Владимир Гергиевич Бугунов
Антиной
– Вы настоящий американец, Генри. Вы единственный кто внушает мне доверие из всей вашей тройки. И поверьте, с нашей помощью вы далеко пойдёте.
Крутанувшись, как мальчишка, на одной ноге, он снова посмотрел на Пфаффа.
– А вы уверены, что Тронлей согласится на поездку с вами? Ведь в их глазах, – он описал круг рукой, – вы теперь главный злодей, предатель.
– Мне плевать на это, – равнодушно произнёс Генри, – и вообще, спросите его об этом сами.
Гарри хмыкнул, но всё же, проследовал в комнату спелеолога.
– Эй, Тронлей, не составите ли вы компанию мистеру Пфаффу в поездке к пещере?
Додж, чертыхнувшись, свесил босые ноги с кровати.
– Да у меня бока уже болят от безделья. Притащили сюда, так дайте работу!
Моут задумчиво прошёлся из угла в угол. Внезапно он бросил быстрый взгляд на Генри. Стреляный воробей, он даже в неожиданном согласии Тронлея сотрудничать с корпорацией, чувствовал какой-то подвох. Наконец, посмотрев на Милвза, Пфаффа он медленно произнёс:
– Работой мы вас обеспечим. Мне сообщили, что рекомендованная вами для испытаний пещера под Споканом, была не ахти как хороша. Опоры резонатора почти полностью ушли в породу, частично сплющившись, а этого не должно было произойти. Стенки сводов пещеры оказались не так прочны и резонатор не показал всего, на что он был способен. Это ваша ошибка, Тронлей. Вот и займитесь анализом ошибок на месте. Кстати, могу сказать, что АМС профессора, – он небрежно кивнул в сторону комнаты Янга, – совершенно не пострадал, так что радиационный фон в пещере остался в норме. Хорошо, – он ещё раз скользнул взглядом по спелеологу, – завтра к восьми утра вы оба должны быть готовы к поездке.
С этими словами Моут удалился, дав знак Стиву отстегнуть Тронлея от кровати. Уже глубокой ночью, Додж прошёл в туалет и пробыл там дольше обычного. Реймс, один из охранников, дежуривших у пульта, хмыкнул про себя:
– Во как припекло. Да, на ведёрко, да ещё при бабе, по большому, толком не сходишь.
А в это время Додж, петля за петлёй нанизывал на свою талию витки мягкой проволоки, что принесла Хэлен. В половину восьмого утра к ним в номер вошли Милвз и двое дюжих амбалов. Ещё два остались у входной двери. Охранники привычно вывернули карманы узников, похлопали по спинам, ногам. У Генри моментально вспотели ладони, когда Милвз, видимо неудовлетворённый таким поверхностным, на его взгляд обыском, отодвинул одного из своих подчинённых и сам повторил похлопывания и ощупывания узников. Особенно придирчиво он прощупывал Пфаффа. В отличии от своего шефа больше всего из этой тройки он не доверял именно Генри. Да, Тронлей был строптив, но получив взбучку от Стива и его парней он хоть на какое-то время становился шёлковым, а Пфафф… Не зря же он о чём-то шептался с этой медсестричкой. Когда внизу, в гараже они выходили из лифта, ухо Пфаффа ожгло горячим дыханием.
– Не дрейфь, Генри, всё нормально.
Свод пещеры у самого входа почти полностью обрушился. Да ещё, маскируя место размещения резонатора и АМС люди Моута закидали камнями узкий лаз, остававшийся поверху осыпи. Было ясно, что вглубь пещеры удастся пробраться в лучшем случае к обеду. Помимо трёх охранников у входа толпились ещё несколько людей бомжеватого вида. Их наняли или привезли сюда накануне приезда учёных. Но работали они из рук вон плохо. Истощённые, еле переставляющие ноги они постоянно косились в сторону охранников, за обе щёки уплетавших свои завтраки, которые не успели съесть до поездки. Тронлей и Пфафф тоже копошились в этой сонной толпе. Иногда на их пути попадались огромные осколки породы, справиться с которыми удавалось лишь навалившись на них всем миром. Впрочем, Милвзу и его парням эта монотонная работа вскоре до чёртиков надоела Они, не спуская глаз с рабочих и учёных, отступили в тень скалы и принялись лениво потягивать пиво. Додж и Генри всё выше и выше поднимались по осыпи и оттуда скидывали вниз более менее крупные камни. Вокруг стояла дымка от пожарищ и фигуры охранников еле просматривались.
Милвз, убедившись, что Генри и Додж не сачкуют, что-то буркнул своему напарнику и, прикрыв лицо шляпой, растянулся на тёплой каменной плите. Прошлая бессонная ночь сказывалась, и даже его крепкий организм требовал отдыха. Остальные парни тут же вытащили карты и начали играть, лишь иногда лениво посматривая в сторону осыпи, на которой копошились люди. Улучив момент, Додж нырнул через узкое отверстие внутрь провала и уже оттуда прошептал:
– Генри, продолжай делать вид, что спокойно работаешь, а я вроде бы тебе камни изнутри подаю. Мне нужно хотя бы десять минут свободного времени.
С этими словами он быстро стянул с пояса проволоку, сделал на её конце замысловатый венчик и сунул конец в руки Пфаффа.
– Протащи проволоку выше по склону и замаскируй её щебнем. Только смотри не перебей её случайно.
Пока Генри делая вид, что убирает лишние камни, нависшие над лазом, протягивал и маскировал проволоку, Додж занимался своим делом. Достав ингалятор, с которым он никогда не расставался и который ему милостиво оставили при обыске, он нажал на потайной выступ, и из гнезда прибора выскочила полочка с миниатюрной чёрной пуговицей. Быстро пошаркав конец проволоки о камень, чтобы содрать с него окисную плёнку, он вставил его в миниатюрную клемму и стал «стучать».
Два года назад на международном слёте спелеологов он познакомился с Артёмом Скатовым. Оказалось, родились они в одном и том же году, сделали примерно одинаковую карьеру и оба фанатели от гор и прежде всего от их жемчужин – пещер. Артём неплохо владел английским. Додж к своему стыду ни слова не знал по-русски, но они сразу нашли общий язык. Ещё на том слёте Скатов пригласил Тронлея в экспедицию на Саяны. Как он говорил, сорока на хвосте принесла, что там есть несколько совершенно не изученных и довольно глубоких пещер. А в одной из них поисковики обнаружили хорошо сохранившиеся наскальные рисунки. В России Додж ни разу не был, поэтому приглашение принял сразу, не раздумывая.
И на следующий год он вместе со Скатовым и ещё пятью парнями добрался до Саян. Тогда им удалось пройти одну из пещер полностью, хотя дважды на их пути стояли сифоны наполненные водой. В лагере они естественно отметили это событие «по-русски». Будучи хорошо навеселе Додж отошёл в заросли окружающие лагерь «побрызгать на ветер». Но горы сыграли с ним злую шутку. Весь день, собиравшийся дождь хлынул со всей мощью и, растерявшись, Тронлей уклонился в сторону возвращаясь к лагерю. Его искали всю ночь, спалили несколько файеров, пять раз стреляли из ракетницы, расстреляли два магазина из карабина.
Вот тогда, Тёма и подарил ему эту, как он думал, безделушку – минирацию с встроенным элементом питания для работы в режиме азбуки Морзе.
– Это моё ноу-хау, амиго. Место почти не занимает. Только раз в год меняй «таблетку» и носи с собой кусок проволоки и всё будет о-кей! Наши умельцы говорят, что с её помощью я тебя услышу из Питера, даже если ты застрянешь где-нибудь в своём Бостоне.
И они действительно несколько раз «созванивались» уже в этом году, намечая будущие совместные маршруты. Правда, было одно но. Дома у Тронлея был приёмник передачи. А будет ли приёмник в момент этой передачи у Скатова? И потом при такой односторонней связи ему не приходилось ждать подтверждения о приёме сигнала. Но что оставалось делать?
В восемь вечера Скатов сидел дома перед телевизором. Шёл футбольный матч между «Барсой» и «Реалом». Он любил игру обоих команд. Причём наслаждение от игры было двойным. Жена ушла на ночное дежурство и не доставала своими сериалами и просьбами забить гвоздь или вынести мусор. Дети, Оля и Санька чинно сидели в соседней комнате, готовили на завтра уроки. Почти последние уроки в этом мае.
И вдруг через рёв трибун он услышал знакомое попискивание морзянки. «Звонить» ему могли только двое. Стас Черезов, его друг, напарник и собутыльник в одном флаконе и Доджик из Америки. Вздохнув, он с сожалением приглушил звук у телевизора и принялся записывать точки и тире торопливо сыпавшиеся в эфир. Сигналы шли минут восемь, а потом так ослабели, что Артём подосадовал:
– Лень было батарейку заменить?
Морзянка попискивала ещё с полминуты, но похоже ключ на той стороне уже не работал в нормальном режиме – батарейка села напрочь. Артём вытянул шею, чтоб рассмотреть какой счёт в матче. Но оказалось, что команды ушли на перерыв, сыграв первый тайм.
– Так, что нам напикала морзянка? И главное, от кого послание?
Он пробежал глазами первую строчку записи и понял, что на русском языке получалась форменная белиберда.
– Ага, Додж проклюнулся. И чего же он там начирикал?
Но по мере того, как он вчитывался в текст, используя уже английский алфавит, улыбка сползала с его лица, как кожа со змеи во время линьки. Он даже почувствовал, как холодные градинки пота покатились по спине. В это время к нему подкатился сын второклассник.
– Пап, а пап, а Олька задачку мне не хочет решать.
Но отец посмотрел на сына такими глазами, что испуганный Санька мигом ретировался.
Утром, он не пошёл на свою кафедру, где уже почти десять лет читал студентам лекции по морфологии ландшафтов и, конечно же, спелеологии, а рванул прямиком к ректору. На входе в кабинет к Лукьянову дорогу ему преградила дородная Клавдия Семёновна, секретарь ректора.
– Куда это вы без разрешения? Нельзя! У Георгия Ивановича через пять минут совещание. Он просил не беспокоить.
– Отойдите, Клавдия Семёновна! У меня срочное дело к ректору.
– Ещё чего. Всем его нужно и всем срочно. Вы что золотой сталактит откопали?
– Сталактиты, Клавдия Семёновна, не откапывают, а откалывают.
– Всё равно не пущу!
– Ах так!!
Скатов сделал почти футбольный финт влево-вправо и когда колыхающиеся мощи секретарши попытались повторить телодвижения нахального посетителя, в её обороне образовалась небольшая брешь, которой Артём и воспользовался.
– Георгий Иванович, я не пускала его, он сам, – плаксиво доложила она шефу.
Лукьянов, ладный седовласый мужчина, когда-то говорят крепко ухаживавший за стройненькой Клавочкой, уже был готов рявкнуть и на нахала и на секретаршу не удержавшую свои позиции, но, посмотрев на Скатова, осёкся. Артём действительно выглядел ужасно. Всклокоченные волосы, щетина на щеках, футболка мокрая в подмышках… Он давно знал Скатова, его аккуратность, обязательность. Кроме того студенты были без ума от него. Он постоянно брал кого-то из них в свои экспедиции. Словом специалистом он был таким, что нужно было ещё поискать такого.
– Что случилось, Артём Александрович?
– Дело чрезвычайной важности, Георгий Иванович. Люди, да и не только люди, весь мир в опасности.
– Георгий Иванович, к вам… – начала, было, секретарша, но ректор её осадил.
– Вы что не видите, что я разговариваю с человеком? Выйдите и попросите коллег подождать в приёмной, я скоро освобожусь.
Всё-таки ни тон разговора, ни вид преподавателя его не насторожили. Мало ли что. Может очередная студентка забеременела, не дождавшись окончания сессии.
– Так, Скатов, у меня действительно очень мало времени на пустые разговоры. Давайте, что у вас там.
В глазах Лукьянова уже горели недовольные огоньки. Он не любил когда нарушался раз и навсегда установленный им порядок. Но по мере рассказа Артёма Георгий Иванович всё больше и больше вжимался в мягкое кресло, невольно стараясь хоть на миллиметры отдалиться от страшной волны исходящей от этого человека произносящего невероятные, невозможные вещи. Когда в проём двери снова просунулась голова Клавдии Семёновны, пытавшейся сообщить, что все уже собрались, Лукьянов так рявкнул, что дверь моментально с треском захлопнулась, а по ту сторону послышались приглушённые всхлипы.
Выслушав Скатова до конца, ректор выглянул в приёмную.
– Извините, на сегодня совещание отменяется.
Вернувшись на место, он на несколько секунд задумался, а затем решительно стал набирать номер на мобильнике.
Через день в офисе начальника ГРУ собрались только руководители отделов управления. Генерал-лейтенант Скобеев лишь четыре месяца назад был назначен на эту должность. Он был невысокого роста, худощавого телосложения с непропорционально большой головой, за что сослуживцы и подчинённые за глаза звали его «Голован».Он спокойно дожидался тишины и досадливо хмурился. В этой обойме генералов и полковников не было того, кого он желал бы видеть сегодня, прежде всего. Степан Мекшун только что прилетел в Москву из Гаваны и даже успел позвонить секретарю-адъютанту, что должен успеть на совещание. Но эти чёртовы пробки на дорогах, видимо притормозили и его.
– Итак, коллеги, начнем, пожалуй. Он выдержал некоторую паузу.
– Вчера в наше ведомство поступила довольно любопытная информация. Скобеев почти слово в слово пересказал содержание радиограммы, переданной ему лично директором ФСБ.
– Хотелось бы узнать ваше мнение на этот счёт.
С места попытался встать пожилой генерал-майор, но Олег Петрович махнул рукой.
– Терентий Карпович, давайте уж с места. Полев пригладил ёжик седых волос и забасил.
– Информация действительно интересная, но, как я понимаю, из непроверенного источника. Может это обыкновенная «деза»?
Скобеев усмехнулся.
– Может и землетрясение на северо-западе США в начале месяца, тоже «деза»?
– Ну почему же, – смутился генерал-майор, – по телевидению такое показывали, что сомнений нет – эта природная катастрофа, из ряда вон.
На пороге кабинета в этот момент появился щеголеватый, загорелый и чуть осунувшийся с дороги полковник.
– А-а, прибыли, наконец? Присаживайтесь, Степан Ильич.
Мекшун прошёл к приставному столику, но решил пока не садиться.
– Олег Петрович, разрешите небольшую реплику?
Начальник кивнул головой.
– Я только что вернулся с Кубы и эту, как вы Терентий Карпович выразились, природную катастрофу испытал и на себе. Правда на Кубе сила толчков была около семи баллов. Но, – он обвёл присутствующих взглядом, – вы обратили внимание на то, что все информационные агенства США и Канады словно сговорившись, сообщали, что магнитуда колебаний в эпицентре землетрясения была по разным источникам от восьми до девяти баллов?
Не дожидаясь реакции собравшихся, полковник коротко рубанул воздух рукой.
– Так вот это – враньё! Мы с кубинскими коллегами методом экстраполяции сразу выявили нестыковку официальных данных с действительным положением вещей. Сила толчков в эпицентре, в районе близ северо-западного побережья США должна была достигать не менее четырнадцати-пятнадцати баллов!
– Но это же невозможно! – чуть ли не вскричал из дальнего угла кабинета розовощёкий крепыш в генеральском мундире, – за всю наблюдаемую историю отношений человечества и природы, десятибалльная шкала Рихтера никогда не перекрывалась!
Мекшун упрямо набычился.
– Согласен с вами, Юрий Борисович, потому что эта шкала была разработана для измерения именно природных, а не техногенных катастроф. Лично я склонен отнести «споканское» землетрясение ко второму, а не первому виду.
Скобеев, оставив титульный лист сообщения на столе, остальные листки не поленился собственноручно положить перед полковником Мекшуном.
– Я уже успел ознакомить всех присутствующих с содержанием этого документа, думаю, и вам не помешает его прочитать.
Вернувшись на своё место, Олег Петрович снова спросил.
– Какие ещё будут мнения по этому поводу?
Ещё один высокий и худой, как жердь полковник Шадрин приподнял ладонь желая высказаться.
– А не похожа ли эта американская катавасия на испытание нового, тектонического оружия?
– По аналогии с климатическим? – полувопросительно, полуутвердительно заметил Скобеев и тут же с сомнением покачал головой, – а вам не приходило в голову, Михаил Павлович, что место испытания, мощность, а главное – его последствия, хотя бы предположительные, не совсем вписываются в концепцию правительства США и вообще, менталитет англосаксонов? Последние сто лет и даже больше, те же американцы предпочитают испытывать своё новейшее оружие не на своих гражданах, а на территориях арабских и африканских стран. Вдумайтесь, весь северо-запад США и юго-запад Канады отброшены в своём развитии назад как минимум на пятьдесят лет. Там даже горы растрескались, как орехи.
– И ещё очень интересный, на мой взгляд, факт, – вновь подал голос полковник Мекшун, – я на досуге просмотрел все новостные сайты интернета посвящённые этой катастрофе. Так вот там сообщается о странной аномалии. В результате этого, с позволения сказать землетрясения, вся американо-канадская граница сместилась на север от нескольких километров в районе Оттавы, до двадцати километров у Сиэтла. И потом, автор радиограммы, некий Тронлей, сообщает прямым текстом, что на стыке Скалистых и Каскадных гор неподалёку от города Спокан в одной из пещер был опробован в работе так называемый резонатор сдвига. Теоретическое обоснование этого устройства было опубликовано в одном из номеров журнала: «NASA: Настоящее и будущее» ещё два года назад. Разработчиком этого устройства является некий профессор Генри Пфафф.
– Могу дополнить полковника, – подал голос, молчавший до сих пор генерал-майор, сидевший рядом с Полевым, – что на январском совещании Международной службы контроля астероидной опасности, всерьёз рассматривался вопрос о применении этих резонаторов по их прямому назначению – для борьбы с астероидами. Правда, вопрос об их эффективности с повестки дня до сих пор не снят.
Мекшун желчно заметил:
– Зато теперь мы, да и не только мы, знаем, насколько разрушительны эти устройства применительно к земным условиям.
– Констатирую факт, – подытожил результаты совещания Скобеев, – проблема есть, но неизвестных величин в этом деле больше, чем известных. Предлагаю каждому отделу, с соблюдением всех мер секретности, заняться поиском ответов к этому ребусу.
Все потянулись на выход.
– Полковник Мекшун, задержитесь, пожалуйста!
Олег Петрович пересел за приставной столик напротив Мекшуна.
Как там Гавана поживает?
– Цветёт и пахнет, товарищ генерал....
– Да ладно тебе! Мы тут одни.
– Олег Петрович, один из наших агентов, внедрённых в антикубинскую эмигрантскую среду сообщил, что в закрытой зоне номер 111 на западном побережье США заканчивается возведение огромного эллинга. Наша космическая разведка подтверждает эти данные. Эллинг в плане достигает двух километров в длину и почти шестьсот метров в ширину.
– Ого!, – удивился Скобеев, – это даже для строительства океанских лайнеров или авианосцев великовато, не говоря уже о всяких там танкерах и сухогрузах.
Мекшун наклонил вбок коротко остриженную голову и как-то отстранёно посмотрел поверх погон генерала, словно прикидывая, поместится ли на них ещё одна генеральская звезда.
– Олег Петрович, как вы думаете, что произойдёт на Земле или с Землёй, если резонаторы профессора Пфаффа сработают сразу в двадцати двух точках планеты, начиная от Мадагаскара и заканчивая Новой Гвинеей, а мощность каждого из них будет, скажем в два раза больше того, что испытали под Споканом?
Генерал с тревогой посмотрел на своего подчинённого. Такая бредовая мысль могла прийти в голову либо сумасшедшему, либо до чёртиков уставшему человеку. Олег Петрович даже думать об этом не хотел. Он всегда относился к самоубийцам и самоубийству, как таковому с глубоким презрением. А то, что озвучил сейчас этот наверняка уставший с дороги полковник, было самоубийством, если не для всего человечества, то для большей его части. С другой стороны его предшественник отзывался о Мекшуне, как о человеке не знавшем, что такое усталость. Он выделялся среди начальников подразделений ГРУ хватким, аналитическим умом, быстрой реакцией на любую проблему и при этом избегал скоропалительных выводов.
– Ну, если пофантазировать и прикинуть хрен к рылу, – медленно проговорил генерал, выигрывая время для обдумывания ответа, – то апокалипсис обеспечен. Постой, Степан Ильич, а почему именно эта цифра – двадцать два?
Мекшун кивнул в сторону листков лежавших на столе шефа.
– Любитель морзянки, Тронлей перечислил названия именно двадцати двух горных пещер, которые «Корпорация Ной-2» выдавила из него, используя психотропные средства. Предполагаю, что все они, или какая-то их часть будут использованы для закладки резонаторов.
– Вот как? А я, честно говоря, не придал этому факту серьёзного значения. Скобеев подошёл к боковой стене и отодвинул шторку, прикрывающую специфическую карту мира.
– Ну-ка, где, в каких местах они располагаются?
– Пещеры? – выглянул из-за его спины Мекшун.
– Они самые.
– Так я же не спелеолог, Олег Петрович. Мне их названия ни о чём не говорят.
– Вот вроде умные мы с тобой люди, а такой мелочи не знаем.
– Мне на ум приходит самое банальное – необъятное, не объять.
– Вот что, Степан Ильич, ты меня своим вопросом, мягко говоря, заинтриговал.
Он вернулся к столу, порылся в записной книжке, вытащенной из ящика стола.
– Вот тебе телефон Лукьянова, моего бывшего одноклассника. Выясни через него у этого, как его…– он нашёл нужное место в листках донесения, – у Скатова, где конкретно располагаются эти пещерки. Лукьянова зовут Георгием Ивановичем. Как только прояснишь этот вопрос, сразу ко мне.
К вечеру следующего дня Мекшун с помощью Артёма Скатова уже знал, чем отличается Провал Шайтана на Памире от Привала Духов на Минданао.
Когда они со Скобеевым воткнули флажки, означающие пещеры названные Тронлеем в карту мира, все они расположились на восточном полушарии охватывая южное подбрюшье России широкой разветвлённой сетью.
– Не нравится мне это, ох как не нравится, – нахмурился Скобеев, – ведь если вся армада резонаторов сработает одномоментно, то…
Мекшун подхватил мысль шефа.
– То не только границы сместятся, как недавно американо-канадская, а шарик земной крутанётся…
– Это что же получается? – генерал медленно повернул голову к Мекшуну, – Россию загонят на северный полюс?! Но это же чушь собачья! Они там что, с ума все посходили?
Степан задумчиво погладил ежик волос на макушке.
– Может вдохновители или владельцы этой корпорации просто не в курсе, что это глобус круглый, как шар, а Земля-то геоид! Она сплюснута на полюсах и как только ось планеты наклонится даже на несколько градусов под воздействием этих чёртовых резонаторов, вся её поверхность пойдёт вразнос!
– Ну да, – думая о чём-то своём поддакнул Скобеев, – это как движение волчка перед самым его падением, начнёт мотать туда-сюда.
