Владимир Гергиевич Бугунов
Антиной
– Вот именно, поплывём мы как туманы над рекой, искать новые берега, да только везде ад кромешный будет.
Скобеев оторвался от карты и ткнул пальцем в грудь полковника.
– Я кажется, догадываюсь, что будут строить в зоне 111. Как называется эта грёбаная корпорация?
Лицо Мекшуна прояснилось.
– Ну конечно же! Раз Ной, значит, ковчег! Правильно?
– Именно ковчег, Степан Ильич. И может быть не один. Кто-то возомнил себя помазанником божьим, вершителем судеб человеческих и прежде всего нас, россиян. Мы хоть и более привычны к холоду, чем американцы, европейцы и прочие, но превращаться в натуральных белых медведей это уж слишком.
Генерал вернулся к столу, уселся в кресло и несколько секунд сидел барабаня пальцами по столешнице.
– Вот что Степан Ильич, вся эта информация должна остаться между нами. «Наверх» её двигать тоже бессмысленно. Есть сведения, что ряд наших высокопоставленных чиновников, особенно имеющих в Лондоне и Америке свои «честно» заработанные капиталы и фактически давно связавших с ними свою судьбу, тоже продали душу Дьяволу и как только почувствуют, что мы скоро прижмём им хвост, кинутся к своим хозяевам. И тогда хозяева «корпорации» начнут действовать ещё изощрённей, сбивая нас и весь мир с верного следа. А нам нужно выиграть время. Многое нужно ещё прояснить. Но на проведение операции по спасению России и мира в целом нужна санкция президента. И я, чего бы мне это не стоило, её получу.
Небольшой островок Нью-Провиденс, как и все Багамы в начале июня божественно хороши. Гольфстрим, омывая эти благословенные острова, сбивал своим дыханием даже полуденную жару. А ранним утром, когда пляжи под Нассау только заполнялись бледными, загорелыми, а то и вовсе чёрными от загара телами, было даже чуть свежо от лёгкого океанского бриза.
Человек, сидевший на полосатом шезлонге, сдвинув широкополую шляпу аля-самбреро на лицо, и широко раскинув накачанные руки и ноги, млел под этим тёплым и ещё не жгучим солнцем, слушая шелест набегающих волн, крики драчливых чаек. Это был Мекшун. Он успел дважды окунуться в океане. Перед поездкой на Багамы он пару дней провёл в солярии и теперь выглядел почти как заправский абориген. Его тело покрылось ровным умеренным загаром, что естествено не привлекало к нему лишних любопытных взглядов.
На соседний шезлонг, в метре от Мекшуна только что приземлился белокожий, даже без намёка на загар, мужчина средних лет. Его белобрысая чёлка слиплась и свесилась на глаза, а лицо и шея были покрыты бисеринками пота. Дышал он как загнанная лошадь.
– Такое впечатление, Тим, что ты только что закончил марафонскую дистанцию. Ополоснись, а то вид у тебя очень уж не презентабельный.
– Успею, – огрызнулся американец, – ещё не хватало заработать воспаление лёгких!
– Чудак! Вода, как парное молоко. Впрочем, здоровье для настоящего янки прежде всего. Только ты извини, но я чуть чуть отодвинусь, а то ветер с твоей стороны.
Степан сверкнул искромётной улыбкой, но отодвигаться, разумеется, не стал. Тимоти Спенсера он считал своим, если не близким, то надёжным другом. Хотя слово «друг» в отношении к разведчику наших «заклятых партнёров», американцев, было чем-то из ряда вон выходящим.
Восемь лет назад Мекшун, тогда ещё в звании капитана возглавлял группу прикрытия на одном из горных перевалов в районе афгано-таджикской границы. Ждали большой караван из машин с гуманитарной помощью для жителей Кундуза, Чарикала и Кабула. В составе обоза было и три машины с передвижными медицинскими госпиталями Красного Креста. Медицинский персонал госпиталей был смешанным, но, по крайней мере, треть медперсонала составляли русские специалисты. Часть машин везла грузы для американского посольства. Поэтому группу Мекшуна усилили группой армейской разведки США. Вот её и возглавлял тогда капитан Спенсер. Это сейчас Тим немного «усох», а тогда в этом здоровяке было не меньше ста килограмм веса.
Беспилотник засёк примерно две сотни талибов скрытно карабкающихся к перевалу. Сама седловина перевала была разделена на две неравные части огромным осколком скалы, так что русские и американцы действовали, в общем-то вместе, но и автономно в тоже время. Они успели отбить две атаки моджахедов, когда чёрт дёрнул Тимоти спуститься вслед за отступившими талибами и забрать у убитого воина Аллаха красивый кинжал в ножнах обрамлённых драгоценными камнями. Но его заметили и моджахеды открыли такой ураганный огонь, что голову поднять было невозможно. Когда же Степан вновь высунулся из-за укрытия, то увидел, как с американских позиций вниз скатился молодой капрал, пытаясь помочь своему командиру, которому, как оказалось потом, пули угодили в обе ноги. Капрал, извиваясь ужом, достиг Спенсера, но груз ему был явно не по силам. Он протащил капитана метров пять, и тут, смертельно ранили и его.
Мекшун прикинул. По ту сторону, где бой держали янки, местность была более открытой, а перед группой Мекшуна было две небольших осыпи из камней. Короче, Степан, умело используя эти укрытия, одного за другим вытащил наверх обоих парней. Капралу, к сожалению, помощь уже не понадобилась, а с Тимоти он практически побратался. Пуля талибов достала и Мекшуна. Правда ранение было в руку, но всё равно, кровь на телах Тимоти и спасителя, перемешалась.
Больше они в совместных боевых операциях не пересекались, но поддерживали, правда, предельно осторожно, контакты между собой. И тот, и другой в своих разведывательных ведомствах сделали примерно одну и ту же карьеру. Последний раз они встречались на Таити год назад. Тогда Степан его еле узнал. Он помнил, как тащил этого стокилограммового бугая там, на перевале, а на Таити, на пляже к нему подошёл поджарый красавец у которого не было ни единой лишней жиринки.
– Стёпа, я получил твоё сообщение только вчера вечером, так что пока отпросился у начальства, пока добрался сюда с материка, а потом и на этот уединённый пляж, действительно упрел, как чёрт.
Мекшун ленивым взглядом проводил высокую мулатку, которая, покачивая еле прикрытыми крутыми бедрами, прошла, чуть ли не по его ногам.
– Так иди, ополоснись, дружок и будешь счастлив!
– Ну ладно, я быстро!
Спенсер осторожно ощупывая дно ногами зашёл по колено в воду и предварительно побрызгав на себя водой, с уханьем ввинтился в воду.
– Ну, рассказывай, дружок, – передразнил Степана американец, вернувшийся к шезлонгу, – только учти, мы договаривались – никаких секретов о наших службах не разглашать! Впрочем, я не против, если болтуном окажешься ты, брат.
– Да хрен на них, эти секреты! Скоро ни их, ни самих секретоносителей в природе не останется.
И он рассказал ему о «Корпорации Ной-2», о похищении учёных, об испытании резонаторов, о пещерах, выбранных для их закладки, о строительстве ковчегов, о том, что ждёт мир и их самих. Тимоти заметно побледнел. На его высохшем лбу появилась испарина. Но Мекшун постарался его успокоить.
– По нашим сведениям у нас есть ещё месяц, может быть полтора в запасе, но не больше.
Спенсер обоими ладонями стёр испарину со лба и зябко поёжился.
– То, о чём ты рассказал настолько чудовищно, что в это трудно поверить. Степан потянулся к своей рубашке, висевшей на спинке шезлонга, вытащил из кармашка пачку сигарет, зажигалку. Доставая сигарету, он ловко вытолкнул из пачки ещё одну, чуть более тяжёлую и сунул её в руку американцу.
– Здесь всё, что мы успели накопать к этому времени. Там есть такие документы и сведения, что прочитав их, у тебя волосы станут дыбом. И ещё, Тим. На Борнео и Мадагаскаре нам уже удалось взять под наблюдение две таких пещеры из списка Тронлея. Так вот, там уже вовсю идут подготовительные работы: расширяют проходы внутри пещер, облагораживают подъездные пути. Дело в том, что защитные блоки миниреакторов довольно тяжёлые и их, скорее всего, будут доставлять к пещерам транспортом. Внутри монтируют монорельсы. Появилась охрана, по двое в смену. На дорожке, ведущей к одной из пещер у самого ответвления от просёлка появился шлагбаум и табличка: «Опасность камнепада». К сожалению, в Пакистане, Афганистане, Бутане и ещё в ряде мест, о которых я сообщаю тебе на носителе, нам к пещерам практически не подобраться, там сфера вашего влияния и англичан.
– Послушай, Стёпа, почему бы вашим директору ФСБ, министру обороны напрямую не связаться с директором ЦРУ, нашим министром, – Тим растерянно развёл руками, – кто мы такие? Мы слишком мелкие сошки, чтобы повлиять на эти события, если они имеют место быть.
Мекшун раздражённо хмыкнул.
– Ну что с вами, америкосами, делать? Как дети малые, ей богу. Где-то вы хитрее-хитрого, а где-то дундуки-дундуками.
Спенсер навострил уши.
– Что такое дундуки-дундуки?
– А-а, не бери в голову. Все ответы на мыслимые и немыслимые вопросы я заложил во флешке. Но вынужден прямо сейчас тебя огорчить. Твой директор ЦРУ, директора ФБР, ФРС, половина, если не больше конгрессменов и сенаторов и, скорее всего, президент и вице-президент – масоны, члены тайного Мирового правительства. Но все вышеперечисленные особы, включая вашего президента – это шестёрки, будущие матросы на ковчегах, строящихся для спасения всей этой шушеры. А вот на капитанских мостиках ковчегов будут стоять настоящие правители вашего мира – Ротшильды, Рокфеллеры, Морганы и прочие богатейшие англосаксы. И я своим скудным умишком так понимаю, что ни тебя, ни других рядовых американцев, а уж тем более всяких там немцев, поляков и японцев, не говоря уж о нас, русских, на эти ковчеги не возьмут. Там и так без нас будет тесно.
Спенсер долго-долго молчал и Степан уже подумал, не попала ли вода в уши друга. Но нет, он всё услышал. Бледность снова залила его лицо, а шея наоборот покрылась красными пятнами.
– Даже зная тебя, мне трудно поверить в то, что ты мне рассказал. Пойми, я никогда не лез в политику. Да, мне не всегда нравились приказы моего шефа, законы принимаемые сенаторами, решения нашего правительства и президента, но я всегда считал, что у каждого человека, какой-бы он пост не занимал, есть право на ошибку. Вы ведь в России тоже дров успели наломать, так что… В общем, мне надо подумать над всем этим. Я, пожалуй, пойду.
– Спенсер, мои слова это так, лёгкая рябь на море. Когда ты просмотришь материал с флешки, тебя будет шатать, как в утлой лодке во время шторма.
Через неделю они встретились в небольшом ресторанчике недалеко от римского Колизея. Когда Тим подходил к его столику, то Мекшун с неудовольствием отметил – в Спенсере что-то явно надломилось. На голове появилась бросающаяся в глаза седая прядь, а сама фигура друга заметно погрузнела. Тим заказал себе штоф виски и Степан с тревогой уставился на него. А тот, молча, выплеснул в себя подряд две рюмки напитка и занюхал их долькой лимона.
– Тим, не нужно столько пить. Для разговора нужна трезвая голова.
– А-а, – махнул тот рукой, но штоф всё же, от себя отодвинул. Какое-то время Спенсер вяло боролся с вилкой против овощного рагу.
– Ты был прав и насчёт ковчегов и насчёт подготовки пещер.
– Конкретнее, Тимоти!
– Ковчеги строят в трёх местах: в зоне 111, на базе морпехов под Бостоном и на острове Мэн в Англии. Собирают их уже из готовых узлов, так что через месяц все три будут на воде, может и раньше. По моим сведениям работы резко ускорились. Наружные корпуса ковчегов трёхслойные. Обводы ледокольного типа. Ориентировочная вместительность каждого около пятнадцати тысяч человек. Эллинги уже сейчас имеют эшелонированную систему охраны, и пробраться туда практически невозможно. Теперь о пещерах. Моим людям удалось проверить восемнадцать из них. Везде подготовительные работы идут полным ходом.
– Подожди, Тим, а ещё две?
– Та, что располагалась на севере Пакистана, отпала. Вся территория прилегающая к ней контролируется талибами, а с ними договориться не удалось. Но вместо неё нашлась замена. Новая пещера нашлась на южных склонах монгольской части Саян. От пещеры в Бутане тоже пришлось отказаться. Вода в ней появляется циклично, что не годится для нормальной работы АМС. Вместо неё нашли грузинский эквивалент недалеко от стыка границы с Азербайджаном. Работы там уже пошли полным ходом.
Они некоторое время помолчали.
– Ты как, Тим, сам- то в порядке? Выглядишь не ахти, должен тебе сказать.
– В порядке?! – в голосе Спенсера появились визгливые нотки, – о каком порядке можно говорить, если всё вокруг рушится, расползается по швам и летит в бездну! Ведь я с молоком матери впитал в себя веру в свою страну, в её идеалы, в непогрешимость нашей демократии, в свободу, равенство каждого перед законом. Конечно, я понимал, что наши «денежные мешки», впрочем, как и ваши, небожители, стоящие над всем этим, – он вознёс руку вверх, – живут по своим законам, во многом непонятным для таких мизгирей, ничтожеств, как мы. Но я даже представить себе не мог, что они способны пойти на такое предательство!
Мекшун грустно улыбнулся наивности друга. Зашоренность американцев, их непомерное самолюбование, упоение своей силой – для стороннего наблюдателя и, особенно для профессионального разведчика, каким считал себя Степан, не было тайной.
– Тим, а вот если бы ты вдруг сегодня стал богатейшим человеком, заделался бы рядовым масончиком, неужели не использовал бы шанс спастись?
Спенсер поднял тяжёлые веки, потянулся было за бутылочкой, но вдруг резко отдёрнул руку.
– Ты за кого меня принимаешь? То, что я принадлежу к англосаксам ещё ни о чём не говорит. Я имею доступ ко многим довольно интересным документам и знаю, что в нас, англосаксах веками воспитывалось презрение к другим нациям и народам. Но время сейчас бежит так быстро, что эта установка не всегда срабатывает, более того – отторгается всё большим числом самих англосаксов. Скажу тебе больше, из них и только из них я уже сколотил почти тридцать боеспособных групп, которые будут штурмовать пещеры, взрывать к чёртовой матери ковчеги, даже если на них уже погрузятся толстопузые задницы предавшие простых американцев и весь мир!
Он всё-таки плеснул себе виски, правда, на самое донышко.
– Стёпа, скажи, как тебе удалось записать речь, как его… Моргана-младшего?
– Это записал другой человек, не я, – спокойно ответил Мекшун.
Спенсер выпил и, скривившись, замотал головой.
– Надо же, как красиво сказал, подлец. «Мир погряз в разврате и пошлости». «Он перенаселён некачественным человекоподобным материалом». «После того, как всё уляжется, предлагаю решить вопрос о переименовании Земли в Бритту». Ненавижу! Мрази! Подонки!
Он снова потянулся за штофом. Степан махнул рукой.
– А налей и мне, только чуть-чуть.
Теперь скривился уже Спенсер.
– Надо же, чуть-чуть ему. А говорят, что русские конченые алкаши.
– Сам ты алкаш, – беззлобно огрызнулся Мекшун, – я же на работе. Ты кстати тоже, так что притормози с этим.
Тим, держа рюмку в руке, навалился грудью на стол.
– Стёпа, пора уже конкретно браться за это дело.
Мекшун, делая вид, что не понял глубинного смысла вопроса, кивнул на штоф.
– Да мы с тобой уже конкретно с ним расправились. Затем, мягко улыбнувшись, добавил.
– Тим, мы ведь уже многое что сделали. Провели рекогносцировку мест закладки резонаторов. Определили места строительства долбаных ковчегов…
Дыхнув перегаром, Спенсер снова навалился на стол.
– Стёпа, может мне всё-таки выйти на какого-нибудь сенатора, редактора крупного издательства. Ведь до ковчегов практически невозможно будет добраться. Там такая охрана, что…
– А ты уверен, что тот же сенатор, редактор ещё не будущий пассажир одного из ковчегов? Дело принимает сейчас такой оборот, что любая ошибка с нашей стороны будет стоить слишком дорого. На кону – существование всей человеческой цивилизации. Нет, пожаловаться своему шефу, генеральному прокурору, сенаторам, конгрессменам, а может, если повезёт, и самому президенту, ты может и успеешь. А вот после этого, твоя жизнь и ломаного гроша не будет стоить. В лучшем случае тебя упрячут в какую-нибудь подпольную психушку, а в худшем – закатают в асфальт, как в своё время наши братки-бизнесмены и будущие олигархи избавлялись от всех, кто стоял на их пути. Ты же не дурак, Тим и прекрасно знаешь, что в вашем самом демократическом государстве давно образовалась некая прослойка, на которую законы вашей демократии, не распространяются.
– Я это уже понял, можешь не продолжать, – зло процедил Спенсер.
– Мне нравится идея подключить к этому делу прессу, телевидение, интернет-сообщество. Но не нравится другое – и у нас в России, а уж тем более у вас, на Западе – все первые лица в масс-медиа куплены с потрохами теми же морганами, ротшильдами, ходорковскими и подобной швалью. Вспомни, как начинались «оранжевые», «бархатные», «розовые» и прочие революции по всему миру и войны в Ираке, Афганистане, Ливии, Сирии. Словно по мановению волшебной палочки на выбранную жертву обрушивался такой шквал чёрного негатива и дезинформации, что даже богом забытые туземцы из Амазонии начинали верить – да, виновны. Да, они враги демократии. Да, они представляют угрозу для всего человечества, и прежде всего для туземцев Амазонии! Вся эта чудовищная информационная махина находится в руках мерзавцев. Это они дёргают за верёвочки и заставляют дёргаться всех этих марионеток, которых ты называешь редакторами, сенаторами, конгрессменами. Впрочем, последние, по крайней мере, немалая их часть, и сами не прочь подержаться за эти верёвочки, если конечно им позволят это сделать сильные мира сего.
И Мекшун отставил рюмку в сторону, давая понять, что пить больше не будет.
– Конечно, в масс-медиа есть настоящие профессионалы, которые сразу смекнут, что мы подсовываем им не туфту, а настоящую информационную бомбу, способную взорвать весь мир, но скорее всего эта бомба сработает, когда мы сделаем своё дело. А до этого смельчаков просто сотрут в муку. Да, да их раздавят катком конрпропаганды, объявят сумасшедшими, или тихо ухлопают в подворотне. Так что Тим, готовься к бою и мир тебя не забудет.
В конце июля, когда на ковчегах заканчивалась окончательная окраска помещений, к эллингу в зоне 111 по тесному подземному коллектору согнувшись в три погибели двигалась группа из двенадцати человек. С собой люди тащили два продолговатых предмета завернутых в парусиновые мешки. Когда отряд добрался до очередного колодца, черноволосый крепыш, ползущий впереди, выставил назад ладонь, приказывая остановиться, а сам по скобам осторожно полез вверх. Чуть приподняв тяжёлую крышку люка он прислушался. Где-то далеко в районе выводных ворот эллинга слышался неясный гул человеческих голосов, работающих турбинок, лёгкий треск сварочных автоматов. Оставались считанные дни до вывода ковчегов из дока эллинга. Недалеко от колодца, вдоль правой линии судопоезда раздались размеренные неторопливые шаги.
– Чёрт, – ругнулся про себя Сэм, – понатыкали охраны, не пройти, не проехать!
Сэм Кроунби возглавлял одну из групп ДСА, Движения Сопротивления Америки. Долгое время его группа не могла попасть не то, что в эллинг. Даже двухкилометровая зона отчуждения, за которой и начиналась собственно зона 111, была недоступна. И всё же мир не без добрых людей. Они нашли старика, который работал здесь ещё до того, как образовалась секретная зона. Оказывается, до этого на месте эллинга была верфь, где строились катера для береговой охраны. Сливной коллектор, по которому ползла группа Кроунби вышел из строя ещё до строительства эллинга и колодец всегда был залит водой, так как стока не было. Но брат одного из «диверсантов» работал газосварщиком на строительстве одного из двух ковчегов и ему удалось «сдуть» сварочный шов с крышки люка, а зачисткой самого коллектора занялись ребята Сэма.
Ещё одна такая же по численности группа действовала под Бостоном, в закрытой гавани базы морпехов. Обе группы должны были привести в действие свои адские машины в пять часов утра по вашингтонскому времени. Здесь, в Беркли, где располагалась зона 111, сейчас было без пятнадцати два ночи. Не сразу Сэмюэль Кроунби согласился на сотрудничество с Тимоти Спенсером. Он его знал ещё по армейской школе разведки, где Тим «натаскивал» такую «зелень», как Сэма и его брата-близнеца, Смита. Спенсер вращался в кругах недоступных для бригадного разведчика, а Сэм, мягко говоря, недолюбливал таких. Но когда тот рассказал Сэму о зловещих планах богатейших представителей «золотого миллиарда», показал кадры о подготовке к запуску резонаторов, о строительстве ковчегов, он активно включился в работу ДСА.
Хуже всего придется его брату, Смиту. Когда прозвучат взрывы здесь в Беркли и под Бостоном, на острове Мэн, в Англии день уже будет в самом разгаре. Но на одновременности проведения взрывов настоял Спенсер. И он был прав. Если между взрывами будет временной разрыв, «жирные коты» сделают всё для того, чтобы спасти хоть один ковчег. Но может Смиту, поможет то обстоятельство, что английский ковчег только что спустили на воду. От планов использования вакуумной «Кантри» для уничтожения этого ковчега пришлось отказаться. Но есть запасные варианты и какой-то из них будет задействован.
Когда шум шагов охранников стих в глубине эллинга, диверсанты один за другим выбрались наружу и аккуратно, без стука уложили крышку люка на место. Группа разделилась. Шестеро шмыгнули под киль огромного гробообразного судна, что стояло ближе к выводным воротам. Вторая шестёрка скрылась между тележками судового поезда под вторым ковчегом.
И той и другой группе пришлось дважды вжиматься в рифлёную поверхность понура дока, когда мимо них, вдоль стен эллинга вновь неспешно проходили дозоры охраны. Бойцы из группы Сэма были хорошо вооружены, но он понимал, что боестолкновение может сорвать выполнение их главной задачи – уничтожение СОБов, «Спасательных Обителей Богов», как метко обозвали ковчеги сами бойцы.
«Кантри» была опробована войсками США во многих странах мира. Эта мина контактного действия прожигала, проплавляла, буквально ввинчивалась в конструкцию любого защитного сооружения, будь то броня танка или бетонный бункер, а уже потом, оказавшись внутри, делала своё чёрное дело. Сам Кроунби не видел своими глазами последствий взрыва этой вакуумной мины, но Спенсер предупредил, что его группе нужно сразу улепётывать оттуда, так как даже одновременный засос сразу сотни любвеобильных бразильянок, ничто, по сравнению с «засосом» этой штуки.
