёлтый и огненно-красный. Исчезло тусклое, исчезло серое, всё виделось Алексу праздничным, необычным. И такой ли уж беспричинной была его радость? Конечно же, Алекс знал причину. Он старался урезонивать себя, охлаждать, но образ Таи то и дело возникал перед его взором, и ничего нельзя было с этим поделать.
Ощущая лёгкость в теле, Алекс зашагал в гору. Он не страшился лесных прогулок и не был в них новичком: окрестности Сиэтла покрывали густые леса, где он неоднократно совершал походы как в одиночку, так и с ребятами из хоккейной команды. А древние Ильменские горы казались Алексу прямо-таки холмами по сравнению с его родными горами – Олимпийскими и Каскадными, покрытыми снегами в самые жаркие месяцы года. Сейчас, сориентировавшись по солнцу, он стал двигаться наверх по камням и мягкому мху, обходя ямы и заросли кустарника. Несколько раз Алексу чудилось, будто поблизости под чьей-то ногой хрустнула ветка, один раз он даже остановился и принялся оглядываться по сторонам, но лес, только-только сбрасывающий листву, был ещё достаточно густым, и рассмотреть что-либо сквозь заросли не удавалось.
Вскоре Алекс достиг пика горы. Оттуда открывался чудный вид на долину. Город Миасс, насколько хватало глаз, тянулся вправо и влево между двумя линиями хребтов, а рядом с ним бежала, сверкая в солнечных лучах, река – такая же небольшая, спокойная и тихая, как всё вокруг. С горы хорошо было видно, как по городу с улицы на улицу, с вершины на низину переползали тёмные пятна – тени от плывущих по небу облаков. Некоторые из пятен были маленькими, размером в один-два дома, и быстро убегали дальше, другие же накрывали собой целые кварталы, надолго лишая их солнца. Тем из горожан, кто находился в сумраке, день мог казаться непогожим и унылым, а тем, кто на свету, всего-то, может быть, на соседней улице – ясным и радостным. Ничто так не указывало на относительность нашего восприятия жизни и её переменчивость, как эти движущиеся по городу тени, и они же подтверждали догадку о том, что земная жизнь – лишь проекция жизни небесной.
Налюбовавшись видами долины, Алекс оглядел и горы, с одной из которых вздымалась к небу каркасная телевизионная «вышка». Задумав когда-нибудь добраться дотуда, он решил пока совершить пробежку до соседней с собой вершины, рассудив, что пребывание в другой стране не повод отказываться от ежедневных привычек. «Командирские» часы на руке сообщали, что пробежка задержит, скорее всего, время обеда, но после еды носиться по горам Алексу не хотелось, а вечером, как заметил он вчера, темнеть начинает рано.
Переступающими шажками, держа тело боком, чтобы не упасть при спуске, Алекс двинулся в выбранном направлении. Вновь показалось, что параллельно его движению за деревьями захрустели ветки, но Алекс не стал поворачивать головы, чтобы не оступиться на скользящей под ногами земле. Хруст сопровождал его ещё некоторое время, а затем стих, и Алекс, выбежав на ровную поверхность, перемещался по лесу легко и быстро, слыша только топот собственных ног, шелест листвы и редкие вскрики птиц.
Вдруг, оказавшись на прогретой осенней лужайке, он различил посторонние звуки, раздавшиеся одновременно с нескольких сторон. Алекс поднял глаза и застыл на месте. По ходу его движения, а также слева и справа, угрожающе рыча, с земли поднимались собаки. Они были разных пород, окраса и величины, числом двадцать или двадцать пять особей, целая стая, включая нескольких крупных овчарок-волкодавов, перемешанных бог знает с какой кровью. Одного взгляда на этих собак хватало понять, как далеки они от привычных спутников человека – помощников, сторожей и забавных домашних любимцев, равно как далеки и от уличных попрошаек, ведущих бродячий образ жизни. Здесь поднимались с земли совсем другие животные: вскормленные дикой природой, свирепые и жестокие. Они не признавали посторонних авторитетов, они привыкли утверждать право на существование с помощью зубов, когтей и основной своей силы – единства, когда жизнь единицы ничто по сравнению с интересом стаи.
Рычание потревоженных собак переросло в злобный хрип. Глядя на направленные к себе оскаленные пасти, Алекс попятился. Собаки двинулись на него. Алекс видел, как напряглись их тела, а глаза сделались беспощадны. С внезапной отчётливостью он понял, что на спасение жизни у него есть только секунда, спустя которую стая начнёт атаку. Стремительно развернувшись, он бросился бежать. И больше почувствовал, чем услышал, как возбудившиеся близкой добычей звери рванули следом.
Алекс нёсся по лесу, не разбирая дороги и не чувствуя под собой ног. Лицо и руки ему царапали иглы, в тело вцеплялись корявые ветки, несколько раз он оступился и едва не упал – и даже не успел испугаться этому, движимый отчаянным желанием спастись, послушный требованию бьющейся в висках мысли: «Бежать! Бежать!» Но с каждым шагом становилось яснее, что расстояние, отделяющее его от преследователей, неумолимо сокращается.
Шум погони раздавался уже за самой спиной. Краем глаза Алекс видел, что несколько собак обходят его с правого бока, очевидно, хорошо зная местность и готовясь использовать её особенность. Наперекор им Алекс кинулся в другую сторону, через кусты напролом. Это оказалось роковой ошибкой. Миновав кусты, он выскочил в открытый лес с гладкими стволами высоких сосен и понял, что, заходя справа, собаки и гнали добычу сюда. Здесь не было кустарника, мешавшего стае одновременно наброситься с разных сторон; здесь не было сучьев, по которым убегавший – а собаки, безусловно, понимали, кто от них бежит – сможет залезть на недосягаемую высоту.
Выполнив задуманное, стая рванула в завершающий гон, выстраиваясь вокруг жертвы и с каждым шагом смыкая кольцо. Алекс слышал возбуждённый визг уже не только за спиной, но и со всех сторон, и вновь отчётливо понял, что вот сейчас, в следующую секунду будет сбит с ног, а затем растерзан. Приготовившись к нападению, он на бегу вжал голову в плечи.
И вдруг погоня прекратилась. В один миг, по команде, раздавшейся издалека, из окружающих сосновый лес гор. Властный лай, отрывистый и низкий послышался оттуда. Он прозвучал всего три-четыре раза, и в пылу погони Алекс, конечно, его бы не различил, если бы человеческие органы чувств в нём на какое-то время не обострились до уровня звериных. Они донесли до него неведомый лай и шуршание лап остановившейся и повернувшей назад стаи. Они сообщили Алексу, что опасность миновала и можно дать отдых измождённому погоней телу.
Тем не менее он ещё долго бежал по лесу, прежде чем перешёл на шаг и решился оглянуться. Собак не было. Тяжело дыша, Алекс опёрся о сосну, а затем опустился на землю. Пережитое отозвалось в нём неприятной мелкой дрожью. По мере того, как дрожь проходила, на тело накатывала гигантская усталость. Алекс просидел на земле до тех пор, пока не почувствовал, что замёрз. Пора было подниматься и искать обратную дорогу.
ГЛАВА 11
Встав, Алекс посмотрел на небо. Солнце, по которому он, уходя от лаборатории, предполагал ориентироваться в лесу, оказалось плотно затянуто осенними тучами, да оно бы сейчас и не помогло, поскольку неизвестно было, в какую сторону двигалась погоня. Чтобы определить своё местоположение следовало в такой ситуации взобраться на ближайшую вершину и оглядеть окрестности. Принявшись искать подходящую гору, Алекс обнаружил вскоре, что не может найти ни одной: вокруг стеной стояла чаща, а горы, если и находились где-то поблизости, были скрыты от него кронами высоких деревьев. Тогда Алекс напряг слух в попытке разобрать, с какой стороны доносится шум города. Увы, отовсюду слышались только однообразно-унылые звуки леса.
Оставалось выбрать направление наугад и двигаться в соответствие с ним в надежде куда-нибудь выйти. Алекс двинулся туда, где, как ему показалось, начиналась возвышенность. Он прошёл несколько миль, предполагаемая возвышенность сменилась спуском, а затем сырой низменностью, в которой стали промокать ноги. Алекс повернул назад. Он шёл час и второй и всё так же не мог найти хотя бы пригорка, откуда можно было бы увидеть больше, чем виделось сейчас. По-прежнему со всех сторон поднимался лишь лес – скрипящий, стонущий, шуршащий и тянущий длинные подвижные пальцы к забредшему в его дебри путнику.
Сомнений, что он заблудился, у Алекса не осталось. Через непродолжительное время следовало ожидать наступления сумерек, которые в пасмурную погоду надвигались быстрее. Реальной становилась перспектива ночевать одному в холодном лесу, и от этой мысли Алексу становилось не по себе. К тому же, спасшись от одичавших собак, он мог наткнуться на лесных хищников, а у него не было с собой даже огня.
Есть Алексу не хотелось – видимо, по причине переживаемого волнения, но жажда мучила всё сильней. Обнаружив на земле большие пожухлые листы, наполненные скопившейся в середине водой, он осторожно отпил из них.
Когда, попив, Алекс поднял голову, то замер, боясь совершить неосторожное движение: за ближайшими деревьями перемещалось покрытое бурой шерстью тело – огромное животное неторопливо и величаво ступало по земле. Это был лось, лесной великан, который своим грозными рогами мог насквозь пропороть любого противника, или же убить его одним ударом сильных конечностей. Алекс находился с подветренной стороны, и потому лось его не учуял, но сейчас, услышав шорох, оглянулся. Алекс стоял на четвереньках ни жив ни мёртв: вскочить и убежать от столь быстроногого животного на его территории было невозможно. Но лось не счёл человека за соперника. Отвернувшись, он продолжил движение по лесу, так же царственно неся по нему раскидистые рога. Алекс, дабы не искушать судьбу, поскорее направился в другую сторону.
Где он находится сейчас, Алекс не представлял. Он рассудил, что блуждания увели его далеко от горного массива, и потому, когда одна из возвышенностей не закончилась по обыкновению, а продолжила нарастать, сначала не очень этому поверил. Возвышенность же становилась круче и круче, перешла в заметный подъём, а вместе с подъёмом встрепенулась и стала нарастать в груди Алекса надежда. Он ускорил шаг.
Вот на пути стали попадаться камни и крутые уступы, вот среди зарослей замелькали свободные от ветвей просветы. Дальние дали в такие просветы пока не открывались, но зато соседние деревья представали уже не столь высокими, как раньше, будто бы Алекс значительно подрос. Он двинулся быстрее – так быстро, словно не лез в гору, а спускался с неё. А то, что под ногами у него настоящая гора, являлось всё более очевидным.
Ещё не достигнув вершины, немного запыхавшийся Алекс издал индейский победный клич, разглядев далеко впереди над макушками сосен то, что более всего хотел сейчас увидеть – торчащий краешек телевизионной башни-«вышки», который был похож отсюда на четырёхугольную академическую шапочку, врученную когда-то Алексу по окончании университета. Сходство с шапочкой являлось трогательным, тем более что чувства, испытанные Алексом при её получении были сродни нынешней радости, хотя и тогда, и сейчас он понимал, что достиг только промежуточной вершины и предстоит ещё потрудиться, чтобы взять другую высоту.
Вновь боком, мелкими прыжками Алекс поспешил вниз. Он теперь знал точное направление и неуклонно придерживался его, словно перебирал в руках нить Ариадны. Становилось темно, Алекс преодолевал один лесной участок за другим, и «вышка», загоревшаяся красными огнями для предупреждения пилотов летательных аппаратов, служила ему путеводным созвездием.
Последние мили оказались самыми тяжёлыми: тьма наступила почти полная, гора с телевизионной башней являлась довольно крутой, а путь устилали скользкие валуны, на которых существовала опасность не только сломать себе ноги, но и свернуть шею. К счастью, Алекс неожиданно вышел на обустроенную дорогу и, двинувшись по ней, обнаружил, что идёт прямо к цели. Уже через полчаса он оказался у подножия гигантского металлического сооружения, горевшего в чёрном ночном небе красными точками сигнальных огней.
Территория вокруг «вышки» была огорожена колючей проволокой, освещаясь по периметру прожекторами. В огороженной зоне кроме самой «вышки» располагалось ещё кирпичное здание, на первом этаже которого горел свет. Едва Алекс приблизился к проволоке, как услышал собачье лаянье. Резко обернувшись к лесу, он пытался угадать, с какого именно из утопавших во мраке пригорков следует ожидать нападения, и лишь потом сообразил, что лай раздаётся не из леса, а из-за колючей проволоки. Тут же за ней запрыгала и сторожевая собака, яростно облаивая незнакомца.
На голос собаки из здания вышел вооружённый автоматом охранник.
– Кто здесь?
Алекс не знал, что отвечать. Мечась по лесу, он думал лишь о том, как из него выбраться. Поставив себе целью обнаружить «вышку», а потом дойти до неё, он сумел выполнить задуманное, но что делать теперь, не представлял. Ему нужно было каким-то образом отыскать Сургона.
– Это я, – отозвался Алекс.
– Кто я?
– Я… потерял дорогу в лесу и нашёл вас.
Теперь охранник видел, с кем разговаривает, и, прикрикнув на собаку, подошёл к ограждению. Внимательно рассмотрев Алекса, он указал в ту сторону, откуда Алекс только что пришёл:
– Вон там дорога. Идите прямо по ней, она выведет вас в город. Фонарик у вас есть?
– Нет.
Охранник подумал.
– Могу одолжить, – сказал он, – если обещаете потом вернуть.
Алекс молчал.
– Ну, так что, нужен фонарик?
– Дело в том, – решившись, заговорил Алекс, подбирая самые простые русские слова, – что я гость, приехал в Миасс, издалека.
– Слышу, что издалека, – сказал охранник.
– У меня есть в городе друзья, но без телефона я не смогу их найти. А телефона у себя я не имею. Мне надо позвонить, и друзья придут сюда.
– Телефон? – снова подумав, охранник достал из кармана трубку. – Ну, на, позвони. Только учти: если вздумаешь бежать – пальну из оружия.
Алекс взял протянутую трубку. Номер Сургона он помнил наизусть: на случай, если в Екатеринбурге им не удалось бы встретиться, они договорились созвониться. Номер был несложный. Алекс набрал его и поднёс телефон к уху. Сургон долго не отвечал.
– Аллё, – раздался наконец его настороженный голос.
– Сургон, это я, Алекс.
Воцарилась пауза.
– Откуда ты звонишь? – прервал её Сургон.
– Я потерял дорогу в лесу, – повторил Алекс то же, что сказал охраннику. – Я пришёл в «вышке», и здесь человек дал мне телефон.
– Что за человек?
– Он секьюрити.
Сургон ещё помолчал.
– Хорошо. В беседы с охранником не вступай и к нему не заходи. Если спросит, откуда ты, скажи, как договаривались, что приехал в командировку из Молдовы. Часа через два я тебя заберу. Мой номер у него на телефоне сейчас же сотри. Всё понял?
– Да.
Сургон нажал отбой. Удалив набранный номер, Алекс протянул трубку охраннику.
– Ну как, приедут за тобой друзья? – спросил тот с любопытством.
– Да.
– Иностранец, что ли?
– Что?
– Ну, ты, иностранец?
– Я из Молдовы.
– Понятно. Хорошо там у вас в Молдове, тепло, фруктов много. Вино, опять же, – затевал разговор охранник.
Видимо, ему было скучно одному на работе.
– Заходи,– пригласил он, – вон калитка, сейчас открою, подождёшь у меня своих друзей.
– Спасибо, – отказался Алекс, – я здесь подожду.
– А что так?
– Нет, нет, я здесь.
– Ну, дело хозяйское, – не стал охранник настаивать. – Если передумаешь, подойди к калитке, собака залает.
Забросив автомат на плечо, он вернулся в здание.
Сургон пришёл позже, чем обещал, и Алекс к тому времени сильно продрог. Перед приходом Сургона ему вновь стало казаться, будто кто-то наблюдает за ним из леса, но события дня были столь насыщенными, что Алекс испытывал почти безразличие к новым тревогам. Появился Сургон, не здороваясь и не улыбаясь, держа в руке фонарь и стараясь избегать света прожекторов.
– Иди за мной, – сказал он и, развернувшись, зашагал по дороге.
Алекс пошёл за ним. Когда их стало не видно от «вышки», Сургон остановился.
– Я просил тебя не уходить далеко от дома! – зло сказал он. – Я просил тебя не вступать в контакт с местным населением. А ты не просто вступил, ты ещё и позвонил мне!
Последнюю фразу Сургон уже кричал. Его лицо с «потёкшей» щекой было искажено от ярости. Жестикулируя, он размахивал фонарём, свет от которого метался по тёмным деревьям. Дождавшись, когда Сургон замолчит, Алекс посмотрел ему в глаза и, с трудом сдерживая вспыхнувшую ярость, заговорил:
– Почему ты позволяешь себе общаться со мной таким тоном? Разве ты босс, а я подчинённый? Разве ты сержант, а я солдат? Или наши отношения вышли за рамки договора нанимателя и исполнителя?
– Если мы хотим, чтобы этот договор продолжал действовать…
– Или, может быть, я являюсь у тебя пленником?! – крикнул Алекс, нервы которого были на пределе.
Натолкнувшись на столь же жёсткий отпор, Сургон замолчал.
– Ну, о чём ты говоришь, каким пленником? – заговорил он уже совсем другим тоном. – Ты абсолютно свободный человек… – Сургон явно хотел загасить вспыхнувший было конфликт. – Прошу прощения, что не сдержался. Просто, пока ты не позвонил, мы не знали, что и думать. Я сейчас тебе всё объясню. Пойдём, – позвал он по-дружески, – до лаборатории путь неблизкий.
Подождав Алекса, Сургон зашагал с ним рядом, светя фонариком на дорогу.
– Видишь ли, Алекс, – мягко заговорил Сургон, – мне кажется, ты не очень хорошо сознаёшь угрозу, которую для нас обоих представляет твоё нахождение в Миассе. Если тебя как американского гражданина здесь обнаружат, то непременно посадят в тюрьму и, конечно же, посадят меня. А ты знаешь, что такое русская тюрьма? В большинстве своём это так называемые «исправительно-трудовые колонии». В них заключённые находятся не в отдельных камерах, а живут сообща, колониями, в больших бараках, и после отбоя внутрь колоний не заходит даже охрана. Пойми, я беспокоюсь за твою жизнь. И за свою, конечно.
Эти аргументы произвели на Алекса впечатление. Он и раньше не испытывал восторга от перспектив попасть в русскую тюрьму, но не думал, что там всё ещё хуже, чем можно было предположить. Сидеть в одном бараке со множеством преступников ему не хотелось. Злость Алекса мало-помалу стала утихать. Становилось понятным желание Сургона оградить от беды приехавшего к нему гостя – или не совсем гостя, а нанимателя, как в запале перебранки расставил акценты сам Алекс. Он уже испытывал неловкость от своей, может быть, чрезмерной реакции на простительную нервозность Сургона и был не прочь установить прежнюю непринужденность отношений. Так что в лабораторию наниматель и исполнитель вернулись вполне примирёнными.
Там их ждала встревоженная Тая. Она испытующе смотрела на Алекса, пытаясь понять, не случилось ли с ним чего-то серьёзного? Сургон поспешил её успокоить. А Алекс вдруг понял, что последнюю часть дороги только и думал о предстоящей встрече с Таей. При виде девушки неприятности, выпавшие на его долю, отступили, будто их не было. Тая показалась ему прекрасной даже в своей тревоге. Не говоря о том, что тревожилась она не о ком-нибудь, а о нём, об Алексе. И какое облегчение отразилось на её лице, когда выяснилось, что с ним всё в порядке! «Неужели, – думал Алекс, – надо притащиться на другую сторону земли, чтобы встретить того, кто будет о тебе так сильно переживать? Может быть, и надо».
Тая лила Алексу воду из кувшина, пока он, сняв майку, умывался в банно-прачечной комнате. Тая кормила его горячим ужином и поила чаем с малиновым вареньем, потому что, находясь у «вышки», он замёрз, и его немного знобило. Забравшись под толстое одеяло, Алекс мечтал, как было бы здорово пить чай с малиновым вареньем каждый вечер.
ГЛАВА 12
Подшивка городской газеты «Миасский рабочий» за 1958 год представляла собой два увесистых тома, дотащить которые от города до заброшенной лесной лаборатории, хоть бы и в рюкзаке, составляло определённого труда. Поэтому Алекс испытал неловкость, получая из рук Сургона свой заказ. Сургон же, казалось, не был в претензии, хотя и пошутил, что включит нанимателю в окончательный счёт графу «Переноска тяжестей на значительные расстояния».
Одолеваемый желанием приступить к изучению газет, Алекс тут же унёс их к себе. Сургон тоже остался дома, сообщив, что, раз у него выпала пара свободных дней, он намерен посвятить их литературному труду.
В комнате Алекс разложил подшивку на журнальном столике, сел на заправленную кровать и погрузился в чтение, надеясь отыскать на страницах городской газеты любые, пусть самые незначительные сведения, способные помочь в разгадке тайны семьи Холвишев, или, как произносили в России – Холвишевых.
Газета «Миасский рабочий» сильно отличалась от привычных Алексу американских изданий. Она была маленького формата, имела всего четыре страницы и печаталась в чёрно-белом цвете. Правда, в каком цвете печатались американские газеты в 1958 году, Алекс не знал, но зато был уверен, что реклама там занимала добрую половину полезной площади. Здесь же реклама отсутствовала вовсе, если не считать трёх-четырёх маленьких объявлений на последней странице. Но более всего непривычным для Алекса являлось содержание «Миасского рабочего».
Удивительно, но здесь не было ничего из того, что обычно привлекает в прессе обывателя: криминальных, дорожных, пожарных и тому подобных новостей; скандалов и журналистских расследований; язвительных комментариев о деятельности муниципалитета и просто сплетен. Вместо этого «Миасский рабочий» рассказывал о коммунистических конференциях и официальных городских мероприятиях, об участии горожан в государственных политических кампаниях, о производственных успехах местных предприятий, о строительстве социальных объектов, об уважаемых юбилярах, об отдельных нерадивых работниках, о важных исторических событиях и о творчестве читателей газеты.
««Жители города Миасса вместе со всей страной гордятся запуском очередного советского искусственного спутника Земли», – читал Алекс. -
«Сто сорок два миассца по призыву Коммунистической партии и Советского правительства отправились в Оренбургскую область и Казахстан осваивать непаханые, так называемые, целинные, земли».
«На крупнейшем предприятии Миасса – Уральском автомобильном заводе имени Сталина начат выпуск нового грузового автомобиля «УралЗИС-355М», который будет направляться в помощь целинникам».
«Построена железнодорожная ветка, соединившая город Миасс Челябинской области и город Учалы республики Башкирия».
«Историю родного города должен знать каждый: с балкона этого здания 40 лет назад большевик Свиридов призвал трудящихся спасать революцию от буржуазии».
«В большом светлом здании к 1 сентября будет открыта новая общеобразовательная школа № 30»…»
Лишь однажды Алекс увидел нечто для себя интересное: название «трест «Миассзолото»», мелькнувшее в неброском заголовке. Но оказалось, в заметке речь шла о шахматном турнире среди работников треста.
Поскольку Алекс, неплохо говоривший по-русски, всё же не владел языком в полной мере, чтение газет продвигалось медленней, чем того хотелось бы. К вечеру просмотренным оказался лишь первый том подшивки, и результатов он пока не дал.
– Как успехи? – поинтересовался Сургон, пребывавший в отличие от Алекса в прекрасном расположении духа – свидетельстве плодотворной работы над новым романом.
– Пока никак, – признался Алекс.
– Не отчаивайся, – ободрил его Сургон. – Равняйся на своего деда-старателя. Помнишь, кто такой старатель? Тот, кто старается, усердно трудится. Искателям золота приходится перекидать гору породы, прежде чем удастся найти хоть несколько драгоценных крупинок!
Чужой энтузиазм слабо утешал Алекса. Зато своеобразной компенсацией за отсутствие результатов ему послужил обед и ужин в компании с Таей, а также кофе, который она вызвалась варить ему и приносить прямо в комнату.
И вот на другой день, перелистывая подшивку и отхлёбывая горячий кофе, Алекс наткнулся на материал, пробежав глазами который, отставил чашку в сторону.
Речь в материале вновь шла о государственном тресте «Миассзолото». Но в отличие от предыдущей заметки журналист писал не о шахматном соревновании, а о производственных успехах треста, и в частности, о применении промышленных технологий в добыче драгоценного металла. В качестве иллюстрации приводился метод гидромеханизации. Состоял он в том, что золотоносные породы, пески, размывались мощной струёй воды и затем при помощи аппарата-землесоса втягивались в специальные устройства, где отделялись от золота. Этот метод не только многократно увеличивал производительность труда, но и позволял повторно разрабатывать места добычи, которые ранее считались полностью выработанными. Ярким подтверждением сказанному являлись результаты эксперимента на прииске «Ленинском», бывшем «Царёво-Александровском», где некогда император Александр I испробовал труд рудокопа. В августе 1958 года на прииске «Ленинский» был применён метод гидромеханизации, который по итогам первых же дней дал золотодобытчикам сверх намытого золотого песка четыре крупных самородка общим весом более пяти килограмм. В дальнейшем самородки попадались там практически ежедневно, и в течение августа 1958 года их было обнаружено более пятидесяти штук!
Далее журналист писал о том, что небывалые находки на заброшенных приисках всколыхнули новую волну энтузиазма у индивидуальных старателей, которые в массовом порядке взялись за разработку заброшенных россыпей и рудников. «Но, конечно же, –заканчивал журналист материал,– нехитрые средства старательского труда – лопата и лоток – не могут соперничать с достижениями технического прогресса!»
Закончив читать, Алекс задумался, не связана ли была новая волна «золотой лихорадки» в 1958 году с судьбой его деда, Бориса Холвишева? И что тогда заставило его бежать в США? Неужто и вправду преступление? Алекс внимательно просмотрел все остальные номера подшивки, но более ничего достойного внимания не нашёл.
ГЛАВА 13
Отложив подшивку в сторону, Алекс вышел из лаборатории. На улице было влажно и пасмурно. С неба свисали грязные тучи, похожие на клочья свалявшейся шерсти. Холодный северный ветер теребил их, расчёсывая о длинные зубья деревьев.
Можно было вернуться, чтобы одеться потеплее, но вместо этого Алекс решил размяться: хотя бы лёгкая тренировка требовалась ему ежедневно. Помимо того, что такая тренировка помогала поддерживать физическую и эмоциональную форму, она была для него ещё чем-то вроде ритуала, соблюдение которого позволяло считать текущий день полноценным и равноправным в череде всех прочих.
Дабы лишний раз не волновать Сургона отлучкой в горы, Алекс принялся бегать вокруг лаборатории, с удовольствием вдыхая порции прохладного насыщенного лесными ароматами воздуха и получая удовольствие от работы послушных мышц. Сделав очередной круг, он увидел Таю, которая, выйдя на улицу и запахнувшись в болоньевую куртку, с любопытством за ним наблюдала.
– Присоединяйся! – позвал Алекс.
– Для меня это слишком быстро, – сказала Тая.
Алекс замедлил движение и вскоре остановился перед ней.
– А если я пойду шагом, это не будет для тебя слишком быстро?
Тая посмотрела на него с той неясной женской полуулыбкой, которая по отношению к мужчине может выражать разные чувства, но ни одно из них не похоже на равнодушие.
– Ты приглашаешь меня гулять?
– Приглашаю.
– Хорошо, я не против. А куда? Вокруг лаборатории?
– Нет, – улыбнулся Алекс, – мы пройдёмся поблизости.
– Тогда набрось что-нибудь сверху, чтобы не простыть.
Заскочив к себе, Алекс быстро оделся, и они отправились на прогулку.
Лес, в глубине которого обитатели заброшенной лаборатории жили отшельниками, менялся с каждыми новыми сутками осени: всё менее в нём слышались птичьи голоса, всё более желтели и утрачивали мягкость листья, вот-вот готовые, казалось, зазвенеть на ветру.
– Вам, американцам, наверное, непривычны ранние холода? – спросила Тая.
– Соединённые Штаты большая страна, – сказал Алекс. – Там, где живу я, подобная погода может быть и в середине лета, особенно в горах.
– Ты тоже родился у гор? – удивилась Тая.
Алекс кивнул.
– Только они у нас большие, кое-где круглый год покрытые снегом.
– Ого! А я до Урала никогда раньше гор не видела.
– Разве ты не из Миасса? – в свою очередь удивился Алекс.
– Нет. Я приезжаю сюда только в сезон, с Сургоном. Он работает, а я помогаю по хозяйству… и немного в науке.
Они отошли от лаборатории достаточно далеко, и Алекс, памятуя об одичавших собаках, внимательно прислушивался к посторонним звукам. Кажется, всё было спокойно, хотя в лесу никогда нельзя сказать этого наверняка.
– Как продвигается твоя работа? – поинтересовалась Тая.
– Нашёл кое-что в газете, но пока не знаю, насколько это может быть важно.
– В газете написано про твоих родственников?!
– Нет-нет. Там написано про золото и золотоискателей. Мой дед как раз был таким золотоискателем, по-русски говорят – старателем. Я ищу сведения о своих дедушке и бабушке.
– Наверное, ты богатый, раз приехал для этого из Америки и нанял моего дядю?
– Я рядовой менеджер, а сейчас ещё и временно безработный, – признался Алекс и с тревогой посмотрел на Таю, как она отреагирует на подобную новость. – Но у меня есть некоторые сбережения, – поторопился добавить он, – а ещё хорошая машина и дом, вернее, полдома, зато в собственности. А вторая половина принадлежит Вильяму, моему младшему брату.
Алекс видел, что всё сказанное интересно Тае.
– С работой для таких специалистов как я проблем нет, – продолжал он. – Как только вернусь, меня готовы взять в UPS, но я ещё буду думать.
– Зачем же ты решился потратить деньги на поездку? – спросила Тая. – Неужели для тебя настолько важна история семьи?
– Дело не только в истории семьи…
Алекс на некоторое время замолчал, преодолевая сомнения и очень боясь увидеть в глазах Таи непонимание, или хуже того – безразличие.
– …Дело в том, что я должен это сделать не только для себя, но и для своей мамы. Её уже нет. Но в своё время я ей пообещал.
