Влас Дорошевич
Искусство на иждивении

В «Большой Московской» за ужином-gala сидит господин «не иначе, как во фраке»!

Это Андрей Титыч.

Он в Англии был и потому джентльмен.

Но ют в зал, предоставленный для ужинающих gala, – входит по ошибке господин в пиджаке.

И джентльмен во фраке замечает во все горло, к сведению всех декольтированных дам и фрачных мужчин:

– На какого лешего скотину в пиджаке пустили! Это уж Тит Титыч сказал.

Законнейший сын Тит Титыча неприличными словами о приличии говорит.

Сказывается наследственность.

И не может не сказаться рано или поздно.

Художественно-общедоступный театр работал за своим купцом спокойно.

– Тридцать! Сорок тысяч ежегодно покрывает! Театр свой для них выстроит! – с увлечением говорила Москва. – Послал Бог хорошему предприятию хорошего купца!

– Да предприятие-то уж больно хорошо!

– За красоту и взял. Беспокоились, любя и ценя предприятие:

– Тих ли купец-то? Тоже и из купцов такие перцы бывают! И купца имеешь, а наплачешься!

– Не, этот тихий. Не купец, а тишина. Образованный!

– Бывают из ихнего брата и образованные, а с фантазией. Сидит перед зеркалом, Шекспира читает, а как вдруг хватит этим самым Шекспиром по этому самому зеркалу: «По какому случаю?»

– Нет! Этот не балует. Живут душа в душу!

– Ну, дай им Господи. Хоша и не венчаны, а живут тихо.

Художественно-общедоступный театр жил со своим купцом душа в душу.

Купеческие молодцы-артельщики в кассе, правда, уж слишком по-лавочному и ненужно развязно щелкали счетами.