Яков Пикин
Укрощение Россо Махи
– Ну, здесь вроде полный порядок, – с удовлетворением заметил Лефикс.
– Стараемся! – Козырнул дед Остап.
Они начали не спеша прогуливаться, разговаривая о том, о сём. Фоном негромко звучал фокстрот. В душе потомственного чекиста Кочеткова соловьём заливались прижатые к стенке агенты империализма, копали земляные траншеи стиляги с измученными лицами, кусал локоть раскулаченный кулак и не в силах лить воду на мельницу, смотрел на неё грустными глазами связанный по рукам с табличкой «предатель родины» на груди саксофонист. Вокруг зеленели заросли малины, светило из транспаранта с надписью КПСС солнце и дул из лёгочной трубы, подогретый до температуры человеческого тела, свежий ветер перемен. Вдруг из –за куста Времени выскочил фашист в немецкой форме, и наставив на гуляющих автомат, закричал: «Хенде Хох!» Товарищ Ржазинский испуганно поднял руки.
– Чего тебе? – Недовольно спросил немца дед Остап.
– Брод, брод… – жалобно стал просить немец, протягивая грязную ладонь.
– На! – Кинул ему Остап ломоть хлеба. –И не приходи больше! Надоел, хуже горькой редьки!
Схватив хлеб, немец скрылся в кустах, откуда стали доноситься чавканье и сдавленая немецкая речь.
– Кто это был? – Спросил Лефикс.
– Немец, а хто ж ещё?
– Откуда он здесь взялся?
– Да в голове у русского человека какой только дряни нет! Всё ж через Мозг проходит и тут застревает. Вот и мешают мысли всякие.
– По-ни-ма-ю, – протянул Лефикс.
Сделав круг, они вернулись на старое место. В это время поднял голову отец Фёдор и, снова увидев Ржазинского, произнёс:
– Бред!
А потом опять отключился.
– Бедняга…– поморщился Лефикс.
Глава двенадцатая
– У тебя снова живот болит, как давеча? – Спросил Дмитрий Фёдорович Власту, лежащую на боку и накрытую одеялом. Была суббота, утро. Власта думала о Владе и размышляла, как исхитриться позвонить ему и рассказать, что делала, чем занималась, а заодно опять сказать, что любит его. Но невыносимой полковник был опять рядом, от него нельзя было отвязаться и это её раздражало. Вот и теперь, закинув на неё руку, он пытался прижать её к себе.
– Отстань!
Власта лягнула полковника под одеялом ногой. В ответ на такую открытую агрессию он замер на какое –то время, будто обиженный, но потом продолжил придвигать её к себе, просто стал это делать осторожней.
Власта, взяв с тумбочки пульт, включила телевизор и, подперев голову рукой, с выражением непередаваемой скуки на лице, уставилась на экран.
– Зая… – стал мурлыкать за её спиной в этот момент Дмитрий Фёдорович. –Ну, ты нужна мне сейчас.
– Послушай, я уже вчера вечером сделала всё, что ты хотел! – Чуть не подскочила она. – Дала себя и поцеловать, и поиметь!
Высвободившись из его объятий, она поднялась, хватая со спинки кресла халат, надевая и запахивая его:
– Между прочим, вчера, когда я тебе дала понять, что не прочь это сделать второй раз, ты заявил, что у тебя нет сил.
– Ну, радость моя, вчера я просто устал немного на работе.
– Что –то ты слишком часто устаёшь в последнее время! Может у тебя там любовница? Или любовник?
– Не смеши меня, -сказал полковник. – Если б я и искал любовницу, то непременно такую как ты. Так что зачем мне другая? Я люблю тебя!
– Ну, да, старо предание, – кивнула Власта.
– Куда мы сегодня? – Спросил Кочетков. – Может, к твоему брату в ресторан? У него шашлык вкусный.
– Обойдёшься. Это ещё заслужить надо. Нет, мы никуда не поедем. Я во всяком случае точно, у меня дел полно дома. Вон Лорины вещи надо перебрать. И у меня тоже стирки накопилось. А ты можешь ехать, куда хочешь.
– …Тебе нездоровится, да? – Кочетков встал и пошёл к ней, с явным намерением обнять её.
– Не подходи! – Грозно выкрикнула она, выставив перед ним руку с зажатой в ней массажной расчёской.
Он застыл, зная, что бывают моменты, когда к Власте лучше не подходить. Как то раз он полез, думая, что она шутит, и Власта стала лупить его пилочкой для ногтей по рукам и голове с таким озверением, что пробила ему в некоторых местах кожу и там, как потом он увидел, выступила кровь.
– Ой, ой, как мне страшно,– засмеялся полковник, однако вспомнив о той экзекуции, остановился, не решаясь идти дальше.
Власта повернулась к нему спиной и, открыв шкаф, стала перебирать вещи:
– На завтрак что? – Спросила она. – Я есть хочу.
– Рыбные котлеты с картошкой. –Ответил полковник.
– Они же вчера были, – поморщилась Власта.
– Да. А зачем ты их покупаешь? – Спросил Митя. – Вся морозилка забита этой дрянью.
– Из экономии. И чтобы у тебя появился стимул зарабатывать! – Выдержав паузу, заявила она. – Ладно, пусть будут котлеты. Если поджарить к ним по яйцу, то сойдёт. Кстати, – она резко повернулась к нему, отвлекшись от полок шкафа, – ты выяснил насчет ипотечного кредита? Месяц прошёл с момента нашего разговора.
– Процесс идет, – хмуро выдал полковник заученную с юности фразу.
На самом деле прошёл не месяц, а уже три с того момента, как он начал просчитывать возможность взять кредит. Но полковника останавливали проценты, которые, возьми он его, съели бы половину официальной зарплаты. А это могло вызвать толки на его работе, что в тот момент, когда должно решиться, кому из них, ему или полковнику Соловьёву достанется генеральская должность, было вовсе не желательно. Конечно, всё это можно было объяснить Власте. Но говорить об этом сейчас, когда она была не в духе, не хотелось. Все равно, что добавить масла в огонь.
–Милая, если нам обоим не нравятся котлеты, то, может, сходим куда -нибудь поедим, а? –Спросил он.
– Ещё рано. Только десять. Рестораны с двенадцати. А у тебя что, много денег?
Он благоразумно промолчал. Потому что если сказать: «много», то она протянет ладонь и скажет: «давай сюда», а скажешь «мало», то она на это выдаст: «что ты за мужик? Я и то больше тебя зарабатываю!» и т.д. Конечно, в одном Власта была права, нужно другое жильё. Хорошо, что сегодня Лора осталась ночевать у подруги, а то бы и обняться с утра было бы невозможно. «Ты что? Там Лора не спит»!
Но где, правда, взять деньги? Полковник подумал, что ему нужны дополнительные источники заработка. Он всё чаще в последнее время стал об этом думать. И то, что вся эта история с генеральской должностью затягивалась, очень раздражало его. Уж сказали «А», надо говорить «Б»! Зачем –то устроили ему теперь это соревнование с полковником Соловьёвым за должность. Конечно, он знал, что Свиблов на его стороне, но кто знает? А должность бы сейчас ему, ох, как не помешала! Потому что с должностью приходили и деньги, и дача, и новые возможности, которые были ох, как нужны сейчас!
– Ты маме своей звонил? – Спросила вдруг его Власта.
– Нет, –насторожился Митя. –Зачем? Что –то случилось?
– Ждешь, чтобы с твоей матерью что –то случилось? – Повернулась она к нему.
– Нет, но…должен же быть повод.
– Какой тебе нужен повод, чтобы позвонить родной матери и спросить у нее о здоровье? –Отвернувшись, пожала плечами Власта.
– Хорошо, –сдался Митя. –Сейчас позвоню.
Он встал и подошел к телефону. Снял трубку, набрал пару цифр и положил ее на место.
– Потом! –Заявил он.
Она очень ядовито рассмеялась, энергично закивав, как будто ничего другого от Кочеткова и не ожидала:
– Вот она, сыновняя любовь!
– Ну, причём здесь это? – Сразу раздражаясь, спросил полковник. – Просто чувствую, что сейчас выяснится, маме надо срочно ехать в какую –нибудь поликлинику сдавать анализы или к ее подруге на именины. И мне вместо завтрака придётся ехать на другой конец Москвы, а завтра она наверняка еще попросит меня отпроситься с работы, чтобы я помчался спасать какую –нибудь ее подружку. Мама вечно делает из меня Робина Гуда! Где она только находит столько попавших в беду старушек? Мне иногда кажется, что у нее целый штаб этих бабушек, которые только и делают, что сидят и придумывают все эти хитроумные операции – как заставить меня совершить благородный поступок! А на самом деле, никаких проблем нет, надо просто вызвать к дому такси, спуститься, сесть и поехать. Уж денег то на такси я маме всегда найду, с этим проблем не бывает. Но нет, я обязательно должен явиться на помощь кому -то, как ангел с небес. Аж зло берёт! И вот едешь, гадаешь, что они на этот раз придумали? Клизму кому –то срочно надо поставить или анализ мочи сдать. Как будто это они без меня не могут сделать. Уж лучше бы, ей богу, меня раз в день ждала сразу какая –нибудь старушка возле дома, чтобы я бы вышел и сразу перевёл её через дорогу. Один раз перевёл – весь день свободен! А то всё неожиданности…
– Позвони маме…– монотонно повторила Власта, отходя от шкафа, чтобы полить цветок. Ей надо было, чтобы полковник убрался куда -нибудь. Он не нужен был ей в выходные дома! К тому же она получала удовольствие, издеваясь над мужчиной с тремя звёздами на погонах. Её забавлял этот детский скулеж взрослого человека. В другой день она бы не стала так настаивать, но сегодня Митя ей мешал. Она поставила гладильную доску, взяла постиранные вещи и бросила их позади себя на кровать, приготовившись гладить.
– Власик, у меня такое чувство, что ты от меня просто хочешь избавиться! – Будто услышав её мысли, капризно сказал Митя, присаживаясь на кровать и беря приготовленные для глажки вещи в руки.
– Не называй меня Власиком! Влася, Власик! Сколько раз говорила! Противно! – Вспыхнула она.
– Котенок, ну, что с тобой?… – полковник опустился на колени, пытаясь, обнять её ногу и целуя её губами.
– У меня утюг горячий, – Закатив глаза, она подняла утюг на согнутой в локте руке. – Не продолжай, слышишь? А то поставлю его тебе на голову.
Полковник с недовольным видом выпустил её ногу и сел на кровать.
– Чего ты вечно такая? –Спросил он.
– Какая? – Удивилась она.
– Недобрая.
– А ты не называй меня котёнком! Что за зоопарк ты здесь развел? Львёнок, чижик, кака-душка ещё скажи! Лору называешь грызуном, меня кошкой –сам –то кто?
– Я серый волк! Р-р…–Зарычал полковник, . –И я тебя сегодня съем, предупреждаю! Потому что у меня сегодня такое настроение…
– А, вот что, –кивнула Власта, одной рукой замахиваясь на него утюгом, а другой упираясь ему в лоб. – Чего ты хочешь?
– Любви, – с пафосом произнёс он.
– Всего то?
Поставив утюг, она сделала пару шагов к кровати, упала спиной на диван и задрала халат, обнажив ноги до трусиков:
– Ладно, бери моё «Я», раз тебе так надо! Только уговор: делай по –настоящему, а не так как ты обычно, раз-два-три и пошёл. Попробуй доставить мне удовольствие.
– Это ведь невыполнимое условие – доставить тебе удовольствие, -усмехнулся полковник.
– В том то и дело, что для тебя невыполнимое – сказала Власта, одёргивая вниз халат и делая попытку встать, чтобы начать гладить. Но полковник уже навалился на неё, прижав к кровати всем весом.
Менструальное собрание было ещё в разгаре, когда на них сверху вдруг рухнули трое, а именно товарищ Ржазинский в сопровождении отца Фёдора и деда Остапа.
– Какими судьбами, Лефикс де Мудович? – Удивился Настали. – Вы разве не уехали заграницу?
– Да вот, внезапно оказия вышла, и мы решили к вам заглянуть. – Сказал Ржазинский, отряхивая с рукава похожий на белый кисель состав.
– Знакомьтесь, товарищи. Остап, старый чекист, подпольная кличка «дед», а это его сын Фёдор, по прозвищу «отец». Оба проверенные товарищи. Работают ангелами в ведомстве полковника Кочеткова. Как говорится, прошу любить и жаловать.
К вновь прибывшим немедленно подскочил Нелин и сильно грассируя заговорил:
– Это хорошо, товарищи, что вы прибыли. Свежий взгляд нам не помешает. Ответьте ка вы мне, как у вас обстоят дела с идеологией? Вы Маркса давно читали?
– Да, как сказать…– кашлянул дед Остап. – Не то, чтоб очень давно, но прилично…
– Очень плохо, товарищ! Классиков надо читать ежедневно! А вы в царской охранке случайно не работали, что –то мне ваша рожа знакома! В глаза мне. Да? Нет? Признавайтесь, голубчик, тут все свои!
– Чего он? – Обалдев от такого напора посмотрел дед на Ржазинского.
– Нет, не то, товарищ Нелин, это почётный чекист, я его знаю…– начал Ржазинский.
– Вы, Лефикс де Мудович, идите и обеспечивайте Железный Стояк, раз вам это поручено! Я сейчас не с вами, хотя до вас дело тоже дойдёт, – встав в позу, отмахнулся ангел Лени от Лефикса, не дослушав его.– Я вот с ним: скажите, дорогой товарищ, вы за какой Интернационал, за Первый или Второй? –Отвечайте! Не задумываясь! Так, ясно… Перед нами контра, товарищи!
Обернулся он к собранию.
– Кто контра?… – Замигал дед Остап, поглядев вначале на Лефикса, а потом на сына.
– Да вы, вы и есть контра! – Наседал Нелин.
– Это почему? – Заморгал дед.
– Да потому вы контра, что у вас нет правильных ответов. –Не отставал Нелин. – Это более чем подозрительно. Значит, ждите товарищей с ревизорской проверкой. Мне кажется, контреволюция свила у вас себе гнездо!
– С чего вы взяли? – Мягко спросил Ржазинский товарища Нелина. –Нет, вы знате, я проверял…
– А вот чувствую! – Не стал опять слушать его Нелин. – Конечно, тело у меня отобрали. Оно в Мавзолее. Народ туда ходит от нечего делать, чтобы поглазеть. Но чуечка то при мне! Кстати, заодно проверну тот фокус с отъездом и возвращением, чтобы сделать революцию. –Шепнул он Ржазинскому.
– Фокус? Какой ещё фокус? – Услышал всё дед Остап.
– Такое милый. Я слышал в ваших мыслях немцы бродят, они то мне и нужны.
– Зачем? – Удивился дед.
– А затем, что успех революции, дорогой товарищ, зависит от того, как её начать. Есть проверенная схема. Уезжаешь с одного места в другое, договариваешься с немцами, возвращаешься назад в их пломбированном вагоне и –пожалуйста, власть вам преподносят на тарелочке. Вот вы мне этот пломбированный вагончик и обеспечите!
– Где ж мы его возьмём? – Захлопал глазами дед.
– У немцев дорогой! У немцев, где же ещё? Смотрите, кормите их там лучше!
– Да у них там ничего нет, они у нас хлеб сами просят.
– Вот же хитрецы! – Засмеялся Нелин. – Делают вид, что бедные. И тогда тоже так было. Но вагон у них есть, поверьте. Стоит где –то на запасном пути, прямо, как в песне.
– Как же я с ними буду общаться? Это ж надо немецкий знать, – буркнул дед Остап.
– Вот товарищ, и подучитесь заодно. Помните? «Учиться, учиться и учиться!». Учиться никогда не поздно, – засмеялся Нелин, хлопая деда куда попало.
– Конечно, учиться, – ворчал дед, косясь на вождя. На портретах он казался ему умным. Но в жизни Нелин ему явно не нравился.
После собрания, где единогласно было решено послать товарища Нелина с ревизорской проверкой к полковнику Кочеткову, они втроём присели в зале ожидания. Прошло много времени, прежде чем появился новый клетчатый передник в форме гораздо более изящного и мощного транспорта с глянцевым лобным отливом, без привычного шрама и нагромождения гофры за кабиной. От вида нового передника собрание повеселело. Под градом шуточек, Лефикс Де Мудович и его сопровождающие забрались на него и поехали.
–Желаю удачи, товарищи, – замогильным голосом сказал диктатор, которому эта техника передвижения, если говорить честно, внушала отвращение.
Глава тринадцатая
Власта поднялась с кожаного диванчика в переговорной, и начала поправлять причёску. Её начальник Коцер, поправив штаны, достал сигарету и прикурил:
– Хочешь? – Спросил он.
– Нет, – она покачала головой. – Мне нельзя, ты что?
– А, ну да.
Тусклый свет настенного бра в переговорной комнате освещал пупырчатые зелёные стены, дорогую кожаную мебель, массивный стол со стоящими вокруг него стульями и репродукции с картин, среди которых была любимая Власты «Я и деревня Витебск» Шагала. Это напоминало ей о её прежней жизни с Хёгертом в Рязанской области. Да, Герман любил её. Это теперь она понимала. Как жаль, что прозрение наступило так поздно!
– Миш, скажи, зачем мы это с тобой делаем? – Глядя на картину, спросила Власта.
– Что именно? –Не понял он.
– Ну, трахаемся. Мы ведь не любим друг друга. И никогда не любили.
– Во первых, тебе это нравится. А во –вторых, для настроения. – Сказал Коцер. – Лично мне ещё скучно до чёртиков! А ты почему?
– Я? Для здоровья. Врач сказала: для этого дела ограничений нет. Даже как можно больше. Вот я и навёрстываю. Любимый мой человек сейчас в командировке. А от полковника толку мало. У него член раненый.
– Раненый?
– Да, он как -то слабо е…. Хотя изо всех сил старается. Желание у него есть. Но на практике… У него знаешь, как семя из члена выходит?
– Как?
– Вот так. – Она подняла указательный палец и другим указательным показала, как медленно сползает у того вниз по члену семя. – Канал перебит. У нас секс раз в неделю, да и то бы я это сексом не назвала.
– Не повезло… – Покачал головой Коцер. – Ты обращайся, если что. У меня семьи то нет, ты же знаешь.
– Я тебе, правда, нравлюсь? – Спросила Власта.
– Конечно. – Удивился вопросу Коцер. – Ты красивая и вообще….Мне такие, как ты, очень нравятся!
– Ясно…Скажи, а почему же, раз я тебе нравлюсь, ты тогда ни разу не предложил мне руку и сердце, не сказал мне: давай поженимся! Хотя бы раз!
– Но у тебя ведь полковник, -заморгал Коцер.
– Полковник!…
Она презрительно фыркнула, придвинув к себе пачку сигарет, и начав её разглядывать:
– Это же не стена, можно отодвинуть. Правильно, Михал Ааронович?
– Ну, почему вам, женщинам, надо обязательно превращать приятное дело в какой –то разбор полётов, а? – Улыбнулся Коцер, толкая к ней зажигалку:
– Кури, если хочешь.
– Не хочу. А всё –таки?
– Ты хочешь, чтобы я тебя о чём –то просил, да?
– Да! Мне это надо! – Подняла она на него глаза. – Не факт, что я дам согласие, но ты попроси!
– Нет уж, спасибо! Вдруг ты скажешь «да»? Чтобы меня пристрелили после этого где –нибудь в лесу за городом? Я не сумасшедший!
– Будь ты настоящим мужиком, ты бы взял, да и сам пристрел бы его где -нибудь первым, делов –то! – Вздохнула она.
– Ага! Я его пристрелю, а меня посадят?
– Трус…
Власта уселась на переговорный стол и изредка, бросая на Коцера презрительные взгляды, стала кантовать в руке пачку туда -сюда. Коцер немного посмотрел на её манипуляции с пачкой, потом уставился в журнал. Он давно понял, что всем женщинам необходимо говорить. И вовсе не обязательно отвечать им, даже если до этого у вас перед этим был интим.
– Ладно, пора мне работать. – Сказала Власта, бросая пачку на стол. – Кстати, Миш, давно хотел сказать: это у нас с тобой было в последний раз!
– Что было в последний раз?
Коцер вдруг отвлёкся от мужского журнала.
– Ну, это, -она кивнула на диван.
Она встала и пошла к двери своей умопомрачительной походкой.
– Власта, – протянул он к ней руку, будто желая её достать. –Ты что? Обиделась?
– Нет. Просто мне это надоело, хватит.
Она открыла дверь, чтобы выйти. По коридору туда –сюда шли служащие.
– Власта Григорьевна, закройте дверь на минуточку, мы не закончили разговор, – приподнимаясь в кресле, попросил Коцер официальным тоном.
Она сделала вид, что подчинилась, но вместо того, чтобы вернуться к нему, ловко вытащила ключ из замочной скважины и, быстро вставив его с другой стороны, защелкнула дверь.
– Только не это! – Рванулся с места Коцер.
Но прежде, чем он успел добежать, Власта уже стояла за дверью, постукивая коготками по вставке из матового стекла.
– Ты арестован, – хихикнув, сказала Власта Коцеру через щелку.
– Что, опять?! – Потряс он дверью. – Слушай, но я в прошлый раз два часа тут просидел. Все мысли передумал!
– И хорошо. Подумай ещё, -весело сказала она, неслышно уходя по коридору, застеленного мягким ковром.
– Власта, – чуть сильнее дёрнул дверь Коцер, заставив Власту с той стороны радостно отпрянуть, подняв руки. – У меня через два часа встреча с финской делегацией, мне подготовиться надо, слышишь?
– Обойдёшься, – бросила она, направляясь в свой офис.
– Ладно, давай всё обсудим, – зашипел в щелку Коцер. –Только открой. Пожалуйста. Слышишь? Власта! Власта Григорьевна, – заговорил он теперь официально, – пожалуйста, отоприте дверь и выпустите своего начальника!
Последние слова он почти прокричал. Из кабинета, рядом с залом заседаний, где Власта заперла Коцера, вышли две симпатичные секретарши и мило переговариваясь о чём –то, направились в столовую. Проходя мимо зала, они увидели бешено прыгающую под рукой Коцера дверную ручку и его просьбы освободить его:
– Власта, поиграла и хватит, мать твою! – Шептал он в щель. – Если хочешь, давай поженимся, даже прямо сегодня, хрен с тобой. Только отопри! У меня переговоры через час, надо подготовиться! Власта!
Обе девушки прыснули в кулачок и переглянулись. Одна было потянулась к ключу, чтобы освободить начальство, но вторая остановила её, сделав страшное лицо, ты что, мол, зачем в чужую свару встревать? И они обе, беззвучно захихикав, быстрым шагом на цыпочках побежали дальше.
– Власта Григорьевна, откройте дверь. – Сменил за дверью тон на ласковый Коцер. – Ну, хватит дуться. Откройте, ради вашего же блага. Я подумаю насчёт того, чтобы поднять тебе зарплату…Власта Григорьевна, ау, вы здесь?
Он подёргал дверь.
– Чёрт, неужели ушла? – Пробормотал он. – Власта Григорьевна! Я чувствую, вы тут за дверью. Ладно, – стал опять шептать он в щелку, – Хочешь, я поцелую тебя между пальчиков и потом везде, где хочешь?
Единственным, кто слышал это, был Альфред Нобель на портрете, висящий в коридоре на стене. От этих слов его брови поплзли наверх, а круглые очки свалились вниз.
– Власта, – снова повысил голос Коцер, дёрнув изо всех сил дверь. –Власта Григорьевна! Я же слышу, что вы здесь! Ладно, чёрт с ним, пристрелю твоего полковника, если ты хочешь. Вызову его на дуэль, или пусть он меня пристрелит, как последнего лоха, только открой дверь, мне идти надо! Слышишь? Если не откроешь дверь через секунду, сейчас разбегусь и выбью её ногой!
Какая –то очередная сотрудница, блёклая, как мышь, проходя мимо переговорной, протянула руку к ключу и отперла.
– Михаил Ааронович? – Спросила она, увидев перед собой зама генерального. – Кто вас запер?
– Да так, случайно, – сказал он, выходя. – Спасибо, что открыли.
– Не за что.
– Власта Григорьевна! – Раздалось по коридору. – Куда же вы так быстро исчезли?
Товарищ Ржазинский, дед Остап и отец Фёдор оказались в комнате, где сидела еврейская семья. Одеты сидящие за столом были, как евреи, в кипах, однако поверх жилеток и лабсердаков у каждого висел православный крест. Увидев вошедших, хозяин дома, лысоватый невзрачный еврей, сказал жене – худой женщине, худой, мрачной еврейке с постным лицом:
– Я тебе говорил, Сара, что этот выкрест Миша, наш внук доведёт нас до Лубянки!
Пока отец Фёдор и дед Остап кидали на пол меноры, свитки и талиты, совершая обыск, Ржазинский, расположившись за столом, достал лист бумаги и спросил:
– Фамилия?
– Коцер Моисеевич Лейбович, – ответил еврей.
– Вы были коммунистом?
– Нет, но я приветствовал революцию, сладкую революцию. –Добавил он.
– Значит, революцию поддерживали?
– Да, то есть, нет…Да!
– Хорошо. Есть к вам одно дело…
Ржазинский стал шептать что –то еврею на ухо. Тот внимательно слушал, изредка кивая. Затем встал, подошёл к неким шторкам, раздвинул их, обнаружив за ними к удивлению Ржазинского, отца Фёдора и деда Остапа человеческое Ухо, размером с бюст Сталина, какими украшали дома Культуры, и стал говорить туда: «Миша, оставь эту бабу, как её там, Власту, в покое, иначе тебя за неё точно пристрелят. Что значит «нравится»? Нравится – это когда не надо очень дорого платить! Ладно, но только один раз. Всего один и хватит. Может, ты чувствуешь холодок в душе? Это за тобой уже следят прохладные типы в мышиного цвета форме! Миша, им всё равно, поверь, нравишься ты кому -то или уже зажмурился! Миша, ты в своём уме спать с бабой, которую водит под конвоем лично полковник милиции? Зачем она тебе? Лучше возьми и укради на глазах милиционера яйцо в Грановитой Палате, тебя хотя бы сокамерники будут уважать! Умоляю тебя, дорогой, скажи себе «кец!» и живи спокойно!
Закончив читать мысли своему потомку, еврей снял талит и сел за стол.
– Всё? – Спросил Ржезинский.
– Да, но имейте в виду, он непослушный. Иначе мы не сидели бы тут оба в крестах!
Глава четырнадцатая
Власта только углубилась в перевод, где говорилось о невероятных возможностях их транснациональной нефтяной компании, как в дверях появилась секретарша главного, между прочим, одна из тех двух, что смеялись над Коцером в коридоре, и сказала, состроив уморительную мину:
– Власта Григорьевна, главный просит вас зайти к нему.
У неё ёкнуло сердце: «неужели выходка с Коцером будет стоить ей работы»?
Когда она зашла в кабинет главного, там действительно сидел Коцер. Но он лишь сухо с ней поздоровался, как делал всегда, если общение с ней происходило на глазах подчинённых или начальства. Главный же, вопреки её ожиданиям, был с ней очень мил. Сделав ей комплимент, попросил её быть переводчицей на переговорах Коцера с финской делегацией. Значит, Коцер ничего ему не рассказал. Это радовало.
Ближе к вечеру начались переговоры. А после них как всегда пьянка. Все эти Алексантери, Валто и Ерхо нажрались так, что она уже не понимала, что они там говорят ей по –английски. Вначале она отказывалась с ними пить, но затем, будто кто –то наколдовал, и она выпила. Ещё через пару часов финны ушли, а она увидела себя на диванчике. Перед ней стоял Коцер, а она нетрезво расстёгивала ему ширинку и стягивала вниз брюки…
Собрание всё ещё шло, когда сверху один за другим на них опять попадали Ржазинский, дед Остап и отец Фёдор. Были они всклокоченными и будто взмокшими, словно только что вынырнули из преисподней:
– Оказия? – Понимающе усмехнулся Настали.
– Да. То есть, нет. Обычная пересадка, как в подземке, ваше красное тиранство! Аншлюс, так сказать. Это какая станция метро? – Включив дурака, начал озираться Ржазинский.
– Не Лубянка и не надейтесь, если вы её имеете в виду, – хмуро заметил Настали.
– Вот он ад после смерти, – грустно вздохнул Ржазинский.
Приехав с работы, Власта приняла душ и стала думать, что приготовить на ужин. При мысли о рыбных котлетах её затошнило. Зачем она их набрала?
Пришёл с работы Митя. Спросил, что на ужин. Услышав, рыбные котлеты, он коснулся двумя пальцами шеи. Это её развеселило. «Какой из Мити генерал?», подумала она, открывая и закрывая кухонные шкафчики, чтобы посмотреть, что вних. Генерал должен сказать и все сразу чтоб подскочили! Вот у неё дед по отцовской линии мог так сказать. Даже папа его побаивался. Он генерал! Хорошо, а Коцер? Коцер другим берёт, у него харизма. С такой харизмой и рявкать не надо, трусики сами спускаются. Автоматом. А Влад? Влад душка. С Владом трусики надевать обратно не хочется! А Митя ни то ни сё. Не дадут ему генерала! Поэтому когда зашёл на кухню и ни с того ни с сего спросил её, поженятся ли они, если ему дадут генерала, она ответила:
– Дадут – поженимся!
Так была уверена, что не дадут.
– Да? –Кочетков подошёл к ней, чтобы заглянуть в глаза. –Скажи: честное слово!
– Ой, ну, честное слово, –устало сказала Власта.
– Поклянись на кресте! – Дурашливо попросил Митя, доставая из под рубашки крестик.
– Каком, вот этом? –Удивилась она. – Где ты тут видишь крест?
– А вот!
Полковник придвинул к ней нательный крестик.
– Смеёшься? Какой это крест? Масипулька какая- то.
– Какая разница маленький или большой? Хотя бы на крестике поклянись, что если я стану генералом, то выйдешь за меня замуж.
Власта бессознательно протянула руку к крестику и вдруг её рука замерла на пол –пути.
– Ага! – Закричал Митя. -Вот оно!
– Что? –не поняла Власта.
– Как что? – Воскликнул Митя. –Клянись, раз не боишься, клянись, давай! Что, трусишь?
– Не валяй дурака! – Продолжила она исследовать полки.
– Потому что боишься креста! Ты его хоть раз целовала?
– Конечно, – кивнула Власта.
Тут она не врала. Она вспомнила про поездку на дачу к Коцеру под Новый год. Митя тогда был в командировке в Кёльне. А они в Москве отмечали повышение Коцера, причём у него на даче. После застолья, когда все разъехались, они вдвоём с Коцером зашли в гостиную. Горел камин, сверкали ёлочные украшения, было тепло и очень уютно.
Они что –то с Коцером пили, потом шутили до колик и вдруг Коцер полез к ней, а она вместо того, чтобы сразу отбрить его, разрешила ему поцеловать свои ноги. Но, конечно, поцелуи пошли выше. Коцер ей нравился, в нём было что –то: напор, душа, обаяние… Любовник на работе? Почему бы нет, хотя всё это очень сложно в смысле отношений. Но когда выпиваешь, от всех этих разумных мыслей хочется отмахнуться. И тогда внутри появлялся кто -то другой, совсем не она, начинавший командовать: "сделай так!" или "сделай вот так!" И в этом подчинении ему было что -то злое, хотя и очень сладкое. Коцер уложил её на концептуальную козетку, такую низкую и неудобную, что, упав, она сложилась на ней до ломоты в шее, наклонив вперёд голову. Коцер задрал на ней платье, а потом, нависнув сверху всем телом, стал активно в ней ходить и из под его рубахи в какой -то момент вывалился вдруг к её губам золотой православный крест. Так она и целовала его всё время, пока он не закончил.
– Целовала, и что дальше, -сказала Власта, не уточняя, где именно.
– Поклянись! – Будто шутя настаивал полковник, всё также держа в пальцах крестик и подходя к ней.
– Ой, ну, клянусь, пожалуйста, –раздраженно сказала Власта, оттолкнув пальцами его крестик.
– Другое дело, -торжественно сказал Митя, убирая крест под рубашку. –Кажется, мне присваивают генерала.
– Когда кажется – креститься надо! – Наставительно заметила Власта.
– Я крещёный. А перекреститься, вот – он перекрестился, закатив глаза.
– Не смеши! – Усмехнулась она. – Так откуда ты знаешь насчёт генерала?
– Свиблов сегодня сказал написать рапорт. А это значит процесс идёт. Чего ты так улыбаешься? Да! У меня все есть для этого: образование, выслуга, награды за удачно проведенные операции. Опять же происхождение. Ты хоть знаешь, кто у меня был дед? Между прочим, мой дед Остап Кочетков, кавалер ордена Красного Знамени. Участвовал в ликвидации банды Антонова в Тамбовской области. И отец мой Фёдор тоже в органах служил.
– Ты же говорил, что он умер, когда тебе пять лет только было!
– Да, но я его помню! У него любимое слово, представь, было «бред»! Чего –нибудь увидит -«бред!». Игрушку купит в магазине – «бред»! Весёлый был.
– И как он умер?
– Его убили на задании. И было ему всего 32 года. Так то! Свиблов говорит: освободится должность начальника отдела – тебя назначу. Кому, если не тебе, занять это место? А Свиблов- он просто так не говорит. Ну что, идем в ресторан, отметим это дело?
– Вот станешь генералом, тогда хоть каждый день будем ходит в ресторан и есть икру, – отфутболила его она.
– Договорились!
Полковник звонко чмокнул ее в щеку и пошел на кухню. У самой двери он обернулся и как бы невзначай спросил:
