Вячеслав Ларин
Былина железных душ
Пока же витязь думал, куда делся хозяин пещеры, послышались булькающие напевные звуки. То явился сам зыбочник, вынырнув из воды. Услыхав всплески, Беленир сразу понял, что находится в подводной пещере, где и устроил обиталище водяник.
– Лянд пришёл в своё жилище, поесть пришёл мясца сырого! – злобно пропел водяной, пришлёпывая по полу своей плоской лапой, похожей на ласту. И очи его блистали во тьме, а порой вспыхивали зелёным блеском и наводили на Беленира ужас. Витязь судорожно потянулся к мечу, но лишь тогда понял, что он не при оружии. А тем временем зыбочник стал неспешно подкрадываться всё ближе и ближе, издавая притом звуки мерзкие, которые сложно описать да и не стоит пытаться. Но Беленир не поддался страху, а, глубоко вздохнув и выдохнув, вмиг выпустил из себя всю боязнь. Затем он схватил длинную рыбью кость и с криком понёсся на врага. Не ожидавший отпора зыбочник дико взревел, и его отвратительная пасть покрылась пеной. Смертоносной грядою заблестели острые оскаленные зубы. Да только не устрашился водяника Беленир, ведь он думал, что идёт в последний бой и оттого его сердце пропиталось храбростью, а рука стала тверда как гранит.
И тут удалец со всей своей богатырской силы вонзил острую рыбью кость прямо в брюхо мерзкому уродищу. Зыбочник забурчал, ещё пуще разозлился и с гневом выдернул кость из пуза. Беленир отпрянул назад.
– Слабак! Не те уже богатыри пошли! – взревел яро водяной, ударив кулаком себя в грудь, и его светящиеся зелёные очи вспыхнули в темноте. Вслед за тем зыбочник бросился на бедного Беленира и одним мощным ударом свалил того с ног. Витязь упал обратно в кучу рыбьих костей и порезался. Учуяв запах крови, водяник стал безумно подвизгивать и пускать слюни, предвкушая сытный ужин. Слюни капали прямо на пол, а сам водяной шёл прямо по ним, пошлёпывая плоскими лапами по голым камням.
Беленир был совершенно растерян, потому что не знал, как противостоять своему врагу. Зато он знал, что будет биться до последней капли крови и, если надо, сложит голову в этом бою. И тут рука Беленира случайно натолкнулась на что-то холодное: то были ножны от его меча. Искать сам меч времени не было, потому Беленир схватил ножны и, вскочив на ноги резвые, стал ножнами охаживать своего противника. Первый удар пришёлся тому прямо по морде, а другие градом обрушились на брюхо отвисшее да по корявым ручищам. Чудище взвыло и согнулось от боли: очень сильны были удары Беленира и приходились по мягким местам. Устрашившись силы витязя, зыбочник уполз во мрак и забился в одну из нор меж камней. Нор таких было там немало и лишь обитатель этой пещеры знал их все. И пока уродище подводное, спрятавшись, ныло и дрожало, витязь отпрянул назад и, касаясь одной рукой стены стылой, побежал прочь. Не глядя, он бросился к какой-то широкой пробоине меж камней, что серела внизу на фоне черноты, и протиснулся в неё. Вместе с льющимся вниз потоком он упал в соседнюю пещеру и помчался дальше. Вскоре вокруг немного посветлело и его ноги коснулись холодной воды, а по всему телу пробежала дрожь. Беленир хотел уже нырнуть и выплыть из этой мерзкой пещеры, раз и навсегда покинув её тёмные закоулки и ходы, но вдруг с ужасом вспомнил: «Я забыл меч!» Тут витязь развернулся и в нерешительности остановился, думая, что же делать дальше. Стоял он долго, незыблемый как дуб вековой посреди зелёной поляны, и наконец сорвался с места, да так быстро, словно в него ударило молнией. «Надо было уплывать! – думал Беленир, идя в темноте пещеры. – Я ещё пожалею, что пошёл за этим мечом!». Но воин не развернулся и не бросил здесь клинок, работу великого умельца и спасение своей земли.
Вдруг впереди что-то сверкнуло, ослепив на мгновение несчастного витязя. Затем повсюду снова воцарилась темнота. Беленир замер и попытался разглядеть впереди себя хоть что-нибудь, как вдруг, издав вопль гортанный, на него вылетел из мрака туннеля зыбочник, держа в своих руках длинных меч, откованный Каукисом. Беленир аж подскочил с испуга, а затем и вовсе отпрянул назад. Ещё чуть-чуть и витязь мог бы погибнуть от этого смертоносного оружия. Но водяник ужасный в безмерной ярости прыгнул вслед за ним, и меч искрометный вывалился из его ручищ перепончатых и упал рукоятью между камней, лезвием прямо вверх. Ясное дело, коварный Лянд, как называл себя зыбочник, напоролся прямо на остриё. Одно мгновение – и уродливый обитатель вод, извиваясь в предсмертной судороге подобно змею и издавая страшные булькающие звуки, уже лежал, нанизанный на справедливый клинок.
– Чудеса случаются! – воскликнул с восторгом Беленир, а затем засмеялся, и его глаза наполнились слезами радости и благодарности. – Спасибо вам, меч и Мать-Земля!
С трудом Беленир снял зыбочника с меча, притом весь измазался в крови, в гущине противной. Пока витязь замешкался от мерзости, уродец вдруг ожил и в агонии схватил его своей ледяной рукой за волосы и стал тянуть к себе, раскрыв рот и задвигав страшными челюстями. Воин упирался как мог, но смерть становилась всё ближе. Из пасти водяника послышался гортанный смех, очевидно, последний в его жизни. «Нет!» – крикнул витязь, и что было мочи стал бить зыбочника по морде, отчего людоед перестал смеяться и уже захрипел. Меж тем воин бил так отчаянно и сильно, позабыв о том, что враг может его укусить, что выбил ему глаз. И зыбочник отпустил его и испустил дух. Не мешкая, Беленир вытащил с довольством клинок, рукоятью застрявший между двух камней и, очистив его от крови-руды мерзкой, вложил в ножны и повернул к воде. Вскоре он набрёл на студёную водицу и нырнул. Витязь проплыл под высоким арочным сводом и покинул пещеру, полагаясь на свет луны, что пробивался сверху. Вскоре его голова поднялась над зеркальной гладью тихого озера и он с жадностью вдохнул в себя такой же морозный, как и вода, воздух. Подул ветер, луна улыбнулась в вышине, и звёзды ясные подмигнули витязю, ещё недавно думавшему, что его ждёт смерть.
Глава 13. Кража
Вскоре Беленир выбрался на берег, снял с себя одежду и растёр тело, чтобы не замёрзнуть. Он не стал искать лагерь, потому что на это ушло бы много времени – ведь костёр трескучий давным-давно потух. Посему витязь призывно крикнул:
– Всесвятлир! Брисинор! – и эхо пронеслось над спокойной водою.
Спустя несколько мгновений послышался ответ:
– Беленир, где ты?
Витязь вновь откликнулся. Всесвятлир и Брисинор вскоре подбежали и с радостью молвили:
– Мы уж думали, что нам тебя ввек не видать, думали, что съел тебя водяник проклятый, а ты, гляди-ка выбрался!
–Да, выбрался, – изронил Беленир. – А зыбочник сам себя и прикончил этим вот мечом! – и он достал из ножен дивный меч Каукиса, и он блеснул под луной. – Пусть теперь называется он Самосек.
Неохотно беседуя, путники отправились в свой шатёр – сушить одежду да отдыхать после страшной ночи. Уже светало, когда они, наконец, по стежке неторной, огибавшей берега озера, добрались до лагеря. К тому времени восход протянул по небосклону полосы багровые, и даже кромки облаков белоснежных окрасились в кровь. Но озеро осталось таким же тихим, и даже игривое течение и ветер буйный не нарушили его покоя. Даже когда на глади водной заиграли золотые отсветы небес, оно осталось лежать в прежней неге, в незыблемой безмятежности, радуя взоры путников.
Воины проверили, целы ли кони – они оказались целы, ибо за ними присматривал Космач, развесили одежду у костра, который по-быстрому развёл Всесвятлир, и вошли в шатёр. Беленир сразу без раздумий повалился спать и не побеспокоился даже, кто будет дежурить. Вслед за ним заснули Всесвятлир и Брисинор, поручив стоять на дозоре коню богатырскому.
Долго спал Беленир, уже наступил вечер, а он ещё не отомкнул глаз. По шатру приятно стучал дождь. Снилось витязю, будто был у него воз зерна, как вдруг тьма курей набежала и всё зерно склевала: ничего не оставила, ни единого зёрнышка. А затем и вовсе приснилось, что росло у него во дворе древо ветвистое, старый-престарый дуб, но прибежали нежданно-негаданно дровосеки и посекли тот дуб на дрова. Тут он проснулся и подумал: «Что за сны такие бестолковые снятся?» – и потом опять заснул. Больше ему ничего не снилось, но неведомое беспокойство охватило его разум. Пот холодный полился с него ручьем: страшные образы то и дело возникали перед его очами. Иногда и вовсе он вскрикивал от испуга, когда сердце дёргалось в страхе от загадочного виденья. Тогда витязь кое-как проснулся и с негодованием воскликнул: «Хоть и вовсе не спи!». И тут его рука скользнула по ножнам, и он почувствовал, что в них нет Самосека.
– Где мой меч? – вскрикнул, испугавшись, витязь. И только потом он увидел, что посреди шатра белотканного стоял, ухмыляясь, карла длиннобородый, ростом в четыре локтя, с горбом уродливым, одетый в чёрный воровской плащ да в коричневые штаны. Но ухмылка тотчас сошла с его лица, и он напряжённым взглядом своих глубоких хитроватых чёрных очей уставился в Беленира. По его лицу протянулась искажённая улыбка, и он стиснул с натугой свои грязные зубы. В руках карла коварный с трудом держал меч, а через плечо у него была перекинута верёвка, которой он хотел связывать Беленира. Пот лился с него ручьём и руки его тряслись от напряжения, ибо оружие удальцов было слишком тяжело для него, и потому он испугался, что витязь его просто прибьёт.
– Положи на место! – взревел от ярости Беленир и лишь тогда заметил, что ноги его были связаны. Кроме того его тело было измождено и все мышцы болели, словно по ним били палками, так что вряд ли бы он смог противостоять даже этому карле.
– А не то что? – рассмеялся тут же коренастый вор со злобою в глазах. – Я вижу, ты устал, и твои ноги тебя не слушаются! – и тут он мерзко рассмеялся. – А, коли будешь умничать, я отсеку тебе голову одним ударом!
– Друзья, вставайте, очнитесь! – крикнул тогда Беленир, и Всесвятлир с Брисинором очнулись, но почувствовали на себе путы, связывавшие их по рукам и ногам.
– Ты думаешь, что я не позаботился о них? – язвительно молвил карла, погладив легонько свою рыжую немытую бороду и нахмурив густые брови прямо на глаза.
– Ах ты, стервец! Урод! – воскликнул витязь с негодованием, пытаясь понять, как этот неведомый карлик выследил их так просто и застал врасплох. – Ты ещё поплатишься за это. Я тебя сыщу, и перед смертью ты будешь на коленях просить пощады.
– Заткнись! – дерзко прикрикнул карла, и его очи бешеные с быстротой забегали по глазницам. – Да, да, закрой рот! Иначе я прикончу тебя и твоих друзей прямо здесь, дурень безмозглый, никчёмный дурак.
Беленир на то ничего не ответил, но не потому, что испугался столь мелкого врага, а потому что не хотел бесславно погибнуть в собственном шатре от рук какого-то жалкого вора.
– Молчишь? – продолжил тогда карла, почёсывая свой наполовину лысый затылок, блестевший на свету. – Молчи, молчи, это тебе пойдёт на пользу. Может быть, научишься держать язык за зубами. Слово – серебро, а молчанье – золото! А теперь мне пора, а то я задержался. Больно долго болтал с тобой, растрачивая своё драгоценное времечко. И пусть это будет позором для тебя – глядеть в глаза дедам Земнородным, чьё доверие ты предал. Презирай себя, презирай свои ошибки, презирай своё сердце и бесись от злобы да собственного гнева. Пусть он сожжёт тебя изнутри! – и карла развернулся, намереваясь выйти из шатра.
– Я найду тебя! – молвил ему вслед Беленир, и его грудь защемило от негодования на самого себя и ярости, что переполнила сердце до краёв. Да, умел карла испортить настроение! В эти мгновения витязь так возненавидел его, что готов был наброситься на него и убить даже ценою собственной жизни, но благоразумие сдержало его, и он начал развязывать свои ноги: хорошо, что он знал как распутывать самые изощрённые узлы.
– Прощай и научись жить со своим стыдом, потому что я оставляю тебе жизнь! – рассмеялся карла гнилозубый, не скрывая самодовольства, и тотчас съел одну из лепёшек, что получили витязи в дар от Деда-Пасечника: как видно, и их он отыскал и эта уже была последней, ибо все остальные он точно также проглотил, запив чудесной медовухой, найденной у Брисинора.
Беленир не стерпел и крикнул злобно:
– Ты не в силах оставить мне жизнь, ты не можешь её даже забрать своими-то хилыми ручонками! Что б ты подавился, собака!
Но карла не хотел ничего слышать и ушёл из шатра, высоко задрав наполовину лысую голову да посмеиваясь себе в огненно-рыжую бороду. Беленир тем временем развязал ноги и поковылял вслед за ним до выхода и увидел, как гордо и надменно он шествует по тропе да как торжествующе развевается на ветру осеннем его бурнастая борода. Витязь аж ахнул, и даже дубровы нагие, окружавшие лагерь с востока и запада, тяжело простонали.
– Освободи нас! – вскрикнул Всесвятлир. – Ещё есть время, мы можем догнать проклятого карлика.
Беленир тотчас опомнился и развязал своих друзей. Ему удалось это с трудом, так как карла уродливый был очень уж умел в плетении узлов и работе с верёвкой. Втроём воины выскочили из шатра под проливной дождь. Но тут же они увидели, что коварный карлик, мало того, никуда не ушёл, так ещё и сидит на коне богатырском, приставив тому к шее Самосек, и угрожает ему расправою, если тот не будет его слушаться и не повезёт куда ему надо. Его ноги короткие едва обхватывали спину Космача, руки с трудом удерживали меч, с него ручьём катил пот, а лысина взмокла от усердия, однако карлик всё равно щерил на своём некрасивом лице самодовольную и язвительную улыбку и тихо смеялся. Это было безобразное зрелище: оскал зубов гнилых, ехидная ухмылка, протянувшаяся по обвислым щекам, и нос, вздёрнувшийся оттого к бровям.
И тут в воздухе пронёсся невиданной силы свист, подобный писку зверя неведомого, и, казалось, даже дубы закачались от его мощи, а шатёр и вовсе чуть не сорвало. Скакуны витязей с испуга разбежались кто куда, и только их хвосты замелькали по разным сторонам. Воины растерялись и лишь потом поняли, что это свистнул карла злокозненный, чтобы распугать коней. Тем временем сам он, пришпорив Космача, пустился на восток и по стежке, окаймлённой лысыми кустарниками, скрылся в дуброве густой. И, пока Беленир и его друзья с бессилием смотрели на то, как от них уходит горбун окаянный, похитивший коня богатырского и чудесный меч, явился Волнозор. Он вышел из рощицы дубовой, что была на востоке, с кроликами и ланью на плечах, и, запрокинув лук, сразу пустил две стрелы одну за другой карле вслед. Послышался пищащий крик, а затем грохот и плеск. Удальцы, поняв, что негодяй свалился с коня в какую-то лужу, пустились вдогонку. Волнозор перед тем оставил подстреленную дичь в шатре и тоже побежал вслед за соратниками.
Скоро они оказались в дубраве и, когда дубы сомкнули над ними свои цепкие ветви и мрак покрыл их лица, Беленир увидел лежащего и стонущего карлу. Тот, забившись в узкую щель между двух корней корявых, лежал в грязной лужице, а конь неподалёку, стуча копытом о камни, ржал во всё горло, потряхивая своей бородой седовласой, выражая тем самым торжество.
– Где меч, уродец? – вскрикнул в ярости Всесвятлир. – Отдавай его!
– Тише, тише! – сказал ему Беленир. – Он всё равно отдаст его нам – ему некуда идти, он в засаде и истекает кровью. Он или умрёт здесь, и мы сами возьмём у него клинок, или же вернёт нам его подобру-поздорову и, быть может, останется жив.
– Я скорее выпью всю свою горячую кровь, чем отдам вам клинок! – проревел из корней злобный карла, отчищая свою бороду, измочившуюся в луже и уходя всё дальше в щель меж корней – там его не могли достать даже стрелы Волнозора. – Скорее луна окрасится багрецом да рухнет на землю, чем вы вновь сожмёте рукоять сего меча!
Тут подошёл Волнозор и, удивлённо взглянув на витязей, спросил:
– Вы ужасно выглядите! Неужели на вас такие вот карлики всю ночь плясали?
– Все это зыбочник уродливый, а не карлики! – ответил на то Беленир. – Чуть не погубил меня проклятый, да только напоролся на мой меч, взяв его в свои неуклюжие лапы.
– Ещё и зыбочник, – продолжал Волнозор. – Стоит мне уйти, как случается что-то ужасное! Может мне вообще тогда не уходить?
– Хватит пререкаться! – сказал тогда молчаливый Брисинор, до поры стоявший в стороне. – Нас чуть не убил злобный водяник, ограбил карла, а ты ещё и разводишь ссору. Спасибо, что помог нам, но сейчас не время для шуток или споров.
– Давайте-ка лучше вытравим загнанного карлу! – вставил Всесвятлир.
– Давай, залазь вместе со своей глупой головой прямо ко мне! – донеслось из-под корней узловатых, где прятался коварный карлик. Всесвятлир нагнулся и заглянул туда, где прятался карла. Оказалось, там была целая нора, и была она глубока и темна, а очи уродца бегали впотьмах злобными огоньками и наводили ужас.
– Он смотрит на нас! – с испугом промолвил Всесвятлир, выпрямившись. – Он хитёр, и в глазах у него блестит злоба. Я ни за что не полезу к нему. Ещё нос мне откусит!
– Бросим в него огонь! – придумал Беленир.
– Дождь хлещет сильней некуда! – отрезал Волнозор. – Здесь слишком сыро. Хватит дум, давайте просто сидеть здесь и ждать, пока он помрёт, а там сами вытащим его вместе с мечом.
– Но скоро могут прийти деды, – изрёк Беленир, – как мы будем смотреть им в глаза после того, как проворонили меч и упустили карлу, укравшего его? И сколько этот уродец будет умирать?
– Полдня, может день, а может и два, коли крепок! – ответил Волнозор. – Но если кровь будет сочиться тем же потоком, то дух выйдет из него через часов пять.
– Ну так пристрели его! – заявил Брисинор, и лишь тогда витязи заметили, что колчан Волнозора был пуст.
– К сожалению, те две стрелы были последними, – пожал плечами Волнозор, – другие утрачены на охоте.
– Значит подождём! – заключил Беленир. – Что ж, будем сидеть здесь.
Вскоре они под другим деревом развели костёр из сухих веток, припасённых в шатре. Чтобы дождь не потушил огня, пришлось соорудить навес из дорожного плаща. Затем витязи притащили из шатра белого брагу и дедова мёда и, рассевшись кольцом вокруг дуба старого, стали распивать хмельные напитки из деревянных кружек. Карла оказался в окружении, а витязи повели беседы до самой ночи, пока не проглянули звёзды ясные. Они обсудили много важного за это время и успели даже спеть пару песен, долгих и напевных. Но, как стало совсем темно, тревога закралась в их сердца. Стон тёмных ветвей на ветру и мерзкий хрип карлы, валявшегося в корнях, в глубокой норе, слились в один уродливый звук, полный боли и ненависти. Где-то вверху ухал филин. Всё это наводило на витязей беспокойство. Тогда Беленир с натугой улыбнулся и подбросил дров в огонь.
Тут, когда пламя вспыхнуло с новой силой, все услышали, что хрип стих. Лишь ветер одиноко посвистывал в ночи меж толстых стволов. Тогда стихли и разговоры, а всякие беседы прекратились, дав место скупому молчанию. Ночь становилась всё темнее, и вскоре даже звёзд не стало видно из-за нагрянувших туч.
– Гроза близится! – заметил Волнозор.
– Надо лезть за мечом, пока эту нору не залило водой! – молвил Беленир. – Коли зальёт, так придётся ещё целый день ждать, пока вода сойдёт.
– Он прав, – рече Всесвятлир. – Давайте лезть. Пусть и ночь сейчас, зато карла уже или сдох или совсем потерял силы.
Тут бы разгорелись споры о том, кому следует доставать меч богатырский и, по возможности, горбатого карлу, но Беленир, понимая, что клинок был вручен ему, взвалил на себя это бремя, молвив:
– Друзья, я сделаю это! – он принял эту ношу на себя по праву и по справедливости.
Витязь взял длинный острый нож и нагнулся, чтобы залезть под корни. Перед глазами у него была сплошь темень, и он толком ничего не видел, кроме сверкавшего в деснице клинка. Но зато какой огонь разгорался у него в груди! Там бушевал вихрь огненный, ибо, с одной стороны, витязь испытывал страх перед этой норой и забившимся в неё карлой, с другой стороны, его сердце, стучавшее молотом в груди, излучало и великое воодушевление и решимость. Но руки всё равно чуть-чуть дрожали, а дыхание было прерывисто. Никто из друзей Беленира не заметил, что он боится, ведь не показал воин и вида, что ему страшно.
Когда же Беленир, наконец, просунул свою голову в ту нору под корнями узловатыми, дубовыми, то понял, что она гораздо просторнее, чем он думал. Он забрался в неё полностью и, держа перед собой острый нож, поначалу блиставший в темноте, пополз вперёд. Витязь ничего не видел перед собою, кроме мрака, так что не буду утомлять всех его описаниями. Между тем Беленир полз и чтобы не заблудиться касался рукою земляной стены. «Вдруг нора окажется разветвлённой», – думал он и не ошибся. Как видно, под деревом когда-то вырыл своё жилище неизвестный зверь, а потом его забросил либо умер. Пару раз витязь завернул и наткнулся на тупики, так что ему пришлось повернуть назад и идти в другие ходы. Меча нигде не было видно. Поняв, наконец, что нора оченно велика и её сложно будет обходить всю, витязь добрый вскрикнул, собрав всю смелость в сердце:
– Выходи, подлый карла, на честный бой или ты трусишь? – несколько мгновений стояла тишина, но вот раздался хриплый ответ:
– Сам иди ко мне, авось и сразимся!
Беленир вслушался, откуда донёсся голос и пополз в том направлении, стараясь не отпускать левую руку от земляной стены. И вдруг впереди него, в беспросветной тьме засверкали очи яростные, налитые кровью, красные, что утренний рассвет. Беленир замер, выставив вперёд нож. Глаза воина сошлись с глазами карлы. Витязь удивился, отчего же так горят очи подлеца. И когда Беленир собирался уже броситься на своего врага и поразить его ножом под рёбра, карла приземистый засвистел свистом соловьиным, зарычал звериным рыком, и тот ужасный звук как стрела пронзил уши Беленира. Воин свалился на земляной пол, а карла-лиходей, насвистывая уже потише, стал подбираться к нему, волоча по земле меч богатырский, желая им расправиться с бедным витязем.
– Хотел победить Гаркунца? – рассмеялся злобно карлик, покручивая бороду. – А вышло, что Гаркунец победил тебя!
– Не хвастай рыбой, пока не выловил! – ответил ему на то Беленир, приподнимаясь и держа наготове нож.
– Мелкой рыбёшкой и хвастать не стоит! – сказал Гаркунец, почёсывая плешивый затылок.
– Смотри, как бы она не выросла! – молвил Беленир и, собрав все силы, бросился на карлу. Карлик не ожидал, что у витязя хватит мочи подняться после страшного свиста: до того ни один человек не вставал после него. Видно, добрую службу сослужил чудесный напиток Земнородных. Тем временем Беленир запросто свалил врага с коротких ног.
– Ты не так прост, как кажешься! – взвизгнул карлик, пытаясь поднять меч богатырский, но его усилия были тщетны, потому что Беленир навалился на него и уже приставил к его горлу нож.
– Ладно, сдаюсь! – прошептал язвительно Гаркунец, хлопая глазами. – Победил немощного карлу да к тому же ещё и раненного проклятыми стрелами берегина, – и вдруг, когда Беленир уже было расслабился, карлик схватил своими зубами гнилыми нож, приставленный ему к горлу, и вырвался из хватки.
– Ты немощный? – поразился Беленир, нащупав в темноте норы богатырский меч, оставленный второпях Гаркунцом. – Скажешь это моему мечу, когда он вспорет тебе брюхо!
На эти слова карлик лишь едко и гортанно рассмеялся будто сошёл с ума и, перебросив нож из одной руки в другую, бросился на витязя. Но Беленир выставил вперёд Самосек, и карла напоролся на его остриё. Да только на этом он не успокоился. Желая убить Беленира, Гаркунец стал нанизывать самого себя на лезвие, подступая всё ближе и ближе к витязю и намереваясь перерезать ему горло острым ножом. С криками боли и ненависти с языка горбуна плешивого сорвались слова:
– Твоя земля уже лежит в пепле, в пепле, в прахе и головёшках! – и ужасный смех вырвался из уст лукавого страшилы.
Беленир схватил его за глотку жилистую, чтобы он более не приближался, но карлик укусил его, порезал ножом и продолжил скользить по лезвию меча навстречу испуганному воину. Тогда Беленир кое-как выставил вперед ноги и оттолкнул ими карлу злостного назад. Горбун слетел с меча и скрылся во тьме. Витязь без промедления попятился назад и пополз к выходу из норы, поспешая по мере сил. Несколько раз он ошибся в выборе пути, но вскоре напал на верный и через некоторое время уже высунул голову и руки из норы. Сердце Беленира замерло от радости. Тут его подхватили под руки Всесвятлир и Брисинор и хотели уже вытащить из норы проклятой, как вдруг кто-то схватил его за ноги, ещё остававшиеся между дубовых корней. То был Гаркунец.
– Решил так просто уйти? От меня ты не уйдёшь! – то ли просвистел, то ли прокряхтел карлик, оскалив свои зубы гнилые. – От меня не сбежишь, может, уползёшь, когда я откушу тебе пятки!
Не успел Беленир вылезти, как карла всадил зубы ему прямо в правую ногу. Но воин даже не вскрикнул, ибо очень устал. Вскипев от ярости и негодования, он схватил карлу за бороду длинную, тот разжал челюсти, и витязь вытащил его из норы одной рукой. Тут-то уродца скрутили Всесвятлир и Брисинор, а Волнозор побежал в шатёр за верёвкою, чтобы связать поганца. Беленир выбрался из норы и встал на ноги несмотря на то, что правая сильно болела и из неё после укуса сочилась кровь.
– Попался, Гаркунец, – вымолвил он, глядя на то, как карла тщетно пытается вырваться из крепкой хватки Всесвятлира и, как Брисинор стоит наготове, на всякий случай, если карлик учудит что-нибудь нехорошее. – Чьих будешь? Кто тебя послал или ты сам по своей прихоти украл мой меч и хотел похитить Космача?
– Ха, ха, ха! – высоким голосом расхохотался карлик и щёлкнул гнилыми зубами. – Прям я вам так и сказал всё! Даже пытки вам не помогут!
– Тогда не будем напрасно марать рук! – вставил Всесвятлир. – Свяжем его и выбросим в озеро, пусть помоется, а то от него знатно смрадит!
– Бросай! – заявил карла и высморкался Всесвятлиру прямо на кольчугу. – Я перегрызу все ваши верёвки, придушу вас ими и повешу в жертву старому дубу! Удавлю! А затем я отрежу хвосты вашим коням и засуну их вам в глотки! Ха-ха-ха!
– Закрой рот, вымесок! – вскрикнул Всесвятлир и плюнул карле в лицо.
– Смерть вам всем! – завопил горбун во всю глотку. – Смерть! Смерть!
Тут прибежал Волнозор, держа в руках крепкую вервь. Лицо его было измученным, так как он не спал уже целый день. Берегин подбежал к витязям и отдал верёвку Брисинору, тот быстро взял её и тотчас связал карле руки и ноги надёжным узлом. Вслед за тем он обкрутил карлика верёвкой да так, что тот не смог даже пошевелиться, и, когда уродец перестал дёргаться, все заметили, что раны его несерьёзны: стрелы он уже вытащил, а меч угодил ему в мясо.
– Так он точно не сбежит! – подшутил Всесвятлир, отпустив карлу из своей хватки. Связанный карлик повалился наземь и злобно закряхтел что-то себе в бороду на непонятном языке – грубом, как гранит необтёсанный, и обрывистом, словно горные пропасти. Казалось, что он бормотал какие-то проклятья или заговоры, забытые всеми, или напускал порчу. Тогда ему завязали и рот, на всякий случай.
– И что будем делать с ним теперь? – спросил Брисинор, понимая, что нельзя просто оставить карлу, иначе его найдут и освободят. – Его голос слишком громок и его призыв могут услышать его сообщники, если он призовёт их. Они же могут его и спасти, ведь раны его не смертельны.
– Давайте выбросим уродца в озеро, я уже предлагал это! – рече важно Всесвятлир. – Таких как он жалеть нельзя, а если возьмём его с собой, он как-нибудь освободится и перережет нам ночью глотки! – Беленир и Брисинор колебались и, возможно, согласились бы с Всесвятлиром, но тут возгласил Волнозор:
– Кое в чём ты прав, мой друг Всесвятлир! Но нельзя его взять и просто убить. Это ведь нехорошо, ибо хотя и враг он, но уже поверженный.
– Он прав! – согласился Беленир. – Не стоит его убивать, давайте бросим его обратно в нору и завалим её. Вряд ли он быстро выберется из нее, но, если мы ослабим узлы, вряд ли и погибнет.
Все одобрили это решение. Всесвятлир и Брисинор развязали карлу, ослабили узлы и бросили злодея живучего в нору между дубовых корней. Затем витязи стали думать да гадать, чем бы завалить выход. Гаркунец тем временем, хрипя да гаркая, силился выбраться из узлов. Но тут Всесвятлир отыскал неподалёку валун серый, мохом покрытый, и путники все вместе, однако всё равно с великим трудом и усердием, подкатили его к дубу и завалили им нору.
– Готово дело! – молвил Брисинор. – Карла получил по заслугам!
– Пусть теперь пыжиться, – добавил Всесвятлир, – пусть грызёт узлы.
– Пошлите лучше спать! – заключил Волнозор. – Давненько я уже не спал.
Витязи затушили костёр и, выйдя из рощицы дубовой, вместе с конём направились в свой лагерь по извилистой стежке между краем берега и тихими пустырями. Вскоре они уже спустились в лощину уютную и вошли в свой богатырский шатёр. Всесвятлир тотчас решил пожарить зайцев, пойманных Волнозором. Вместе с берегином они их и приготовили. Зайцы получились на славу и вскоре от них остались только косточки. Плотно поев, все рухнули спать, за исключением Брисинора: он остался на дозоре, потому что не хотел вновь попасть в какую-нибудь передрягу.
А тем временем взошло солнце ярое и осветило все тёмные закоулки этих мест. Ветры к тому времени уже пропахали небо вдоль и поперек и расчистили его от туч и облаков. А кони добрые, увидев, что карла исчез, вернулись к шатру, к своим хозяевам.