Владимир Юрьевич Харитонов
Осведомитель
По крайней мере, он так думал. Но заострять на этом моменте Кулак и не собирался и ответил первое, что пришло в голову:
– Может мент понял, что не с теми связался? Что лучше с нами дружить, а не воевать? Ведь мы не шантрапа какая, а уважаемые люди.
Однако высказанное предположение Игоря понравилось и Петрухе:
– Ясень пень. Другого и я не вижу. Но к Верке надо ехать по-любасу. Договариваться. Пусть поживет у меня какое-то время, но ты уж к ней больше не клейся. Дружба дружбой, а табачок врозь.
– Какой базар, братан, – вполне миролюбиво ответил новоявленный стукач…
В общем, по итогу, все участники полицейской оперативной комбинации остались при своих интересах. Сизов завербовал неплохого в будущем агента. Верка Саблина прописались в квартиру к Зимину на правах сожительницы. А у последнего появилась женщина на все ради него готовая. В запущенной квартире стал полный порядок, и питание ее хозяина заметно улучшилось. Да и в постели такую, как Верка, еще поискать. В явном проигрыше оказался только Игорь Кулаков, надел на свою шею тяжелое ярмо «ментовского стукача». Правда, и ему досталось немного радости – остался на свободе… Так он пытался убедить себя в тот момент…
Глава шестая. И снова внутри камерная разработка
…В общем, предложение куратора посидеть еще сутки в камере с убийцей, Гоша, так иногда звали близкие друзья Кулакова, решил принять:
– Только начальник одни сутки и все. Не обманывай.
– Договорились, – кратко ответил оперативник.
Он лично проводил своего осведомителя до ИВС, изолятора временного содержания граждан, подозреваемых в совершении преступлений.
– Этого туда же, откуда я его взял, и больше никого к ним не подселяй, – приказал дежурившему в этом невеселом месте полицейскому и вернулся в свой кабинет.
Когда Кулаков зашел в камеру, то застал «мокрушника», так на «зоне» звали убийц, в той же позе, в какой он и был перед непродолжительной разлукой – лежащим на деревянном настиле, на спине. Глаза открыты, смотрят в беленый потолок, но неподвижные, остекленевшие. Игорь прекрасно понимал состояние сокамерника. Во-первых, тот впервые в жизни совершил преступление и сразу тяжкое; во-вторых, человека жизни лишил, а это всегда оставляет глубокий след в душе; в-третьих, потерял самого близкого человека, жену, овдовел нежданно – негаданно. Да и эти серые стены, оштукатуренные «под шубу» и тусклая лампочка над дверью обычно на новичков оказывают удручающее воздействие. Ощущение окончания жизни и абсолютной беспросветности на долгие-долгие годы. По сути-то, не стоило его тревожить разговорами, а дать самому все обдумать и привыкнуть к новой реальности. Однако и Игорю страшно захотелось на свободу. Чувство безысходности сокамерника вдруг передалось и ему. Сильно приспичило глотнуть сладкого воздуха полной грудью, там, на воле за этими толстыми стенами, а затем горькой водки вместе со своими корешами. Да под хорошую закуску и душевные разговоры. И Кулак решил ускорить предстоящие события по своему разумению:
– Вот черти гнилые, – начал он разговор как бы сам с собой, – они, суки, по сараям лазят, а я вместе с ними отвечай.
При этом он повернулся лицом к своему соседу, вроде как ожидая сочувственной реакции. Однако тот ничего не ответил и даже бровью не повел.
– А ты чего меня игнорируешь что ли? – Уже конкретно к сокамернику обратился агент, – в людских «хатах» так не принято.
– Да не до тебя мне сейчас, – отрешенно ответил подозреваемый в убийстве, – ты просто отстань от меня.
– Ну как скажешь, – более миролюбивым голосом произнес Кулаков и прилег на деревянный настил на некотором удалении от соседа.
Конечно, агент уголовного розыска мог бы применить некоторые агрессивные действия, чтобы как-то запугать неопытного сидельца. Тем более возраст убийцы явно перевалил за сорок лет, а Игорю и тридцати не стукнуло, да и по телосложению тот уступал – худой и невысокий. Однако чтобы резко не портить отношений Кулаков решил переждать. Он посчитал, что его довольно спортивное телосложение в некоторых местах и татуированные руки должны у окружающих вызывать трепет и уважение, без какого-либо давления. Особенно в камере, тем паче у тех, кто попал по недоразумению…или в первый раз. При этом в голове возник коварный план, ведущий, по мнению Игоря к выполнению поставленной опером задачи. Он знал, что у тех людей, которых разрабатывают оперативники, всегда забирают курево, не оставляют ни одной сигареты. А своим агентам, наоборот, выдают целую пачку, хоть и недорогих, но с фильтром. Расчет на то, что курящий человек, попав в тяжелую жизненную ситуацию, захочет затянуться привычным успокаивающим средством и будет вынужден просить покурить у тех, у кого оно есть. А это уже контакт и даже некая зависимость от «добродетеля». Отказать ему в душевном разговоре будет гораздо сложнее. Кулаков не спеша достал из кармана старых джинсов пачку «Бонд». Вынул ароматно пахнущую гильзу, помял ее в руках, зачем-то понюхал и чиркнул спичкой. Дымок аккуратными колечками стал подниматься к потолку. Мокрушник терпел, понимал, что после слов «отстань от меня» сложно перейти к обращению «не угостишь ли сигареткой». И он терпел, норовя своим носом хоть чуточку поймать аромата сигаретного дымка, аккуратно заполняющего тесную комнату…
Однако наступило время обеда. Конечно, убийца отказался и от горохового супа без запаха мяса и от макарошек, слипшихся в твердый комок из-за отсутствия масла. Взял только чуть теплой мутной водицы в алюминиевой кружке, гордо называемой чаем. Но даже после такой некалорийной пищи сильно захотелось покурить. А Кулаков, хоть и без характерного для него аппетита, съел и первое, и второе блюдо, запил чайной бурдой, поковырялся в зубах спичкой, пытаясь удалить кусочки мяса, которых не могло быть априори. Затем без суеты выписал два круга по узкой полоске свободного от нар места, чтобы принятые калории улеглись, как следует и достал волшебную пачку. Он знал, что именно сейчас сокамерник не выдержит и обратится с ожидаемой просьбой. Когда от сигареты осталось меньше половины, тишину в камере нарушил голос страдальца:
– Оставь хоть чинарик раза пыхнуть.
Игорь, не говоря ни слова, достал из пачки целую сигарету и протянул сокамернику. Тот благодарно взглянув в глаза бывалого зэка, подарок принял и произнес:
– Спасибо. Меня Сашкой Сидоровым зовут.
– Игорь, – ответил агент, – братва Кулаком кличет.
– Ты уж извини меня за грубость, – начал Сидоров, – я в первый раз в таких местах.
– Да я понимаю, проходил когда-то все это. А сейчас вот в четвертый раз мусора норовят заставить «зону» топтать. Главное ни за что. Два черта со второй фабрики сидят в соседних «хатах» за кражу поросят. А меня к ним клеят. Я не при делах, но ведь кто-то, наверное, на меня показал. Просто так сюда не посадят.
При этом Игорь не стал спрашивать, «за что сидишь», по какой статье. Он знал, всякое любопытство в камерах подозрительно и решил рассказать о своей семейной жизни, о непростых взаимоотношениях с супругой Галькой:
– И жена моя всегда говорит о моих прошлых отсидках, мол, зря никого не сажают. Придут иногда кореша бутылочку раздавить, заведем базар о «зоне», так все норовит влезть в разговор. Запоет: «Вам что больше и говорить не о чем, кроме тюрьмы?». При этом глазки начнет строить, красотой своей перед пацанами трясти. А как «воспитаю» ее аккуратно меж глаз, так к своей маме бежит жаловаться. Один раз чуть перо ей не загнал меж ребер. Села на колени к Петрухе Зимину, будешь, говорит бить, уйду к твоему другу, его Катька-то дура, от такого мужчины ушла… И видит Бог, зарезал бы, да больно в постели хороша, и… сидеть за нее не хочу.
После такого рассказа Игорь сделал вид, что занервничал. Резко замолчал, встал с нар, начал ходить от стены к стене. И пару сигарет выкурил, одну за другой без перерыва. В маленькой тускло освещаемой камере, словно осенний туман, голубоватый табачный дым заполнил всю жилую площадь, приглушив густым облаком и без этого не очень яркую лампочку. Сидоров, успев выкурить подаренную сигарету, даже не поняв ее вкуса, вдыхал приятный аромат, витающий в воздухе всеми легкими. Просить еще раз закурить в такую тяжелую минуту для сокамерника он постеснялся. А тот, отлично понимая желание соседа, сам достал пачку «Бонда» и вполне дружеским голосом произнес:
– На, бери, сколько хочешь. На меня не обращай внимания, нервяка поймал слегка из-за своей бабы. Вон даже передачки не принесла, ей бы менты не отказали…
Сидоров щедростью сокамерника не воспользовался. Правда, одну сигаретку все-таки взял, прикурив от спички Игоря. Затем с удовольствием и без спешки сделал несколько затяжек. Простой бесхитростный работяга справедливо посчитал, что наступила его очередь что-то поведать о себе:
– У меня с женой отношения не лучше. Да и не жена она мне по закону-то, а так сожительница. Раньше она не пила, а я иногда, отпахав неделю на заводе, мог себе позволить. Однажды она и говорит: «Надоели мне твои пьянки по выходным. Буду пить с тобой, ты рюмку, и я рюмку, ты вторую и я за тобой». Сначала-то мне прикольно было. Выпьем дома вдвоем, поговорим о том, о сем. Но не зря люди говорят, бабы спиваются быстрее мужиков и алкоголизм у них не лечится. В общем одной бутылки нам стало не хватать, а на две у меня денег не хватает. Варьку-то, так мою бабу зовут, с завода выгнали. Бухгалтером работала, с похмелья чего-то напортачила. А вчера поперлась со мной в магазин, проконтролировать, чтобы две бутылки водки купил, а не одну. На две мне не хватило, устроила скандал прямо в магазине. Дорогой идем, а она зудит и зудит. Тут старик вышел нам навстречу из дома рядом с магазином. Мы с ним только разошлись, хвать, а Варьки-то рядом и нет. Обернулся, а она на тротуаре лежит вся в крови…и от старика след простыл. Как ты думаешь, может он ее?
«Глупее версии знать и придумать нельзя, – подумал негласный помощник оперативника. – Я-то тут, зачем парюсь? Этого дурня и колоть не надо, сам все расскажет». Однако вслух произнес не то, что думал:
– Может и он. Пусть менты ищут, это их работа.
На долгое время установилось молчание, несмотря на то, что выкурили еще по сигаретке, посидели рядом на нарах. Однако убийца не выдержал такого испытания:
– Слушай, а ты можешь выйти отсюда? Ну, если разберутся?
– Если эти черти с собой не возьмут, сегодня должен и выйти. Двое суток по закону могут держать без ареста.
–А ты мне не окажешь услугу, если тебя выпустят?
– Глядя какую. Вместо тебя на «зону» не пойду, – попытался пошутить Игорь.
– Да нет, я про другое. Я бы тебе объяснил, где этого старика найти. Ну, который нам навстречу шел… Ты бы поговорил с ним, чтобы помалкивал.
– Не знаю, не знаю…, – начал, словно в нерешительности агент, – а если потом старик на меня укажет, что к нему приходил, угрожал, окажусь твоим пособником… А потом, вдруг менты его уже нашли. Тебя на допрос не вызывают. Почему? Может типа и без твоих показаний есть доказательства…
Сокамерник выслушал мнение авторитетного сидельца без особого энтузиазма.
– А может, попробуешь? Я если выйду тебя отблагодарю, – пошел ва-банк убийца.
«Чем ты можешь отблагодарить, – ухмыльнулся про себя засекреченный помощник уголовного розыска, – тебе денег на две бутылки водки не хватило». Однако вслух после некоторого раздумья произнес:
– Объясняй, попробую. Но если не получится, не обессудь. И претензий ко мне потом не предъявляй.
Обрадовался убийца так искренне, словно все уже получилось, как он задумал и вот-вот его должны выпустить на свободу:
– Да какие претензии? Короче гляди… Прямо за заводом «Электроконтакт» находится магазин «Бристоль», там я водку-то и брал. А левее его дом каменный стоит, в два или три этажа. Он из первого подъезда вроде вышел, ему лет, … в общем, за шестьдесят, худощавый такой. Там его сто пудов жители знают, вроде Иваном зовут. Раньше у нас на заводе работал. Скажи ему, пусть ничего не говорит полицейским, мне терять нечего. Рано или поздно выйду, найду.
Голос в конце монолога убийцы стал жестким и решительным. «Такой может на «мокрое» писануться», – подумал агент, минуту помолчал и ответил:
– Ладно, попробую. Мне бы еще самому выйти…
И как по мановению волшебной палочки послышался скрип замка входной двери. В проеме стоял дежурный полицейский, у которого с аппетитом, по-видимому, все в порядке. Высокий и толстый, как шкаф, но с каким-то не мужским гнусавым голосом, коим он и приказал:
– Кулаков со всеми вещами на выход.
– Сейчас, начальник, погоди чуток, все шмотки увяжу в узлы и выйду, – попытался сострить задержанный.
– Разговорчики, – сделав строгое, как ему самому казалось лицо, произнес работник правоохранительных органов.
Перед самой дверью обитой железом. Игорь обернулся к погрустневшему сокамернику и сказал:
– Ну, счастливо оставаться. Не скучай. Когда мне становится скучно, я отправляю сообщение на случайный номер "Я спрятал тело…, что дальше?".
Увидев недоумевающий взгляд бывшего сокамерника, Кулак понял, что пошутил не в тему и торопливо покинул место скорби и уныния. У него впереди был только праздник. По крайней мере, так он думал в этот момент. Игорь бегом рванул на второй этаж к своему куратору. В двадцать первом кабинете оперуполномоченный уголовного розыска Сизов находился один. Увидев своего агента, встал из-за стола, поздоровался за руку:
– Присаживайся, рассказывай. Разговорил мокрушника?
– А то, – с гордостью произнес Кулаков, – бери бумагу, записывай. Денег потом отсыпать мешок не забудь.
Своими словами он передал весь разговор с разрабатываемым убийцей, включая и его просьбу. При этом решил поумничать, посоветовал:
– Ты начни со старика. Он, по-ходу, все видел. Расколется как орех, зачем ему на старости лет чужой грех.
Опер улыбнулся и ответил:
–Еще годок-другой со мной пообщаешься, тебя можно к нам в розыск на работу брать.
Кулак в душе считал себя сильно остроумным собеседником и пошутил:
– Лучше быть в поиске, чем в розыске.
Сизов улыбнулся, но ничего не ответил. При этом быстро записал на листке бумаги суть полученной информации, озаглавив его агентурным сообщением, и попросил агента расписаться. А тот с гордостью поставил свою фирменную подпись, из которой можно было понять, что фамилия подписавшего Кулаков. Когда этот вензель увидел оперативник, то искренне рассмеялся:
– Ты бы еще свой адрес здесь написал. А если я ненароком потеряю, где-нибудь этот листочек, на площади Революции? Надо псевдоним указывать – «Малина». Теперь придется переписывать все заново, а ты пока пиши расписку о получении от меня шести тысяч рублей. Да не забудь расписаться псевдонимом.
Кулаков насупился и стал старательно выводить шариковой ручкой, которую дал ему опер: «Мною, агентом «Малиной» получены деньги в сумме шесть тысяч рублей от оперативника Сизова».
– Теперь все правильно? – спросил агент у своего куратора.
Тот внимательно рассмотрел каракули помощника, положил перед ним шесть тысяч рублей и ответил:
– Все так. Но почерк у тебя, однако, непонятный, как у доктора. Только подпись красиво рисуешь, которая твоя, настоящая. Ну, давай, сильно не напивайся, отдыхай. О следующей встрече договоримся по мобильнику. Как сказал анестезиолог пациенту: «До новых встреч в эфире!»…
Глава седьмая. Если друга предал друг
Выйдя из здания полиции, осведомитель был буквально ослеплен летним солнцем, которое уже готовилось скрыться за горизонтом. После полумрака камеры его косые лучи заставляли жмуриться отвыкшие от света глаза и Игорь непроизвольно закрывал их рукой. По голубому небу плыли редкие облака. В детстве «работник невидимого фронта» любил подолгу смотреть на них, выискивая фигуры, похожие на известных животных- лошадок, медвежат, зайчиков. Вздохнув полной грудью вечерний воздух, достал телефон из кармана джинсов и посмотрел список непринятых вызовов. Шесть раз пытался дозвониться Семен Беляй, видимо, потерял друга, …пока не догадался, что его задержала полиция. Три раза телефон зафиксировал вызовы супруги Галины. Она не присутствовала, при взятии в полон Игоря, но на всякий случай позвонила в дежурную часть полицейского управления, где все выяснила. Очевидно, она же проинформировала Семена, поэтому тот звонить и перестал на вторые сутки. «Лишь бы не воспользовался моим отсутствием, с Галкой не замутил чего, – начал свои размышления негласный помощник оперативника. – Этот бабник не посмотрит, что жена друга… Сегодня деньги показывать не буду, ни Галине, ни Семену. А то вопросы возникнут. Особенно у Беляя, он знает, что к чему. Из полиции с деньгами не выходят, скорее наоборот. Оставишь там свои кровные… Ну, если, конечно, они были до задержания. Позвоню сейчас братухе, попрошу где-нибудь самогона купить на его деньги, чай найдет по такому случаю. Потом свяжусь с супругой, скажу, что выпустили и чтобы спать, рано не ложилась. Мол, приду от Семена, любовь замутим». Последняя мысль непроизвольно вызвала улыбку…
…В памяти невольно возник момент знакомства с будущей своей супругой. Было это после первой судимости по малолетке. С Семеном украли велосипед от винного магазина, спрятали в бесхозном сарае. Через три дня решили продать по дешевке случайным прохожим и как на грех первый, кому предложили, оказался законным владельцем. Кулак-то убежал, а Семен попался. Однако не «раскололся» и подельника не сдал, хоть и получил пару раз поддых. А милиция, тогда их еще в полицейских не переименовали, стала у родителей Беляева выяснять, кто самый близкий друг их отпрыска. Конечно, они его назвали, люди простые, рабочие, никакого подвоха в расспросах сотрудников правоохранительных органов не заметили… Когда привезли Игоря в отдел, он подумал, что Беляй пыток не выдержал и…признался во всем. Тем более что догадку Кулака подтвердил и оперативник, закрепленный по линии борьбы с преступностью среди несовершеннолетних. Он сказал тогда примерно следующее:
– Ты, я слышал, парень не глупый и понимаешь, почему в моем кабинете оказался. Твой дружок недолго ломался и все рассказал, я ему пообещал снисхождения у суда попросить. Если ты меня сейчас сильно разозлишь, то я передумаю.
Конечно, несовершеннолетний преступник не захотел, чтобы добрый дяденька из милиции передумал и… все рассказал ему как на духу. В общем, и себя подставил и друга предал, как говорится, по полной программе. Спасибо Семену, претензий за откровенность в милиции предъявлять не стал. По первому разу получили друзья по два года условно. Легко отделались, как считали они сами, да и их родители. Оперативник при этом, передав дело следователю, в суд не ходил и никакой поблажки для поверивших ему подростков просить не стал. Просто в те далекие времена у судов установилась практика за первую кражу лиц, не достигших совершеннолетия на «зону» не отправлять. Однако урок оказался не плохим и быстроусвояемым. Договорились, раз воровать пока нельзя, а то назначенный срок к новому сроку добавят, будем с девчонками любовь крутить. Тем более что после таких событий предки обоих подростков стали им понемногу денег давать на личные расходы. Ну, чтобы больше не воровали. Не учли сердобольные, что в криминальных делах главное не денежная прибыль, а сам процесс. Адреналин от противоправных проступков буквально зашкаливал и пацанам это нравилось. Это все равно, что по канату на большой высоте пройти без страховки и при этом не упасть. Правда, редко кому это удавалось…
Возникший вопрос, где лучше всего с девчонками знакомиться, разрешился легко. Конечно же, на танцах, кои регулярно организовывались в сосновом бору, любимом кинешемцами городском парке. Галина, будущая жена Кулакова стояла в кругу таких же несовершеннолетних девчонок. Их компания не столько танцевала, сколько смеялась над различными девичьими историями, которые они рассказывали друг другу. И громче всех смеялась самая симпатичная, худенькая и озорная блондинка. Семен поглядел на Игоря, и друзья наперегонки рванули к светловолосой хохотушке. И, несмотря на то, что, по сути, их знания о танцевальных движениях равнялись нулю, решили удивить своей дерзостью. Ну а что и как надо делать, мол, подсмотрим у соседних пар. Галина, оценивающе осмотрев внезапно возникших кавалеров, выбрала Кулакова. Беляю ничего не оставалось, как позвать на танец Светлану, подругу понравившейся девочки. Так и гуляли потом вчетвером. Игорь увлекся своей знакомой настолько, что регулярно стал дарить подарки, а Семену волей-неволей приходилось подражать своему другу. Потребовались деньги, родительских подачек стало не хватать и…вновь тюрьма, но теперь уже по-настоящему…
Когда освободившийся пленник уселся в городской автобус первого маршрута возле центральной почты, воспоминания сами собою прекратились. Пассажиров в транспортном средстве оказалось немного. Кулак выбрал место в самом углу, подальше от людей и нажал на кнопку вызова на своем мобильнике:
– Алле, Беляй, привет.
– Здорово, здорово, бродяга. Супруга сказала, тебя мусора замели? За что?
– Было дело. Встретимся, расскажу. Ты бы купил пару бутылок первача, да закуски простенькой. Я пока на мели…
– Какой базар меж нас, воров. У меня посидим?
– Давай у тебя, чтобы Галина не зудела. Не хочу сегодня ругаться.
Беляй жил в комнате старого деревянного двухэтажного дома на улице Соревнования, пять минут хода от автобусной остановки. Там раньше бабушка Семена жила, а после ее смерти он от родителей в эту комнату и сбежал, надоели поучения на тему, как надо жить и трудиться на благо общества и семьи. При доме находился и небольшой огородик. Трудились на нем, конечно, родители Беляя. А он помогал им, как мог, то лучка с грядки сорвет себе на закуску, то помидору с огурчиком. Предки никогда претензий не предъявляли, мол, постарше станет, совесть замучает, и Семен сам начнет землю облагораживать. Однако совесть их потомка была снисходительно к нему, по большей части скромно помалкивала.
Сразу после решения наиважнейшего вопроса о выпивке Игорь набрал номер супруги:
– Галина, привет. Я на воле. Сейчас забегу на часок к Беляю, надо кое-что обсудить и к тебе. Ты спать не ложись до меня, разговор есть.
– Знаю я ваши обсуждения, – не поздоровавшись, начала супруга, – просидите до ночи, а мне на работу не спавши? До двенадцати не придешь, не буди. Останешься без сладкого.
И трубочку сразу отключила. Она, как и всякая женщина любила последнее слово оставлять за собой. Перезванивать Кулак не стал. Тем более показалась родная вторая фабрика, «дышащая на ладан», как говорили старые люди. Выйдя из автобуса, негласный сотрудник уголовного розыска огляделся и, убедившись, что поблизости никого из знакомых нет, рассовал свои шесть тысяч рублей по задним карманам джинсов. Мало ли во время душевного разговора с другом полезешь за сигаретами, а несметные богатства выпадут.
Встреча двух давних друзей была настолько радостной, что со стороны могло показаться, не виделись целых четыре года, а не два дня. По-братски обнялись, потискали друг друга. Семен успел купить у соседей спиртного, поджарить на сковороде картошку, достать баночку соленых огурчиков, принести с огорода зеленого лучку. Первый тост хозяин комнаты предложил сам:
– Давай выпьем, братан, на нашу мужскую дружбу.
Оба при этом встали, чокнулись рюмками и стоя выпили до дна. Самогонка оказалась крепкая. Поморщившись от горечи напитка, присели закусить немудреным пищевым продуктом. Затем поднялся Игорь и сказал:
– Всего двое суток продержали мусора, а ощущения будь-то, не один год провел в их казематах. За свободу! Чтобы ни тебе, ни мне больше не оказаться в плену у ментов.
После выпивки и обильной закуси вспомнили закадычного друга Петьку Зимина…
– Жаль, что его сейчас нет с нами, – голосом полным сожаления произнес Беляй, – на «зоне» парится. Ведь нашлась какая-то сука, стуканула ментам.
Промолчал Кулак, вроде как задумался. Память выдала тот случай, целый год, лежащий тяжелым камнем на совести Игоря…
…Пришел он перед обеденным временем к своему корешку Зиме. Посидеть, пообщаться. День был свободен от каких-либо забот. Впрочем, как и любой другой. Не пустой пришел, с бутылкой самогона. У неразлучных друзей сложилось мнение, что день без выпивки совсем пропащий. Можно сказать, потерянный. Петруха стрелой рванул в подвал своего панельного дома за закусью, а когда вернулся, то помимо банки солений принес какой-то белый бумажный пакетик.
– Чего ты приволок-то в бумажке? – Спросил озадаченный Кулаков.
– Да гляжу сзади трубы канализации, торчит что-то, из любопытства забрал.
При этом Петруха передал находку своему гостю. Игорь аккуратно развернул фунтик на столе, отодвинув закуску и спиртное в сторону. А там внутри оказался белый порошок, похожий на муку. Стукач послюнявил указательный палец, коснулся содержимого пакетика и вроде как почистил зубы туда-сюда. Подобную процедуру он видел в каком-то иностранном фильме. Опытный наркоман, таким образом, проверял качество героина или кокаина. Друзья наркоманами не были и абсолютно не разбирались в подобных химических радостях, но Кулак решил сыграть роль экспертного специалиста.
– Чистый героин, – авторитетно, как ему казалось, произнес дегустатор.
Его друг решил перепроверить химический состав вещества и в точности повторил все движения Кулакова. Повторная экспертиза подтвердила первоначальное заключение:
– Героин чистоганный. Здесь граммов пять, не меньше. Найдем любителей кейфа, тысяч за десять им скинем, а бабки либо разделим пополам, либо пропьем.
Идея обоим новоявленным наркодилерам понравилась. После кратковременных фантазий на тему «как здорово заживем», Петруха мельком осмотрев свою квартиру, добавил:
– Пока ищем балдежников, пусть «дурь» полежит под полотенцами. Так надежнее будет.
При этом он открыл шкаф, купленный с бывшей женой в стародавние времена, и спрятал находку меж двух махровых полотенец.
– А если Веруха найдет, в мусарню не стуканет? – Спросил Кулаков, заведомо создавая себе возможное алиби.
В это время бывшая жертва изнасилования Саблина обжилась в квартире Зимина настолько, что вела себя, как полноценная жена.
– Да, нет. Она меня любит, не сдаст, если и увидит, – начал хозяин квартиры, – да и по шкафам она редко лазит. Так постирает если что, погладит…
– Ну, гляди сам, ты ее лучше знаешь, – ответил Кулак. – Кстати, сейчас-то она, где у тебя?
– Так на рынке у азербайджанцев работает до пяти часов вечера.
–А…– только и сказал Игорь, не задавая лишних вопросов.
Вообще он старался с другом как можно реже обсуждать его сожительницу по вполне понятным причинам. «Молочный брат» звучит необидно пока отношения с общей женщиной несерьезные. В противном случае напоминание об этом может быть расценено, как оскорбление. А оскорблять своего кореша в планы осведомителя не входило…
Во время приятной беседы двух друзей детства, Кулаку на телефон пришло сообщение от абонента, обозначенного именем «Женька». Игорь прочитал одно слово: «Домой» и обратился к хозяину квартиры:
– Извини, братуха, мне тут отъехать надо, допивай без меня.
Эта СМС-ка обозначала экстренную встречу с оперативником Сизовым в центральном парке города возле стадиона. После получения такого сообщения агент должен в течение сорока минут оказаться в условленном месте. Кстати, если бы и самому осведомителю возникла необходимость встретиться с куратором, то и он отправил бы ему на мобильник точно такое же сообщение. Выбранное место для обсуждения оперативной обстановки в городе предполагало определенную удаленность от прогуливающихся по парку горожан, но и в случае неожиданной встречи с кем-то из знакомых легкую возможность объяснения случайности пересечения оперативника и его негласного помощника. Перед уходом Игорь бросил сожалеющий взгляд на алкоголь, стоящий посередине кухонного стола. Мол, жалко, что не допили вместе… Правда, от бутылки, что принес с собой Кулак, оставалось не более ста граммов. Однако Зимин, поняв настроение своего друга, произнес:
– Один я не привык с бутылкой обниматься, давай на «посошок» допьем остатки и разбежимся.
Не стал противиться Кулак, выпил, закусил картошечкой второпях, крепко пожал руку Зиме и рванул на остановку автобуса. Когда уселся на заднее сиденье городского «скотовоза», то как-то непроизвольно вспомнилось далекое детство…
У Беляя родители жили в той же панельке сзади малосемейки по улице Королева, что у самого Кулака. По сути, Семен и Игорь росли вместе. Были знакомы, как говорится, с песочницы. Ходили в один детский сад недалеко от дома, в одну школу возле березовой рощи и даже в один класс. Зимин с родителями жил в этом же районе и, конечно, знал неразлучных друзей, но плотно сблизился с ними только в учебном заведении, оказавшись за соседними партами. Быстро сдружились, как часто это случается у подростков, и вскоре стали «не разлей вода». Друг за друга заступались во всех детских конфликтах, по осени вместе лазили по огородам в частных домах. Естественно где не было злых собак или ружья у хозяина участка. Родители всех троих учеников дачных посадок не имели, а значит, фрукты могли приобретать только в магазине и далеко не каждый день. Иногда товарищи в компании с другими подростками гоняли футбол на спортивной площадке возле школы. В общем, полноценно проводили время на свежем воздухе и воспитывались по законам улицы. Что-то рассказать о совместных приключениях родителям считалось предательством, а уж если правоохранительным органам, то почти как измена Родине. Погоняло «стукач» прилипнет на всю оставшуюся жизнь, а это помимо прочего подразумевает и презрение со стороны сверстников.
Взрослели друзья, забавы стали носить все более криминальный характер. То один, то другой, а иногда и вместе стали посещать такие скрытые от общего обозрения места, как полиция, следственный изолятор, «зона». Крепли характеры, а вместе с ними и дружба. Некие понятия для них вошли в ранг закона. Ну, это пацанские принципы, которые хоть и не записаны на бумаге, но соблюдаются всеми, кто считает себя «порядочным». Правда и это слово подразумевало собой не совсем то, что имеют в виду обычные, не криминально настроенные граждане. Пацан, ни при каких обстоятельствах не должен давать показания в милиции на своих товарищей и знакомых. При этом обязан отвечать за каждое сказанное слово. Не юлить, не отказываться от него. При грубом оскорблении без раздумий должен бить в челюсть, даже если оскорбивший вдвое сильнее. Если что-то обещал, обязательно сделать. И еще целый ряд добровольно взятых на себя обязательств…
«А я теперь могу считать себя порядочным? – Задумался осведомитель, – ведь я согласился докладывать оперу обо всех известных мне криминальных делах и людях. Три человека уже сидят на «зоне» с моей подачи… Правда, ни одного из них близким я назвать не могу. А первого-то, Колю Ломаного так совсем и не жалко. Удумал в своем районе по домам лазить, у пенсионеров, да работяг забирать последнее… При этом сильно-то и не скрывал свои подвиги. Даже хвастал, что никогда не работал и не собирается. Оно конечно, если бы мусора сами нашли его и изобличили, то туда ему и дорога… А то, что я «стуканул» по-любому меня не красит, можно сказать, выворачивает мне душу наизнанку. Но про это и не знает никто, кроме «Сизого». Вот если его уволят, и он начнет языком чесать, то мне кранты… Или валить его до того, как он рот откроет… Потом сдал двух барыг. Ну, ведь у школы дурь толкать детям, это же впадлу… Опять ведь это не мое дело, а полиции. В общем, как ни крути, а скурвился я окончательно и пути назад нет…».
