Владимир Поселягин
Дитё
«Сколько вас?»
«Помогите, нас семнадцать».
«Кто вы?»
«Русские, сухогруз „Абхазия“».
– Класс, это надо же встретить в открытом море соотечественников! – пробормотал я и понял, что нырять все-таки придется.
«Как мне до вас добраться? У меня есть водолазное снаряжение».
«Через камбуз, там коридор!..»
Вернувшись на «Ласточку», я начал готовить снаряжение. Заведя двигатель, стал заправлять баллоны воздухом с помощью компрессора. И пока они заправлялись, надел водолазный костюм и приготовил второй, аккуратно его свернув. Дождавшись, пока баллоны заправятся, уложил оба в лодку вместе с поясами утяжеления и ластами, спустился в лодку и, заведя мотор, погнал к корпусу.
Облачившись в снаряжение, я плюнул на стекло маски и, прополоскав ее соленой морской водой, надел. После чего вставил в рот загубник и нырнул спиной в воду. Вывернувшись в пузырях воды лицом вниз, я несколько секунд метрах в трех от поверхности плавал без движения, привыкал, после чего, вынырнув, подхватил с лодки веревку, привязанную к запасному баллону и свертку с вещами. Привязав ее к поясу, нырнул обратно, баллон и снаряжение потянулись теперь за мной на расстоянии двух метров.
Не включая подводный фонарь, – солнце и так хорошо освещало судно, – я поплыл к проему окна радиорубки. Найдя рядом незапертую дверь, открыл ее, втиснулся вовнутрь, втянул вещи, и, следуя плану, который успел выучить после «разговора» со старпомом, направился по коридору к камбузу. Было забавно плыть по перевернутому вверх дном судну. При ярком свете фонаря было как-то непривычно видеть палубу наверху, а плафоны освещения внизу.
Оттолкнув плавающие диванные подушки, я внезапно увидел перед лицом чью-то руку, слегка покачивающуюся в воде. Покрутив фонарем туда-сюда, я понял, что рука принадлежит одному из погибших моряков, который не успел укрыться в помещении, где был воздух.
«Извини, браток, но нужно спешить, пока еще есть живые!»
Взяв матроса одной рукой за пояс, я затолкал его в открытый проем какого-то помещения, освобождая коридор, и поплыл дальше. Вскоре я достиг лестницы и, цепляясь за перила, проплыл наверх судна, если судить по тяготению, и вниз, как было запланировано конструкторами, и вынырнул в свободном от воды лестничном проеме, где меня уже ждали несколько человек.
Двое из них сразу же прыгнули в воду и помогли мне вылезти на сухое место.
Сняв маску, я, ухмыляясь, посмотрел на удивленных моряков, они никак не ожидали увидеть фактически подростка.
– Ну что, товарищи матросы, не ожидали увидеть соотечественника, да еще и пацана, а? – спросил я с улыбкой.
– Не ожидали, – кивнул старший из них, с нашивками старпома на когда-то белой форменной рубашке.
– Не ожидали, а я пришел! – ответил я, крутя вентиль снятого баллона, чтобы перекрыть выход воздуха. Брезгливо принюхавшись, спросил: – А чем это у вас так пахнет?
– Углекислота, да и вынужденный туалет неподалеку, – ответил старпом, причем было видно, его что-то гложет.
– А в воду не догадались ходить, не было бы такого запаха? – поинтересовался я, зажимая нос.
– Не догадались, – кивнул старпом, и тут раздался странный скрежещущий звук.
– Нужно торопиться, сколько зараз можно вывести людей? – быстро спросил он меня.
– Трех, один со мной, другой на прицепе с выбранным вами водолазом, – так же быстро ответил я и спросил: – А что это было?
– Груз распирает, – ответил старпом и махнул рукой в сторону, где было едва видимое освещение от полусевших фонариков. – Скоро обшивку может порвать, и все, амба.
– А что за груз? – спросил я, помогая одному из моряков натягивать водолазный костюм.
– Рис!
Я представил себе, как в трюм, полный риса, попадает вода, и мне сразу поплохело. Поэтому, прикинув время, быстро спросил:
– И сколько же вы перевернутыми бултыхаетесь?
– Больше десяти часов… Да давайте быстрее! – крикнул он кому-то в темноту.
– Понятно… и потом вас вынесло в «око», – прикинул я вслух, судя по всему, времени практически не оставалось.
– Какое «око»?
– Мы в эпицентре урагана, вокруг нас так называемое «око», – пояснил я.
Моряки сразу начали материться, пока на них не рявкнул старпом. В это время к нам подошли две женщины лет по сорок, с опухшими от слез лицами.
– Наш повар и официантка, по совместительству библиотекарь, их нужно вывести первыми.
– Нужно, так выведем, – ответил я, показывая матросу, как пользоваться маской и загубником.
Вчетвером мы вошли в воду и минут пять потренировались, чтобы женщины привыкли меняться загубниками, то есть пользоваться кислородом по очереди. И убедившись, что они хоть немного адекватны, мы вчетвером, светя единственным фонариком, поплыли под водой на свет солнца.
Что было самым сложным, когда мы вынырнули у немного отплывшей лодки, так это отцепить пальцы женщины, что плыла со мной. Жалобно глядя на меня, она сказала посиневшими губами:
– Никак, как будто примерзли.
Отогнув каждый палец, я помог ей залезть на лодку, где уже сидела другая женщина и, взобравшись вслед за моряком, положил снятый в воде баллон на дно лодки. Заведя мотор, я погнал к яхте.
– Значит, так. Как вас зовут? – спросил я, как только они взошли на борт «Ласточки».
– Андрей Волков, старший матрос-плотник, – представился матрос.
– Алевтина Андреевна, повар, – сказала та, которую тащил я.
– Марина Васильевна, – представилась следующая.
– Значит, так. Вы, Марина Васильевна, занимаетесь уборкой. Вы, Алевтина Андреевна, займитесь кухней, скоро народ прибудет, нужно будет покормить, напоить. А теперь с вами, Андрей, яхту изрядно потрепало в урагане, так что посмотрите, что можно исправить, починить.
Быстро показав им где что лежит, я прыгнул обратно в лодку и, дав полный газ тарахтящего на холостом ходу мотора, рванул к остову судна, нужно было торопиться. Эксплуатировал я спасенных для того, чтобы они были заняты делом и не думали, как нам выбираться из «ока», о своем спасении и об оставшихся внизу. Трудотерапия в действии, короче.
Нырнув снова с грузом, привязанным к поясу, я уже по проторенному маршруту вынырнул там же, где собрались все выжившие во время трагедии с судном.
– Что-то долго вы, – сказал старпом.
Я объяснил, почему задержался, и ответил, что теперь уже спасение пойдет быстро.
– А это кто? – кивнул я на лежачего, всего перебинтованного человека.
– Боцман, его в двигательном придавило сорвавшейся балкой.
– Он в сознании? Вытащить сможем?
– Не знаю, сможем или нет, но он пока без сознания. Переправим его последним.
Как только один из матросов надел баллон, мы вчетвером нырнули в воду и поплыли на выход, пробираясь по проходам сухогруза. С парнями было работать заметно легче.
Сделав так четыре рейса, я переправил всех наверх, пока не остались старпом и боцман.
– Давайте быстрее, там, кажется, уже шов разошелся, и судно заметно просело! – крикнул я, выныривая.
Быстро надев на старпома баллон, загубник которого он вставил в рот бессознательного боцмана, мы поплыли со всей возможной скоростью к выходу, пользуясь моим баллоном на двоих. Уже у самой поверхности кислород у моего баллона кончился, и мы с выпученными глазами вынырнули на поверхность, жадно хватая воздух открытыми ртами.
Рядом послышался шум мотора, и около нас притормозила лодка. Я почувствовал, как меня хватают сильные руки и затаскивают в лодку. А вот боцмана вытащили и уложили на дно лодки очень аккуратно, явно беспокоясь о раненом.
И как только в уже тесное пространство лодки втиснулся старпом, мы погнали к яхте, которую облепили матросы, устраняя видимые и невидимые повреждения. Все понимали, что именно от «Ласточки» зависит, выживут они или нет, так что старались все.
– Красавица, – сказал старпом, осматривая мою яхту.
– А то! Знаете, какие деньги пришлось за нее выложить? – сразу же загордился я.
– Триста тонн? – на глазок прикинул он тоннаж.
– Триста двадцать, – ответил я.
– Кстати, мы не представились друг другу. Бессонов Олег Владимирович, старший помощник сухогруза «Абхазия». Шли с грузом в Лос-Анджелес из Шанхая.
– Александров Артур, путешественник.
– Александров. Александров, уж не тот ли это Александров, который композитор?
– Тот, – скромно потупил я глазки.
– Так вас же убили, это еще по центральному телевидению показывали пару лет назад.
– Не убили, а только ранили. Вот меня и запрятали получше.
– То-то я смотрю, лицо я где-то видел, а тут вон оно как, – протянул Бессонов, глядя на меня.
Я пожал плечами, пускай сам домысливает, почему меня скрывали от общества после ранения, хотя он должен знать, «утка», из-за которой в меня стреляли, была запущена в народ уже давно.
Притормозив у трапа яхты, мы быстро взобрались на борт и стали помогать поднимать боцмана, который пока так и не пришел в сознание.
– Давайте его ко мне в каюту, – скомандовал я, как только поднялся на борт.
– Вроде дышит, – приложив пальцы к шее, облегченно вздохнул старпом.
– Доктор где?
– Его в Шанхае сняли, из-за аппендицита, а нового прислать не успели, – развел руками выходящий вслед за мной из каюты Бессонов, выпроводив сперва матросов.
– Ну ладно, сам осмотрю, – сказал я.
Переодевшись, я вернулся в каюту и стал осторожно осматривать неумело намотанные бинты, как вдруг вспомнил кое-что.
– Олег Владимирович, пока я тут вожусь, вы не могли бы осмотреть территорию «ока»? Я на норд-вест видел какое-то непонятное пятно, возможно, еще один из неудачников, попавших сюда. Пытался связаться с ними по рации, но успеха не добился.
– Хорошо, если что, подойдем поближе.
– Ну это вряд ли. Я сомневаюсь, что вы разберетесь с управлением «Ласточки», уж больно оно специфическое. Лучше на лодке сгоняйте, возьмите запасную канистру с бензином – и вперед, а я пока тут.
– Опасно, вдруг «око» сдвинется.
– Кто не рискует, тот…
– …не пьет шампанского, я в курсе.
– Да не беспокойтесь вы так, осмотрю раненого – и сразу за вами. Да, и возьмите мобильную радиостанцию, у меня есть пяток штук.
Уложив в брезентовую сумку рацию, небольшой сухпай, не забыв пятилитровую канистру пресной воды, со старпомом отплыли на лодке еще три моряка, они уже подкрепились рыбной похлебкой, которую успела сварить Алевтина Андреевна.
– Счастливо, – крикнул я им, после чего, развернувшись, потопал в свою каюту, надо было заняться раненым.
Закончив разматывать бинты, я внимательно осмотрел боцмана.
«На груди небольшая ссадина, кровоточит, конечно, но не особо. Непонятно зачем забинтовали всю грудь, не из-за этой же царапинки? Так, а вот с головой похуже. Череп вроде не проломлен, но гематома присутствует, тут нужна томография, а не поверхностный осмотр!»
Легкое прощупывание ребер переломов не выявило, похоже, ребра целы. Заклеив лейкопластырем царапину на груди, я занялся головой, перебинтовал, как было, но больше ничего делать не стал.
– Что там с боцманом, Артур Кириллович? – спросил у меня седовласый моряк, когда я вышел на палубу.
«Хм, похоже, матросики, которые в лодке с интересом прислушивались к нашему разговору со старпомом, язык за зубами держать не стали, уже все всё про меня знают».
– С головой серьезно, похоже на контузию. А грудь – так, царапина.
– А в сознание он когда придет?
– Да кто его знает? – пожал я плечами и прошел в рубку, где у рации стоял радист и что-то слушал, приложив динамик к уху. – Контузия она такая, ничего конкретного даже врачи не скажут, – добавил я и, взяв бинокль, стал с интересом обозревать окрестности.
– Эх, жаль Васильича, хороший мужик, – вздохнул матрос, продолжая строгать рубанком доску.
– Да, наверное, – ответил я, не отрываясь от окуляров. – О, а где сухогруз?
– Минут десять назад на дно ушел.
– Понятно. Хорошее было судно?
– Нормальное, старое, правда.
– Олег Владимирович не выходил на связь? – спросил я радиста, представившегося Славой.
– Минут двадцать назад сообщили, что видят полузатопленное судно, сказали, что подплывут поближе.
– Понятно, идем к ним, – ответил я и, нажимая кнопки на пульте, стал активировать систему «Ласточки». Загудел дизель в моторном отделении, с вжиканьем поползли паруса на мачты.
– Классно у вас тут все оборудовано, Артур Кириллович, – восхищенно сказал Слава, наблюдая за моими движениями.
– Можно просто Артур. А насчет яхты, то да, спецзаказ, рассчитана на одного человека.
– Электроника, – сказал вдруг продолжавший что-то строгать позади матрос, причем непонятно каким тоном, то ли похвалил, то ли отругал.
– Простите, как вас?.. Егор Владимирович, так она и сделана для одного человека, можно сказать, именно для путешествий в одиночку. И кстати, а что вы делаете?
– Дверь новую строгаю. Сейчас Сашка остатки старой двери с петель снимет, и мы новую повесим. А вот насчет одиночного плавания я не согласен, опасно это, ни помочь, если нужда будет, ни поговорить не с кем.
– Ну, кому как, мне вот, наоборот, в одиночестве как-то спокойней.
Так, болтая на разные темы, мы плыли вперед, под легкий бриз, гулявший по эпицентру урагана.
– Старпом на связи, – сказал вдруг от рации Слава. – Говорит, что обнаруженное судно оказалось морским буксиром. Людей на нем нет. Они его сейчас осматривают.
– Ну, скоро и мы увидим, через несколько минут должны показаться, – пробормотал я, слегка добавив обороты двигателю. Паруса пришлось убрать, ветер был встречный.
Через некоторое время вдали из маленького пятнышка выросла белая рубка буксира, насаженная на черный массивный корпус.
– Большой буксир, и тросы сзади оборванные висят. Похоже, что-то тащили на прицепе и в шторм попали, – сказал мне Геннадий, третий помощник капитана, который с командой только что закончил приводить «Ласточку» в порядок. Сам капитан, кстати, вместе со вторым помощником находились в рубке, и спастись они не успели.
– Я лодку не вижу. Где она?
– Может, с той стороны? Буксир, конечно, много воды набрал, вон как просел, но все равно высоко, что делается с другой стороны – ничего не видно.
– Ха, что-то мне все это напоминает «Пираты двадцатого века».
– А, да, хороший фильм… вы думаете?
– Думаю, не думаю, а проверить стоит, что-то я наших на палубе не вижу. Сейчас обойдем и посмотрим, что у нас с той стороны буксира.
– «Седой Генри».
– Что? – переспросил я.
– Название буксира «Седой Генри», порт приписки Лос-Анджелес.
– Задолбал уже этот город. Постоянно встречаю суда хоть чем-то с ним связанные.
– Нас имеешь в виду? – не отрываясь от бинокля, хмыкнув, спросил Геннадий.
– Ну да, и вас тоже.
Обойдя буксир по дуге, мы стали осматривать другой борт. Лодка находилась там. Теперь стало понятно, почему они именно там пристали к борту, в этом месте хорошо просевший борт буксира был довольно низким.
– Вызови их, пусть выйдут. Что-то мне это нравится все меньше и меньше.
– Ты думаешь, что на нас могут напасть, – с сомнением спросил у меня Гена.
– Ну, посуди сам. Буксир теперь на плаву держится только чудом. Так?
– Так, – был вынужден подтвердить Геннадий, мельком глянув на «Генри».
– И чтобы спастись, им просто необходима хорошая посудина. Так?
– Возможно.
– Артур, Олег Владимирович на связи, просит вас, – окликнул меня от рации Слава.
Поставив за руль крутящегося рядом помощника рулевого, который с интересом наблюдал за моими манипуляциями, и подойдя к рации, я взял микрофон и, накручивая на палец витой шнур, сказал:
– Артур на связи, прием!
– Артур? У тебя шланги выносные для насосов есть? Прием!
– Воду откачивать? Прием!
– Да. Прием.
– Есть, гофрированные лежат какие-то. Прием.
– Хорошо. Подходите, есть возможность привести буксир в порядок. Прием.
– Понял. Олег Владимирович, кроме вас на борту еще кто-нибудь есть? Прием.
Даже через шум атмосферных помех, которые создавали недалекие молнии, было слышно недоумение старпома.
– Я же говорил, что судно пустое. Прием.
– У нас стойкое подозрение, что вы можете быть… э-э-э… в заложниках, все-таки моя «Ласточка» – это лакомый кусочек. Прием.
– Да все в порядке, судно действительно покинутое. Прием.
– Олег Владимирович, вы выйдете все на открытую палубу, и мы прекратим этот бессмысленный спор. Прием.
– Хорошо. Прием.
И действительно, из-под рубки вылезла хорошо знакомая фигура старпома. А из люка над машинным отделением один за другим показались остальные три моряка. Похоже, все на самом деле было в порядке.
– Так нормально? Уже не боитесь? Прием, – в голосе старпома была отчетливо слышна смешинка.
– Нормально, подгоняйте лодку, мы все-таки сперва проверим. Прием.
Положив яхту в дрейф в кабельтове от буксира, я вместе с Геннадием, тоже собравшимся на судно, сел в лодку, которую подогнал один из матросов, и поплыл на ней к «Седому Генри».
– Ну что, параноик, убедился, что судно пустое? – спросил меня старпом, следуя повсюду и с интересом за мной наблюдая.
– Ну, вроде да… а почему эта дверь задраена?
– Э-э-э, не трогай, только из-за того что в этих помещениях создалась воздушная пробка, буксир и не тонет. Повезло, что двигатель, похоже, был заглушен, вода не попала ни в баки, ни в систему впрыска. Сейчас воду откачаем из полузатопленных помещений и будем осматривать его.
– Ну, это без меня. Я, честно говоря, сильно вымотался от шторма и вашего спасения, засыпаю на ходу, так что с насосом помогу, а дальше сами.
– Да, конечно. Еще нужно баллоны воздухом накачать, корпус проверить на герметичность.
– Хорошо, давайте закончим с этим, а пока вы приводите «Генку» в порядок, я посплю.
Старпом ухмыльнулся, услышав, как я окрестил буксир, и мы подошли к рубке, где я спросил:
– Команда бросила судно из-за того, что оно начало тонуть?
– Нет, вряд ли, не похоже. Подобные буксиры специально разрабатывались для хождения в этих водах, а тут ураган за ураганом, особенно в это время.
– Думаете, команды не было на судне, когда начался шторм?
– Судя по всему, кто-то был. Может, дежурный, может, еще кто. Буксир явно что-то буксировал, может, остановились где-то, кто знает. Море умеет хранить свои тайны.
– Это да, ладно, я на «Ласточку», подгоню – и начнем.
– Хорошо.
Вернувшись на яхту, я завел дизель и подогнал ее к правому борту «Седого Генри». Большинство матросов сразу же попрыгало на буксир и разбежалось по нему, следуя командам Геннадия, который успел облазить буксир сверху донизу.
– Давайте принимайте, – командовал я, наблюдая, как в отдалении парни передают свернутый шланг для моих насосов на буксир. На самом «Генри» было несколько бухт шланга, но крепления не подходили к насосу с «Ласточки», так что пришлось использовать мои.
Посматривая изредка на гудящий компрессор, закачивающий в баллоны воздух, я инструктировал матроса, выбранного старпомом для водолазных работ.
– Давай пошел… пошел… все норма. Артур, включай, – крикнули мне.
Потянувшись, я встал и врубил оба насоса, начав откачивать воду из буксира.
Зевая и стараясь не уснуть на ходу, помог будущему водолазу натянуть костюм и надеть баллон. После чего проинструктировав его до слез, махнул рукой старпому и потопал спать во вторую спальню.
…И когда красавица уже почти сняла халатик, оголив великолепное бедро и красивые плечи, кто-то затряс меня за плечо.
– Артур! Артур, вставай, «око» сдвинулось! Да вставай, тебе говорят! – громко произнесла красавица голосом старпома, и я проснулся. Причем проснулся в дурном настроении, что выразилось в вопросе:
– Ну и какого хрена надо было меня будить, она уже почти разделась!.. Подождите, мне смутно припоминается, вы что-то про «око» твердили?
– Да, я тебе говорю, «око» пошло вразнос! Как бы не попасть под удар, – сказал стоящий рядом с моей койкой старпом.
– Блин, – вскочив, я стал быстро натягивать на себя одежду.
– Давай быстрее, – поторопил меня от двери Бессонов.
– Сколько у нас времени? – спросил я, зашнуровывая ботинки.
– Кто знает? Может, минута, может, час.
– Тогда отходим от этого недотопленного и попытаемся выжить.
– Хм, недотопленный? Вообще-то мы привели его в порядок, пока ты спал. восемнадцать часов.
– Сколько?
– Восемнадцать.
– Однако. Подождите-подождите. – Я тряхнул головой, чтобы прийти в себя, сгоняя остатки сна. – Вы хотите сказать, что буксир в порядке и им можно пользоваться?
– В полном порядке. Где-то, конечно, вода повредила проводку на нижних уровнях, ими сейчас экстренно занимается наш электрик, но «Седой Генри» может выдержать этот шторм. Таково мое мнение. Так что переходи на буксир, на нем шансов выжить больше, чем на твоей «Ласточке».
– Ну нет, я свою красавицу не брошу, – ответил я категоричным отказом, выходя вслед за старпомом на палубу.
– Сам осмотрись и думай, – сказал тот, махнув рукой в сторону приближающегося ливня.
– Олег Владимирович, оно стало двигаться быстрее, – крикнул стоящий у рубки Геннадий, показывая на приближающийся небольшой водоворот.
– Решай быстрее, у нас мало времени, все мои люди уже на «Седом Генри», остался ты. Ну? – Было видно, что старпом торопится, он отвечал за жизни своих людей, но при этом старался спасти и меня.
– Нет, – твердо сказал я и, толкнув его к лодке, где сидел моряк, жестко сказал: – Я считаю свои шансы более высокими, чем ваши, так как уже проходил через шторм, и знаю, что делать. Уходите, у вас мало времени.
Несколько долгих секунд старпом смотрел на меня, после чего, резко развернувшись, бросился к лодке, он действительно торопился.
Махнув рукой, я крикнул вслед ребятам:
– Спасибо за помощь! – И бросился вниз, нужно было одеться в соответствующую одежду.
Когда я вылез на палубу в сапогах и непромокаемом плаще, то увидел, что ветер заметно поднялся и трепал края плаща.
Подняв штормовые паруса и махая рукой идущему слева буксиру, получил ответный гудок. Чуть повернув руль, понесся по ветру, набирая скорость, прямо на стену урагана.
Молнии били в воду в стороне от меня, но все равно от ослепительных вспышек справа мне было жутковато. Вздрогнув от очередной молнии и последующего раската грома, я втянул голову в плечи, опасаясь удара в яхту. Мачты были желанной добычей для молний, так что, опасливо поглядывая в черное, затянутое тучами небо, я держал взбесившуюся от ураганного ветра и волн «Ласточку» по ветру, стараясь не уклоняться от курса и надеясь, что не встречу на пути какого-нибудь островка, кои во множестве попадались в этой части океана.
Как и в прошлый раз, меня стали нагонять валы. Сперва это была просто большая волна, качнувшая «Ласточку» с кормы на нос несколько раз, но чем дальше, тем они становились больше и больше. Пропустив под собой особенно большой вал, я, чуть добавив парусов, понесся за ним, стараясь не отстать. Но посмотрев на дугой выгибающиеся мачты, оставил это дело, убавив площадь паруса.
«Блин, четыре часа уже бултыхаюсь под этим грозовым небом, а конца и края не видно, мне все это уже начинает надоедать!» – размышлял я и, немного подумав, чуть повернул штурвал, идя немного наискосок по ветру, чтобы уйти с пути движения урагана, и кляня себя, что не сделал этого раньше.
Постоянно крутя головой, чтобы не столкнуться с чем-нибудь или с кем-нибудь, я посмотрел назад и заметил, что меня нагоняет что-то большое, странное. И только когда огромный, вызывающий ужас вал стал отчетливо виден, закричал от ужаса.
– Твою мать, ну что же я, идиот, не остался у таких добрых и милых американцев? – орал я и, довернув штурвал, чтобы встретить вал кормой, немного убавил парусность.
Вал просто гигантским монстром навис надо мной, пугая своими размерами.
– Здравствуй, Гулливер, – пробормотал я, с нервным смешком посмотрев на вал.
Корма «Ласточки» стала подниматься вверх, пока не встала почти вертикально, взбираясь на этого гиганта, размером с двенадцатиэтажный дом.
«Уф, думал, перевернусь», – мысленно вытер я лоб рукой, когда моя красавица все-таки взобралась на вершину вала.
Повинуясь мгновенному озарению, я ударил по кнопке поднятия основного паруса, увеличивая свою скорость, чтобы уровнять ее с этим валом.
– У-хо-хо, я лечу! – орал я в восторге, морщась от уже привычных брызг в лицо. Но, к моему сожалению, все это продолжалось не долго.
Был удар. Просто вал встретился с землей, и камень выдержал, в отличие от воды, которая с рокочущим ударом рекой перехлестнулась через скалы, и мою «Ласточку», как щепку, стало бросать туда-сюда по велению волн и бурунов.
Последнее, что я помню, это то, что успел убрать паруса и приготовиться ко всем неожиданностям. Проще говоря, я уцепился за поручень и орал, так как управлять яхтой уже не было никакой возможности, после был удар обо что-то твердое – и темнота.
Проснулся я от птичьего щебета. Попытавшись открыть глаза и пошевелиться, дернулся от резкой боли, пронзившей плечо.
– А, твою мать! – попробовал простонать я, но ничего кроме хриплого сипения у меня не вышло. Прокашлявшись, я все-таки смог открыть глаза и тупо посмотреть на сидящего на поручне попугая, который с любопытством, сверкая бусинками глаз, смотрел на меня.
– И де я? – снова прохрипел я, спугнув птичку. Попытка осмотреться привела к тому, что в рот попала морская вода. Оказалось, что рубка до половины заполнена водой, в которой я плавал вверх лицом, чудом при этом не захлебнувшись. Попытка пошевелиться снова отдалась резкой болью в районе правого плеча. Пошевелив остальными конечностями, кроме легкой усталости ничего не почувствовал, они были в порядке.
Пользуясь здоровой рукой, я смог приподняться и выглянуть из рубки, стараясь не беспокоить раненую руку. И тут меня прорвало; похоже, литры воды, которой я нахлебался, просились наружу, и меня выгнуло дугой через спасительный бортик рубки.
«Зашибись я попал!» – ошарашенно подумал я, вытирая рот и осматриваясь, старательно при этом моргая глазами, так как мне под веки попал какой-то мусор.
Вокруг были джунгли, самые настоящие джунгли, то есть то, что от них осталось после вала. Посмотрев на это сочное зеленое море поваленных стволов, ветвей, листвы и торчащих корней, от которых, честно говоря, мало что осталось, снова осмотрелся. До моря, видневшегося через переплетения и завалы деревьев, было по моим прикидкам километра два, не меньше.
Обернувшись на противоположную сторону, я с интересом осмотрел высокую гору, правда, без шапки снега наверху, но все равно очень высокую.
– Километров семь до склона точно будет, – прохрипел я, разглядывая гору. Сочные луга на склонах, большие пятна лесов и едва видневшийся на расстоянии водопад смотрелись красиво.
Любоваться на буйство зеленых красок мне быстро надоело, и я занялся той проблемой, что меня беспокоила больше всего, то есть своей рукой.
«Уф, просто вывих!» – облегченно вздохнул я после беглого осмотра.
Руку можно было дернуть, и она встанет на место, но была проблема, кто будет дергать? Поэтому я пошел на хитрость. Отвязав страхующий трос и достав левой рукой небольшой моток тонкой веревки, которую в последнее время постоянно носил в кармане, так, на всякий случай, я с трудом зубами развязал узел, размотал моток и стал осторожно привязывать руку к поручню.
«Помоги себе сам, – подумал я, любуясь на неловко привязанную руку. – Уф… сейчас… уф, и – раз.»
– А-а-а, твою ж мать!!! – сразу же вскрикнул я, как только плечо с щелчком встало на место. – Ой, е-мое. Голь на выдумку хитра, – простонал я, гордясь своей смекалкой. Стараясь не тревожить пока еще ноющую руку, я отвязал ее свободной, и, придерживая, взобрался на перекосившуюся палубу.
Яхты практически не было. Кроме основного корпуса уцелели остатки правого поплавка, врезавшегося в переплетенное лианами дерево, измочалив нос. Левого же поплавка не было вообще. Подойдя к обрубку первой мачты, я оперся на нее правым плечом и стал прикидывать, как мне добраться до горы.
Идти к берегу, заваленному мусором, я считал преждевременным, пока не разберусь, куда я попал. А для этого мне нужно подняться на гору. Посмотрев на грязевое месиво внизу, только вздохнул. Видимо, грязь с листвы смыл дождь, отчего она сейчас сверкала как новенькая, но жижа внизу… Идти до твердой почвы будет трудно и грязно. Нужно подготовиться.
С трудом открыв перекосившуюся дверь, которую мне смастерили моряки с «Абхазии» взамен разбитой, втиснулся внутрь помещений.
В гостиной все было перевернуто вверх дном, воды, к моему удивлению, не было, кроме небольших луж на ковре у дивана.
«Похоже, корпус треснул, иначе вода бы точно была, все иллюминаторы правого борта выбиты!» – подумал я, осмотревшись, после чего, подойдя к разбитому бару, взял пластиковую бутылку с водой и открутил крышку, осторожно помогая себе поврежденной рукой. Напившись и разбавив соленую морскую воду в желудке пресной, потопал приводить себя в порядок, так как не чувствовал себя в безопасности, если не ощущал приятной тяжести оружия на поясе.
К моей радости, сумка уцелела. Поэтому, разорвав целлофан, в который она была замотана, я стал вооружаться, уже увереннее поглядывая по сторонам.
– А не пора ли нам подкрепиться? – вслух подумал я, закинул сумку на плечо и, придерживая висевший на плече автомат, потопал на кухню, надеясь найти в шкафчиках хоть что-нибудь – голод я ощущал ну просто зверский.
Вскрыв одну из банок с тушенкой, стал с аппетитом поедать вкусное мясное блюдо, вприкуску с полузасохшим хлебом, найденным мною на верхней полке. После плотного обеда я накидал в купленный в Лос-Анджелесе рюкзак десяток банок с тушенкой, спагетти, специи, консервный нож, простой нож, пару вилок, ложек и тарелок. Но главное, что я взял, это небольшой походный котелок, специально купленный мной для пикников на берегу. Не зная, сколько пробуду на этой суше, я старался подготовиться ко всему. Поэтому переодевшись в плотную одежду, в основном походную, и прихватив на всякий случай в шорты и пару маек, которые положил в рюкзак, а также свернутое одеяло, я вышел на палубу и, оставив сумку и рюкзак наверху, стал закрывать иллюминаторы и дверь, чтобы дикие звери не попали во внутренние помещения. Еще раз оглядев останки яхты, держа в одной руке остро наточенный топорик из ящика для инструментов, стал осторожно спускаться на землю, до которой было около двух метров.
Рука после вправления двигалась вполне нормально, видимо, вывих был легким, так что спуск на покрытую мокрой и сорванной листвой жижу оказался достаточно простым. Сапожки уходили в землю почти до среза, но идти в принципе было можно. Я обошел поваленное дерево, в которое и врезался один из поплавков, и, изредка срубая топориком лианы и редкие ветви, направился к горе, стараясь выбирать те места, где было меньше завалов.
Через два часа я начал подниматься по склону, дошел до того места, куда вал дойти не смог, и устроил там пикник.
– Уй, ё-мое! – воскликнул я от неожиданности, когда бревнышко, через которое я переступил, вдруг поползло в сторону. Подпрыгнув от неожиданности, я отшвырнул в сторону и сумку, и рюкзак, и топорик, и стал поливать из автомата непрерывной очередью то место, куда уползла змея.
