Владимир Юрьевич Харитонов
Осведомитель
Вспомнился к месту еще один забавный случай из детских приключений… По окончанию шестого класса учитель физкультуры Иван Матвеевич, крепкий и высокий мужчина, лет сорока организовал с согласия директора школы турпоход для всех учащихся. Естественно требовалось и согласие родителей, и желание самих учеников. Планировали пешком пройтись по ближайшим деревням для более близкого ознакомления с родным краем и его природой. С собой взяли палатки, сухой паек из расчета на два-три дня, оделись соответствующим образом. Солнечным утром в назначенный день сборная школьная группа из тридцати человек с рюкзаками за спиной неторопливо двинулась от родной семнадцатой школы в сторону Наволок. Это небольшой городок примерно в семи километрах от Кинешмы. Впереди шел Иван Матвеевич, и прокладывал маршрут не по асфальтовой центральной дороге, а тропинками параллельно ей через лесные чащи, засеянные поля и луга. К вечеру все прилично устали, разбили походный лагерь на сочной траве, возле леса невдалеке от какой-то небольшой деревни.
Кулак первый заметил старика, выгуливающего, на свежей зелени своего козла. Тот был привязан длинной веревкой к колышку, забитому в землю. Старик-то казался обычный, явно местный житель из той деревни, что виднелась в полукилометре от лагеря школьников, а вот козел… Выше и мощнее своих собратьев, коих в наших краях держали многие жители. Черный с белыми пятнами, длиннущими светло-серыми ушами и без рогов. Они оказались аккуратно спиленными. Видимо, чтобы не бодался. Такой поддаст в живот, мало не покажется. В общем, животное явно породистое и не из наших мест, а значит и обычаев местных не знает. Естественно три неразлучных друга бегом рванули к диковинному зверю, а за ними еще человек шесть, среди которых даже оказалась одна девочка из параллельного класса. Старик курил трубку и остановил приближающихся туристов запрещающим движением руки. Дальнейшая беседа показала, что с юмором у него был полный порядок. Слегка хрипловатым голосом местный житель произнес:
– Поглядеть мою животину хотите? Пожалуйста. Но имейте в виду, он шибко бодливый, близко не подходите.
– А он всех подряд бодает-то, дяденька? – Спросил Беляй.
– Нет, только таких же козлов под видом человеческим, – улыбаясь, ответил хозяин диковинного зверя.
– Как это? – Продолжал допытываться Семен.
– А он чует нехорошего человека, которых в простонародье козлами зовут, того и вызывает на бой, – продолжал подсмеиваться над подростками старик.
– Давайте встанем в круг и начнем приближаться к нему с разных сторон, – начал Зима. – На кого бросится эта зверина, значит тот козел.
– Вы только глядите, чтобы веревки хватило его удержать, а то не дай Бог зашибет кого, – вроде как разрешил местный житель.
Дети встали в большой круг и стали приближаться к диковинному животному с разных сторон. Тот явно забеспокоился, перестал жевать траву, наклонил голову вниз и внимательно смотрел на экспериментаторов. Рассмотрел всех и так сильно рванул в сторону Кулака, что колышек из земли вылетел, и расстояние между соперниками резко сократилось. Ученики бросились наутек, кто куда, а Игорь застыл в оцепенении. Никак он не ожидал, что козел именно в нем признает своего собрата. Удар безрогим, но мощным лбом оказался настолько сильным, что будущий уголовный авторитет отлетел метра на три. А победитель решил провести наработанную когда-то двоечку – развернулся и резко ударил задними копытами. К счастью по воздуху, Игорь лежал на земле, держась обеими руками за живот. Как известно настоящий боец лежачих соперников не бьет. Козел с гордо поднятой головой стоял рядом с поверженным врагом и издавал непонятные воинствующие звуки. Старик, поняв, что натворил дел, быстрее, чем можно было ожидать, схватил веревку с животным и убежал на свой двор, тщательно заперев за собой дверь…
«Да… знал козел, кого выбрать. Видно я уже тогда был козлом по жизни, а нормальным-то только притворялся, – подвел черту под воспоминаниями агент уголовного розыска. – Хорошо, что друзья тогда не засмеялись сами и не позволили смеяться другим пацанам. Да и обидная кличка не приклеилась»… С такими невеселыми мыслями Кулак и подошел к условному месту. Работник полиции оказался здесь несколько раньше. Он стоял на асфальтовой дорожке среди старых высоких сосен и улыбался приближающемуся помощнику в раскрытии неочевидных преступлений. Летнее солнце прошло более половины своего пути и скромно пряталось за верхушками деревьев. В зоне видимости вокруг никого из людей не просматривалось, значит можно спокойно поговорить. Поздоровались осведомитель с оперативником за руку. Причем рукопожатие оказалось довольно крепкое, можно сказать дружеское. «Увидел бы я кого из знакомых блатных, что руку мусору подал, я бы с ним потом за один стол и не сел», – невольно промелькнула мысль в начинающей трезветь голове. Естественно произносить ее вслух осведомитель не собирался.
– Ты сегодня вроде пьяненький? – Спросил Сизов.
Зная любовь своего куратора к шуткам, Кулак решил побалагурить:
– Пьяненький – это такое состояние, словно тебя кто-то любит, но ты не знаешь, кто именно. А меня, по-ходу, никто не любит…
Однако видя, что Сизов даже не улыбнулся, перешел на более серьезный тон:
– Да есть чуть-чуть, с друганом бутылочку раздавили, – начал Игорь,– а тут ты сигналишь, весь кейф обломал. Что случилось то?
– У нас в районе вчера, средь бела дня, на почту по улице Социалистической два отморозка напали. В масках, с волынами. Фильмов видно западных насмотрелись. У одного, судя по описанию свидетелями, в руке вроде «ТТ» был, у другого нападавшего, скорее всего газовый пистолет. Взяли больше сотки наличными. Оба ростом примерно как ты, да и телосложением похожи. Молодые, явно до сорока лет, точнее никто сказать не смог. Одеты в джинсовые брюки, да рубашки светлые… Ты мне сразу скажи, хотя бы предположительно, кто мог под такое дело подписаться? Я со вчерашнего дня не спавши, все ноги истоптал в поисках и опросах свидетелей. Да и все полицейское управление «на ушах»…
– Даже не знаю. У нас таких отчаянных в районе вроде нет. На меня с корешами-то чай не думаешь? Может наркоманы какие или залетные гастролеры?
Однако такая отмазка со стороны стукача оперативного работника явно не устраивала. Да и настроение у него было не очень хорошее, улыбку выдавливал через силу:
– Слышь, Кулак, от тебя давненько я ничего толкового не получал. Может ты сам по «зоне» соскучился?
Голос сотрудника внутренних органов приобрел характерную для него жесткую интонацию, не обещавшую для собеседника ничего хорошего.
– Да как же, начальник. А Кольку Ломаного кто тебе на блюдечке подал. Искали бы еще домушника лет пять. А этих, барыг? Сколько детишек уберег от наркоты?
Кулак поймал себя на мысли, что пытается оправдаться. В чем? В том, что мало предал людей? Но он старался заглушить это суждение в себе на корню.
Однако опер безжалостно продолжал давить:
– Так это за целый год. Другие помощники мне по девять-десять дел раскрывают, чуть не каждый месяц.
Уловив на лжи, как ему казалось своего куратора, Кулак засмеялся и произнес:
– Загибаешь, начальник. У нас в районе столько дел-то и не происходит.
Видя, что и в самом деле перестарался в приукрашивании своих достижений, Сизов попытался оправдаться:
– Так не только по второй фабрике информация порой перерастает в уголовное дело, а и по другим районам города. А по наркоте недавно вообще в Вичуге нарко-притон накрыли по моей наколке. Ты чего-то о своих корешках ничего не сообщаешь? Может они почту бомбанули, а ты в доле? По приметам все подходите.
Ждал, конечно, Кулак высказывания подобных подозрений от оперативного работника, но все равно растерялся:
– Да, ты че, начальник. Мы бухаем, да блондимся по району, никого не трогаем.
– А «бухаем»-то на что? Вы ведь каждый день монетку кидаете, выпадает орел – бухаете, решка – бросаете еще раз. Не работаете все трое…
– Так ты иногда деньжат подкинешь… У Зимы сожительница работает, моя жена тоже. Они иногда нам выделяют. Мы вроде как на содержании.
Последние слова вновь вызвали улыбку на лице сыщика, впрочем, довольно натянутую:
– А что Зимин с Саблиной так и живут, не разбежались еще?
«Напоминает об изнасиловании, может, угрожает дело поднять? – Подумал Кулак, – а про друзей действительно я ничего никогда не говорил. Вон Беляй ствол где-то достал по случаю… Кстати, вроде «ТТ». Бля, может и в самом деле они с Зимой почту взяли, а мне ни слова. Не по- братски это, если так. А может, заподозрили меня в стукачестве? Кореша называются». Вслух произнес:
– Живут пока. Ты вот друзьями меня попрекаешь. Мол, про них ничего не говоришь… А я ехал к тебе и о Зиме хотел курсануть.
И сказал-то как-то непроизвольно, не подумав, вопреки каким-то устоявшимся принципам, один из которых – друзей не предавать. Но слово не воробей, вылетело, не поймаешь.
Опер сразу уловил оговорку своего помощничка и умышленно стал провоцировать на откровения:
– Ну-ка, ну-ка, интересно. О чем хотел мне сообщить? Хрень какую-нибудь. Мол, пьет, не работает, Верку колотит.
Кулак обиженно насупился, но после минутного молчания ответил:
– Да, нет. Героин я у него видел. Грамм пять не меньше.
– А где взял и для чего? – Спросил Сизов вполне заинтересовано.
Начальство всегда поощряет выявление наркоманов и барыг. Они идут на криминал, особо не задумываясь. При этом не всегда попадаются, оставляя на совести Сизова нераскрытые «темнухи», от которых страдают и показатели всего управления.
– Где взял, не знаю, но собирался продать…
Умышленно соврал стукач, что не знает, откуда наркота появилась у его друга. Во-первых, посчитал, мол, если нашел, то и не криминал вовсе, а это оперативнику неинтересно, а во-вторых, не хотел признаваться, что сам желал принять активное участие в продаже запрещенного к обороту продукта. И даже иметь с этого свой интерес. Сизов, стараясь показать вернувшееся расположение к своему осведомителю, решил с ним посоветоваться:
– Как мне у него изъять дурь аккуратно, чтобы ты остался вне подозрений? И где он ее хранит?
Забота оперативника о соблюдении режима секретности в отношении своего агента Кулаку понравилась, и он охотно ответил:
– Хранит в бельевом шкафу меж полотенец, если не перепрятал. Меня просил покупателей поискать. Ты дня два выжди, а потом шмон у него устрой по другому делу. И получится так, что вроде случайно нашел…
При этом Кулаков подумал: «Лишь бы меня Зима в подельники не записал. Он матерый, останутся сомнения в отношении меня, и отомстит таким путем. Зря я сказал Сизому про наркоту, ой, зря». А оперативника в этот момент вроде как осенило:
– Так я могу официальный обыск у него устроить по уголовному делу об ограблении почты. И лучше завтра. Вдруг он, в самом деле, причастен.
Осведомителю идея куратора пришлась по душе, но он ее решил доработать, придать, так сказать, ей блеска и достоверности:
– Тогда и у меня дома шмон организуй поэтому же делу. Это и будет моим алиби.
При этом хотел добавить: «И у Беляя», но что-то его остановило…
– Толково мыслишь. Договорились, – закончил оперативную встречу с агентом сотрудник уголовного розыска. – Но по факту ограбления почты ты продолжай искать преступников. Может, деньги у кого появятся, оружие или язык кто протянет неосторожно. И такое бывает, особенно по-пьянке.
В общем, и стукач, и его куратор собой остались довольны. Один еще на какое-то время завоевал доверие у влиятельного сотрудника полиции и «блеснул умом», показав, что мы, мол, не ликом шиты. А другой, наконец, получил возможность убрать со своего участка уголовного авторитета и ненавязчиво похвастать оперативной осведомленностью перед своим начальством.
После выполнения поручения Колуева: «срочно оповестить каждого негласного сотрудника о разбойном нападении на почту», оперативник поспешил в родной отдел полиции. Нужно оформить агентурную записку, в которой указать суть полученной информации и доложить начальству о встрече с агентом. Главное отметить, что проживает он недалеко от места ограбления почтового отделения. Это сразу увеличивает ценность полученных данных. Как правило, именно знакомые агента или его друзья, проживающие рядом с местом преступления, обладают интересными в оперативном плане сведениями. Быстрым шагом дойдя до вокзала, Сизов зашел в первый же попутный городской автобус. Народа в это время оказалось немного, и он удобно устроился на свободном сиденье. Глядя в окно на знакомые с детства улицы, задумался о человеческих отношениях: «Все-таки дрянные людишки, наши помощнички. Пьют вместе с друзьями, сидят за одним столом, клянутся друг другу в братской верности и при этом предают даже самых близких. Разве Кулак не понимает, что другана детства на нары отправил, сообщив о наркотике, который тот прячет? Прекрасно понимает, но за копейку и чтобы самому туда не попасть, мать родную продаст. А Зима ему доверял, как брату… Нормальный человек никогда на такое сотрудничество не согласится. Как ни крути, а вся наша агентура – это люди, опустившиеся в моральном плане. А я должен с ними общаться, здороваться за руку, улыбаться, притворяться им товарищем. Потому что работа, потому что без их помощи раскрывать преступления в разы труднее. Да и начальство требует вербовать как можно больше агентуры. Чем их больше на участке, тем мы осведомленнее»…
Владимир настолько задумался, что проехал нужную остановку и вышел на площади Революции. Впрочем, и от «нужной» пришлось бы пройти с километр пешочком. А теперь необходимо немного вернуться назад, примерно на такое же расстояние. Проходя по улице Ленина, Сизов еще глубже «ушел в себя». Вспоминал своих друзей и думал о том, мог ли кто из них предать своего близкого? Примерял, как говорится, ситуацию на себя. Сыщик даже не заметил, как к нему подошли два незнакомых иностранца, явно азербайджанской национальности. Один из них на ломаном, но все-таки русском языке спросил:
– Не подскажите, где вход в метро?
Такого современного вида транспорта в провинциальном городе никогда не бывало и даже не намечалось в будущем. Поэтому Владимир принял вопрос за шутку и в такой же шутливой манере ответил, показывая на небольшую очередь у полуподвального магазина «Овощи» рядом с книжным отделом:
– Вон видите, люди стоят? Там и вход в метро.
И …иностранцы встали в очередь, приняв слова молодого человека всерьез. А он тем временем прибавил шагу, время от времени озираясь назад в опасении непредвиденной погони. Вспомнился недавно услышанный от коллег анекдот: «Вчера вечером сержант милиции Сердюков организовал погоню за бандой преступников. Преступники высоко оценили уровень организации погони и отметили Сердюкова денежной премией». «А меня быстрее всего отметят побоями», – вполне резонно предположил Владимир. Когда гости города в возбужденном состоянии выскочили из магазина, оперативник посчитал правильным решением укрыться в ближайшей парикмахерской. «Заодно и постригусь», – подумал он, оправдывая в душе свое бегство. Однако он даже не предполагал, садясь в кресло парикмахера, что после слова "покороче" самыми длинными волосами у него на голове останутся брови…
Глава восьмая. Последний непреданный друг
…Однако пока вернуться в комнату Беляева, где хозяин с самым близким человеком, распивал самогон. Он реально считал Кулака своим братом и доверял ему, как самому себе. Вспомнив друга детства Петьку Зимина, Семен налил две полных рюмки алкогольного напитка и обратился к Игорю:
– Гоша, выпьем стоя за нашего другана Зиму. Пусть как можно быстрее увидит свободу… Кстати, давно мы с тобой ему, грев не подгоняли. Огорчается, наверное, на нас, думает, забыли совсем. Давай, организуем на днях «кабанчика», махнем в Талицы на свиданку.
Друзья с серьезно трагическим видом встали в полный рост, чокнулись рюмками, слегка расплескав содержимое, и выпили. Плотно закусив, Кулак произнес:
– Ведь как на грех тогда почту бомбанули, к Зиме и ко мне мусора со шмоном заявились. Видно на нас подозрение пало. Надо бы этот сраный пакетик с наркотой не в квартире прятать, а в общем подвале или в сараях заброшенных. Кто бы туда сунулся? Я как-то не сообразил и Зима тоже…
– А ко мне менты не пришли… Странно, вроде мы кореша… Да если бы и пришли, не нашли ничего.
– Так ты мне ствол как-то показывал, вроде «ТТ». Если бы с ним погорел, менты на тебя бы все списали. Зачем им сильно заморачиваться. У одного из нападавших вроде именно такая волына и была.
Беляй встал из-за стола. Чуть покачнувшись, подошел к кровати, присел на корячки и вытащил из-под спального места старый фибровый потертый чемодан. Открыв его и разворошив кучу ненужных тряпок, достал пистолет:
–А вот он, как был, так и остался у меня. С ним и пошли «на гоп стоп» мои близкие по «зоне». Вернули в тот же день после делюги, я его так далеко заныкал, что никто бы не нашел. А потом, когда шум поулегся, назад вернул. Мне гораздо спокойнее, когда он рядом, под рукой.
От такой откровенности Кулак чуть не подпрыгнул. Во-первых, никак не думал, что кто-то из его друзей имеет отношение к громкому преступлению; во-вторых, что еще более важно – его самый близкий друг, с которым не один пуд соли съедено, столько времени держал в себе такой секрет. «Видно и в самом деле не доверяет», – подумал осведомитель, но вполне благоразумно выяснять этот вопрос сейчас не стал, а как можно спокойнее спросил:
– Так они вроде «залетные», тейковские? Я даже фамилии запомнил – Чернышов и Соколов… Я их не знаю, тогда все газеты писали о раскрытии ограбления почты и что совершили залетные, ранее судимые.
– Ну да, Черныш и Сокол. Помнишь, в 2004-м мы с тобой цацки у пьяной бабы возле ресторана сняли? Твою Гальку со Светкой хотели удивить…
Игорь невольно улыбнулся, вспомнив, как потерпевшая женщина, лет сорока пяти и весом не менее восьмидесяти килограммов, их матом крыла. Она-то размечталась, когда к ней подошли сразу два молодых человека. Думала, они ее телом заинтересовались, не совсем стройным, однако хорошо экипированным, а не побрякушками. Кулак от оскорбительно-матерных выкриков чуть нож не выронил. Хотел попугать даму, а едва сам не напугался. Мало ли кто прибежит на женский крик… Вслух произнес:
– Помню… Нам и условку за велик тогда отменили…и за грабеж пятерик отмеряли… Как раз к совершеннолетию по «зонам» разлетелись. Ты на Талицы уехал, я здесь на четверке парился.
– Вот-вот… На Талицах я и скорешился с тейковскими, они у себя в городе при какой-то банде состояли. Отчаянные ребята. Бомбили почты, да небольшие сберкассы по области. Сначала в пригороде, потом решили подальше от Тейкова у нас в Кинешме похулиганить. А ствол-то один был, газовый – переделанный под малокалиберный патрон. Чтобы жути нагнать на работников почты, им серьезная пушка была нужна. Ночь перед ограблением провели у меня, приглашали с собой на дело. Мол, ты здесь все дворы, пути отхода знаешь. Я отказался, а ствол дал. Они за это со мной баблом поделились, и «ТТ» вернули. Помнишь, я тебя неделю на свои деньги угощал?
Именно этот вопрос, в котором Кулак уловил упрек, принудил к выяснению волнующего его вопроса о доверии. Не хотел сегодня заострять, а не удержался:
– И мне ни слова… Братан называется, не доверяешь, что ли?
Беляй с какой-то непонятной улыбкой посмотрел в упор на собеседника, принудив того внутренне напрячься, и ответил:
– Доверяю, но… зачем за чужую делюгу лишний раз базарить? Пацанов и так менты сластали. Но они знают, кто их сдал, ко мне претензий не имеют. И про меня, что я ствол дал, оба ни слова, достойные бродяги. Сейчас где-то в Карелии «отдыхают». Мне не пишут, чтобы не палить, и я им не пишу …
– Да, …остались еще люди в русских селениях. Мне тоже на четверку Галька передачки года три таскала, писала часто. Потом реже-реже…и замуж вышла. А я как киданулся, она от мужа ко мне. А Светка тебе писала тогда хоть иногда?
– Мне ее писем не надо было. Пару раз я ей не ответил на ее малявы, обиделась. А мне по-барабану. Встретилась тут в городе. Замужем, пару детей растят с супругом, в салоне красоты на Ленина работает. Типа, рядом будешь, заходи.
Это предложение Светки его другу не к месту развеселило Игоря, и он не удержался, приколол хозяина комнаты:
– Ну да, братан, маникюр, педикюр сделает на халяву, депиляцию лобка.
При этих словах Кулак задорно засмеялся, но Семен даже не улыбнулся. Слегка побледнев, произнес:
– Слышь, Кулак, ты фильтруй базар. Не люблю я таких шуток.
Знал стукачок своего друга, хорошо знал, поэтому сразу решил смягчить неловкую ситуацию:
– Да, ладно, Беляй, не пыли. Я ж не со зла, по-братски. Да и сидим мы вдвоем, не в компании. Не перед кем крутость показывать.
Но Семен решил напомнить собутыльнику, как за услышанные неосторожные слова, тот сам на нары угодил:
– Ты сам-то последний раз за что чалился, в 2013 вроде году? Какой-то хмырь всего-навсего плохо о твоей жене отозвался, а ты пинать, да ножом…
– Слушай, ну, там конкретно друган Галькиного мужа ее шлюхой назвал. В присутствии Петрухи Зимина. Он пьяный был, дерзкий, бывший каратист. Вломили мы ему тогда классно. Хорошо самой Гальки с нами не было, никто не мешал.
…А в памяти выплыл тот случай, да так четко, словно произошел вчера… Летом тринадцатого года возле клуба юных моряков встретился Кулаку близкий приятель Зима. Тот вышел из магазина «Красное-Белое» с бутылкой водки и какой-то скудненькой закуской. Любили друзья в этой точке затариваться. Выпивка не паленая, как говорится, дешево и сердито, да и от дома недалеко. Озираясь по сторонам, Петруха встретился глазами с Игорьком и так обрадовался, что обнял по-братски и предложил вместе выпить. Отказать близкому другу в совместном времяпровождении совсем не в правилах Кулака. Ему запомнились слова отца: бьют – беги, дают – бери. И так глубоко засели в мозг, словно молитва «Отче наш…» у верующего человека. Игорь следовал отцовскому завету всю свою жизнь. Выбор места для реализации задуманного много времени не занял. Решили с Петрухой раздавить бутылочку на территории клуба, в тенечке, на травке. Мол, мало ли одной не хватит и за второй бежать недалеко. Зима, вспомнив, что из горла пить не хорошо, вернулся в торговую точку, приобрел два пластмассовых стаканчика. На газетке разложили закуску. Своим ножом Кулак порезал сырки, да немного дешевой колбасы. Петруха этим временем аккуратно разлил водку по стаканам… Поляна накрыта. На улице двадцать пять по Цельсию, в небе – редкие облака и ветер обдувает, теплый, ласковый. Птички в кустах поют, надрываются. Настроение у друзей прекрасное, как бывает обычно перед началом процесса уничтожения алкоголя. Ничто не предвещало беды…
И тут, как на грех, из парикмахерской, расположенной рядом с выбранным авторитетами местом, вышел друг бывшего мужа Галины – Николая Аникина, Серега Палкин. Человек среди пацанов довольно известный. Высокий, крепкий спортсмен, ровесник Кулака и Зимы не раз доказывал на улице свое умение драться. За это его многие уважали и даже побаивались. И как-то непроизвольно встретились глазами Игорек и этот каратист, во взгляде которого прямо читалось открытое презрение к «сижалым пацанам».
– Ты чего уставился? – Начал заводиться Игорь.
– Тебя забыл спросить, куда мне смотреть, – дерзко ответил Палкин.
Кулак, со слов супруги знал, что он «к ней клеился», пока Игорь «зону топтал», но она выбрала его друга, худенького невзрачного очкарика. И решил Игорек огорчить своего оппонента самыми обидными словами для любого мужчины:
– Ну да, на баб-то тебе смотри, не смотри, любой очкарик в постели лучше справится. За моей Галкой сколько бегал, а толку никакого, только грушу бить и можешь.
При этих словах судимый авторитет выдавил из себя что-то похожее на смех. Сергей твердо смотрел в глаза Кулака и спокойно ответил:
– Ты, видимо, не в курсе. Это она за мной бегала, как ты угрелся. Но легкомысленные особы меня никогда не интересовали, и она типа мне назло вышла замуж за моего друга. Я из-за этого к нему в гости ходить перестал. Она при нем ко мне на колени лезет, а Колька ревнует.
Непроизвольно напомнил каратист, что и впрямь Галина и при Кулаке к его друзьям на колени норовит, недавно к Зиме уселась во время совместной выпивки. Кстати сказать, именно этот момент Игорь для себя считал оправдательным, когда много позже «настучал ментам» на своего кореша. Мол, нечего чужих баб лапать. Отомстил таким неблагородным путем. И от намека Палкина на легкомысленность супруги взыграла кровь у авторитета, ударила в голову, отключив благоразумие. С правой руки зарядил крюка обидчику в голову, а тот легко увернулся и ударил в солнечное сплетение левой ногой. Больно так ударил, Кулак скорчился. Зима, видя страдания друга, хотел сбоку поразить обидчика кулаком по-деревенски с большим замахом, да промахнулся и упал на землю без посторонней помощи, словно получил профессиональный удар в челюсть. Каратист хотел просто уйти, бить «детский сад» не в его правилах, но в спину воткнулся бандитский нож. Потом еще раз. От вида собственной крови боец упал, а озверевшие бывшие зэки вдоволь попинали его по голове.
Палкин в итоге оказался в больнице, а Кулак и Зима – в полиции. Долго не «кололись» опытные правонарушители, пока не нашлась какая-то свидетельница лет пятидесяти, проходившая мимо. Опознала обоих, а вот у кого нож оказался в руках, не разглядела, напугана была. Видя безысходность ситуации, и не желая вкладывать своего друга, Петруха взял нож на себя. «Я, – говорит, – коварный удар нанес». Что интересно, потерпевший не мог уверенно сказать, кто из двоих ему воткнул перо, видимо, под воздействием шока. Чтобы старания Зимы взять вину на себя не пропали даром, Кулак сослался на плохую память. Мол, ногами бил, это помню, а вот ножом бил – не бил, утверждать не могу. Хорошо и для потерпевшего, да и для бандитов, что лезвие холодного оружия не повредило внутренних органов. Однако за причинение телесных повреждений средней тяжести группой лиц Кулаков получил три года лишения свободы, а Зимин целых четыре. За удары ножом, которых он на самом-то деле и не наносил, год ему добавили. Конечно, какое-то время, вновь оказавшись на «родной зоне» за номером четыре в пригороде Кинешмы, совесть Игоря слегка беспокоила. К тому же боялся «малявы» от Зимы, который уехал в те же, знакомые ему, Талицы отбывать наказание. Повод для высказывания упрека у того имелся, но он им не воспользовался. Даже по освобождению, когда напились алкоголя три друга детства до полного безумия, никаких разговоров на эту тему не возникло. Соответственно и разборок никаких не произошло…
Но подвыпивший Семен в этот раз, сидя вдвоем за одним столом с Кулаком, решил развить старую тему:
– Так кто тогда ножом-то пырнул спорсмена?
Он прекрасно понимал, что это «удар ниже пояса», никогда Зима ножей не таскал и людей не резал. Просто ему сейчас хотелось пощекотать нервы Кулаку за его обидную шутку. Тот вяло попытался отбиться:
– Ты с какой целью интересуешься?
Однако это нисколько не смутило Беляя:
– Чисто по-братски любопытствую. Не хочешь, не отвечай.
А отвечать на прямой вопрос негласный сотрудник полиции совсем не хотел. Вдруг вспомнил про то, что Гальке своей сегодня любовь замутить обещал, а на улице поздний вечер:
– Не обессудь, Беляй, поговорим в другой раз. Мне бежать пора. Жена заждалась, наверное, любви хочет. Бывай.
Покинув комнату своего друга, непроизвольно ощупал в карманах «иудины деньги». Мало ли чего, могли и выпасть. На улице закурил и двинул до дома… В голове крутился неприятный разговор, который пытался обдумать Кулак со всех сторон: «Чего Беляй дотыкался до меня? Вроде тема давно убитая, претензий Зима ни разу не высказал. Неужели так моя шутка Семена разозлила? Но ведь и раньше бывало, подшучивали друг над другом. Особенно когда нетрезвые были и ничего, никаких конфликтов… Неужели у Беляя подозрения закрались в отношении меня? Мол, шкуру свою спасал, а другана утопил своим «помню – не помню, бил ножом или не бил». Но ведь я и не просил Зиму на себя вину брать, тот добровольно начал показания давать. Мог молчать до конца. Но если у Семена нехорошие мысли в отношении меня возникли, зачем мне пистолет показал? Признался, что имеет отношение к ограблению почты. Проверяет? Мол, если и его менты заметут, то я точно стукач? Надо с ним теперь общаться осторожнее, да и не так часто»…
