Владимир Михайлович Шулятиков
Теоретик талантливой жизни
Гамлетизм Лопахина, его «душевная слабость» вызвали уже недоумение в рядах читающей публики и критиков. «Чехов погрешил против художественной правды», – раздаются возгласы. Да, Чехов погрешил… но только не против той художественной правды, которая ему продиктована (его групповыми симпатиями, которые обязательны для него, как истолкователя взглядов и тенденций определенной общественной единицы. Наделяя образ Лопахина чертами душевной слабости, бытописатель «хмурого царства» следовал настоятельным требованиям групповой эстетики.
Требование это вытекает из своеобразного понимания сущности грандиозной драмы, разыгрывающейся ныне на исторической сцене. Последовательный в своем мировоззрении идеолог интеллигентного пролетариата неминуемо должен оценивать развертывающуюся перед ним картину противоречий жизни прежде всего как цепь коллизий между «необыкновенными» и «обыкновенными» людьми, между талантами и посредственностями, между «сильным духом» и «слабым духом».
На самом деле, присмотритесь внимательно к тем типам, которыми представлены у Чехова состязующиеся стороны, – стороны, оспаривающие друг у друга пальму первенства на жизненном пиру. «Слабые духом», посредственности, ничтожества одерживают верх над людьми, превосходящими их психическим и умственным развитием, при чем, необходимо оговориться, означенное превосходство может иметь весьма и весьма относительную ценность. Профессор («Скучная история») должен признать, что судьба его самого находится в руках дерзкого авантюриста. Правда, сам профессор, – как мы видели выше, – на звание «необыкновенного человека», «таланта» претендовать не может, но, по сравнению со своим душевно убогим противником, является человеком высшего психического типа, человеком, не лишенным некоторых крупных достоинств и дарований. Борьба с Гнеккером профессору не под силу, он должен уступить последнему поле сражения.
Сравнение дяди Вани с Серебряковым говорит далеко не в пользу столичного гостя («Дядя Ваня»). Серебряков – воплощенное филистерство и бездарность; на активе Войницкого имеются большие преимущества: он наделен относительно более развитой и сложной душевной организацией. Но он раб профессора и из состояния своего рабства выйти не может. Возьмем даже Тузенбаха и Соленого: названные герои «Трех сестер» – два резко отличающихся друг от друга психологических типа; рядом с тупицей-бреттером благодушный барон кажется недюжинно одаренной натурой.
И более «сильный духом» становится жертвой своего «слабого» соперника.
Или даже Тригорий и Треплев: и в данном случае мы имеем противопоставление двух натур, наделенных далеко не равноценными психическими особенностями. «Модный» писатель Тригорин – не более как рутинер и жалкая посредственность. Его соперник, при всех своих крупных недостатках, при всей своей неуравновешенности и эксцентричности, выигрывает сравнительно с ним в симпатиях зрителей как человек, с более значительным содержанием душевного мира. Но счастье опять-таки, как и в остальных аналогичных случаях, улыбается менее состоятельной стороне.
Выбранные нами примеры все говорят об одном и том же, подчеркивают одно и то же положение: борьба ведется между людьми, отличающимися друг от друга принадлежностью к различным психическим категориям; отбор совершается в регрессивном направлении, выживают в этой борьбе элементы низшего психического порядка.
«Петр Михайлыч слушал Власича и в недоумении спрашивал себя, чем этот человек мог так понравиться Зине? Немолодой, – ему уже сорок один год, – тощий, сухопарый, узкогрудый, с длинным носом, с проседью в бороде… Ни здоровья, ни красивых мужественных манер, ни светскости, ни веселости, а так, с внешней стороны что-то тусклое, неопределенное… У него нет ни талантов, ни дарования, и нет даже обыкновенной способности жить, как люди живут»…
Так рассуждает герой рассказа «Соседи». Рассуждения эти вызваны случаем, не могущим в настоящее время остановить на себе наше внимание и потребовать специального анализа. Петр Михайлыч оскорблен поступком своей сестры, нарушившей традиции «родовой чести». Нас интересует постановка вопроса, сделанная «чеховским героем»: эта постановка показывает, что для «хмурого человека» во всей истории всего больнее самый выбор сестры.
Предметом увлечения сестры явился неталантливый, слабый, ничтожный человек: как мог подобный человек иметь успех? В такую конечную формулу выливается негодование Петра Михайловича,
Данная формула имеет значение далеко не частной формулы, высказанной по отдельному случаю одним из персоналов одного из чеховских произведений. Они характерны вообще для мировоззрения чеховских героев и самого Чехова.
