Владимир Юрьевич Харитонов
Осведомитель
Глава третья. Пристрастный опрос
Поблагодарив водителя «за быструю доставку скоропортящегося продукта», Владимир вышел из салона и, церемонно открыв заднюю дверь автомобиля с легким поклоном, произнес:
– Ваше Величество, мы прибыли на место, соизвольте проследовать за мной.
Однако при входе в серьезное заведение, пропустил Рыжего вперед с такими же серьезными напутствиями:
– Второй этаж, налево двадцать первый кабинет. Шаг в сторону считаю, попыткой к побегу, стреляю без предупреждения.
Сотрудник полиции, стоящий на входном турникете, давно привык к подобным шуткам авторитетного оперативника. Поэтому молча, но с дежурной улыбкой пропустил подозреваемого и сопровождающего сыщика вовнутрь. Все встречающиеся сотрудники карательного органа уважительно здоровались с лейтенантом Сизовым… Кто, шутливо отдавая честь, прикладывая руку к пустой голове без фуражки, а чаще крепко сжимая кисть в дружеском рукопожатии. Рыжего никто не поприветствовал, и он ощущал себя засекреченным разведчиком, закинутым в логово врага. Печень ежилась от испуга, почки заранее болели.
В кабинете №21 оперативник Василий Шилов сидел за стопкой рабочих дел своей агентуры и приводил их в порядок. Он сегодня находился в суточном наряде, и отлучаться из кабинета без разрешения дежурного офицера не мог. Оперативная кобура на светлой рубашке с боевым «Макаровым» и полным боекомплектом говорила о крайней серьезности намерений Василия в случае чего. Ну, например, если муж с женой поскандалит и он по «пьяной лавочке» начнет убийством угрожать или кур из сарая украдет нетрезвый птицеед.
– Мне тут с человеком переговорить надо по серьезному делу. Ты не мог бы временно кабинет освободить? – Спросил Владимир у своего коллеги.
Тот, вместо ответа, убрал секретные документы в сейф и, поправив свое оружие, покинул рабочее место.
Оставшись один на один с Федькой, Сизов сразу перешел к сути дела:
– Ну, ты мне столько нахамил… Надо бы в воспитательных целях проверить здоровье твоей печени и почек. Но я сегодня добрый. Поэтому во избежание неприятных эксцессов расскажи мне без промедления все, что знаешь о краже поросят в жилкооперации.
Федька из всех сил попытался изобразить на лице крайнее удивление и, заикаясь от напряжения, произнес:
–Начальник, ты же знаешь, я по женской части… Я не вор.
Однако такой аргумент Рыжего хозяина кабинета не убедил:
– А кто Катьке свинину принес, если не ты?
– Так ты у нее сам и спроси, – произнес подозреваемый, опустив голову и мгновенно почувствовав в душе некий страх от своей дерзости…
– Ты же ее знаешь. Она бесстрашная, скажет, что ты принес, чтобы порядочных людей не сдавать. И что будешь делать? – кинул наживку опер.
– Нашел порядочных… Олежка Бесогон да Дима Красава притащили к Катьке разделанных поросят, она им за это два литра самогона отдала, у соседки снизу взяла в долг. А я-то чего, я только хавал… и пил.
– А кроме тебя, кто мясо кушал? – Неожиданно культурно спросил, празднующий в душе будущее раскрытие кражи оперативник.
Понимая, что наговорил много лишнего и что за это можно и получить по-взрослому, Федор насупился и замолчал.
–Ну, давай, давай. Сказал «А», говори и «Б»… Чего набычился-то? – Допытывался Сизов.
Однако пробить защиту Рыжего суровым взглядом никак не удавалось.
–А Семен Беляй ел свининку-то? – Решил разрядить обстановку заведомой подставой сыщик.
– Не помню. Может и ел, – обреченно произнес «Казанова».
– Ну, если Семен навестил ваш ресторан, то и Гоша Кулак, наверное, присоединился к дегустации, – с хитринкой произнес оперативник, отводя подозрение в сотрудничестве от своего агента.
– Нет, Кулака точно не было. Да ты че? Он в авторитете, ему домой, что надо принесут,– пытался Рыжий защитить человека, который и «перо» меж ребер мог легко загнать…
Опера вполне устраивал подобный расклад и он, тщательно записав все на бумаге, заставил Федора расписаться внизу каждой страницы. Между делом провел и краткий инструктаж:
– Ты Катьке то не говори, что всех сдал, – начал сыщик умышленно жестко, чтобы Федька всей своей душой прочувствовал, что он только что сделал. – А я ее и вызывать не буду, чтобы от тебя подозрение отвести. Ты просто посиди в коридоре, пока я езжу в одно место. Вернусь и тебя отпущу.
Коварства оперативного работника Федор Петрович Смирнов, так по паспорту звали Рыжего, не осознал. Он вышел в коридор и присел на лавочку, с удовольствием затянувшись сигаретою. Синеватый дымок уходил струйкой вверх, успокаивая напряженные до предела нервы женского сердцееда. А Сизов, доложив Колуеву о своих успешных разработках, попросил еще на час служебную машину для поиска продавцов мясного продукта. Свой район оперативник знал неплохо и людей, проживающих здесь тоже, поэтому уже через сорок минут вернулся в отдел с очередной добычей. Спившихся до степени неуважения окружающих, некогда судимых за подобные кражи, Бесогона, по паспорту Олега Семеновича Бесова, и Красаву – Дмитрия Петровича Красавина Владимир доставил к отделу целыми и невредимыми. Правда, пришлось нарушить их душевную беседу за бутылкой первача, который они вели до прихода полицейского по месту жительства Олега Семеновича. Когда задержанные, сопровождаемые работником полиции проходили мимо Федьки Рыжего, Сизов максимально ласковым голосом произнес:
– Федор, ну, ты все по-честному рассказал, можешь идти домой. А вы, пройдите в кабинет.
Такой подставы от Сизого женский любимец никак не ожидал. Он, было, открыл рот, чтобы что-то возразить, но Бесогон, Красава и сопровождающий опер уже укрылись за крепкими дверями двадцать первого кабинета. Кричать вдогонку, тем не менее, Рыжий побоялся. В голове в тот момент вертелись только матерные слова, а произносить их в помещении полиции весьма и весьма рискованно. В общем, поплелся Федька к выходу, так и не выплеснув из себя негативную энергию.
Однако и оперу с нахрапа расколоть двух опоек, в свое время «топтавших зону», не удалось. Пришлось идти на поклон к следователю Абдулину. В кабинете тот допрашивал известного в городе чиновника из городской администрации:
– Откуда у вас при вашей скромной зарплате три квартиры в центре города, три роскошных автомобиля, две дачи?
– Так экономим, гражданин следователь, постоянно во всем себе отказываем.
Бросив косой взгляд на сыщика, и поняв, что он просто так не уйдет, Абдулин, у которого в производстве находилось и уголовное дело по факту кражи двух поросят, сказал чиновнику:
– Иван Иванович, посидите минутку в коридоре, я с коллегой переговорю.
Тот покорно с опущенной головой вышел из кабинета. Чтобы убедить в необходимости задержания на сорок восемь часов двух подозреваемых преступников, опер решил применить скрытую лесть. Несмотря на то, что Сизов по возрасту и званию совсем чуть-чуть уступал следаку, обратился Владимир к нему уважительно по отчеству «Макарыч», чем сильно поколебал нежелание последнего применять УПК РФ к людям, против которых, по-сути, не было никаких доказательств.
– Макарыч, – с доброжелательной улыбкой начал Сизов, – задержи этих гуськов на пару суток. Расколю, не переживай. Слово даю, как орехи расколю.
– Ну, если ты обещаешь, Владимир, я готов рискнуть, – ответил следователь.
В принципе он почти и не рисковал, во-первых, оперативник свое слово всегда держал, а во-вторых, у того явно имелось «несколько козырей в рукаве». В управлении продуманность сыщиком каждого оперативного таинства ни у кого сомнений не вызывала… Тем более, что прежде, чем распрощаться, тот развеселил очередным анекдотом:
«Полицейский на улице матом отчитывает маленькую девочку. Прохожие возмущаются:
– Как вам не стыдно ругаться матом с ребёнком?
– Так как же мне не ругаться? Она полмесяца за мной ходит и просит переспать с её сучкой, видите ли, ей нужна полицейская собака!».
Абдулин задорно рассмеялся. При такой тяжелой профессии надо уметь иногда и расслабляться…
Глава четвертая. Внутри камерная разработка
И в этот раз в голове опера созрел очередной коварный план. Начальника Колуева, которого он посвятил во все тонкости продуманной операции, долго уговаривать выделить машину не пришлось. Ведь каждое раскрытое преступление улучшало статистику работы уголовного розыска. А от нее зависели и премии и очередные звания. Вскоре в кабинете номер двадцать один напротив Сизова оказался негласный помощник в борьбе государства с преступностью, спрятавшийся под псевдонимом «Малина», Игорь Кулаков.
– Игорек, вот тебе три тысячи рублей за помощь в раскрытии неочевидного преступления. Пиши на листке бумаги: «Мною, агентом «Малиной» получены деньги в сумме три тысячи рублей от оперативника Сизова. Внизу дату, подпись».
Деньги, кстати сказать, он выдал не свои, а государственные, которые предназначены именно на эти цели и получил их от того же начальника уголовного розыска. Осознавая явную возможность выпить вместе со своим корешом, Кулак, прошептав дежурное «спасибо», решил быстренько вернуться в исходную точку, где двадцать минут назад произошло его задержание. Но, не тут-то было, остановил жест оперативного куратора, мол, погоди не спеши:
– У меня к тебе, Игорек, просьба. Теперь ясно, что кражу совершили Бесогон и Красава, но…оба не колются, я их в камеру определил. Следаку обещал непременно добиться признания. Я тебя прошу, посиди сутки в одной «хате» с Бесовым, он вроде лидер в этой воровской связке. Скажешь, что тебя по подозрению в соучастии по этому делу задержали. Припугни его как следует, склони к явке с повинной.
–Начальник, мы так вроде не договаривались, – начал с сомнением Кулак.
– Ну, выручи, Игорек, уйдешь от меня с шестью тысячами. А деньги, что я тебе выдал, пусть пока полежат в моем сейфе, там не пропадут, а то в ИВС изымут при шмоне, и потом концов не найдешь. Телефон тоже оставь мне… Ну, че, лады?
Он специально дважды употребил уменьшительно ласкательное имя своего агента, чтобы тот понимал, что они не просто сотрудничают, а друзья «до самого гроба». Именно так Кулака называли родители до того момента, как он в первый раз «угрелся на зону».
– Но ведь в одну камеру подельников не сажают, Бесогон заподозрит неладное, – пытался предотвратить неизбежное негласный сотрудник.
– И все-то ты знаешь и везде-то ты побывал… Спишем на ошибку дежурного по ИВС. Я потом громко его поругаю, а тебя выпустим, – парировал куратор.
Конечно, в преддверии выпивки в хорошей кампании у Кулака, как говорится, «под ложечкой сосало», но и отказать оперу, который его прикрывает от жизненных неприятностей, тоже нельзя.
– Ладно, начальник. Но только сутки и деньжат добавишь, – согласился на внутри камерную разработку агент уголовного розыска.
Сизов лично заполнил фальшивое постановление о задержании в порядке статьи 91 УПК РФ гражданина Игоря Ивановича Кулакова и отвел его в ИВС, приказав дежурному определить в ту же камеру, где сидел другой гражданин по фамилии Бесов. Оба задержанных друг друга знали, и встреча была вполне дружественной и теплой. Бесогон, сидя в позе «лотос» на деревянном настиле, возвышающемся на полметра над полом и заменяющем страдальцам кровать, вскочил:
– О, сам Кулак пожаловал. Ты какими судьбами?
При этом он раздвинул руки, очевидно, собираясь обнять авторитетного гостя.
– Привет. Ты крылья-то убери, я с тобой обниматься не собираюсь, – жестко произнес авторитет. – Из-за вас, чертей попал сюда. Ты с Красавой поросят воруешь, а я типа ваш подельник. Если угреюсь, устрою обоим на «зоне» веселую жизнь.
–Да, погоди, не горячись… А как же нас в одну «хату» – то? – Чуть пошевелив до этого момента ненужными мозгами, произнес Олег.
– Я чего сам себя к тебе определил что ли? Дежурный, наверное, напутал, – немного сбавив обороты и свою агрессивность, ответил Игорь.
– Может быть… Мусора, они и есть мусора. А про поросят-то ты от кого узнал?
– Так от опера Сизого. «Колол» меня в своем кабинете, по ребрам бил боксер хренов. Типа вы раскололись и на меня показали, как на вашего подельника.
– Это мусорские штучки, – ответил Бесогон, – я ни на кого не указывал, думаю и Красава не дурак. Бля, в натуре Рыжий сука сдал. Нас сюда привезли, он в коридоре у кабинета оперского сидел. Сизый ему типа, «ну, ты все сказал? Иди домой, Федя».
– Да, мне по барабану, кто из вас кого сдал. Меня-то на хрена приплели? – Опять с нахрапом произнес агент, смотря в упор на Бесова.
– Чего ты на меня-то опять наезжаешь? – Довольно уверенно произнес Олег, – чай разберутся менты, выйдешь на волю. А мне-то чего посоветуешь? Чую не сорвусь, опять «зону» топтать.
Эта здравая мысль, о том, что впереди ожидает заслуженный срок, залетела в голову Бесогона почти случайно, и он поспешил ею поделиться с сокамерником.
– Да ты и сам знаешь, двоим больше дают, это группа. Бери все на себя и может, двушку отхватишь вместо четырех. Год отсидишь и по УДО. И вообще, ты чего в натуре, во мне советчика увидел? Мне фиолетово, хочешь, колись, хочешь, нет, но меня отмазывайте. И ничего не базарь за свои дела, не интересно.
В голове при этом почему-то возникла песенка, которую как-то спел Семен Беляй во время посиделок:
«Если с другом едешь в суд, если с другом едешь в суд,
Веселей дорога.
Одному дают чуть-чуть, одному дают чуть,
А с друзьями много…».
Однако вслух ничего не сказал, только улыбнулся в глубине души своим мыслям. Впрочем, сокамерник ничего подозрительного в поведении авторитета не заметил, а про себя подумал: «Ну и ладно. Не хочешь за мои дела базарить, твое право. Давай за твои почирикаем». Преодолев первичный страх перед взрывным Кулаком, он спросил:
– А тебя – то, с какого боку к нам клеят?
– Зашли с Беляем к Катьке Рябой, она свининкой угостила. Кто-то мусорам шепнул… Узнаю, «перо» в бок загоню по самую ручку.
В этот момент он поймал себя на мысли, что пытается оправдываться. Да еще и перед кем? Перед тем, кому и руку-то подать стремно и он решил из обороны перейти к резкому наступлению:
–Слушай-ка Бесогон, а ведь меня после тебя сюда доставили… Грешным делом не твоих рук это дело?
– Да ты чего Кулак? Нас с Красавой вместе задержали. Говорю же тебе на лавочке у кабинета Федька Рыжий сидел. Может он настучал? Но я этого не утверждаю, так мысли вслух…
– А ты еще и мыслить можешь? Устал я от тебя, дай отдохнуть, покубатурить.
После этих слов Кулаков забрался на настил, улегся бочком, лицом к серой стене, оштукатуренной «под шубу» и замолчал. Этот психологический ход агент «Малина» применил не в первый раз при внутри камерной разработке. Говоришь, мол, не рассказывай мне ничего, а разрабатываемый, наоборот, лезет со своими криминальными откровениями. Так случилось и в этот раз.
– Погоди, Кулак, ночь-то еще впереди, выспишься. А если я завтра на себя все возьму, и Красава расколется по дурости, у нас опять группа будет. Он же, если начнет показания давать, не остановится, много за нас двоих расскажет.
–Ну, тогда иди в несознанку. Мне чего? Срок больше получишь, да и все. Тебе ведь страдать, не мне.
После пяти минут молчания, которые гражданин Бесов использовал для тщательного анализа ситуации, в которой он оказался, произнес:
– У нас в районе сараи «бомбят» постоянно. То велосипед украдут, то соленья или живность какую. Как думаешь, менты все такие «темнухи» на нас повесят?
Агент с ухмылкой ответил:
– Ну, ты же этого не делал. Зачем им все на тебя-то «вешать»? Вдруг потом настоящий воришка попадется, а ты за его дела срок мотаешь.
Олегу Семеновичу потребовались еще пять минут тишины, которые он использовал с той же целью, прежде чем произнес:
– «Не делал», «не делал»… а если делал? Может разом за все ответить и куда кривая выведет?
– Ты чего ко мне лезешь со своими проблемами? – Грубовато спросил Кулаков, – адвоката спросишь потом, как лучше.
– Так на платного денег нет, а по назначению – пустое место. – Не обращая внимания на грубость, произнес Бесогон, – а ты опытный, все дела знаешь.
Лестные слова уголовному авторитету понравились. Он не спеша достал из кармана сигареты, закурил и с видом опытного эксперта в области уголовного права ответил:
–Конечно, если за все не расскажешь, а потом всплывет что-то новое – с «зоны» выдернут и еще раз судить будут, срок добавят. И у тебя с Красавой сейчас гонка начнется, кто вперед говорить начнет. Кто не колется, того обычно и за «паровоза» пускают, типа организатор, лидер, – как можно безразличнее произнес авторитет.
– Вот спасибо за совет, – пытался подытожить Олег.
Однако искренняя благодарность гражданина Бесова гражданину Кулакову почему-то не понравилась.
– Ты подо что меня подписываешь? Я тебе ничего не советую вообще. Просто размышляю. Забудь… И отстань от меня, – реально закончил разговор Кулак.
Свои обязательства перед опером он выполнил, теперь его работа – колоть этих лохов до полного. Примерно так размышлял про себя осведомитель или как по-простому в народе величают – стукач. А у него в голове крутилась более серьезная задача, как организовать с Беляем выпивку по выходу из камеры и как объяснить ему, что вдруг неожиданно разбогател. Ну, и совсем маленькая проблемка, что купить на закуску к двум бутылкам водки …или самогона. Вопрос о том, тратить все до копейки или что-то спрятать на «черный день» перед ним не стоял. Конечно все – халява, она и есть халява. Ночь прошла без происшествий, если не считать того, что Бесогон не мог уснуть от непривычной для него умственной работы, ворочался, кряхтел, бегал до ведерка, стоящего в углу вместо туалета и…опять ворочался.
Поутру послышался из коридора знакомый голос Сизова, который, как и обещал, ругал дежурного по ИВС.
– Ну, ты что творишь-то? Двух подельников в одну камеру разместил.
– Да я не подумал, – пытался оправдаться заведомо проинструктированный о линии поведения дежурный, – а куда тогда его?
– Давай в четвертую, там у тебя «мокрушник» сидит. Вот к нему и определи.
Сразу же раздался звук отпираемого замка и голос огорченного дежурного:
– Кулаков, со всеми вещами на выход.
Эта команда слегка развеселила опытного сидельца. «Какие вещи, если привели в ботинках без шнурков, да в старых джинсах и рубашке», – размышлял стукачок. Он уже настроился на свободу. Улыбка озаряло его довольное лицо. Однако неожиданно следом последовала и другая команда:
– Мордой к стене, руки за спину.
Когда дверь в камеру закрылась, словно гром средь ясного неба прогремело:
–Налево к четвертой камере. Мордой к стене, руки за спину.
Кулаков кинул косой взгляд в сторону оперативника Сизова, «мол, что вообще происходит, я не понимаю». Однако приказу повиновался и покорно зашел в «хату» номер четыре…
– А мне Бесова выведи на допрос, – эта команда лейтенанта Сизова была адресована дежурному.
Вновь лягнули крепкие замки, и послышался спокойный голос оперативника:
–Следуйте за мной.
«Сейчас Сизый расколет Бесогона и меня выпустит, но не сразу, чтобы отмазать от лишних подозрений этих крадунов. Продуманный оперок»,– с некоей благодарностью и надеждою в душе размышлял Кулак. Он уже видел себя на свободе, душа ликовала в предверии праздника.
Между тем в кабинете номер двадцать один шло плановое раскрытие пусть и мелкого, но все, же неочевидного преступления. Без каких-либо эксцессов и непредвиденных обстоятельств. Один готов был во всем признаться, другой аккуратно записать. В общем, после двадцати минут душевного разговора и оформленной в соответствии с законом длиннущей «явки с повинной», Владимир провел задержанного по коридору в кабинет следователя Абдулина:
– Принимай, Макарыч. Гражданин Бесов рвется дать правдивые показания по поводу краж, совершенных им в районе второй фабрики. А чтобы ничего не забыть и не перепутать, свою убедительную речь собственной рукой на листочке записал. Очистил так сказать совесть, облегчил свои душевные страдания.
С этими словами довольный оперативник передал явку с повинной следователю, а сам вновь спустился в ИВС. Через пять минут он уже беседовал в следственном кабинете, там же при изоляторе временного содержания задержанных со своим осведомителем. Подниматься к себе на второй этаж он поленился, да и необходимости, по его разумению, не было. Ведь отпускать на волю размечтавшегося агента он не собирался:
–Ну, ты молодец, Игорек, так красиво расколол любителя свинины. С меня причитается, как и обещал, но…тут непредвиденные обстоятельства. Вчера в районе «Электроконтакта» труп женщины на улице нашли с ножевым ранением. Перед этим ее с сожителем видели в винном магазине, чего-то ругались между собой. Его задержали, ласково пытались убедить признаться в совершении преступления, а он ни в какую. Говорит, два дня ее не видел, и кто убил, не знаю. Тебе по закону-то еще сутки можно сидеть. А он не судимый… Расколи, Игорек, должен буду. Ты меня знаешь, не обижу потом. Руководство просит, помоги.
Вот так безжалостно разрушил радужные планы Кулака его куратор, словно танком по душе проехал. Конечно, осведомитель попытался взбрыкнуть, словно необъезженная лошадь:
– Ты даешь, начальник. В другой раз задумаешься, стоит ли тебе чего говорить. По краже наколку дал, сам же потом вора расколол, а ты не выпускаешь. Может мне позарез сегодня дома быть надо…
При этих словах осведомитель изобразил на лице предельно огорченную мину и отвернулся от своего патрона. А тот слегка повысив голос и смотря в упор на стукача, максимально жестко произнес:
– Гоша, память тебя, по-ходу, подводит. Я же вас от изнасилования спас, сидел бы семерик с Петрухой Зиминым…и неизвестно, как бы сидел, по нормальному или на нашесте. А ты вместо благодарности начинаешь свой характер показывать.
