Владимир Гергиевич Бугунов
Гибель Тартарии
Пролог
Из Британской энциклопедии 1771 года нам известно, что Великая Тартария была самым крупным и самым многолюдным государством мира вплоть до 1600 года Что же случилось с ним, почему сведений о нём нет ни в наших современных учебниках истории, ни в других отечественных исторических документах? Такое впечатление, что все сведения, касающиеся этой страны, были выжжены калёным железом, как только у власти в нашей стране утвердилась царская династия дома Романовых.
А вот арабские, персидские, китайские и европейские источники пестрят такими сведениями и позволяют нам приподнять завесу таинственности, понять хотя бы в общих чертах, что случилось с этой огромной страной и её народом, родным нам по крови…
И здесь требуется дать необходимые пояснения к тому, что же представляла собой Великая Тартария к концу 1775 года. В нашей отечественной сфальсифицированной истории 1773-1775 годы поданы как года подавления «Пугачёвского бунта», а фактически это были последние годы войны между Руссией со столицей в Санкт-Петербурге и её западными союзниками, – с одной стороны, и армией Великой Тартарии – с другой.
В Великую Тартарию в те времена входили: Московская Тартария со столицей в Тобольске, Китайская Тартария со столицей в Чиньяне, Северная Тартария со столицей в Грустине и Независимая Тартария со столицей в Самарканде. Согласно той же Британской энциклопедии от 1771 года площадь Руссии составляла 1103000 квадратных миль, а площадь Великой Тартарии – 4472290 квадратных миль, то есть в четыре раза больше!
После перенесения Петром Первым столицы Руссии-России из Москвы в Санкт-Петербург такие города как Казань, Симбирск, Саратов, Царицын, Астрахань и ряд других продолжали находиться в составе Московской Тартарии, а не Руссии и практически имели автономный статус по отношению к Санкт-Петербургу. Нужно сказать, что ещё в Х1У веке южную соседку Северной Тартарии, – Золотую Орду охватила страшная эпидемия чумы. Большинство городов и поселений Орды за десять лет эпидемии буквально вымерло. Порой даже некому было хоронить умерших. А Северная Тартария (Сибирская Русь) к тому времени уже имела прочные торговые связи с южной, степной Тартарией, и зараза, естественно проникла и туда. Лесная Сибирь с её прекрасными чудодейственными лесами и своеобразным лечебным климатом долгое время оберегала живущий там народ от болячек внешнего мира, но в этот раз эпидемия чумы проникла и туда. Можно только предполагать, сколько там погибло людей в те времена. Тем не менее, большая часть тартарцев благодаря знаниям своих волхвов, мерам, предпринятым правителями, всё-таки выжила.
В новгородских летописях остались упоминания о походе русских ушкуйников (ушкуй – это лодка для плавания по рекам и озёрам) в 1364 году в Западную Сибирь. Воеводы Степан Ляпа и Александр Абакумович дошли до реки Обь в её нижнем течении. Там отряд разделился. Одна группа землепроходцев сплавилась вниз по течению реки, а вторая пеше и на ушкуях добралась до Грустины, почти полностью вымершей во время эпидемии чумы. Ничего подобного этому «вторжению» раньше не было. Когда тартарцы были в силе, они никого не пускали в свои земли. Но эпидемия сделала своё чёрное дело. Их людские ресурсы, особенно в Западной Сибири, были заметно подорваны, и на западных рубежах этой страны появились прорехи.
В 1483 году воеводы Фёдор Курбский и Иван Салтыков-Травин ещё за сто лет до похода Ермака, а после них и атаман Ермак, Пётр Бекетов, Василий Поярков, Ерофей Хабаров и ещё с десяток землепроходцев, сначала робко, «по северам», а потом и вовсе почти не таясь, стали идти через когда-то грозную Тартарию, по пути вновь «открывая» эти земли для себя, закладывая остроги и города. Ведь примерно в 1600 году всю самую густонаселённую часть Тартарии поразила другая, космическая катастрофа, о которой будет сказано ниже. Так что редкие группы тартарцев, чудом выжившие во время катастрофы, остановить русичей уже не могли.
А катастрофа эта была странной. Вроде бы имела естественные причины, вроде бы и не совсем естественные. А произошло вот что: самая многолюдная часть Тартарии (от 50-й параллели и севернее её) на протяжении от Чукотки до горного Урала пережила ещё одну страшную, после чумы, катастрофу. По расчётам учёных, Земля в те годы проходила через пояс космического метеоритно-ледяного дождя. И удары космических ледяных глыб пришлись именно на эту территорию. От реки Анадырь до восточных склонов уральских гор леса были повалены подчистую. Для людей эта вакханалия стала настоящим адом. В результате этой бомбардировки на земле образовались не только многочисленные язвы, превратившиеся затем в озёра, но и непроходимые заболоченные завалы из поверженных деревьев. А сухие грозы, которые много раз вызывали пожары в той же Сибири и в наше время, подожгли эти завалы. И они горели не день, не два – месяцы и годы!
Небо всего северного полушария планеты заволокло дымом и пеплом. Этот страшный катаклизм был сродни ядерной зиме. Несколько лет во всей северной Евразии и Северной Америке продолжались неурожайные годы. Среди лета на всей этой огромной территории выпадал нудный, чуть ли не ежедневный грязный снег. На восемь и более месяцев замерзали европейские реки, включая Дунай, каналы в Нидерландах и Бельгии, Темза в Англии. Голод, болезни вызвали многочисленные бунты в Московии и Северной Тартарии.
Началось Смутное время…
Но живуч человек! Какая-то часть сибирских русов (тартарцев) всё-таки спаслась. Во всяком случае документально подтверждено, что после поражения Великой Тартарии в войне с войсками западноевропейской коалиции, включая Руссию-Россию со столицей в Санкт-Петербурге, из Сибири в Маньчжурию ушла колонна из ста семидесяти тысяч беженцев (там с Китайской Тартарией, куда входила и Манчьжурия,у царей Северной Тартарии были родственные связи). Правда дошли до Манчьжурии только чуть более семидесяти тысяч человек. Остальные погибли от холода, голода, болезней и преследовавших их войск романовской России и её союзников.В пустыне, в которую превратилась Тартария, остались жить самые северные народы: ненцы, селькупы, чукчи, северные якуты, эвенки с эвенами и какая-то часть чудом выживших русов-сибиряков, которых мы сейчас называем долдонами, гуранами…
Историю пишут победители. Поэтому Романовы сделали всё возможное и невозможное, чтобы написать теперь уже для России плюс Сибири ту историю, которую мы все знаем из наших школьных учебников. И в них по чужеродной воле царей и цариц дома Романовых не нашлось места для побеждённой Великой Тартарии.
Глава 1
Английский трёхмачтовый барк «Мэйфлауэр» был в пути уже второй год. Капитан Гарри Митчелл, сухощавый высокий человек с рыжеватой бородкой и лихо закрученными вверх усами на лице, стоял рядом со штурвалом и лишь искоса посмотрел на лейтенанта Стива Бэкона, видимо, только что стряхнувшего с себя остатки сна.
– Капитан, похоже, этот чёртов туман не скоро рассеется, опасно идти.
Туман действительно был такой, что нос и корма барка еле угадывались.
– Дело не только в этом, Стив. Мы дошли до пределов, за которыми скрывается неизвестность!
Тонкие губы лейтенанта растянулись в угрюмой усмешке. Капитан за время плавания барка уже посвятил его в тайну их долгого похода в эту несусветную глушь. К ХУ1 веку были описаны и положены на карту побережья почти всех открытых материков и даже большей части островов, до которых добирались английские, испанские, французские и прочие мореплаватели. Капитан Митчелл смело и умело вёл свой барк через Атлантический океан, затем, минуя опасный пролив Дрейка, обогнул оконечность Южной Америки по Магелланову проливу и, пройдя на север вдоль западного побережья Южной и Центральной Америк, привёл его к окрестностям фактории Тихуана, принадлежащей испанской короне. Это была самая северная точка западного побережья Северной Америки за которой располагались неизвестные земли, неизвестные воды с неисследованными морскими глубинами, опасными мелями, рифами и островами, вид которых ещё не ласкал глаза европейцев, в том числе и испанцев, первопроходцев этих мест.
– Так давайте нанесём вежливый, а может быть и не совсем вежливый визит местному губернатору испанцев, да и позаимствуем у него карты побережья, лежащего к северу от нас!
– Лейтенант, Её Величество, напутствуя меня перед походом сюда, просила об одном – вернуться в Англию с картами всего северо-западного побережья Северной Америки чего бы это ни стоило. Понадобится за это воевать с испашками – будем воевать. Сможем подкупить – мы сделаем это. Но давайте сначала дождёмся, когда рассеется туман.
– Вы правы, капитан. Ведь может оказаться, что в гавани Тихуаны стоят военные галеоны испанцев и нам придётся драпать от них, если что-то пойдёт не так.
– Не беспокойтесь на этот счёт, лейтенант. Наш барк гораздо быстроходнее их тяжёлых
галеонов и мы всегда успеем ретироваться, но я предпочёл бы мирную встречу с нашими конкурентами в этой части мира.
По лицу матроса Смита, стоявшего рядом за штурвалом, промелькнула лёгкая усмешка после слов капитана, да и Бэкон тоже невольно усмехнулся. Хотя два года назад монархи Англии и Испании заключили между собой очередное перемирие, что могло остановить настоящего капитана английского корабля при виде испанских галеонов, наверняка доверху набитых золотом местных туземцев?
Наконец, к обеду туман рассеялся окончательно, и оказалось, что их барк, дрейфовавший всё это время, находится примерно в десяти кабельтовых от берега. Митчелл долго рассматривал берег, на котором стояли строения фактории и затем передал подзорную трубу Бэкону. Вскоре лейтенант повернулся к капитану. На его лице застыло удивлённое выражение.
– Капитан, в бухте Тихуаны действительно находится одна испанская каравелла. Но рядом с ней на якорях стоят ещё три судна неизвестной мне конструкции.
Митчелл угрюмо кивнул головой:
– Совершенно верно, Бэкон. И эти три судна скорее всего принадлежат Скифии, или, как её ещё называют, Великой Тартарии .Именно эта страна владеет всем западным побережьем Северной Америки, и именно она никого не пускает в свои воды и в свои земли.
Лейтенант нервно передёрнул плечами:
– Я не слышал о такой стране, капитан. Это что, очередная туземная страна, до которой мы ещё не дошли в своих изысканиях?
На лице Митчелла блуждала кривая усмешка:
– Можно сказать, что это действительно страна, населённая туземцами. Только эти туземцы – белые, а не чёрные или цветные, с которыми мы до сих пор сталкивались.
Ноздри на хрящеватом носу лейтенанта заходили ходуном:
– Да какая разница, сэр, белые они или чёрные. Я предлагаю подойти к берегу на расстояние пушечного выстрела и расстрелять их кораблики. Ведь мы имеем на борту сорок пушек!
Было видно, что капитану не нравится эта скоропалительность молодого помощника. Митчелл повернул недовольное, даже злое лицо к лейтенанту.
– Бэкон, я прошу всегда помнить о нашей великой миссии в этих таинственных водах. Нам предстоит или получить карты прибрежных вод от местных мореплавателей или самим заняться картографированием побережья. А военные действия этому способствовать не будут.
Бэкон пожал плечами и снова поднёс к глазам подзорную трубу. Он заметил, что на двух из трёх малых судов, стоявших рядом с каравеллой, подняли по два паруса: косому и прямоугольному. На каравелле тоже оживились. С неё спустили шлюпку, и матросы на ней стали вытягивать якорь с канатом в сторону берега. Он поделился своими наблюдениями с капитаном, и тот, лишь мельком посмотрев в подзорную трубу, проворчал:
– Чёрт их раздери! Они собираются развернуть каравеллу лагом к берегу. А на каждом борту этой громадины не менее чем по шестьдесят пушек! Так что никаких военных действий с нашей стороны, лейтенант! Нас расстреляют с расстояния в один кабельтов, если мы попытаемся приблизиться к ним.
Тем временем один из кочей русов, набирая скорость, устремился к барку англичан, а
второй кораблик стал неторопливо заходить со стороны кормы барка. Видимо, тартарцы были хорошо осведомлены о вооружении английского корабля. Вскоре кораблик тартарцев, а это был коч с наращёнными бортами и торчащими сквозь прорези десятью орудиями, лёг в дрейф в половине кабельтова от барка. От коча отделился лёгкий ялик с тремя человеческими фигурками, который направился прямиком к барку.
– Лейтенант, дайте команду спустить лестницу по правому борту!
Бэкон устремился к толпе своих матросов, скучившихся у правого борта, а Митчелл снова поднёс трубу к глазам.Он видел, как лёгкий ялик изрядно бросало на невысоких волнах, и всё же ему удалось разглядеть главное. Кроме двух дюжих гребцов, работавших на вёслах, он рассмотрел сидящего на кормовой банке ялика широкоплечего человека с окладистой бородой. Тот держал в руках кормовое весло и уверенно правил им, направляя ялик к лестнице, спущенной до самой воды.
Вскоре незнакомец и один из его матросов поднялись на борт барка. Его команда расступилась, образовав полукруг, в центре которого оказались капитан с помощником и прибывшие гости. Когда те подошли вплотную, оказалось, что Митчеллу, человеку выше среднего роста, пришлось смотреть на бородачей снизу вверх. Со стороны это выглядело довольно забавно: два могутных бородача возвышались над толпой англичан, как взрослые над толпой подростков. Но не это обстоятельство смущало капитана. Смущало другое – как с этими «туземцами» изъясняться? Но всё разрешилось само собой. Блеснув в улыбке зубами широкоплечий бородач, одетый в непромокаемую меховую накидку, весело переглянулся со своим матросом и обратился к Митчеллу почти на чистом английском, правда с заметным акцентом:
– Я старший мореход коча «Кадьяк» Новой Тартарии, Осип Митяев. Кто вы такие, с чем пожаловали в наши воды?
Было заметно, как после слов «наши воды» дёрнулось лицо и плечи молодого лейтенанта. Англия к концу ХУ1 века уже начала доминировать во всех водах Мирового океана, и такие смелые слова, брошенные в лицо английского капитана, были настоящим вызовом. Но более опытный в дипломатии капитан барка, уважительно качнув головой, дал незатейливый ответ:
– Не удивлён, что вы, господин Митяев, отлично знаете наш язык. Я наслышан о вашем просвещённом народе. К сожалению, сам я никогда не бывал в вашей стране, но наши купцы, побывавшие в Великой Тартарии, рассказывали, что сотни городов ваших раскинулись на просторах Скифии от Ирия до Великого океана.
По лицу великана пробежала лёгкая усмешка, утонувшая в бороде и усах, а в голубых глазах засверкал весёлый огонёк:
– Вы не ответили на мой главный вопрос, капитан. Так кто вы и с какой целью прибыли сюда?
У Митчелла вдруг запершило в горле. Какой-то бородатый мужлан его, обласканного самой королевой Англии, спрашивает зачем он сюда припёрся?!
– Я предлагаю пройти в мою каюту и обо всём доверительно и откровенно поговорить.
Осип отрицательно покачал головой:
– Не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством, капитан. Давайте тотчас же выясним для чего вы сюда пришли, и мы с товарищем, – Митяев похлопал ладонью по плечу матроса,– откланяемся.
По лицу Митчелла промелькнула недовольная гримаса, но он подавил в себе нарождающийся гнев.
– Я капитан барка «Мэйфлауэр» Гарри Митчелл, а это мой помощник лейтенант Бэкон. Видите ли, господин Митяев, мы прибыли в эти воды по поручению Королевской академии наук для картографирования западного побережья Северной Америки. Кораблевождение невозможно в условиях незнания глубин океана в этих водах, наличия островов, рифов, банок и мелей. Это создаёт опасность кораблекрушений и представляет угрозу для жизни экипажей кораблей.
Осип снова переглянулся со своим матросом, и тот что-то тихо сказал Митяеву на своём тарабарском языке. Его лицо уже не излучало добродушие и улыбку, а взгляд стал льдистым и холодным.
– Мы наслышаны о вашем народе, капитан. Знаем от послов наших, что в Московию ходят, что именно ваши лекари приложили руку к смерти молодой жены царя Московского царства Иоанна 1У.
По лицу капитана Митчелла пошли красные пятна гнева. Никто, никогда не бросал в адрес его соотечественников такие обидные слова, пусть и не бесспорные. А тартарец, не дав возможности ответить англичанину, продолжил:
– Прежде чем направлять ваш барк сюда, вы должны были получить разрешение на посещение Новой Тартарии у нашего правителя в Грустине. Или вы уже имеете такое разрешение на руках?
Митчелл повернул красное от злости лицо к своему помощнику, но краем глаза заметил, как от берега отплыл третий коч тартарцев и стал стремительно приближаться к месту рандеву барка и двух кочей. По спине Гарри забегали мурашки страха. Ведь если кочи окружат барк со всех сторон, то никакие пушки его не спасут. Не один так другой коч, более маневреннее чем барк, сблизятся с ним и расстреляют в упор. И он, смирив свою гордыню, не стал отдавать приказ лейтенанту арестовать гостей. Военные действия, это последнее на что решился бы капитан. С картами побережья или без них он доведёт барк до самой Аляски, о которой англичане уже знали. Да, придётся играть втёмную и это усложнит ему задачу, но капитан исполнял до этого дня и другие не менее трудные задачи, поставленные для него его обожаемой королевой.
– У меня нет такого разрешения от вашего царя, господин Митяев, но вы же сами мореход и наверняка знаете насколько опасны походы через неведомые воды
В глазах Осипа вновь засверкали весёлые искорки:
– Господин капитан, у меня и моих товарищей конечно же, есть карты всего западного побережья, и мы ими постоянно пользуемся. Но вам я их не дам и картографическую съёмку берегов в наших водах делать не позволю. Возвращайтесь-ка вы в свою Англию по-добру – поздорову. Это наши воды и наша земля и чужаков мы к себе не допускаем. Так предки наши поступали с пришлыми, так и мы волю их блюдём.
Лейтенант Бэкон, вытаращив глаза на наглого гостя, осатанело крутил головой, словно на его шее стягивалась всё туже и туже верёвочная удавка. Толпа матросов барка начала грозно надвигаться на русов, посмевших отказать в пустячной просьбе войти барку в их территориальные воды Но властный голос капитана остановил расправу.
– Убирайтесь с моего корабля. Вы, похоже, так и не поняли кому вы отказали. Не сегодня, так завтра мы, англичане, вернёмся сюда, и вам не поздоровится, клянусь!
Первые географические карты, описывающие западное побережье Северной Америки от Калифорнийского залива до Берингова пролива появились в общедоступном пользовании лишь в конце ХУ111 века. До этого времени тартарцы не допускали в свою вотчину никаких чужаков. Эти карты скорее всего «унаследовала» Русско-Американская компания, образованная после победы коалиции России и западноевропейских стран над армией Великой Тартарии (то есть после подавления, по версии историков дома Романовых, так называемого бунта Емельяна Пугачёва в 1773-1775 годов.)
Глава 2
Всё суровее и суровее становились зимы на северо-востоке Великой Тартарии. Если в Х11, Х111 и даже Х1У веках люди и на Русской равнине и за горами Урала зимой одевались чуть теплее, чем летом, то в ХУ и особенно в ХУ1 веках климат в русских широтах поблажек уже не давал. Волей-неволей русы-тартарцы, жившие по берегам рек Лена, Колыма, Индигирка и даже Енисея начали мигрировать кто в Новую Тартарию, что лежала за далёкой Чукоткой, кто на южный Амур, кто на Алтай, а кто и на Урал и Волгу.
Тесно, людно стало в таёжной части ЗападнойТартарии. Бассейны рек Тары, Тобола и Иртыша вплоть до впадения этой реки в Обь ещё со времён Золотой Орды, были родовой вотчиной джучидов, потомков старшего сына Чингисхана. Но правобережье Оби, её среднее и нижнее течение, а также весь Средний и Северный Урал, вплоть до левобережья Волги, густо заселили русы-тартарцы, пришедшие с северо-востока своей страны. Сюда, на
эти земли волнами доходило тепло от европейской «грелки», течения Гольфстрим. Да, междуречье рек Лены,Яны,Колымы и Анадыря когда-то было самым густонаселённым местом на Земле, а теперь эта территория пустела на глазах. Не рожала больше эта земля хлеб. Северная степь постепенно заболачивалась, превращаясь в тундру. Само нутро этой земли начало сковывать не тающей даже летом вечной мерзлотой.
Охотия, которая включала в себя почти всю нынешнюю территорию Охотского моря, и от которой осталась лишь гряда Курильских островов и Сахалин, начала погружаться в морскую пучину ещё задолго до начала миграции тартарцев с северо-востока своей страны на американский континент. Но ещё работали верфи в нижнем течении Амура, ещё строились морские кочи, на которых тартарцы стали перебираться в Новую Тартарию, расположенную на просторах Западного побережья Северной Америки и Аляски. В летописях китайской империи Цин есть скупые сведения о том, что флот Великой Тартарии на Тихом океане в Х1-ХУ1 веках был самым могущественным…
Марью Митяеву, сидевшую в повозке вместе с младшим сыном-последышем Пашкой.на мешках с нехитрой утварью, в очередной раз подбросило, когда колесо телеги наскочило на кочку, и она сердито посмотрела на мужа Матвея, правившего лошадьми с невысокого облучка. Устала она уже корить его за плохую дорогу, за то, что не всё удалось прихватить ей с собой, за то, что разрешил старшему сыну отправиться в Новую Тартарию.. Его ей было жальче всех. Лишь с полгода назад с оказией ей и мужу передали весточку от Осипа с того берега океана Великого. Писал сынок, что добрались тартарцы до самых южных пределов новой земли. Дальше, мол, на юг уже ишпанские земли начинались. И ещё писал он, что сговорились они с ишпанцами на хлеб, что они выращивали, выменивать товары разные заморские и даже пушки для своих охранных кочей. А ещё похвалился, что в Тихуане, фактории ишпанской, познакомился он с девушкой красоты необыкновенной по имени Эмилия. Одно, говорит, плохо – веры она католической и над ним, Осипом, подсмеивается она, называя его идолопоклонником. Матвея в этой записке вполне удовлетворила весть, что ладят тартарцы почти со всеми местными туземцами. Потому мясо, добываемое ими, они выменивают на хлеб, рядно и мёд. Так что довольны тартарцы той жизнью и сам Осип не прочь остаться на той земле на веки вечные.
Большая семья была у Митяевых, десять душ. Да вот старший сын, Осип, считай уже отделился . Сенька и Лёшка год уже как службу исполняют на Заволжских Валах, границу Великой Тартарии по западу стерегут от русичей, которые нет-нет да наведываются с той стороны Волги. А четыре дочки все замуж повыходили и три из них тоже этим обозом трясутся к Урал-горам.
Рослава, самая старшая из детей Митяевых осталась в Грустине. Её муж, Фёдор Кречет служит в посольском приказе при дворе царя Святозара. Ещё две дочки: Прасковья и Стеша родились вслед за погодками Сенькой и Лёшкой да перед отъездом из столицы успели и замуж выскочить. Одна, – за сына местного атамана казачьего, вторая – за подъячего. Мужей их тоже на запад за Урал-горы отправили, ну а куда иголка, туда и нитка. Перед Пашей-последышем родилась ещё одна доченька, Света Да тоже торопыжкой оказалась. Ещё и пятнадцати ей не было, а сама замуж напросилась.
Митяевы давно с семьёй Потаповых дружили. Их сын Иван был одногодком со Светой, и росли они вместе, в играх детских пробавляясь всё своё время, коли оно появлялось, в домашних заботах вместе проводили, так что судьбу этих детей-голубков родители давно определили. А поскольку Еремей Потапов и Матвей Митяев были знатными мастерами по строительству военных укреплений, то и дальше их семьям предстояло жить бок о бок на новом месте.
Восьмилетний Пашка подёргал мать за рукав зипуна:
– Скоро мы приедем? У меня бока уже болят.
– Скоро, скоро, Пашунька. Вишь, на горизонте горы синие показались? То и есть Пояс Каменный, или Урал-горы, куда мы стремимся.
А Матвей, тоже, видимо, услышав причитания сына, сердито добавил:
– А ну геть с телеги! Пройдись-пробегись следом, а то скубишь, как щенок небитый, тоску навеваешь.
Обоз катился неспешно, и время от времени то с одной, то с другой повозки соскакивали и мальцы-егозы, и взрослые, чтобы размять ноги, нужду справить, так что в повелительном окрике отца ничего предосудительного не было. Но сегодня с самого утра зарядил мелкий противный дождик, и выбираться из-под медвежьей шкуры ох как не хотелось.
– Батюшка, а батюшка, – ткнула она кулаком в бок мужу, – как думаешь, Сеня с Лёшей в Царицыне ещё, али как?
Матвей недовольно повёл плечами. Вот же баба! При ней же было сказано нарядчиком Трофимом, что набирал людей для работ по возведению Заволжских Валов, что именно в Царицын он везёт набранный работный люд.
– Да что ты трусишься, мать? Сказано, что в Царицын Трофим их везёт, значит там им и быть.
К тому времени войска царя Ивана Грозного взяли Казань, столицу Казанского ханства, а год назад пала Астрахань. Набрали силу московиты, потому, русы и взялись за постройку грандиознейших Заволжских Валов, уже сейчас протянувшихся от низовий Волги до Перми на целых две с половиной тысячи вёрст! После смерти Ивана Грозного и недолгого правления Бориса Годунова чехарда началась в Кремле, а уж после того, как в нём утвердилась династия Романовых, это сразу сказалось на отношениях Московии и Великой Тартарии. Теперь войска Московии то тут, то там упорно пытались прорваться через границу между этими государствами, в основном проходящую по Волге. На правом берегу этой реки русичи тоже спешно возводили свои остроги и крепости. Ещё свежи были воспоминания правителей Руси о молниеносном походе конницы Батыя по всем русским княжествам и восточноевропейским государствам. И здесь сразу бросается в глаза одна из главных фальсификаций «миллеровско-шпеерской» истории России: если уже в ХУ11 веке Московия и Сибирь были единым государством, то с какого перепуга нужно было так укреплять границу по Волге между Московией и якобы никогда не существовавшей Великой Тартарией?
Но как ни «зачищали» Романовы историю России, а правда сама себе дорогу нашла. Лет десять назад с борта самолёта был случайно обнаружен контур одного форта Заволжского Вала, затем другой, третий… И хотя по приказу Романовых эти форты разрушили и сравняли с землёй, постепенно выяснилась полная картина: тартарцы построили десятки таких фортов вдоль всего левого берега Волги! У них не было другого выхода: если к 1557 году между царями Великой Тартарии и Московии наметились мирные объединительные тенденции, то с приходом во власть династии Романовых стала преобладать колониальная политика полурусских-полунемецких царей Московии. Уже тогда Папа Римский с правителями западноевропейских стран подбивали царей Московии на полный захват и делёжку Тартарии.
Кстати, Романовы приписывали заслугу строительства современных, а главное, типовых (!) фортов Заволжского Вала европейским инженерам, но выяснилось, что европейцы не умели строить подобные сооружения! Скорее всего к строительству этих фортов правители Великой Тартарии привлекали либо китайско-маньчжурских, либо турецко-османских специалистов.
Но распри между Московией и Тартарией начались ещё при правлении Ивана Третьего. Он был одним из самых выдающихся московских князей. Его ещё при жизни называли Иваном Великим. И было за что. Он упорно собирал воедино разрозненные русские княжества, развернул законотворческую деятельность. При нём строились новые и хорошели старые города, множились храмы и церкви. Именно при нём Москва окончательно обрела статус столицы, был принят герб с двуглавым орлом. Именно он в 1480 году поставил точку в освобождении Руси от тогда уже татарско-крымского ига в знаменитом «стоянии» на Угре. Именно он в конце ХУ века предпринял первый завоевательный, но безуспешный поход на Пермь и Югру, входившие тогда в состав Великой Тартарии. Так что его более осторожный и дальновидный внук, Иван Грозный намеревался мирно сосуществовать с грозной империей того времени, Великой Тартарией.
Но православным немцам Романовым были чужды почти братские отношения между этими народами – русами и русичами. И именно с приходом к власти Романовых начался закат великой империи русов…
Сеня и Алексей Митяевы действительно уже год находились под Царицыным. За этот год они поучаствовали в строительстве четырёх фортов на левом берегу Волги. А сейчас их в составе ста человек перевели на строительство первых равелинов мощного форта у места, где от Волги отделялась протока Ахтуба.
Братья были погодками. Сенька лишь на год с небольшим был старше своего брата Алексея, статного парня с шапкой обрезанных «под горшок» рыжеватых волос. На верхней губе и подбородке парня только-только начали пробиваться бородка и усы. А вот у Сеньки эта метаморфоза с переходом от безбородого отрока к полновесному облику «матёрого» мужика, считай, уже завершилась. Правда Сенькины бородка и усы чернявились как воронье крыло. И отец, посматривая иногда на сына и жену, даже покрякивал с досады, – его ли это сын? Но, наверно, в его ли, Марьиных генах пробудилась память о предках их рода. А были в их предках и даурские казаки и колымские остяки, да и ещё бог знает кто.
На месте равелина, который вознамерились возводить тартарцы в этот раз, когда-то было небольшое поселение, скорее всего рыбацкая деревушка. Староста артели Степан Тонкий, пожилой горбоносый человек подвёл всю свою ватагу к расплывшимся руинам и мотнул головой в сторону чернолицего от загара волхва.:
– Давай, Захарий, объясни бестолочам желторотым, что им нужно и что не нужно здесь делать.
Артельный волхв был человеком мудрым и малоразговорчивым. Выйдя из толпы, он оборотился к толпе лицом и глухо заговорил:
– Лет эдак сорок или пятьдесят назад в селение это пришла страшная болезнь, чума. Говорят, никто не спасся из этой деревеньки. Но запомните, болячка чумная и сотню лет может в земле прожить и ничего ей не станется. Так что если ногами или руками коснётесь этих руин, – Захарий повёл рукой в сторону развалин, – и сами чумными станете. Вон там, – он махнул рукой за спины артельщиков, – лесок стоит знатный, туда сейчас направимся грузить на телеги бурелом да сухостой набрасывать. Потом всё это на каждую ямищу руин нужно навалить да запалить. Вот так только огнём сможем мы выжечь заразу чумную, а уж потом за строительство равелинов возьмёмся.
Из толпы артельщиков донёсся молодой звонкий голос Евпарха, первого силача в артели:
– А может ну их, эти руины чумные. На версту-другую сдвинемся от них, да и заложим там равелины, а, Захарий?
Но волхв тут же замотал головой:
– Суемудрость эту никак нельзя в толк взять. Места фортов и их равелинов отмерены от сего места и до самой Перми до сажени малой, так что нельзя эти места смещать, иначе и вся линия Валов поломается. Так что делайте так, как я сказал.
