Владимир Киеня
Реабилитация
Карпеко Кирилл Григорьевич
Виновным себя не признаю
Более восьмидесяти лет прошло с тех пор, как каток репрессивной машины прокатился от края и до края нашей огромной страны. В грозное предвоенное время нож репрессий рвал налаженные связи экономики, обескровливал армию, науку, транспорт. До сих пор не подсчитаны полные потери – политические и материальные. Но кто и когда смог бы подсчитать горе людское; слезы отцов, матерей, жен и детей, их искалеченные и сломанные судьбы, разбитое вдребезги человеческое счастье?
Нельзя забыть тех, кто стоял у истоков государства, кто не жалел сил и здоровья, целеустремленно шел сам и вел за собой других к великой цели – построению государства свободы, равенства и братства трудящихся, как бы мы сейчас к этой цели не относились… Нельзя забыть тех, кто сложил голову в трагические годы репрессий. Только в этом случае появится гарантия неповторения впредь прошлого произвола и беззакония.
Хочу рассказать о Кирилле Григорьевиче Карпеко[12], которого не сломили допросы, запугивания, который не признал абсурдных обвинений и никого не оговорил. Родился Кирилл Григорьевич в 1894 году в местечке Погорельцы Черниговской области в семье рабочего железнодорожника. Самостоятельно стал трудиться с тринадцати лет столяром-плотником. На военную службу был призван в 1915 году в железнодорожный полк. С декабря 1917 года служил в Красной гвардии, с ноября 1918 по 1921 год – начальником штаба, политруком батальона, комиссаром бригады.
Газета «Путевка» за 23.03. 1991 г. с материалом автора о К.Г. Карпеко. Фото из архива автора
После увольнения в запас, по призыву к бывшим железнодорожникам вновь вернуться на транспорт, Кирилл Григорьевич работал председателем Казатинского Учкпрофсожа (участковый комитет профсоюза железнодорожников – прим. автора), ответственным секретарем дорпрофсожа на Юго-Западной дороге, заместителем начальника южного округа путей сообщения и уполномоченным Народного комиссариата путей сообщения (НКПС). Год учился на курсах высшего комсостава железнодорожного транспорта в Москве. С октября 1928 года – заместитель председателя Белорусско-Балтийской, затем директор Рязанской железных дорог. С 1 мая 1937 года – ревизор НКПС по безопасности движения на Свердловской железной дороге. Член ВКП(б) с октября 1917 года, в 1936 году награжден знаком «Почетному железнодорожнику».
Кирилл Григорьевич Карпеко был арестован 13 декабря 1937 года в Свердловске, где по улице 8-го Марта, 2-й дом Советов, квартира 21 проживал с семьей: женой Еленой Никоновной и сыновьями Владимиром и Маратом, школьниками. Старший сын Николай в это время уже был самостоятельным и жил в Харькове.
Архивные документы скупы и не передают психологического и эмоционального состояния членов семьи в день ареста. Владимир Кириллович – средний сын – вспоминал: «В этот день долго ждали отца с работы. Поздно вечером он позвонил и сказал, что задерживается, будет партсобрание. Часов в одиннадцать, не дождавшись отца, мама уложила нас спать. Глубокой ночью мы все проснулись от долгого, настойчивого звонка. Мама бросилась открывать дверь, но это был не отец – пришли с обыском…
Я не мог поверить: мой отец – враг народа? Мой отец – активный участник революции, комиссар бригады в гражданскую войну, коммунист с 1917 года и враг?!
Свердловск 30-х годов, площадь 1905 года
Членский билет Учкпрофсожа. Фото из открытых источников
Через какое-то время мама получила письмо. На конверте не было обратного адреса. В нем лежали две махорочные обертки, исписанные карандашом. На одной слова: «Доброму человеку, если такой найдется, отправьте по адресу…» И наш адрес. Нашелся добрый человек, подобрал выброшенный из вагона пакетик, да обратный свой адрес побоялся по тем временам написать, так что и поблагодарить было некого. Я не помню всего отцовского послания, но одна фраза врезалась в память: «Леночка! Об одном молю, чтобы дети не вырастали в ненависти и в злобе». Вот о чем думал, о чем заботился коммунист, обреченный на смерть. И это стало заповедью, навсегда поселившейся в моем сердце».
О том, насколько объективно велось расследование по делу, о поведении следователей, свидетелей, судей, самого Кирилла Григорьевича красноречиво свидетельствуют материалы архивно-следственного дела, выписки из которого предлагаются вниманию читателя этой книги.
Свердловский вокзал 30-х годов. Фото из открытых источников
Вот извлечение из протокола допроса Кирилла Григорьевича Карпеко от 20 января 1938 года, вопросы задает следователь:
– Вам предъявлено обвинение в принадлежности к антисоветской правотроцкистской организации на железной дороге им. В. В. Куйбышева и в подрывной диверсионной деятельности. Признаете ли вы себя в этом виновным?
– Виновным себя в принадлежности к правотроцкистской организации и в контрреволюционной деятельности не признаю, ибо в антисоветской организации я не состоял и не знал о существовании таковой на железной дороге имени Куйбышева.
– Скрыть антисоветскую деятельность и уйти от наказания вам не удастся, ибо следствие располагает достаточным количеством материалов, уличающих вас как одного из активных участников троцкистской организации, существовавшей на железной дороге имени В. В. Куйбышева.
– Следствие не может располагать материалами, которые уличали бы меня в какой бы то ни было антисоветской деятельности, ибо я всегда стоял на позициях генеральной линии партии и принимал активное участие в борьбе с оппортунистами и контрреволюционерами всех мастей.
– Это ваше заявление следствие рассматривает как очередное двурушничество, как попытку продолжать борьбу с Советской властью и со следствием. Заявляю, что вам не удастся это, ибо в принадлежности к антисоветской правотроцкистской организации вы уличены не только проводимой вами практической подрывной деятельностью, но и показаниями арестованных участников антисоветской организации. Настаиваю, говорите правду.
– Двурушником я не был и не пытаюсь вести борьбу со следствием, ибо я не контрреволюционер, а преданный Советской власти и партии большевик-коммунист. Если следствие и располагает на меня показаниями, то это могут быть только клеветнические показания…
А вот извлечение из протокола допроса Карпеко К. Г. от 22 января 1938 года:
– На предыдущем допросе вы упорно пытались отрицать вашу принадлежность к антисоветской правотроцкистской организации, существовавшей на железной дороге им. В. В. Куйбышева. Сегодня вы намерены давать об этом правдивые показания?
– Я честно говорю следствию, мне нечего рассказывать о принадлежности к антисоветской организации, ибо я в ней не состоял.
– Вы продолжаете упорствовать. Материалами следствия вы изобличены в принадлежности к антисоветской организации и преступной деятельности на железнодорожном транспорте. Настаиваем говорить правду!
– Я и говорю правду. Не состоял в антисоветской организации.
– Прекратите запирательство. В принадлежности к антисоветской организации вы уличаетесь показаниями арестованных участников правотроцкистской организации. Следствие вынуждено будет изобличить вас очными ставками.
– Я согласен на очные ставки.
– Вам будет дана очная ставка с обвиняемым М.
Вероятно, в это время вводили обвиняемого М. После взаимного опознания и выяснения отсутствия личных счетов между обвиняемыми задавался вопрос обвиняемому М.
– Вы подтверждаете данные вами показания от 5 декабря 1937 года о вашей принадлежности к правотроцкистской организации и подрывной деятельности на железной дороге им. В. В. Куйбышева?
– Да. Подтверждаю (это отвечает арестованный М.).
– В этом же показании вами в числе других участников назван Карпеко Кирилл Григорьевич. Это вы тоже подтверждаете?
– Да. Подтверждаю.
Теперь вопросы задаются обвиняемому Карпеко:
– Вы подтверждаете показания обвиняемого М. о вашей принадлежности к антисоветской правотроцкистской организации и проводимой вами подрывной деятельности?
– Категорически отрицаю. Еще раз заявляю, что участником правотроцкистской организации я не являлся и не проводил подрывную деятельность. Показания М. сплошной оговор.
И так было каждый раз: вопрос – ответ, вопрос – ответ. Были многократные очные ставки с другими обвиняемыми, уже сдавшимися и наговаривавшими и на себя, и на других… Некоторые сдавались не сразу, как, например, обвиняемый Ж., который упорно отрицал все выдвинутые против него обвинения, но сломленный, он вдруг «признает» свое участие в «контрреволюционной организации» и дает показания на 44 (сорок четыре!) «соучастника». Далее в архивно-следственном деле подшиты копии протоколов, в которых «обвиняемые» называют разное количество «участников»: 27, 40, 95 и даже 105. В числе участников «контрреволюционной организации» был кем-то назван Кирилл Григорьевич Карпеко… Его же на железной дороге все знали.
Репрессивная машина, для поддержания собственной жизнедеятельности которой ежедневно требовалось «сырье» – людские жизни, не могла допускать простоев. Ей требовались новые и новые тысячи жертв. Их возраст, служебное и семейное положение, образование и убеждения ее не интересовали. «Признавшимся» коварно обещали не арестовывать семью, малый срок заключения в «хорошем месте» и даже свободу; им устраивали свидания с родными и разрешали передачи…
«Расстрелять». Единогласно. Фото из открытых источников
Внезапно попадая из мира семьи и работы на конвейер беспрерывных допросов и очных ставок, подследственные выслушивали поток чудовищных обвинений, в том числе и из уст вчерашних хороших знакомых, сослуживцев и товарищей и, конечно, испытывали нравственные и физические муки. Потрясенные, они со временем понимали, что обречены, и многие из них оговаривали себя и десятки, сотни невиновных, которых теперь ждала та же участь, что и их самих…
Задумывался ли кто-либо в то время: может ли быть в действительности такое количество «врагов народа» и чем грозит государству устранение в предвоенные годы тысяч и тысяч специалистов своего дела. Теперь мы знаем, что репрессии проводились практически во всех отраслях народного хозяйства и в Красной Армии.
Почему же меч правоохранительных органов, обязанных защищать народ, превратился в топор палача? И только ли сотрудники НКВД во всем виноваты? Противодействовать репрессиям могли, обязаны были и прокуроры по спецделам прокуратур областей, краев, автономных республик и выше, основной служебной обязанностью которых являлся надзор за законностью следствия подразделений НКВД. По закону они могли присутствовать на любой стадии следственных действий, на очных ставках. Могли принять любое решение по делу, вплоть до освобождения невинного человека. В исправительно-трудовые лагеря и на смерть, помимо печально известных «троек», «двоек» и «коллегий», невиновных людей отправляли и суды, особенно выездные сессии Военной коллегии Верховного суда СССР.
Митинговая эйфория 30-х годов в борьбе с «врагами народа» также сыграла роковую роль, как и некоторые публикации в прессе и сообщения по радио. Более того множество прокуроров и судей, пытавшихся честно выполнять свой долг, было так же точно незаконно репрессировано.
Сотрудники НКВД, причастные к массовым репрессиям, навеки запятнали себя народной кровью. Но и тогда в НКВД работали не только слепые и бездумные исполнители-карьеристы. Сотни честных чекистов пытались противодействовать репрессиям всеми доступными средствами. Это тоже факт.
24 января и 14 февраля 1938 года обвинительный уклон изнурительных допросов К.Г. Карпеко не изменился. Следователь НКВД продолжал требовать у него признания в участии в «контрреволюционной организации». Были проведены множественные «очные ставки», но результат оставался прежним: «царицы доказательств» – признания – следователь так и не добился. Несмотря на постоянное психологическое давление со стороны следователя, его грубость, лишенный свободы подследственный был тверд и непреклонен. Он так и не оговорил себя и других невиновных лиц…
Из приговора:
«Именем Союза Советских Социалистических Республик выездная сессия Военной коллегии Верховного суда СССР в составе: председательствующего А.Д. Горячева, членов: диввоенюриста (дивизионного военного юриста – прим. автора) Б.В. Миляновского и бригвоенюриста А.Н. Микляева, при секретаре военном юристе I ранга И.П. Кондратьеве, – в закрытом судебном заседании в гор. Куйбышеве 19 мая 1938 года рассмотрела дело по обвинению Карпеко Кирилла Григорьевича по ст. 58-7, 58–11 и 58-8 через ст. 17 УК РСФСР. Подсудимый виновным на суде себя не признал. Свои показания на предварительном следствии подтвердил. Заявил, что оглашенные ему показания М., Н., Ж., Д., Р. не соответствуют действительности. В последнем слове заявил, что участником контрреволюционной организации он не был.
Приговорить Карпеко Кирилла Григорьевича к тюремному заключению сроком на 15 лет, с поражением в правах на 5 лет и с конфискацией всего личного принадлежащего ему имущества. Приговор окончательный и кассационному обжалованию не подлежит».
Поселок Мальдяк. Магадан. С 1937 до начала 50-х годов на Мальдяке функционировал один из крупнейших лагерей системы ГУЛАГа, заключенные которого трудились на приисках. В Мальдяковской долине находилось 6 лагерных зон, в каждой по 2000 заключенных, которые работали на примитивных промывочных установках, из забоев подвозили на тачках золотоносные пески. В результате такого каторжного труда на полигонах погибли тысячи узников. На довольно большой площади каждого лагеря были разбиты в шашечном порядке длинные брезентовые палатки с одним входом на продольной стороне. Изнутри стены палаток были «утеплены» большими листами фанеры, между фанерой и брезентом никакого утепляющего слоя не было. Тепло в палатке поддерживалось двумя железными печами из бочек от горючего. Каждый заключенный, возвращаясь из забоя или промывки песка, обязан был принести древесины, чем больше, тем лучше.[13]
7 октября 1939 года, находясь в местах отбывания наказания, Кирилл Григорьевич умер в возрасте 45 лет от роду, захоронен на кладбище лагерного пункта в поселке Мальдяк Сусуманского района Магаданской области. Реабилитирован Карпеко Кирилл Григорьевич был посмертно определением Военной коллегии Верховного суда СССР от 25 апреля 1957 года.
В августе 1990 года в ходе работы по реабилитации жертв репрессий Управлением КГБ СССР по Свердловской области была направлена информация в Свердловский областной комитет КПСС для восстановления Карпеко К.Г. в членах партии. Одновременно было принято решение о занесении его имени на пилоны Мемориала участникам революции и гражданской войны, который тогда планировали соорудить в городе Свердловске. Ныне это Мемориал жертвам политических репрессий на 12 километре Московского тракта.
Заключенные в исправительно-трудовом лагере (ИТЛ). Фото из открытых источников