Влас Дорошевич
В. А. Гиляровский

Тут снова мы встречаемся в беллетристе с репортером. Он с гордостью говорит:

– Двадцать восемь лет работаю, – ни одного опровержения не было. Сообщил Гиляровский, – ни у одного редактора нет сомнения:

– А вдруг это неверно?

На своем образном языке он объясняет так:

– Сказали: «умер», – не верь: посмотри труп. Видишь труп, – не верь: попробуй пальцем. Холодный? А вдруг притворяется!

Эта «репортерская добросовестность», писать только то, что сам видел, ничего не присочинять, и мешала беллетристу Гиляровскому, делала для него невозможным:

– Присочинять.

Как бы на этом ни настаивали постоянные и изменчивые «требования времени».

А фантазии у него сколько угодно! Он поэт! Прочтите его лирические отступления. Какая ширь, какой полет! Прочтите его поэмы!

– Добросовестность проклятая заела! Отсюда разница в писании одного и того же. У романтика-лжеца. У реалиста. У Горького Сатин гордо «заявляет»:

– Человек за все платит сам.

У Гиляровского он просит:

– Пятачок.

«А то погибну».

И профессор на уроке анатомии, вскрывающий труп бродяги, рожденного быть богатырем и умершего потому, что у него не было пятачка, «запротоколивает»: