Владислав Тодеску
Die Kante und das Kind
Он углубился в квартал, рассматривая пустеющие квартиры и домики, как ребёнок в зоопарке рассматривает вольер с ягуаром.
Он любил архитектуру. Эта любовь нашла его там же, где и любовь к Норвегии. Нельзя смотреть на Норвежские домики с тихим сердцем. С такой же чистотой были и здешние постройки… Дитфрид прикусил нижнюю губу. Пробудившееся восхищение архитектурой напомнило ему, почему он сюда пришёл.
– Джорг… – едва слышно вырвалось у него.
Когда у Дитфрида возникали проблемы с самым младшим, он уходил сюда. В квартал эмигрантов.
В этот раз, Дитфрид хотел понять, что ему мешает найти точки соприкосновения с увлечениями младшего брата. Энтомология и всасывание всеми фибрами, информации о докембрийском эоне, – пока что, только о нём, – едва-ли имели что-то общее с архитектурой. Будь то архитектура Ура, Вавилона или Кёльна… и тем не менее, при желании, можно было привить друг другу интерес к личным увлечениям. Зачем? Чтобы не воспринимать брата как засидевшегося гостя…
Он повернул. Мысли переключились на другого человека. На Адалрика. У Дитфрида были «целительные» места из-за каждого члена семьи.
Отец, сам того не зная, выгонял Дитфрида в лес. Джорг, в квартал эмигрантов… а вот Адалрик… пока что не навёл Дитфрида на третье место. Не навёл, потому что с ним нельзя было напороться на серьёзные проблемы. Его стоически-индифферентное отношение к жизни поражало, немного бесило и, иногда, слегка пугало.
Припоминая беседу с отцом, в тот день, когда Дитфрид нашёл записную книжку, он пришёл к выводу, что мировоззрение Адалрика стало таким после потрясения в детском доме. Там он узнал от молодой воспитательницы, что его мать была шлюхой и дабы избежать ответственности, она отдала сына в детский дом.
Адалрик родился четырнадцатого января 1999-го года, здесь, в Розеделце. Здесь же его и забрал к себе Матис, как он сам говорил, приняв перед этим свою последнюю дозу героина. Тогда, Адалрику было шесть. Ровно шесть.
Он дошёл до переулка.
«Да уж, что только люди не делают под наркотиками… Но вот Матис как обычно превзошёл всё и вся. Усыновить ребёнка под героином… декаданс во плоти, ебать его…».
Переулок окончился двориком. Такие дворики, Дитфрид помнил из книг Достоевского. Теперь, условный Олесунн стал Санкт-Петербургом.
Здесь было чисто, но пахло смесью строительной краски и настоявшегося алкоголя, вылитого в лужу газолина.
Дитфрид осмотрелся. Как и ожидалось, никого здесь не было и не будет.
«Значит, можно начинать…».
Найдя самый чистый из всех пахучих участков, Дитфрид опустился на асфальт и свернулся калачиком. Не испытывая абсолютно никаких эмоций, он начал слайд-просмотр всплывших по дороге сюда тем и мыслей.
Быстро, рвано и глупо.
8
(Спустя какое-то время, он открыл глаза. Дрёма в здешних местах сделала своё дело, наполнив силами, как физически, так и морально. Всё прошло бы просто идеально… если бы правая часть бедра не изнывала от бесконечных вибраций.).
Дитфрид прищурился и увидел его. В этот раз, трупно-бордовый цвет потемнел, а глаза стали серебристо-коричневыми.
– Или палач или вожак и наставник. – всё тем же машинным голосом, произнесло существо.
Дитфрид затаил дыхание и сконцентрировался на существе и его словах. Здешняя вонь медленно подступала, норовя высосать из глаз всю влагу и плотно заткнуть слёзные канальчики.
– Ты сам себе Бог. Ты можешь стать Богом для них. Ты можешь стать проклятьем для них. Для всех. – существо изогнулось, – Так действуй же!
Шум за пределами дворика становился всё ближе и, как только он достиг барабанной перепонки вплотную, парень дёрнул ногой, как это иногда делает человеческий организм перед засыпанием…
…Существо исчезло.
9
Дитфрид начал очень медленно подниматься. Хоть он и любил эти места, ночевать здесь, не входило в его планы. Как никак, через две недели уже декабрь.
Выйти из переулка оказалось в разы сложнее, чем войти.
Дитфрид, непонятно как, сумел не поддаться желанию прилипнуть к стене и застыть в таком положении до первой оттепели. Аналогично, ему удалось проигнорировать неудачные попытки встать. Оставаться в месте встречи с существом, ему тоже не хотелось.
«Останься. Тут тебе хорошо. Зачем уходить?.. Дома всё равно никакого спокойствия, а здесь хотя бы запах приятный!.. Этот двор может стать жилым в ближайшее время, так что не глупи и как следует насладись одиночеством именно здесь и именно СЕЙЧАС…».
Дитфрид вывалился из переулка как пьяница из кабака. Трилинка не была такой мягкой, как хотелось бы, но по крайней мере, она была чистой… Парень перевернулся на спину и сполз настолько, чтобы бордюр касался шейных позвонков.
«…Рельс здесь нет, а машин и подавно. Можно (не)беспокоиться…».
Дитфрид вынул из кармана мобильник и, насколько позволял замах, бросил его за себя.
«Ты сам себе Бог.»
– Я сам себе Бог.
«Ты можешь стать Богом для них.»
– Я могу стать Богом для них.
«Ты можешь стать проклятьем для них.»
– Я могу стать проклятьем для них.
«Для всех.»
– Для них всех.
«Так действуй же!»
Парень… выдохнул. Он сделал выбор.
10
Дверь в дом была приоткрыта.
Ежу понятно, что телефон разрывался от «беспокойства» домашних. Старший возвращался с готовностью выслушать порицания на повышенных тонах, как минимум от Адалрика… Однако, открытую дверь он увидеть не ожидал.
Войдя в дом, Дитфрид быстро снял с себя куртку и кеды, несмотря на смертельную усталость. Как физическую, так и моральную. Сейчас она была как раз кстати, потому что, когда в тебе есть силы и там, и там, ты способен на ответ… а когда сил нет, тебе просто похуй.
Только дойдя до двери в свою комнату, Дитфрид заметил, что повсюду в доме горит свет. Повсюду, кроме коридора второго этажа… Он вошёл к себе. На кровати, как только что сделанная кукла, сидел Адалрик. Джорг стоял у компьютерного стола… Дитфрид чувствовал, что бессилен, но руки почему-то загудели… и ноги тоже.
– Ты, безусловно имеешь право шляться где попало, но не без свяжи же. – со сдерживаемым гневом говорил Адалрик, поднимаясь, – Ты где был, мать твою?!..
Дитфрид слегка оттолкнул от себя дверь, надеясь, что та не захлопнется. Пока он об этом думал, он услышал быстрые шаги в коридоре…
Пулей отбежав к окну, он уставился на дверь. Ему уже было не похуй.
Дверь приоткрылась. В комнату вошёл Джорг.
– Пришёл, наконец-то! – странно высоким голосом произнёс самый младший.
Старший чуть не застонал. «…а кто несколько секунд назад был у стола?..».
Адалрик повернулся к Дитфриду.
– Ты кого испугался, братик? – язвительно спросил он, слегка ухмыльнувшись.
«БРАТИК?!».
Дитфрид вцепился в Адалрика глазами и зашипел. Он уже знал, что влепит ему не по лицу, а по голове и в грудь.
– Хватит пыхтеть, – продолжал Адалрик, – мы поговорить хотим.
«…Он уже не так злобен, как когда я вошёл. Это слышно в голосе. Но верить этому нельзя. Он же похуист! Даже перед горой трупов будет стоять с каменным лицом и сердцем.».
– Как же, – выпалил Дитфрид, – сначала злился, как нянька, а теперь на диалог подбиваешь?
Джорг встал у двери, как гном-страж, скрестив свои ручонки на груди.
– Я всё ещё зол на тебя, как и мы все. Но мы сможем успокоиться… только, после диалога. – уверенным тоном, ответил Адалрик.
«Надо же!.. Это не спокойствие, а уверенность. Он уверен, что я пойду навстречу… Что ж, это мы ещё посмотрим!».
Раздался щелчок. Это был дверной замок.
Дитфрид сглотнул, не спуская глаз с брата. Теперь, усталость окончательно покинула его.
– Даа-а. Диалог. – улыбаясь и кивая, начал он, – За закрытыми дверьми, полагаю?..
Адалрик начал приближаться к окну, на что Дитфрид встал в стойку. Младший вздохнул, закатив глаза.
– Ёбаный идиот. – заговорил он, сквозь зубы, – По-хорошему стоило бы отлупить тебя, но мы не в детском доме… Ты можешь хотя бы выслушать нас?..
«Испугался… Сейчас скажет, что запирание двери – это предосторожность. Чтобы я не убежал.».
– Давай же, – тихо сказал Дитфрид, – нападай. Я как раз хотел узнать, какого это, выдавливать людям глаза.
Адалрик замер. Дитфрид увидел, как младший брат по-настоящему испугался.
Впервые, Дитфриду удалось увидеть в этих серых глазах испуг. Дитфрид не видел Джорга, но был уверен, что тот тоже удивился… «…Ещё бы блять…».
…Адалрик отошёл от старшего брата, разочарованно развернулся и зашагал к двери. Джорг, пружинкой освободил ему дорогу.
– Ты псих. – с сожалением в голосе, сказал Адалрик вынимая из кармана мобильник.
Дитфрид опешил. Что-то в нём замкнулось…
«…Мобильник».
…Джорг успел снова посмотреть на Дитфрида, когда тот, с вытянутыми вперёд руками, летел на Адалрика.
11
Мобильник улетел под диван, точно испуганный кот.
Дитфрид всем телом толкнул Адалрика, в надежде, что тот сломает себе хоть что-нибудь… «…Хотя бы шею.».
Адалрик же, всего-навсего приложился лицом о стену. Он не успел как следует рассмотреть старшего брата, который только благодаря своему секундному расчёту, кубарем не улетел на кухню.
Адалрик убрал руки от носа, чтобы хоть как-то остановить старшего брата и, хоть они и были примерно одинакового телосложения и роста, Дитфрид, сейчас, был сильнее.
…Джорг с ужасом и грустью смотрел на то, как Дитфрид, словно упавшая на спину пантера, поднимается и прыгает на Адалрика… Раньше, он видел такое, только в аниме.
Дитфрид толкнул Адалрика плечом, использовав всю силу своего тела. Когда младший брат, – точнее, его грудная клетка, – оказался с двух сторон зажат ногами Дитфрида, последний замахнулся и нанёс первый удар.
Верхняя губа лопнула как наевшийся комар. Дитфрид замахнулся снова и, в этот раз, угодил Адалрику в переносицу. Только сейчас, Дитфрид почувствовал, что кровь, попала ему на лицо и на язык… «М-едь».
Джорг, не в силах пошевелиться от увиденного, издал сдавленный стон, чем спровоцировал на себя бешеный взгляд Дитфрида.
«…с ним попозже…». – блеснуло в голове самого старшего.
Дитфрид поднялся и вцепился брату в шею, попутно поднимая его… Адалрик вмиг пришёл в себя и задёргался. Когда его пятки коснулись пола, он увидел последний замах Дитфрида… Который летел в солнечное сплетение.
Дитфрид оттолкнул его от себя. Мальчик сполз по спинке дивана, размазывая по нему свою кровь… Старший слышал, как брат задыхается и сквозь прерывистый злобный смех, произнёс:
– Ах ты ж, грязнуля. Запачкал диван в крови. – он подошёл к Адалрику и пнул его в живот. Затем, схватил за волосы и в упор прорычал, – А ты знаешь, что кровь невозможно отстирать?!! Что на это скажет папочка, а?!..
Он впечатал лицо задыхающегося Адалрика в спинку дивана и встал.
За спиной опять раздались быстрые шаги…
«Джорг!..».
Дитфрид перепрыгнул через согнувшегося Адалрика и резко обернулся, за что получил неприятное жжение в затылке и короткую боль в районе шейных позвонков.
Джорг хотел оглушить старшего стулом, но вместо этого угодил ножкой этого самого стула по колену Адалрика… Адалрику на это, было уже абсолютно похуй. Ему нужно было восстановить дыхание и убедить себя, что Дитфрид не наградил его грудную клетку трещиной.
– Ах ты ж, говна кусок! – рявкнул Дитфрид приближаясь.
Джорг посмотрел сначала на стул, затем на Дитфрида. Ему показалось, что он обмочился… или не показалось…
– Тебя надо бы наказать за такое, – переводя дыхание, начал Дитфрид, – но мы не в детском доме…
Отчеканив последний слог, он улыбнулся. От этой улыбки, Джорг, уже абсолютно был уверен, что пора менять бельё.
Он выпустил спинку стула из рук и сел к стене, куда минуту назад угодил Адалрик. Он не плакал. Ему было слишком страшно, чтобы плакать.
12
Дитфрид недолго ждал, пока Адалрик более-менее придёт в чувства.
– …З-аа что?.. – были его первые слова.
– За всё. – ухмыльнулся Дитфрид.
Он облокотился на угол стены, держа в голове мысль, что избитый зверёныш может напасть на него.
«Сзади была дверь на улицу, а там двор. Или посёлок… город… лес…».
Глаза Адалрика были мокрыми. Капилляры в них лопнули.
Он был похож на тряпку. Теперь, Дитфрид имел наглядное представление о человеке, которого называют тряпкой.
– Я ведь, – начал Адалрик, пытаясь облокотиться на диван, для начала, сидя, – просто хотел, предупредить отца, что ты вернулся…
Дитфрид смотрел на него, со всё той же ухмылкой.
Адалрик выдохнул.
– Ты жесток… – сказал он, прежде чем всхлипнуть.
Дитфрид кивнул.
«Недостаточно…».
– Мы могли, просто… поговорить.
– Я сыт по горло вашим пиздежом. – Дитфрид уже не ухмылялся. В нём говорил гнев, – Вы все так цените «диалог», который не приводит ни к чему. Для вас.
Адалрик сглотнул.
– Потому что в этом заинтересованы только мы. – тихо сказал он, – Если бы ты хотел, ты бы тоже разговаривал с нами… но ты выбрал силу… Насилие.
Дитфрид слегка прищурился. Адалрик был прав. Он был так прав, как может быть правым тот, кто видел Дитфрида сегодня в квартале эмигрантов…
Дитфрид кивнул, улыбаясь уголком рта.
– Рад что помог вправить тебе мозги. – сказал он.
Адалрик хило улыбнулся.
– Я всегда знал, что ты ищешь кратчайший путь. – он выдержал паузу, затем посмотрел на своего карателя, – Только, запомни одну вещь. – вновь хилая улыбка, – Я не буду мстить тебе за сегодняшнее… Себе дороже.
Дитфрид с упоением смотрел на брата. Весь в крови, поту, слезах и соплях. Он лгал, и Дитфриду это было очень хорошо известно.
«Такие как Адалрик никогда не забудут своё поражение, как бы они не разговаривали.».
13
Дитфрид сидел на садовых качелях и ждал Матиса. Ему было сложно определиться, как думать о нём: «Как о Матисе или как об отце?».
Было бы проще, если бы одно из двух было ненастоящим… Но он был его отцом. И он был Матисом…
– Замёрзнешь.
Дитфрид плавно перевёл взгляд с неба на калитку.
«…Лёгок на помине.».
Матис подошёл к качелям и вполголоса спросил:
– Можно?
– Можно. – кивнув, ответил Дитфрид.
Матис аккуратно сел, стараясь не раскачивать качели.
– Я сквозь темноту вижу, что что-то случилось. – начал он, – если хочешь, я выслушаю…
– Всё нормально. – выдохнул Дитфрид. – У меня всё нормально… а вот у Адалрика и Джорга не очень.
Дитфрид смотрел за забор. На белый дом на углу деревни. На том углу, от которого можно попасть на Dnum-Notna-Straße… Даже в таком положении, он знал, как поменялось лицом Матиса после его слов.
– А что с ними? – обеспокоено спросил глава семейства.
– Адалрик позволил себе слишком многое, за что был «отлуплен». Джорг пытался вмешаться, но смог лишь обоссаться.
Качель начала медленно раскачиваться. Сейчас, Дитфрида это не раздражало. Как раз наоборот. Кипящую кровь нужно было успокоить, а так как огонь был потушен, оставалось просто ждать… Ждать и мирно раскачиваться.
После небольшого затишья, Матис выдохнул.
– Я не знаю кто из вас начал, но вы оба хороши. – тихо сказал он, понурив лицо.
– Да. Тут ты прав. – ответил Дитфрид, сложив на коленях, руки в замок.
– Ты сильно его избил? – поднял голову Матис.
Дитфрид повернулся лицом к отцу.
– Достаточно, чтобы он захотел мне как следует отомстить.
Дитфрид услышал, как Матис сглотнул.
«…Теперь меня боятся все в этом доме… а это значит, что надолго мне здесь задерживаться не стоит.».
– Что ты ему сделал? – тон Матиса не менялся.
– Разбил губу, влепил в переносицу, а также в солнечное сплетение и пнул в живот. Джорг, под конец избиения едва не шибанул меня стулом, но я увернулся, и ножка стула ударила Адалрика по колену… – Дитфрид перевёл пустой взгляд на домашнее окно, в пятнадцати метрах, напротив себя, – Нооо, я думаю, на случайный удар Джорга ему было уже всё равно.
Дитфрид был доволен собой. Он уже успокоился и при разговоре с отцом не испытывал того трепета, который какое-то время присутствовал в диалоге. (Это началось после разговора в отцовской комнате… разговора о матери).
– Джоргу досталось от тебя?.. – жалобно спросил Матис.
– Нет. – Дитфрид резко повернул голову, в сторону отца. – Избивать ребёнка я бы не стал. Максимум, влепил бы щелбан, но он уже прижался к стене, обоссавшись…
Тишина. Дитфрид готовился к пощёчине, но Матис, похоже, намеренно упустил момент… Проще говоря, сдержался.
– Ты жесток. – наконец выпалил он.
Дитфрид подавил смешок. «Чем больше мне об этом говорят, тем больше я в это верю.».
– Я бы не хотел в очередной раз слушать твои нравоучения, если бы на месте Адалрика оказался я. – ухмыляясь, сказал Дитфрид.
Матис прикрыл глаза и громко выдохнул.
– Не вздыхай так. – сказал Дитфрид, пока Матис, отвернувшись, смотрел в сторону калитки, – Если страдает младший, ты начинаешь разговаривать со мной как священник с прихожанином. Как, что, когда и как долго мне надо что-то там делать. Зато, когда пиздюлей отхватываю я, ты с каменным лицом того же священника говоришь мне: «Такова жизнь, сынок.».
Матис не шевелился. Дитфрид уже было пожалел, что начал этот разговор. Потушенный огонь вновь начинал медленно, но разгораться…
– Ты эгоист. Жестокий эгоист. – едва слышно процедил Матис, всё ещё смотря в сторону калитки.
– Такова жизнь, отец. – ловко парировал Дитфрид.
…Всхлип. Сдавленный всхлип. «Снова.».
Дитфрид услышал приближение дождя. Это было идеальным штрихом перед сном, – а Дитфрид не собирался возвращаться в дом, – осталось только, дождаться последних слов и ухода Матиса.
– Я не буду ничего тебе говорить. – опустошённо произнёс Матис. – Ты всё равно не послушаешь. – он повернулся к первенцу лицом, – Да и потом, ты уже достаточно взрослый, чтобы принимать решения без моей помощи.
Спустя несколько секунд молчания, Матис продолжил:
– Ты всегда таким был, Дитфрид. До того, как ты сказал своё первое слово, ты всё хотел делать сам… Сейчас, в тебе это полыхает…
Матис сжал губы и кисло улыбнулся.
– Ты сделал так, как считал нужным. Я хотел, чтобы вы трое относились друг к другу, как брат к брату. – он прикусил нижнюю губу. С правого глаза упала маленькая слеза, – Но, видимо, не суждено… Ты прав… такова жизнь.
Дитфрид слушал отца без эмоций, но с интересом.
«Этот разговор закончится на интересной ноте…».
– После нашего разговора… полтора года назад… я пытался до конца убедить себя в том, что я не тот, кто имеет право осуждать тебя… – он посмотрел на верхушки лесных деревьев, чёрными колючими щупальцами развивающиеся над первыми домами. – Такое право имела только Мирела…
Глаза Дитфрида вмиг стали мокрыми, чего он никак не ожидал. Он понимал, что мать так или иначе будет упомянута, но, видимо, он ещё не был готов.
– …а я – нет. Я дал столько обещаний своим близким… и не выполнил ни одного.
Матис медленно встал с качель. Из-за угла обзора, Дитфрид видел, как капли дождя не касаются его отца… или проходят сквозь него.
– Делай то, что считаешь нужным. – сказал Матис и развернулся.
– Стой!.. – сдавленно прикрикнул Дитфрид.
Матис остановился, не успев сделать и пяти шагов.
– Ты сказал, что я был таким ещё до того, как сказал первое слово… что я сказал?..
Дитфрид нечётко видел лицо отца. Из-за темноты, из-за усилившегося дождя и из-за слёз… большие сомнения на счёт реалистичности отца, обнимали мозг как восьмипалая обезьяна.
– «Мамочка». – твёрдо ответил Матис, – Мы сидели на диване в гостиной этого дома, – он мотнул головой на дверь, – ты наматывал мои волосы себе на пальчик… и произнёс: «Mutti».
Недолго простояв в самодельной паузе, Матис заливисто рассмеялся. Горько или от потрясения, Дитфрид уже не смог разобрать. Ком в горле заложил уши и поселил в руках тошнотворный тремор.
Глава 5
1
Матис бродил по тёмным улицам Розеделца с бутылкой жижи, в состав которой входили: водка, пиво, медицинский спирт.
Жижа бултыхалась в полторашке, которая была завёрнута в бумажный пакет. Этот пакет, вероятно, уже использовался кем-то, потому что даже держа бутылку у бедра, Матис чувствовал запах сладкого хмеля и режущий глаза, запах спирта…
Когда прогулка по переулкам и мокрому асфальту проезжей части, привели накачанное алкоголем тело, к зданию городской ратуши, сие, через себя, осушило бутылку. На это ему потребовалось 5 больших глотков, после которых, из замаринованного в этиле рта раздался протяжный рык…
Сосуд благополучно упал в мусорный бак на углу переулка.
Матис вышел на проезжую часть и бодро зашагал вдоль улицы. Февральский мороз приятно облеплял собой вспотевшее тело и взмокшую одежду, от чего желание выпить ещё чего-нибудь, со спиртом в составе, увеличивалось… В то же время, в голове юлой вертелась мысль о сексе. Мысль о незащищённом сексе, во время которого можно получить не только отличные от секса с презервативом ощущения, но и мысль о правильной расстановке приоритетов, к моменту эякуляции. Мысль о наркотиках, чей лёгкий вариант можно приобрести хоть сейчас…
Матис шёл и радовался. Он радовался своему положению. Красивый, умный, весёлый и немного ёбнутый.
«…Лучше и не придумаешь!..».
Одарённость буквально во всём, и не важно, что «всё» заканчивалось на двух вещах, а именно на знаниях и на развлечениях. Плевать! Только на этих двух столпах можно было жить припеваючи… Ведь, именно это и необходимо для жизни в нынешнее время? Будь умным, не будь идиотом, имей знания и, умей разговорить в себе и в других дух развлечения…
«…Скамейка.».
Матис сел на покрытую инеем скамейку, которая стояла спинкой к ограде, расположенной по всему периметру территории близ ратуши.
Приятным дополнением к, уже пьяному организму, были сигареты.
Winston Grün, который куча малолеток курит друг перед другом, предварительно сказав, что вместо табака, здесь содержится марихуана… Может когда-то она там и была. В начале нулевых, когда цветовые модификации марки «Winston» заполонили табачные прилавки города… Но сейчас, точно нет. Скрученный укроп, который туда мог быть добавлен потенциальным покупателем – да… Но не марихуана.
В правую сторону легонько подул ветер. Матис полностью расслабился и немного «съехав», прикрыл глаза.
Щиплющий табачный дым вводил в сонное состояние быстрее, чем обычно. Матис сопротивлялся сну, потому что не хотел себе что-нибудь отморозить, в 11 градусов мороза… Его крайним желанием, в данный момент, были наушники. Наушники в которых играла бы «Vanished» от Crystal Castles. Играла бы до рассвета и дольше, если бы день начинался и продолжался под толстым облачным пледом…
– Можно? – спросил мужской голос.
Матис мысленно дёрнулся. Тело так сильно расслабилось, что не успело за мозгом.
– Да пж-ж-жжжлста. – ответил Матис, махнув кистью правой руки, словно приглашая.
Он не видел, но был уверен, что мужчина коротко кивнул.
«Они все так делают. Внезапные гости по скамье или просто проходящие мимо, кто бы они не были, мужчины, женщины, трансгендеры, дети, подростки и далее по списку человеческих наименований на основе пола, возраста или… гендера…».
Ветер давно стих, но морозное дыхание всё ещё приятно циркулировало под курткой, которую Матис против воли, всё-таки, застегнул. Он не хотел утонуть в тепле, который выделял его организм чтобы не опьянеть окончательно… но ещё меньше, он хотел замёрзнуть. Если бы на улице было на восемь градусов теплее, можно было бы не беспокоиться. Можно было бы спокойно заснуть прямо здесь. Прямо рядом с этим незнакомцем, который так ни разу и не заговорил…
В какие-то моменты, Матису начинало казаться, что он здесь один, а незнакомец – это галлюцинация, вызванная большим количеством спирта в организме и слабости этого самого организма перед этим самым спиртом и алкоголем в принципе.
– Что есть топологическая особенность пространства-времени, представляющая собой в каждый момент времени «тоннель» в пространстве? – спросил незнакомец.
Теперь, Матис дёрнулся всем своим естеством… и духом, и телом.
– …Чи-то?.. – промямлил он.
Незнакомец повернулся лицом к Матису и повторил вопрос слово в слово. Только тогда, Матис увидел, что незнакомец сидит перед ним в чёрной фетровой шляпе, сером пальто, бордовым кожаных перчатках, – которые, наверняка, изнутри покрыты мехом, – и обуви, чьё название Матис не знал.
«Типичная обувь, которую носят мужчины за 60… а этому мужчине явно было не меньше шестидесяти пяти…».
– Мммм… – задумался он, смотря перед собой и изредка поглядывая на носы кроссовок. – кротовая нора?
Мужчина улыбнулся.
– А что есть деление ядра эукариотической клетки с уменьшением числа хромосом в два раза, происходящие в два этапа и, – незнакомец поднял указательный палец правой руки, – образующее гаметы, споры и другие зародышевые клетки?
– Мейоз. – уверенно ответил Матис.
Биология нравилась Матису гораздо больше астрофизики.
Мужчина буквально засиял, а его улыбка простёрлась от уха до уха.
Он протянул руку Матису.
Немного помедлив и тем не менее, не до конца понимая свои действия, Матис пожал руку мужчине.
– Адольф. – представился мужчина.
Матис представился в ответ.
– Я счастлив иметь дело с умным человеком, Матис. – проговорил Адольф, уделяя внимание каждому слогу.
Тем же полушарием, что давало ответы на вопросы, Матис пытался догадаться, на каком акценте разговаривает Адольф. Он точно был не местным, маловероятно даже, что его акцент принадлежал к диалектам немецкого языка…
– Спасибо за комплимент. – сдерживая зевок и отрыжку одновременно, ответил Матис.
– Ну что вы. – Адольф хлопнул руками по своим коленям, – Если человек умный, это не дар, за который стоит сделать комплимент и тихо позавидовать, что тебя такое счастье обошло стороной… Ум человека, в первую очередь – это его жизнь. Находя выход из жизненных ситуаций, человек оттачивает свой ум, и в вашем случае, вы заслуживаете исключительно похвалы, но никак не комплимента…
Веки приподнялись. Матис почувствовал, как речь нового знакомого потихоньку отрезвляет его.
– …Забавно, что этот самый ум, при оттачивании доходит до инстинктивной и рефлекторной стадии, которой обладает, условно, дикий зверь… – продолжал Адольф, – …Вы не находите, Матис?
– По правде говоря, я сейчас не готов к рассуждениям. – увернулся тот.
Адольф ехидно улыбнулся.
– О да, это точно. Вам повезло, что сейчас ранее утро, да и зона не особо патрулируется. Хотя, казалось бы, ратуша… Но нет. Я чаще около школ и университета патрули вижу, нежели здесь. Это кое о чём говорит, не так ли?
– Вероятно… – потирая переносицу, ответил Матис.
Адольф кротко кивнул и осмотрелся… Посмотрев за спину, он вновь повернулся лицом к Матису и спросил:
– Вам нужна помощь?
Матис непроизвольно резко открыл глаза:
– Что? – трезвым тоном спросил он.
– Вам нужна помощь или вы в состоянии изменить своё положение?.. – повторил Адольф, слегка приподняв брови.
2
Адольф подсел чуть ближе. Матис хотел было отодвинуться, но поясница уже упиралась в ручку скамьи.
– Здесь вы не в безопасности, Матис. Я может и стар, но «преследование» от «по пути» могу отличить. – вполголоса, заговорил Адольф.
– Ты, мать твою… – попытался возразить Матис.
– На твоём месте, я бы молча слушал. – перебил Адольф.
Матис выдохнул. Из-за высокой концентрации алкоголя в крови, он не до конца поддавался всему сказанному и в то же время, из-за того же алкоголя, Матис чувствовал странную панику. Она как будто ходила вокруг да около, но всё не вступала в свои полные права.
– Нам нужно идти. К углу сейчас подъедет такси, мы сядем в него и тогда любой ваш вопрос, перестанет быть таковым спустя пару секунд.
Матис пытался переварить сказанное, но специфическая манера речи Адольфа, точно ржавчина, мешала механизму понимания работать исправно, без запоров.
…Спустя, наверное, полминуты, Матис краем глаза заметил, что Адольф смотрит ему за спину. Не успев испугаться, он услышал:
– Подъём.
Испуг всё-таки произошёл, потому что у Адольфа резко поменялся тембр голоса. Он стал ниже. Гораздо ниже старческого тенора минуту-две назад.
Вполсилы следуя за стариком, Матис старался не оборачиваться. В любой момент, он ожидал толчка в спину и не хотел видеть лица толкающего…
– Прыгай. – скомандовал Адольф, открыв пассажирскую дверь такси.
Матис послушно, пусть и бессознательно, ввалился в салон. Он был готов дать голову на отсечение, что вот сейчас Адольф, – который явно не «Адольф», – закроет дверь и на пассажирские места откроется стрельба…
Но всё обошлось. Человек, называющий себя Адольфом закрыл дверь и сказал:
– Двигай, Карстен.
– Есть, фрау Зеттерберг! – отозвался водитель.
Матис почувствовал липкий холод в груди. Он начал испуганно бегать глазами по салону… и, только спустя почти пять минут, до него дошло, что он не в такси.
3
После того, как «65+» Адольф трансформировался в тридцати девятилетнюю Ивон Зеттерберг, Матис перестал следить за происходящим вокруг, не желая выдать жёлтое за чёрное, кофе за мартини и чернила за латышский бальзам.
«Несколько человек обращались к ней, «Оберштабсфельдфебель».».
– Господин Дётцер, проходите. – сказала фрау Зеттерберг, приоткрыв дверь.
«…И на кой, такому высокому чину полиции, вылавливать в мороз, какого-то алкаша, пусть и с регалиями…».
Матис встал и, перебарывая себя, зашагал в сторону кабинета.
Войдя, он без разрешения, сел на один из стульев.
– Манерам вас не учили, я смотрю. – безэмоционально сказала Ивон, подходя к концу стола.
Матис сидел в трёх стульях от противоположного конца. Он не был уверен, что подчинится, если Ивон скажет ему сесть ближе… Эта неуверенность окрыляла и, в то же время, вгоняла в тоску.
– Ваше счастье, что именно сейчас, манеры это не главное. – также безэмоционально вещала Ивон, усаживаясь на своё место, – Я задам вам несколько вопросов, а потом поведаю пару интересных фактов о вашей жизни, про которые вы ни сном, ни духом.
Матис усмехнулся.
– Я думал, полиция более строгая. – сказал он, улыбчиво подняв брови.
– Все думают о полиции разное. Кто-то думает так, как пишут в детективах, кто-то, увидев избиение нарушителя полицейским, загоняет всех сотрудников под этот образ карателя. Думают всякое, – Ивон подняла глаза на Матиса, – и в большинстве случаев, думают ошибочно.
Матис отметил про себя, что роль болтливого старика очень шла Ивон Зеттерберг, в отличии от личности безэмоционального сухаря.
– Тем не менее, – Ивон взяла тонкую тетрадь и ручку, – я здесь ради информации, а не разговоров не по теме.
– Разумеется, да-да. – кивая, хило согласился Матис. Он едва сдерживался, чтобы не закурить.
– Рада вашему пониманию. Так как возражений я не услышала, я начну. Вы Матис Дётцер, профессор Розеделцкого университета, и вы преподаёте химию, биологию и… пробуете преподавать медицину?
Матис кивнул.
– Что ж, ожидаемо. – вздохнула Ивон, – Вы отец трёх детей: Дитфрид, Адалрик, Джорг. – главный капитан полиции с дополнительными полномочиями, подняла глаза на профессора. – Никого не пропустила?
– Адалрик умер три месяца назад. – сказал Матис.
– Мне это известно. И всё-таки, он был вашим сыном?
– Да.
Ивон кивнула, что-то записывая. Матис, в последнюю очередь хотел, чтобы его расспрашивали о детях. Особенно об Адалрике.