Яков Пикин
Укрощение Россо Махи
– Ну, видите, – сказала полковнику администратор, как человек, который использовал все скрытые резервы, чтобы решить вопрос.
– Отставить, я же говорю, давайте, что есть, – покорно сказал полковник.
– Вот и правильно, – с облегчением вздохнув, сказала администратор, поворачиваясь к дощечке, снимая с незамысловатого крючка и отдавая гостю ключ. – А освободится номер с кондиционером, я вам сразу дам знать. Или, может быть, ваш ещё починят.
– Будем надеяться.
Однако взяв ключ и убрав его в карман, Кочетков почему –то не уходил.
– Вам ещё что –то? – Спросила администратор.
– Карту города я у вас попросил вначале разговора, – напомнил он. – Дайте, пожалуйста.
Администратор, пошарив рукой под стойкой, сказала:
– Карты закончились, извините.
– То есть, как? – Не понял полковник.
– А вот так…Зоя! – Опять крикнула администратор, посмотрев в сторону.
Из подсобки опять вышла Зоя, на этот раз без бутерброда, но всё ещё с кружкой дымящегося чая в руке.
– Карты города есть?
Та также энергично помотала головой, сказав булькающим, как у глубоководного ныряльщика голосом:
– Кончились.
Влад услышав это, обернулся, посмотрев на группу. Игорь и Петя в этот момент тоже обернулись и теперь вопросительно смотрели на него. Они ведь тоже пришли лишь за картой. Влад призывно махнул им рукой, мол, ладно, раз нет карты, пошли, нечего стоять.
– Попозже привезут, – голосом, в котором не было ни крупицы правды, сказала администратор. – Если вам куда -то ещё нужно ехать, вы мне скажите, я вам объясню, как лучше добраться.
– Чёрт знает что, – сердито пробурчал полковник, поднимая саквояж, сумку и уходя в номер.
Из лифта навстречу ему вышла пара постояльцев отеля. Пока он заходил в лифт, нажимал кнопку и двери кабины закрывалась, те успели дойти до стойки администратора и задать похожие на вопросы: «Карты города есть? А номер с кондиционером? Нет? А когда будут»? Зоя»!.. И дальше по схеме.
Глава восемнадцатая.
– Чего снимаем? – Важно спросил Игорь, садясь в такси, ставя камеру рядом и думая над тем, как втиснуть ноги между задним сиденьем и спинкой переднего кресла "четвёрки".
– Местное РУВД. – Ответил Влад. – Как минимум снять коридоры, людей и само здание.
– А как максимум? – Спросил Игорь, продолжая ёрзать сзади коленями по спинке его сиденья.
– Поменяйтесь вы местами! – Не выдержал Петя. -Ты сядь вперёд, а он пусть назад сядет.
Это бесцеремонное распоряжение техника кольнуло Влада. А его почему не спросить? Прежде он работал на частном телевидении. Там техник и пикнуть не мог без разрешения оператора, не то, что указывать руководителю группы. А здесь, пожалуйста: «поменяйтесь!». Но может, у них на Госканале так принято, не церемониться, подумал он. В конце концов, не такая уж он и большая шишка, чтобы не уступить место оператору. Пусть только скажет.
– Не надо, я почти устроился, – сказал Игорь, опять задирая колени, и то расставляя ноги, то складывая их набок.
– А, ну, складывайся тогда, как барсетка, – кивнул техник.
– Пересядь на моё место, если тебе это поможет, – решил проявить великодушие Влад. – Я не против.
– Не надо, я уже, – крякнул Игорь, видимо, отыскав для коленей удобное положение.
– Делают же машины, – проворчал Влад, вытягивая ноги.
– Я чего -то не понял, – снова обратился к Владу Петя, – мы ради коридоров что -ли едем?
– Ситуация не простая. –Решив не обращать внимания на хамский тон техника, пояснил Влад:
– Разрешения на интервью с подчинёнными прокурор не даёт. Боится скандала. Думаю, он тут уже всех предупредил, чтобы с нами без его ведома не разговаривали. Так что рассчитывать можно только на удачу.
– И что мы будем делать? – Спросил Игорь.
– Полагаю, надо искать способ взять интервью у Бугатти. Если она нам хоть что –то скажет, задача командировки будет выполнена....
– Ага…Мечтать не вредно! – Хмыкнул Петя.
Ядовитый тон, которым была брошена последняя реплика, снова больно кольнул Влада, и, оглянувшись, он внимательно оглядел на техника. Но он даже бровью не повёл. Влад подумал, что на прежней работе такого взгляда было бы достаточно, чтобы поставить человека на место. Но по тому, как нагло реагировал на всё Петя, он понял, что этим его не проймёшь.
– Почему мечтать не вредно? – Решил всё -же уточнить у него Влад.
– Разрешения на интервью с Бугатти у тебя нет, как я понял? -Спросил Петя, в упор посмотрев на него.
– Да, нет, – сказал Влад. –В смысле, нет.
Несмотря на впечатление, которое техник на него произвёл, ему нельзя было отказать в прозорливости. Странно, но эти двое будто знали, что едут сюда не для съёмок, а чтобы скоротать время. От них самих несло саботажем, как от сапогов ваксой. На лице у каждого было написано: «хрен тут отдыхал, да рано ушёл»! Они были похожи на двоих из ларца одинаковых с лица, только с обратным знаком: сколько не стучи, они к тебе не выйдут! Их шутки походили на небритого мужика, одетого в женское платье. А привычка работать – на оставленный в земле плуг. Чем всё закончится интересно? Игорь о чём –то спросил его. Занятый своими мыслями, Влад не обратил внимания, что именно. Не услышав ответа, Игорь стал проверять, все ли кнопки на телекамере у него на месте. Затем повторил вопрос:
– Разрешения снимать коридоры в РУВД у нас ведь тоже нет?
– Нет да, – буркнул Влад всё в той же чисто русской манере, когда не понятно, отрицаешь ты или утверждаешь.
–Снять… Как бы нас не выкинули оттуда пинком под зад, – проворчал Петя, когда машина тронулась.
Двор местного царьгородского РУВД обнимал тротуар перед сереньким в чёрную крапинку семиэтажным зданием, вдоль фасада которого росли чахлые кустики, а у левого торца был совершенно голый участок земли, вытоптанный форменной обувью личного состава. Это, плюс ещё решётки на окнах и люди, сновавшие туда -сюда в приёмной с папками в руках или подмышкой, с выражениями лиц, которые не спутаешь ни с какими другими, настолько в них готовность к окрику слилось с привычкой употреблять власть, отдалось у Влада в душе такой фатальной безнадёгой, что ему пришлось внутренне подстегнуть себя: давай, мол, раз уж взялся за гуж! Но у него было дурное предчувствие.
Пока Игорь и Петя доставали из машины оборудование, он поднялся по ступенькам крыльца и зашёл на первый этаж, туда, где за стеклом сидел дежурный. Молодой сержант с выражением лица и чувствами под цвет здания, какого –то серого с зеленью, выслушав его, взял трубку и набрал номер. Возник диалог, нисколько не проясняющий их будущего:
– Это тут, как её, группа телевизионная. Вроде из Москвы. Говорят, что звонили. Да…понял. Ага. Не-е-т. Так они вот тут же, я говорю, уже. Нет? Да. А, ну, ясно тогда…
Он положил трубку.
– К вам из отдела по общественным связям пришлют сейчас кого -нибудь, – заявил он, -ждите.
– Спасибо.
Влад отошёл в сторону. Мимо него шли и шли люди. Одни достав из кармана удостоверения, останавливались, показывали их постовому, а затем шли наверх по лестнице, другие, слегка лишь кивнув, сразу взлетали по лестнице целеустремлённой походкой, и было ясно, что это высокие чины и они тут, как рыбы в воде! Влад огляделся. Для него этот мир был загадочным, в котором существовать можно было лишь, надев форму и подчинив себя идее долга. Его с формой роднило лишь то, что он хотел в ней быть. В хорошей спортивной форме. И всё!
Подошли Игорь и Петя. Кивком спросили, как дела.
– Ждём офицера из группы по связям с общественностью, – сказал Влад. –Садитесь пока.
Он показал им на стулья вдоль стены.
– Ясно, – сухо отреагировал Петя, присаживаясь. Игорь, потоптавшись немного, тоже сел.
Стулья стояли возле будки дежурного, который некоторое время изучал их троих, пристально разглядывая каждого сквозь оргстекло. Это немного раздражало и они, не сговариваясь, уставились перед собой. Прошло десять минут, которые показались вечностью.
В конце концов, Влад встал и направился к дежурному. Пока он шёл, за его спиной возник Кочетков. Не обратив внимания на съёмочную группу, он показал удостоверение на входе, при виде которого постовой тут же вытянулся и бодро направился вверх по лестнице.
– Как там наше дело? – спросил Влад дежурного. Дежурный глянул на него, кивнул и поднял трубку. В этот раз разговор был короче:
– Леденцов. Я на счёт съёмочной группы. Ага, понял!
Сержант положил трубку:
– Ждите. Пока что товарищ, который должен с вами заниматься занят.
Влад отошёл от стойки и опять сел с группой. Прошло ещё минут пятнадцать. Никто к ним не вышел.
"Может, тебе стоит позвонить прокурору?", сложившись пополам на стуле и повернув к нему лысую голову, спросил Петя. Влад достал телефон, набрал номер, но вдруг передумал и снова подошёл к дежурному. Тот с готовностью поднял трубку и начал шлёпать по рычагам. Потом долго сидел, прижав трубку к уху. Наконец, умаявшись, бросил трубку и сказал:
– Идите сами, четвёртый этаж, кабинет 401 -й.
– А…разве можно вот так просто самому взять и пойти? – Удивился Влад. –Без сопровождающего?
– Можно. Почему нет?
Ошеломлённый таким скорым и позитивным решением, Влад кинулся от окошка дежурного к съёмочной группе, показав им, чтобы она вставала, но был сразу же остановлен окриком всё того же сержанта:
– Без группы, только одному вам можно!
– А-а… – Повернулся к нему Влад. – Но как без группы? Мы же снимать приехали!
– Разрешения на съёмочную группу нет, – пожал плечами сержант.
– Я сейчас быстро наверх, найду кого -нибудь и спущусь за вами, – пообещал он Пете и Игорю.
– Ну-да, ну –да, – чему –то веселясь, закивали оба.
"Что за постоянная издёвка у них, как у Бивеса и Баттхеда!", удивлялся Влад, направляясь к лестнице.
На площадке второго этажа он вызвал лифт. Кнопка, загоревшись, долго не гасла. Кабину не отпускали. Наконец, двери лифта открылись. Следом за ним вошёл некто в штатском, крепко сбитый, с волевым подбородком, лысиной на макушке и аккуратным чубчиком, подстриженным с той невероятной филигранной точностью, какую могут потребовать от парикмахера лишь выпускники милицейской школы или военного училища. И без формы было ясно, что офицер, подумал он, может, даже полковник. "И возможно также, как Митя, следит за своей женой". Наверно здесь в провинции, всё решается намного быстрее и жёстче, стал фантазировать он: "села! Руки на стол! Я сказал: в глаза мне! Где была?! Вечером вчера, спрашиваю, где?!» Клац – взведён курок и снят предохранитель. «В глаза мне смотреть! Так, вот пистолет, один патрон в стволе. Целюсь в лоб. Нажимаю». Палец на курке. Дальше женский визг: А-а-а, не надо, Лёнечка! (Толик, Серёжа, Автандил). «Что, мразь, дрожишь? Быстро: имя, фамилия, возраст, адрес, кто он: русский, грузин, армянин, перс? С кем была? До трёх считаю – раз, два…
– Вам какой? – Отвлёк его от мыслей неожиданно сочным басом этот штатский с чубчиком.
– Что?..
Он так увлёкся воображаемой сценой, что не сразу понял, откуда донёсся этот певучий, низкий голос.
– Э-э…ч-ч-четвёртый, пожалуйста! – Сказал он.
– Так вы уже проехали, – сказал человек.
– Как? А это был какой?
– Шестой. Жмите вниз.
Влад нажал кнопку четвёртого этажа. Штатский скрылся за дверями лифта. Картинка продолжала стоять перед глазами и развиваться. Да, она сидела перед ним вчера вечером, скорее всего перед ужином, его жена – крашеная блондинка, нет, брюнетка, как Власта, в розовой кофте, из под которой выглядывала чёрная бретелька лифа. Хотя, что врать, он не видел её лица. Наверно, как факт, испуганные глаза, бисеринки пота на верхней губе, аппликация помады на губах, как наполовину стёртая детская татуировка – "Три!!". Пистолет дал осечку. Или не был заряжен. Но всё равно липкий пот склеил ляжки, как раз в том узеньком о, боже, месте, куда предполагаемый перс (или кто там) хотел протиснуться в её влажные фермопилы. Что ты, Лёня? (Толик, Сергей, Автандил). Да в жизни я не пущу никого в свою…э – Ладу! Спартанец, конечно, другое дело! Но триста? Это вы меня извините, это поклёп, я не б…ь какая -нибудь! Триста, это ни одна не выдержит! Что он от меня хочет? Имя, фамилия, адрес? Кёрк Дуглас, Калифорния, США, этому я бы дала! Уймись, Прохоров (Сидоров, Петров, Гогоберидзе), я тебе верна! Иди ко мне, мой спартанский царь (расклеились ляжки), иди, мне никто кроме тебя не нужен! Правда? Правда, правда…Кто на меня ещё тут позарится? Перс? Откуда ему тут взяться? Дальше она снимает лиф, трусики и там, где они прикрывали её узкий проход тёпло и сладко, как у Власты в её Эге-гейском море …
О, господи, что я тут делаю, думал он, облизывая губы. Чем занимаюсь? Откуда эти похабные мысли? Может, пора к проститутке сходить?
Всё –таки у меня воображение, как у писателя, думал он, выходя из лифта. Может, к чёрту эту работу? Бросить валять дурака, а вернуться в Москву, уволится и сесть писать книги? Погоди, а кто будет платить за квартиру? Жена? Она дура и ничего не умеет. Тогда кто? Власта? Нет, ты же решил не иметь с ней дела. Вот то-то и оно. Подумай в другой раз, прежде чем рушить мосты.
Он быстро шёл по незнакомому коридору. Так…506, 508-й, чёрт, он снова не доехал! Влад метнулся назад к лифтам. Обе кнопки горели красным, лифт был занят. Дверь на лестницу была заперта. «Чтобы арестованные не сбежали», понял он. В крайнем раздражении он сунул руки в карманы и стал ждать, пока кнопки погаснут, чтобы снова вызвать лифт. Поискать лестницу ему даже не пришло в голову.
Конечно, у него и раньше случались на работе неудачи. Всякие мелочи, чушь, о которой и вспоминать не хочется, потому что это как сброшенные тройки ради королевского покера, кто о таком жалеет? Но чтобы вся командировка вхолостую – это уж слишком! Неожиданно одна из дверей 506 или 508, издалека он не видел, открылась и оттуда показалась женщина -сержант, одетая в милицейскую форму и пилотку, в руках у неё были наручники и резиновая дубинка, которую в народе называли "демократизатором". Оглядевшись, она скомандовала кому –то, находившемуся в комнате: "выходим!".
В коридоре появилась женщина. Подчинившись команде, она встала лицом к стене и сложив руки за спиной, позволила закрепить на своих запястьях наручники. По новой команде "вперёд!", она пошла в сторону лифта. Ещё на подходе из тёмного коридора на освещённую окном площадку лифта Влад узнал Бугатти. Её лицо было усталым, почти измождённым. Она совсем не походила на ту энергичную даму, которая давала интервью в фильме Носорогова. Дойдя до площадки лифта, где стоял Влад, она окинула его равнодушным взглядом и отвернулась.
Он покосился на кнопки лифта, которые всё ещё были красными, а затем ему в голову пришла мысль и он обратился к женщине -сержанту:
– Я репортёр из Москвы. Моя фамилия Иванов. Можно кое о чём спросить арестованную?
Конвоир отвела глаза, чуть вздрогнув плечами: мол, давай, спрашивай, раз забрался так далеко, я сделаю вид, что не слышала.
– Скажите, как всё началось? Почему вы это делали? – Спросил он Бугатти.
Та посмотрела на него глазами, полными удивления:
– Что я…делала?
– Зачем вы продавали детей?
– Молодой человек, я не продавала их, а помогала обрести им новых родителей и уехать в другую страну!
– Но вы же брали с усыновителей деньги?
– И что такого? Это же прибыльное дело! Если деньги сами плывут в руки, глупо отказываться! Но знаете, я бы наверно сделала это и бесплатно!
От Бугатти не ускользнуло, что Влад недоверчиво ухмыльнулся, поэтому она сразу пояснила:
– Я сама из детского дома! Здесь же вот росла, в Толмаче-на-Дону. Такого натерпелась! То, что я испытала там, это не рассказать. Как началось всё у меня? Я вам расскажу. У нас в детдоме даже мыла не было, чтоб помыться и туалетной бумаги! А в коридоре висел плакат: "самое дорогое в нашей стране – дети!". Ну, вот мы сидим мы однажды в Италии с мужем и его друзьями, думаем, как заработать, один приятель мужа и говорит: слушай, а что у вас в России самое дорогое? Я ему и говорю в шутку: дети! Так всё и началось…
Влад открыл было рот, чтобы задать следующий вопрос, но тут двери лифта открылись. Он хотел спросить, не могло ли так произойти, что оказавшихся заграницей детей их «приёмные родители» продавали на органы. Но тут он вспомнил, что съёмочная группа внизу, а спрашивать без камеры не имело смысла. Молча он наблюдал, как Бугатти, а следом за ней сержант заходит в лифт и нажимает кнопку. В последний момент он рванулся было зайти следом, но сержант преградила ему путь, выставив перед собой палку:
– Нельзя!
Дверь закрылась. Влад, найдя глазами надпись «лестница», бросился к ней. Металлическая дверь, из-за жёсткой пружины плотно прилегавшая к косяку, не сразу поддалась. Он не раз выругался, прежде чем её открыл.
"Надо успеть перехватить её на первом этаже – задать те же вопросы на камеру", думал он, мчась вниз по ступеням. Ах, как жаль, что у него нет номеров мобильного ни Пети, ни Игоря. Он бы позвонил им, и они бы перехватили Бугатти внизу. А теперь…Вот уж не везёт, так не везёт!
Когда он спустился вниз, картина была та же – дежурный за стеклом, снующие туда -сюда люди, Игорь и Петя на стульях.
– Бугатти видели? – Запыхавшись, спросил у них Влад.
– Даже за рулём однажды сидел, – пошутил Петя.
– Нет, я про Надежду Бугатти. Разве её сейчас здесь не проводили?
– Ты кого -нибудь видел? – Спросил Петя Игоря. Тот, вытаращив глаза, отрицательно покачал головой. Оба сейчас напоминали двух людоедов, которые дурят Мальчика -С -Пальчика. Влад обернулся, чтобы посмотреть на дежурного. Тот сидел, ничего не видя, уставившись глазами под стол. Видимо, на коленях у него лежал журнальчик.
Сновали по-прежнему вниз и вверх по лестнице люди. Двое каких – то милиционеров в офицерской форме стояли на крыльце и курили. Влад кинулся во двор и посмотрел туда -сюда. Вдруг он увидел, как из –за автоматических ворот справа медленно выезжает будка автозака. Там внутри белого кунга наверняка была Бугатти! Повернув вправо, машина медленно стала отъехжать в сторону оживлённой магистрали. Влад метнулся к группе:
– Ребят, скорей! Её увозят! Может, успеем!
Схватив первую попавшуюся сумку с аккумуляторами, он, не оглядываясь, побежал к двери, уверенный, что оба, схватив вещи, побегут за ним. Но обернувшись, он увидел, что группа продолжает сидеть.
– Ну, пойдёмте же! – Поторопил он.
Первым, посмотрев на напарника, неспеша начал вставать Игорь. Едва шевелясь, будто его никто не торопил, он принялась собирать с пола аппаратуру. Поглядев на него немного, начал вставать Петя.
Опешив от такого открытого саботажа, Влад, едва сдерживаясь, чтобы не потерять терпение и не заорать во весь голос, метнулся от двери к ним и стал их деликатно торопить:
– Ребят, ну, пожалуйста, что вы еле шевелитесь, ей богу, давайте быстрей!
– А у тебя разрешение на съёмку тюремной машины есть? – Перестав застёгивать чехол с треногой, выпрямившись, задал ему вопрос Игорь, моментально охладив его пыл.
– Нет, но…
– А для съёмки в тюрьме есть разрешение? – Спросил Петя, застёгивая на молнию нутро аккумуляторной сумки.
– Нет!!
– Как же мы будем снимать? – По-детски хлопая глазами, спросил Игорь.
– А он давно "демократизатором" по морде не получал, – хохотнул Петя.
– По морде ладно, а если стукнут по камере стоимостью 30 тысяч долларов, что будет? – Спросил его Игорь, будто сам не знал ответа.
Влад, конечно, понимал, что и Петя и Игорь правы. Без разрешения снимать нельзя. Но ведь обычно им приходится делать именно так –снимать на свой страх и риск. Иначе не будет материала. Конечно, когда офицально не разрешно, могут дать по шее и даже, чего греха таить аппаратуру повредить. Но аппаратура застрахована телекомпанией. И потом в любой профессии присуствует риск, а в их профессии – в первую очередь. И именно за риск им доплачивают! Причём неплохо, чтобы вот как сейчас идти напролом и рисковать. В репортёрском деле много от армии, если старший приказывают, то, не рассуждай и в атаку! Потому что если замешкаешься, то упустишь победу.
Такой открытый саботаж, который устроили эти двое, выглядел почти предательством. И Влад, который сначала даже не поверил в это, пришёл сначала в замешательство. Но потом его охватила ярость: «какого чёрта тут происходит?», хотел крикнуть он, однако вокруг по –прежнему сновали люди в форме и он не хотел привлекать к себе внимание.
«Хоть сделайте вид, что торопитесь!», мысленно умолял он их. Но нет, и Петя, и Игорь вели себя, как люди всё повидавшие уже в этой жизни и ни в какие игры, кроме разрешённых, играть не желающие. Потеряв надежду, Влад отошёл от них на пару шагов, желая во всей красе увидеть шедевр под названием "съёмочная группа государственного канала". Картина была так себе. Никто, кроме него, на это не смотрел.
– Да уж, с вами каши не сваришь, – пробормотал он, когда оба проходили мимо. Петя, казалось, только этого и ждал. Остановившись и бросив сумки на землю, он патетически воскликнул:
– Вот спасибо тебе, дорогой! – И сделав шутовской реверанс, не лишённый, кстати, некоторого изящества, так как при поклоне он наклонил голову и поднял вверх ладони, сказал:
– Дождались! Только мы с Игорьком таких мастеров, как ты, по завариванию повидали уже знаешь за двадцать -то лет! Да, Игорёк? Они, значит, балду будут в гостинице гонять, а потом съёмочная группа должна отдуваться за него, так?
– Да это ваша работа – снимать! – Едва не задохнулся от возмущения Влад.
Но Игорь и Петя только оба ухмыльнулись на его реплику, как пара старослужащих, которых пытается учить новобранец и, подхватив аппаратуру, пошли дальше, не удостоив его ответа.
Всю обратную дорогу они ехали в машине молча. Только у дверей гостиницы, пропустив вперёд Петю, Игорь снизошёл до разговора с ним, миролюбиво сказав:
– Слушай, да не бери в голову, всё это ерунда, ей богу! Завтра возьмём разрешение, поедем и спокойно возьмём у Бугатти интервью.
– Думаешь?
– Уверен.
– А я почему –то нет!
– Брось....– снова начал Игорь, протягивая ему руку. – Ну, дай пять, ещё работать вместе.
– Ладно…– Влад пожал ему ладонь.
– Мир?– Спросил Игорь.
– Хорошо.
После того, как Игорь пожал его руку своей вялой и влажной ладонью, Влад спрятал руку в карман, чтобы незаметно вытереть там свою о подкладку. От Игоря это не укрылось.
– Я смотрю, ты обижаешься. Может, поужинаем сегодня вместе? – Спросил он, глядя на него с улыбкой.
– Что, есть повод? – Без энтузиазма спросил Влад, вынимая руку из кармана.
– Как говорится, хорошее начало – половина дела.
– Да мы вроде начали хуже не придумаешь…– Хмуро заметил Влад.
– И всё -таки не стоит нарушать традиции, -миролюбиво продолжал Игорь.
– Ладно, договорились. Во сколько?
– В семь у входа.
– О кей.
Глава девятнадцатая
Дмитрий Фёдорович Кочетков пришёл в свой гостиничный номер, и, увидев нагретое за день яйцо спёртого воздуха, перекрывавшее наискось комнату, открыл настежь окно и высунулся наружу. Снаружи тоже было душно. Однако лёгкий ветерок, взъерошивший его чуб, сделал своё дело и Кочетков, с облегчением выдохнув, потёр лоб.
Перекрёсток и автобусная остановка внизу жили своей жизнью. На противоположной стороне дороги стоял дом – довоенный, или может быть даже дореволюционный, возможно старая управа, судя по качеству кирпича, с красным суриком крыши и аттиками, у которых на дверцах были выломаны рейки. У дома были большие окна с решётками, и выглядел он совершенно нежилым внутри.
– Отличные хоромы, а в запустении, -пробормотал Кочетков. –Чего не отремонтируют? Эх, нет в России порядка! Как не было раньше. За что боролись дед и отец? Зачем спрашивается, в революцию встряли? И тогда и теперь, кто во что горазд! Это значит, бери опять любого, и сажай в кутузку. Не ошибёшься, будет за что!
Дмитрий Фёдорович потрогал занавески в своём номере, похожие на выцветшие грядки марихуаны, бросив мельком взгляд на золотистые прищепки крокодильчиков, которые держали её в своих зубах сверху. Тронул пальцами стену с бумажными цвета песка обоями, стол, стул, телевизор и вздохнул: «что тут люди хоть делают вечерами? С ума ведь сойдёшь». Зазвонил телефон, а когда он снял трубку, на том конце спросили:
– С девушкой не желаете отдохнуть?
– Только не в гостинице, -сказал он.
У Влада тоже в тот вечер было интимное настроение. Найдя газету объявлений, он позвонил по нескольким номерам и, остановившись на каком –то, сел в такси.
Девушка была так себе, то есть, не то, что некрасивой, а на любителя. Худенькая, с чёрными крашеными волосами. Пока она ходила в душ, он изучил квартиру. Здесь была всего одна комната, грязная и запущенная. На окнах висели какие –то бесформенные занавески.
Пройдя на кухню, он открыл холодильник, увидев бутерброд в целлофане и таракана ползущего к нему, закрыл. Вернулся в комнату, где из мебели были стул, старое кресло и кровать. На кровати лежала подушка цвета сырой печени. Он поднял её двумя пальцами и брезгливо отбросил на пол. Надо было немедленно отказаться от этой затеи и уйти, но что –то или кто –то внутри него будто настырно удерживал его здесь, словно хотел, чтобы он испил эту чашу до дна.
Влад стоял у окна и смотрел на улицу, когда девушка окликнула его. Обернувшись, он окинул её взглядом сверху вниз.
– Нюра. – Произнесла она.
– Оч приятно, – процедил он.
Из душа проститутка вышла голой, что должно было наверно возбудить его, но этого не произошло. Где -то он однажды прочитал, что человек вещь Бога. И выглядит он настолько, насколько Бог в нём умещается. Эта девушка была безбожно непривлекательной. Под её кожей на ляжках были какие -то розово -фиолетовые разводы, будто в поверхность мрамора влился и замёрз слабый раствор марганцовки. Лично у него вид этих узоров вызывал отвращение.
Всё что обычно ему нравилось в женщинах у неё отсутствовало: плечи были узкие, бёдра неразвитые, грудная кость, называемая в медицине Манубриум, обычно плоская, у неё немного выпирала, и без того маленькие груди портили мятые, вдавленные внутрь соски. Волосы, гладко причёсанные и сильно налаченные, казались грязными.
Взгляд у девицы был странный, виновато-пошлый, будто она сходила и забыла смыть, и за это взрослые её отругали, из –за этого губы, густо намазанные бордовой помадой в плохо освещённой комнате выглядели почти что инфернально.
Только взглянув на проститутку, Влад пожалел, что затеял это дело.
Он уже хотел бросить ей деньги и уйти. Но вдруг разозлившись на себя за то, что он в очередной раз не получит ничего, потратившись, грубо развернул её к себе спиной и, крикнув: «чего выгнулась, как мост? Давай, выпрямись!». И нажал ей, чтобы показать, как надо, на поясницу. Но она тут же сгорбатила спину снова. Он опять нажал. И снова. Так она и пружинила своей спиной, как фанерным листом, пока он делал своё дело. Закончив, он швырнул ей купюры и пошёл к выходу, на ходу заправляя рубаху в штаны.
Находясь в жутком раздражении, он даже не заметил штатского из лифта, который шёл в тот же подъезд, только с другой стороны дома.
Дойдя до двери и позвонив, Дмитрий Фёдорович дождался, пока ему откроют, затем, увидев проститутку, успевшую накинуть на себя белую блузку и скроенные по типу бананов голубые, с живописным полотном вытертостей джинсы, он удовлетворённо кивнул – пойдёт.
Как же всё –таки по разному устроены люди!
Ангел Железного Стояка Лефикс де Мудович, отец Фёдор и дед Остап даже сначала не поняли, где оказались. Это была изба, вернее, баня, где в пару все люди ходили голыми. Но было при этом совсем не жарко. И люди, при том, что они не были одеты, не мылись, а ходили туда -сюда и почесывались.
– Не понял, это город или что? – Спросил дед Остап некого бородатого деда, который единственный во всём этом бедламе сидел на лавке в портах.
– Да какой, милок, город! Деревня. Даже не деревня, а дом один. Вот и всё. Наказал Бог!
– Изба у вас какая –то странная, баня что ли? – Спросил дед Остап.
– Не баня, милок, дом такой, -усмехнулся дед.
– А почему ж так? – Спросил стоявший подле своего предка отец Фёдор.
– Душа, стало быть, у нашей девки холодная.– Почесав бороду над самым адамовым яблоком, авторитетно пояснил дед.
– Чья душа? – Не понял Ржазинский.
– Да Нюрки нашей, видать, прапраправнучке, растудыть, в ребро ей коромыслом! Пошла, вишь, как все кривым путём, зараза!
Дед снова почесал бороду, на этот раз выше подбородка.
– Ясно, -вздохнул Фёдор. –Ты это, дед, мы тут случайно, нам выход покажи, да пойдём мы.
– Выход! – Крякнул дед. – Эх, чего загнул. Да кабы мы знали, где выход, не сидели бы тут все!
Ржазинский, дед Остап и отец Фёдор переглянулись и быстро пошли назад. Но там, где они вошли, была пустота, чёрная, как дёготь, да плотная, как стена и ничего больше. Пошарив в ней руками и ничего не найдя, они пошли обратно, мимо голых тел, чешущихся спокойно или яростно, и шли, и шли всё вглубь неизвестной души, будто сквозь дремучую и многовековую Русь, где голых и почёсывающихся меняли голые и хихикающие, голые и дико хохочущие, голые и пьяно рыдающие.
Где –то, встав в хоровод на окутанной сумерками полянке, они пытались затеять танец, но из –за того, что все были либо пьяными, они либо падали без сил от смеха, либо у них ничего не получалось, так заплетались ноги. Чуть тлели костры. Один, разбежавшись, захотел перепрыгнуть через костёр, но, споткнувшись, плашмя упал на угли, выбросив из-под себя целый столб пепла. Какая -то молодёжь, увидев это, стала показывать на него, давясь при этом от смеха, а те, кто постарше принялись выкрикивать ругательства и изрыгать проклятия. Где-то далеко, видимо снаружи, глухо пело из динамика: «Шансо-ньетка!»…
Дед Остап, Ржазинский и отец Фёдор всё шли и шли, не понимая, куда хотят прийти. На горизонте, вдали, пылал вечный закат, будто там горел и не сгорал лес, и вместо дыма над ним кружило вороньё, однако сюда эти стаи не прилетали, а каркали в отдалении, словно предупреждая и дожидаясь своего часа.
Тут тоже шёл праздник, невесёлый и бессмысленный. Горели уже ярче костры. Всем наливали что –то дымящееся из котелка в кружки и чашки, которое все, отойдя в сторонку, тут же жадно пили. Но ещё издалека учуяв невкусный запах варева, трое гостей, заткнув носы, прошли мимо раздавалы.
Напившись, люди тут же бросались в игру. Голые девки, визжа, бежали прыгать через костёр, где их, также отчаянно визжащих, хватали затем парни, по одному или группой и сразу тащили в кусты.
– Не может быть, чтобы не было выхода, – бормотал отец Фёдор, заглядывая под каждое деревце, каждый кустик и находя там лишь сношающихся. – Не может быть!
Они снова шли в холодном тумане, куда глаза глядят. Но чем дальше уходили, тем более туманными и безлюдными становились места. И главное, стоило им ступить в сторону от дороги, по которой они шли, там немедленно сгущалась тьма и из этой тьмы на них словно начинали смотреть огромные и жуткие глаза, отчего ноги тут же становились ватными и идти на эти глаза дальше не было никакого желания.
