Владислав Тодеску
Die Kante und das Kind
Часть 1. Семья (Die Familie)
Глава 1
1
21/07/2011
02:33AM
В Розеделцком клубе, который располагался в паре тройке кварталов от гетто, – на 100% заселённого выходцами из Средней Азии, – Матис Дётцер допивал свой последний джин на сегодня. Неважно, что новый день начался всего два с половиной часа назад. Матис знал, что такая моча с примесью ацетона, как джин, сегодня в него уже не залезет…
В клубе было достаточно людно. Достаточно, чтобы с кем-нибудь подраться, познакомиться, заняться незащищённым сексом или сделать всё выше перечисленное одновременно… с одним человеком.
«…Сегодня четверг. День, когда в клубе достаточно людей с крайне правыми взглядами…» – непринуждённо вспоминал Матис. Он даже знал парочку таких кадров, но сейчас, всерьёз он мог думать только о Дитфриде, Адалрике и Джорге.
Дитфрид… Мальчишка, которого Матис нашёл у себя рядом с диваном, на утро, после недельного запоя. Двенадцать лет назад он подумал, что это шутка, но прочитав записку от проститутки, имя которой он (не)благополучно забыл, Матис понял, что это не шутка, а его сын.
В тот же момент он мимолётом вспомнил про гору странных писем, прочитанных им после бутылки хорошего пива. Это мимолётное воспоминание тут же разбило в его голове мысль о том, что проститутки после неосмотрительности клиента, тут же рожают…
Вот, прошло двенадцать лет. День рождения у Дитфрида будет через девять дней, а Матис не знает, что ему делать. Обычно ему везло, тратить деньги на развлечения и при этом не утопать в долгах… Но, так было пока он жил один. С появлением «цветка жизни» понадобилось покупать грунт, горшок и удобрения…
Матис сделал маленький глоточек.
…За Дитфридом, примерно через год появился Адалрик, чья мать, Аделия a.k.a. «Мюнхенская шалава», родила Матису первого ребёнка от себя и второго в общем. В отличии от первой матери, которую Матис даже не запомнил, Аделия разговаривала с «отцом нежеланного ребёнка» как монахиня, порицающая двадцатилетнего сорванца, за то, что он кинул презерватив в открытое окно её монастыря.
Матиса это бесило, и в то же время он понимал, что Аделия не сделала аборт и пожалела ребёнка… Ох, каким же кретином он был! Проститутка повидавшая и попробовавшая явно больше чем сам Матис Дётцер (!), родила ему ребёнка, которого будет воспитывать одинокий двадцатилетний пьяница… Дальновидность, которой позавидует Бисмарк!..
Закончив с бутылкой джина, Матис, едва сдержавшись чтобы не запустить её на пустую маленькую сцену, – похожую на ту, что была в CBGB-OMFUG3, – вспомнил, почему он вообще сегодня пьёт. Не из-за того, что сегодня «день либерта-наци», и не из-за ностальгии.
Сегодня день рождения у дорогих Матису людей… У него самого и его третьего сына, Джорга.
2
– Что и сколько? – спросил Драйц, бармен этого «заведения».
Матис поднял взгляд со стойки, на вопрошающего. Каждый раз, когда он смотрел бармену в глаза, он сразу же вспоминал историю его прозвища…
Как-то пять лет назад, в клуб пришёл панк с ярким зелёным ирокезом, голый по пояс. – Тогда Драйц ещё был не Драйцом. Он был Августом, – Панк заказал бутылку виски и после двенадцати глотков залпом, поднял бутылку и собирался сказать «тринадцать», но вместо этого, упал в обнимку с пойлом и разбил себе голову… и бутылку.
Для Матиса всё ещё оставалось загадкой, как и почему за Августом зацепилось это прозвище… как бы да, звучало оно сносно, но история у него была крайне нелепая.
– Дай мне чего-нибудь… – Матис задумался и вслушался в музыку, играющую с динамиков на сцене. «Второй альбом долбанной Asking Alexandria. Хуже того,» Матис ещё знал английский, – …чего-нибудь, от чего я смогу забыть, что слышу.
Драйц, недолго думая, достал бутылку пива. Матис кивнул, легко – для своих скул, – улыбаясь.
Бармен знал, что Матис терпеть не может пиво и терпеть не может пост-хардкор с электронными семплами.
В проигрывающейся песне призывалось сделать выбор и… говорилось что-то про встречу конца света в одиночку. Матис поймал себя на мысли что пусть Asking Alexandria и была посредственной для него группой, с текстами у них проблем не было и нет…
Он сделал глоток и сморщился.
«…Могло пойти гораздо хуже…» – успокоил он себя.
Пара секунд и Драйца уже не было в поле зрения.
«Он как бог раздолья, появлялся только к концу выпивки!..».
Матис повернулся и осмотрел клуб.
Кто-то сходил с ума от пост-хардкора с электронными сэмплами, кто-то потягивал дешёвое пиво и закусывал чем-то, непонятным и не внушающим доверия. Кто-то беседовал… Где-то молодые парочки смотрели друг на друга пьяными и/или влюблёнными глазами. Кто-то курил и плакал. Кто-то повторял почти всё выше перечисленное в одиночестве или с кем-то…
Матис отвернулся и посмотрел на часы за стойкой.
«…Уже почти три ночи. Скоро стойку начнут заполнять люди и может начаться потасовка.».
Матис через силу сделал три глотка пива и расплатился за сегодняшнюю и вчерашнюю выпивку. Вытирая губы, он стал медленно подниматься из-за стойки и только сейчас, он почувствовал, как просела его задница.
Доковыляв до выхода походкой того, кто наложил в штаны и не скрывает этого, Матис открыл уличную дверь и чуть не выронил собственные глаза.
Помимо свежего июльского ветра со слабым дождём, его тут же окружила беспросветная летняя тьма. Даже перламутрово-зелёное свечение, обозначающие вход в клуб не проходило сквозь эту черноту…
Матис растерялся, пытаясь вспомнить откуда он пришёл сюда и куда ему надо идти чтобы вернуться обратно…
В кармане завибрировал телефон.
Матис тут же почувствовал, как скрутило живот. Пива сегодня он выпил явно больше чем джина и текилы… по ощущениям, точнее не бывает.
Достав из кармана трезвонящий «Samsung Vodafone 360 M1», Матис всмотрелся в имя звонящего… Это был Адалрик.
«Бля, неужели опять с Дитфридом повздорили?..».
По другому поводу, кроме как пожаловаться на старшего брата, Адалрик как правило не звонил.
Живот уже вовсю гудел, предупреждая что не намерен сдерживать в себе то, что было влито в него несколько минут назад.
Матис нажал на кнопку принятия звонка, медленно поднося телефон к уху:
– Алло. – нервным и уставшим голосом, начал он.
– Отец…
Тут Матис похолодел. Отцом его называл только Дитфрид… Который и говорил с ним в данный момент.
– …Дитфрид?.. Почему ты звонишь с этого телефона?!
Теперь, голос Матиса стал выше.
Живот громче предыдущего заявил, что не намерен больше любезничать.
– Плохие новости. Джорг сбежал из дома.
На последнем слове, Матиса вырвало.
3
04:56AM
Матис Дётцер бежал до дома со скоростью грешника, преследуемого церберами. По дороге его несколько раз вырвало и два раза едва не сбила машина… а церберы, до самого конца, не сбавляли темп.
От Розеделцкого клуба до дома, Матис бежал ровно девять километров. Содержимое ног резко заменилось ватой где-то на третьем километре… Там же, Матиса вырвало во второй раз. Прохожие, что попадались ему на пути, отходили как можно дальше от бегущей пьяной туши как от бешеной собаки, брызжущей слюной.
Третий раз, Матиса вырвало уже с болью в груди и лопатках. Он почти утопил спящего кота, который, похоже, решил уснуть около мусорных баков со стеклянным мусором и ждать своего часа охотника-скитальца… Но он явно не ожидал, что его захотят утопить в желудочном соке и почти переваренном алкоголе…
Когда до дома осталось три километра, Матис уже окончательно отчаялся и бежал на автомате. Небыстро и не медленно.
Он много раз прогонял в голове слова Дитфрида: «Джорг сбежал из дома»; «Плохие новости»; «Отец, Джорг сбежал из дома».
В какие-то моменты прокрутки, внутри просыпался и активно протестовал «брат-близнец». Так Матис называл свою сущность, которая активировалась всякий экстремальный раз. Брат-близнец не отличался человечностью по отношению к другим и ставил жизнь Матиса превыше прочих…
Матис пытался заткнуть брата-близнеца, – играющие где-то поблизости The Strokes неплохо в этом помогали, – но тот только напористее твердил, олицетворяя дьявола на левом плече: «Не умрёт твой сын. Эта туша сможет о себе позаботиться.».
Матис отдавал себе пощёчины, когда брат-близнец оскорблял Джорга. Он мог простить своей сущности любое высказывание, кроме плохих, в адрес собственных детей. Когда Матис начинал высказывать свою альтернативу на упрёки брата-близнеца, то слышал в ответ лишь ехидное: «Ты узнал, что они твои дети в самый последний момент, самым последним человеком на этой планете.». Тогда, Матис мысленно посылал брата-близнеца в очень популярное у людей место. Он был уверен, что брат-близнец в курсе, где это…
Матис открыл, залитые потом и пропитанные слезами, глаза. На Schwarzerstraße показались знакомые окна, в которых горел тёплый свет. Сейчас, Матис как никогда был счастлив, что не поменял освещение. Свет горел в трёх окнах на втором этаже…
Матис остановился. Внутри неожиданно распустилось спокойствие. Оно пустило по венам своё безмятежное зловонье, которое в миг уничтожило вату в конечностях… Теперь, Матис чувствовал себя гораздо лучше.
Даже несмотря на то, что его сына возможно, нет в живых.
4
Дойдя до двора, Матис огляделся. Высокий стальной забор, который его отец Абелард построил в начале семидесятых, не мог отпустить полутораметрового упитанного паренька…
«Зато, Джорг мог запросто выбежать через калитку… что он похоже и сделал.». – поджав губы, заключил Матис.
Калитка была аккуратно прикрыта… да, если бы кто-нибудь захотел войти, ему бы не составило никакого труда потянуть за ручку. Матис хотел было позвать Дитфрида, но вспомнил что сейчас не лучшее время чтобы шуметь. К тому же, сейчас светло и, если кто-то захочет в гости, Матис это заметит.
Закончив размышлять, он направился к южной части ограды. Джоргу сегодня исполнилось десять, но он по-прежнему не любил уходить куда-то один. Он всегда боялся потеряться, когда ходил с отцом за продуктами в Rewe4…
«…и сейчас, он вряд ли убежал куда-то далеко.».
Теперь, спокойствие и уверенность шли рука об руку. Матис знал, что сейчас он повернёт за угол и увидит своего младшего сына. Возможно, Джорг скривит лицо от запаха, которым пропитался его отец, но он хотя бы успокоится… Если конечно, причина по которой он сбежал из дома, несерьёзная… Так всё и оказалось.
Джорг сидел в шести метрах от угла ограды, прямо на островке земли, который, как ров, разъединял плитку на территории у дома и асфальтированную дорогу.
На нём была его любимая фиолетовая футболка, с осой на груди, – Матису эта футболка напоминала логотип группы The Prodigy, – спортивные штаны Adidas чёрного цвета, которые были покрыты пылью как давно забытые…
Джорг повернул голову в сторону отца и грустно улыбнулся, от чего у Матиса защемило в сердце. Он сделал несколько шагов в сторону сына, но тот отполз в противоположную сторону.
Матис смутился и спросил:
– Почему т-ты отползаешь от меня?..
– Уходи!.. – сдавленным голосом, проскулил Джорг.
Матис опешил. Он рефлекторно надул щёки в преддверии очередного рвотного состава… Однако, остатки скудной закуски, похоже, передумали и продолжили бултыхаться в, почти пустом желудке.
– …Н-но почему? Я ведь ничего плохого тебе не сделал. – продолжал Матис.
– Сделал. Би-Би сказал, что ты считаешь меня слабаком.
Би-Би (BB) – это прозвище, которое прилипло к Дитфриду, старшему сыну. Как-то раз, за завтраком, Дитфрид очень внимательно наблюдал за тем, как Адалрик уминал овсяную кашу. Матиса это настолько умилило, что он, понизив тон, сказал Адалрику, пытаясь не засмеяться: «Big Brother Is Watching You.». Адалрик вряд ли понял, что сказал отец, но всё равно засмеялся. Потом, он уже без помощи Матиса сократил «Big Brother» до «BB». Дитфрид спокойно реагировал, когда его так называл Адалрик, но стоило так сказать Джоргу, как самый младший получал мощную оплеуху и рассерженный взгляд самого старшего брата.
– Би-Би – повторил Матис, наигранно делая акцент на каждой букве. – может ляпнуть что угодно и не подумать. Ты же знаешь, я не считаю тебя слабаком.
Матис снова попытался приблизиться к сыну, но Джорг был непоколебим.
– Ну хватит тебе. – устало сказал Матис. – Пойдём домой и всё обсудим.
– Би-Би сказал, что вчера ты разговаривал с ним «как мужчина с мужчиной» и по секрету сказал, что я слабый и не достоин есть с вами за одним столом…
Жалость очень резко сменилась гневом. Матис не мог поверить, что его старший сын врёт так глупо – и наверняка делает это уверенно, поэтому ему и верят. – и даже не старается…
Матис сдержал вспышку злобы и глубоко вдохнул…
– Послушай. Я такого не говорил, Дитфрид тебе соврал… – …затем выдохнул. – …Понимаешь? Я не знаю зачем он это сделал, но он тебе соврал.
Джорг поднял свои небольшие и немаленькие, выпуклые, заплаканные карие глаза. Было видно, что он хотел что-то возразить, но, похоже у него закончились аргументы.
– Пойдём, – Матис слегка мотнул головой назад. – приведём друг друга в порядок и разберёмся с кашей, которую заварил твой братец.
Когда речь зашла про разборку с братом, в глазах Джорга блеснул огонёк. Это насторожило Матиса, но и в то же время успокоило, потому что ему удалось убедить Джорга пойти домой.
5
Выглядели что Матис, что Джорг не очень. Матис был в красной кожаной куртке, чёрной футболке, дешёвых серых джинсах и чёрно-белых кедах. Вся одежда была пропитана потом и, местами, блевотиной. Джорг был весь бледным, в фиолетовой футболке с красно-чёрной осой на груди и чёрных спортивных штанах Adidas. Обувью у него были обычные домашние тапки, серого цвета.
Матис был невысоким, по сравнению с сыном. Всего 175 сантиметров, но Джорг, будучи 156 сантиметров ростом, выглядел рядом с отцом самым настоящим малышом. Он шёл, вцепившись в ладонь отца и укая себе под нос. Блондинистая шевелюра до бровей стала похожа на причёску Дональда Трампа с той фотографии, где ветер внёс свои корректировки в укладку.
Матис поправил свои волосы. К счастью, русые локоны до плеч во время опустошения желудка, он не задел…
Джорг открыл дверь с таким целеустремлённым видом, что Матису потребовались усилия, чтобы не засмеяться.
Скинув с себя тапки, младший, медленными шагами, направился на кухню, которая располагалась в дальней части дома, по левую сторону от входа. Матис, не разуваясь прошёл в прихожую, чуть менее аккуратно чем именинник.
6
Открыв дверь на кухню, Джорг себе, и заодно отцу, показал, что там творилось… Разбросанные пачки хлопьев и овсяной каши, валялись на полу в луже молока и кефира.
«Похоже, Дитфрид э-кей Би-Би, решил сделать авангардную овсяную кашу, но что-то пошло не так…» – подумал Матис, состроив брови домиком.
Сам виновник торжества сидел в конце стола скрестив на нём руки. Джорг, мешкая, перебирал пальцы, стоя у холодильника.
Матис повернулся к младшему и сказал:
– Вы двое ещё успеете накидать друг другу льда за шиворот, а пока, иди помойся и переоденься.
Джорг, как будто ожидая что ему это скажут, сорвался и, пулей вылетел из кухни, топая босыми ногами по паркету…
Матис закрыл дверь и подошёл к середине стола. Когда под ногами что-то скрипнуло, он посмотрел вниз.
«…Разбитая тарелка. Похоже, Дитфрид вместе с едой уничтожил немного посуды.».
У ног лежали прозрачные осколки. Из прозрачного стекла, в этом доме, были только стаканы. Снова нахваливая свою лень и бессилие, Матис посмотрел на Дитфрида.
Взъерошенные чёрные волосы стояли на голове вигвамом, а серо-карие глаза намертво вцепились в микроволновку, стоявшую напротив входа в кухню.
– Долго будешь молчать? – не выдержал Матис.
Дитфрид не проявил никаких признаков внимания.
Матис непринуждённо отошёл от стола к раковине, чтобы помыть руки.
– Я никуда не спешу, но мне бы хотелось, чтобы мы как можно быстрее разобрались с вашей проблемой. – проговорил Матис, не жалея жидкого мыла.
– «Вашей»? – удивился Дитфрид, изогнув брови в лёгкой ухмылке.
Матис выключил воду. Ему показалось, что голос сына какой-то очень хриплый. Будто с ним говорит не Дитфрид Дётцер, а Лемми Килмистер.
– Да сын, вашей. – Матис облокотился плечом о надстольную полку, – Что за чушь ты наговорил Джоргу? Когда это я говорил с тобой «как мужчина с мужчиной» и «поделился секретом», что считаю Джорга недостойным есть с нами за одним столом?..
Дитфрид молча смотрел на отца вымученным взглядом, уже без ухмылки. Он всем своим видом показывал, что испытывает раздражение и хочет, чтобы его оставили в покое…
…Но покою не было суждено наступить ещё очень долго. Матис резко схватил первое, что попалось под руку – это была его кружка, – и запустил в стену. Снаряд пролетел в метре от Дитфрида и со звоном, разлетелся вдребезги. Дитфрид дёрнулся, но выражение лица не поменял.
«Даже брови не дёрнулись…» – удивился Матис.
Матис в три шага дошёл до сына и схватил его за воротник клетчатой рубашки-поло. Дитфрид не сопротивлялся.
– Объясни мне доходчиво, – шипел Матис, пытаясь не сделать какую-нибудь глупость, – чего ты хотел добиться своей выходкой. М?!
Дитфрид утробно рассмеялся, не разжимая губ.
Матис недоумённо уставился на сына… затем, что было мочи, откинул его от себя. Сначала он хотел влепить ему пощёчину, но в последний момент понял, что одной пощёчиной дело явно не ограничится.
Дитфрид рухнул со стула, ударившись коленями о его край. Через секунду он лежал рядом с грудой разбитых стеклышек и смеялся. Смеялся, не размыкая губ.
Матис пытался сдерживать себя. Он чувствовал – смотреть не было нужды, – как дрожали его руки. Дрожали чтобы не взять Дитфрида за шиворот и не ударить лицом об стол. Матиса выводило из себя, когда на его претензии отвечали смехом. Он буквально зверел и либо пытался найти что-нибудь потяжелее, либо пытался убежать как можно дальше…
Осколки разбитой посуды частично перетягивали внимание на себя, но только как ещё один вариант, наказать Дитфрида.
Матис сделал несколько шагов назад, топча кедами кефирно-молочно-овсяно-картонную смесь.
Дитфрид же, не переставал смеяться в себя. Казалось, он вот-вот встанет и даст отпор… но он продолжал просто лежать на спине с ушибленными коленями – тот глухой звук, с которым он ударился об стол, был тому подтверждением, – и смеяться… «…из последних сил?..».
Дверь на кухню открылась. В дверях показался Адалрик. Высокий для своих лет мальчик с серыми волосами и того же цвета глазами. Матис всегда забывал его рост, но он знал, что через несколько лет, сын его перерастёт, потому что уже сейчас, Адалрик упирался лбом в отцовский нос.
– …Что здесь происходит? – спросил он ещё не проснувшимся голосом.
Матис стоял как громом поражённый и одновременно готовый действовать. Он моргнул и к своему непонятно откуда появившемуся ужасу, обнаружил, что Дитфрид затих.
– …У отца сегодня плохое настроение. – поднимаясь и сардонически улыбаясь, выпалил Дитфрид.
Адалрик скорчил гримасу недовольства.
– И ты, разумеется, не виноват. – сказал он, со злой иронией в голосе.
– Возможно, частично. – старший не переставал улыбаться, – Все мы трое так или иначе виноваты в том, что у отца плохое настроение…
Адалрик фыркнул… В то же мгновение, Матиса будто подключили к розетке.
– Закрой свой рот, мелкий ублюдок! – рявкнул он.
Дитфрид иронично ухмыльнулся. Его взгляд стал живее.
– Вот видишь, – смотря на брата, усмехнулся Дитфрид, – он не рад что ты проснулся.
– Закрой, свой, поганый, рот! – крикнул Матис, скалясь.
На последнем слове, Матис дал Дитфриду мощную пощёчину, от чего тот упал и приземлился руками прямо на осколки.
Ошарашенный Адалрик подошёл к брату и отцу.
– Эй! Прекратили оба! – вскрикнул он.
Матис вскинул лицо к Адалрику. Его злые глаза говорили сыну о том, что сейчас он отправится за старшим… Пока Адалрик с Матисом играли в гляделки, Дитфрид тихо смеясь и постанывая, поднимался, пачкая кухонный паркет своей густой, тёмно-красной кровью.
Дитфрид поднял голову и притянул внимание Матиса к себе. Смотря ему прямо в глаза, мальчик сказал:
– Иди отдохни, отец…
От этой фразы, Матису стало хуже, чем, когда он услышал, что Джорг сбежал из дома.
В желудке стало невыносимо жарко. Ноги подкосились и, если бы не столешница, Матис бы понял, какого сейчас Дитфриду… по крайней мере, его рукам…
…Злоба из-за Джорга не покинула Матиса. Он всё ещё думал, что недостаточно наказал Дитфрида… но в то же время… он хотел извиниться перед ним. Всё навалившееся на него, похоже, приобрело физическую форму и начало вытеснять едва стоявшее на ногах тело, с кухни.
Шатаясь из стороны в сторону, он вышел с кухни и поплёлся к выходу из дома. За спиной слышался тихий вопрос «Как ты?», а за ним ещё один «Раны серьёзные?». На все эти вопросы, Матис хотел ответить утвердительно, но он понимал, что адресованы они Дитфриду.
Сзади, теперь ближе, послышался вопрос, уже адресованный непосредственно ему.
– Папа, ты куда?
Это был Джорг.
Матис не выдержал и заплакал. Первые слёзы попали прямо на кеды. Остальное «планировалось» выплакать на улице…
Он открыл дверь, всё ещё трясясь и шатаясь. Закрыть было сложнее, но и с этой задачей он кое-как справился. Когда же ему удалось миновать калитку, он уже ни в чём себя не сдерживал. Он облокотился спиной на забор и понурив голову, начал реветь навзрыд.