Владимир Фёдорович Власов
Дворец Дракона
1. О сдачи экзаменов на должность бога города
«Дед моего шурина по имени Сун-гун был сюцаем в этом округе. Однажды, когда он был болен и прикован к постели, он увидел, как к нему подошел маленький чиновник с поручением и лошадью с белой чёлкой на лбу и сказал ему: «Вы приглашены для сдачи экзамена». Сун-гун осведомился у него: «Экзаменатор еще не приехал, так почему я сейчас должен сдавать экзамен?». Но пришедший чиновник ничего не сказал, а лишь призвал Сун-гуна отправиться с ним. И Сун-гуну ничего не оставалось, как сесть на коня и последовать за ним.
Путешествие было очень неблизким, и когда он прибыл в какой-то город, то оказалось, что это столица какого-то царя. В мгновение ока он вошел с этим человеком в царский дворец и увидел, что дворец великолепен и утопает в роскоши. В главном зале сидела дюжина чиновников, ни одного из которых он не узнал, кроме бога Гуан-ди, которого он сразу же признал, так как его изваяние видел в храме. Снаружи зала, под карнизом, стояли два стола с двумя сиденьями, за которыми уже сидел один экзаменующийся студент, поэтому Сун-гун сел рядом с ним. На столе лежали кисть и бумага.
Через некоторое время были розданы вопросы теста, и на первый взгляд на них было восемь слов: «Один человек и два человека, с сердцем и без ума» (一人二人，有心无心.) Через некоторое время они закончили свои сочинения и представили их суду. В сочинении Сун-гуна были такие строки: «Если у тебя есть сердце для добра, ты не будешь вознагражден за добро; если у тебя нет сердца для зла, ты не будешь наказан за зло» – (有心为善，虽善不赏;无心为恶，虽恶不罚.) Боги передавали его сочинение по кругу, читали и восхваляли его. Затем они вызвали в зал Сун-гуна. Экзаменатор отдал приказ: «В Хэнани не хватает городских богов, а вы очень компетентны». Когда Сун-гун услышал это, его осенило, что он должен покинуть землю и вознестись на небо. Тогда он склонил голову до земли и воскликнул: «Боги несправедливо полюбили меня и попросили стать городским богом, поэтому я не смею сопротивляться. Только в моей семье есть старая мать, которой больше семидесяти лет, и некому о ней позаботиться, поэтому я прошу Великого Бога позволить мне дождаться её смерти, прежде чем я отправлюсь на свой пост». Прямо перед ним сидел человек, похожий на Императора, и попросил принести для проверки книгу жизни матери Сун-гуна. Чиновник с бородой взял в руки книгу, просмотрел её и сообщил: «Осталось еще девять лет жизни его матушке». Все боги колебались, не в силах принять решение, но бог Гуань-ди сказал: «Давайте сначала попросим Чжан Шэна действовать в течение девяти лет!». Затем он сказал Сун-гуну: «Я должен был попросить тебя сразу же вступить в должность, но, учитывая твоё сыновнее благочестие, я дам тебе девятилетний отпуск и позову тебя обратно по истечению этого времени». Затем бог Гуан-ди сказал несколько слов ободрения сюцаю, и оба кандидата, склонив головы, покинули храм.
Когда оба кандидата склонили головы и покинули в храм, второй ученый, держа за руку Сун-гуна, был отправлен в деревню на пост городского бога, где представился уроженцем уезда Чаншань по фамилии Чжан и написал прощальное стихотворение Сун-гуну. Оригинальный текст забыт, но я помню только строки «С цветами и вином весна всегда рядом, без свечей и ламп ночь светла». (有花有酒春常在，无烛无灯夜自明). Затем Сун-гун сел на коня и вернулся домой с этим прощальным стихотворением.
Когда он вернулся домой, то, словно очнулся ото сна, но к тому времени он был мертв уже три дня. Его мать услышала стон в гробу и открыла крышку, чтобы увидеть, что он проснулся, она помогла ему выбраться, и он пролежал там полдня, прежде чем смог говорить. Позже она отправилась в уезд Чаншань и узнала, что в тот день действительно умер ученый по фамилии Чжан.
Через девять лет мать Сун-гуна все-таки умерла. Позаботившись о похоронах, Сун-гун принял ванну, надел новую одежду, вошел в дом и умер.
Семья его тестя жила в западных воротах города. Однажды он вдруг увидел, как Сун-гун на большой лошади с красным оттенком и множеством повозок и лошадей подъехал к его дому, чтобы засвидетельствовать своё почтение. Семья была поражена и не знала, что он стал богом. Они поспешили в дом Сун-гуна и узнали, что Сун-гун умер».
Когда Пу Сун-лин закончил свой рассказ, я подумал, что и мне нужно как-то проявить себя в этой действительности, чтобы представиться известным рассказчикам, потому что без этого действия они меня не видели, и могли наговорить обо мне, чёрт знает, что ещё. Я напряг зрение и только в это время заметил в полутьме, что три литератора сидят на поляне в отблеске ясно-фиолетового сияния. Они тоже меня заметили, так как обратили на меня своё внимание. И чтобы побороть неловкость первых минут, я сам представился им:
– Я рад вас видеть, – молвили мои уста, – я – тот живой человек, которому вы назначены небесными силами в сопровождение во время путешествий по лунным созвездиям. Прошу вас, любить и жаловать.
Они посмотрели на меня с такими же улыбками, с какими были изображены на своих парсунах.
Я им поклонился, они тоже кивнули мне головами в знак приветствия, и я сел рядом с ними.
– Так что же, – сказал я, стараясь за улыбкой скрыть своё смущение, – давайте отправимся в путешествие.
– А мы уже находимся в путешествии, – иронично заметил Пу Сун-лин.
– Как?! – изумился я. – Мы сидим здесь, на поляне, и путешествуем?
Все трое кивнули мне головами.
– Но я думал, что мы будем путешествовать по небу, – выразил я своё несогласие.
– А мы и путешествуем по небу, – ответили они.
– Но мы в данный момент находимся на земле, – не сдавался я, – как же мы можем двигаться по небу, когда трогаемся с землеи
– Но земля-то движется по небу, – заметил Цзи Юнь, – а это значит, что и мы путешествуем по бескрайним звёздным просторам вместе с луной и солнцем.
Внутренне я с ним не мог не согласиться. Он был прав, все мы, люди, живущие на земле, вместе с землёй совершали космическое путешествие по Вселенной, но, всё же, это было не то, к чему я приготовился после встречи с Золотой Матушкой Запада – богиней Сиван-му. Я подумал, что Небо всё же отличается от Земли тем, что они друг с другом не соприкасаются. И я опять, набравшись смелости, обратился к моим троим спутникам-учителям:
Я спросил их:
– И всё же, когда же мы отправимся в наше настоящее путешествие по звездным пространствам?
– Мы уже находимся в этом путешествии, – ответил на этот раз Юань Мэй, – разве вы не видите, что над нами звёздный потолок этого созвездия, мы уже очутились на очередной звёздной стоянке, так как уже попали в этот Лунном Дворце, и наш экипаж – это наша земля.
– Ну, а как же действительность? Ведь она остаётся прежней, что и была несколько минут назад, когда я зажигал свечи и ароматические палочки, ничего ведь после этого не изменилось.
– Это вам только кажется, – сказал мудрец,– действительность может мгновенно меняться от изменения её содержания. А содержание меняется от того, как человек зрением и слухом пронизывает данную действительность и попадает в реминисцентный всплеск Прежне-небесной энергии, которая вливается в данную действительность из прошлого времени. В одной лунной стоянке бывают тысячи реминисцентных всплесков, какой всплеск человек выбирает, ту действительность и получает. Ведь реальность – это понятие весьма относительное. Здесь и сейчас могут случаться разные события одновременно. На что-то человек настраивается своим сознанием, а что-то пропускает мимо себя. Здесь – небо, а значит, пустота, а в пустоте сокрыты и прошлое, и настоящее, и будущее.
Я ничего не сказал ему на эти слова, но про себя подумал:
«Если наш земной шар крутится в одну сторону, то звёздное небо раскручивается – в другую. А это значит, что будущее возвращается в прошлое, как закрученная спиралью проволока раскручивается и выпрямляется. Но там, где она была закручена, остался след её кручения, как торсионное поле, которое уже является вечным следом этого кручения. Так происходит с тонкой материей, когда случается какое-то событие, то оно остаётся навечно в памяти Единого информационного поля. А потом возникает всплеск реминисценции, и это событие опять проявляется в действительности в свою полную силу. Вся наша жизнь и наша действительность сотканы из таких всплесков; следы прошлого постоянно возвращаются в нашу жизнь и заставляют нас переживать снова и снова те событии, которые свершались в далёком прошлом времени. Поэтому мы постоянно перерождаемся, чтобы вновь и вновь пройти тот путь, который когда-то уже проходили, но не сохранили его в своей памяти».
Я огляделся по сторонам, ночное фиолетовое свечение оставляло тени от предметов, находящихся по сторонам. В основном, это были деревья и кустарники. Я сидел с моими учителями посреди поляны, и над нами раскинулось огромное звёздное небо. Луны на небе не было, так как она только зарождалась, и это всегда считалось самым мистическим временем, когда в новолуние происходят разные чудеса. И тут я понял, что в данный момент я олицетворяю собой центр мира, потому что вокруг меня восемь символов складывались в абсолютное природное совершенство мира: напротив моего правого колена, возвышалась Гора, обозначенная триграммой 艮 гэнь, которая приводило моё тело к спокойствию и отдыху. Сбоку меня где-то в горах гремел гром, и сверкала молния, обозначенная триграммой 震 чжэнь, вызывавшие во мне некое чувство страха и тревоги, но вместе с этим, настраивающие меня на моё внутренне пробуждение и обретение хладнокровия. За моим правым плечом дул ветер, отражаемый триграммой 巽 сюнь, возвращающий мне чувство постоянства, а также проникновения повсюду в движении со смирением. Над моей головой я чувствовало отблеск огня, хотя самого огня не было, а было только его отражение в образе луны. Но всю равно это был холодный огонь, несущий в своём обличие жар, выраженный триграммой 離 (ли) – «Сияние», постоянный блеск солнечного света даже в ночи, что наполняло меня мудростью и уверенностью в себе. За левым плечом открывался далёкий горизонт слияния неба с землёй, где земля была тёмной в ожидании рассвета, И эта земля, выраженная триграммой 坤 кунь, сосредотачивая в себе всю энергию инь, подготавливала меня к исполнению высшей воли небесного творчества. С левого бока располагалось отражающееся в лучах луны озеро, обозначенное триграммой 兌 дуй, изгоняющее из меня всякое беспокойство и приводя меня в состояние открытости и внутренней радости. Потому что над этим озером простиралось звёздное небо, обозначенное триграммой неба 乾 (цянь) – «Творчество», наделяя меня надеждой на исполнение любой моей мечты, и давая мне силы трудиться самозабвенно для достижения моей цели. И наконец, под моими ногами, внизу горы, протекала стремительная река, неся свои воды в озеро, и эта вода, обозначенная триграммой воды 坎 кань, олицетворяла саму мою жизнь, наполненную опасностями и неизвестностью, но дающую мне возможность бороться и побеждать, выходя сильным из любых испытаний. Здесь в этом месте я имел все составляющие знаки ощущаемой реальности нахождения меня в мире. Моя душа и мой дух одновременно пребывали в спокойствии и смятении, что давало мне чувство сопричастности со всеми явлениями, происходящими во Вселенной, где я пребывал вечно и навсегда. А передо мной сидели самые уважаемые мной мудрецы, которые знали весь мир и могли поделиться со мной его секретами. Возможно, что они уже не имели своих тел, но их души были живы и соприкасались со мной. И для меня этого было достаточно, чтобы радоваться встречи с ними. Наконец, то я лично убедился, благодаря встречи с ними, что любая пустота может иметь своё содержание, ещё не проявленное, но уже беременное ею. И я, как дух, являлся тоже пустотой, и мог бы назвать себя «Пустотой, Обнимающей Пустоту» 抱朴朴- Бао-пу Пу. Но в данном случае, в этом созвездии я был как «Дракон, Обнимающий Пустоту» 抱朴龍 – Бао-пу Лун. А своих собеседников мог бы назвать Бао-пу Шэнь 抱朴神 – Пу Сун-лина (Дух, обнимающий Пустоту), Бао-пу Ци 抱朴氣 – Юань Мэя (Энергия, обнимающая Пустоту) и Бао-пу Цзин 抱朴精 – Цзи Юня (Жизненная сущность, обнимающая Пустоту). Все мы составляли общий единый дух в этой Пустоте, но в отличие от них я мог вернуться в своё тело, которое осталось в моей постели, они же этого сделать не могли, так как в их могилах остались лишь их кости. Но в данный момент, «здесь и сейчас», в этом пустотном пространстве сна их Дух, их Энергия и их Жизненная Сущность, оставшаяся в литературе, обнимали мою пустоту, которую я хотел зарядить новым содержанием, раскрыв через них все небесные тайны.
Эта мысль глубоко засела у меня в голове, и позже я спросил своих учителей о том, помнят ли они свои посмертные имена. Потому что они, умерев, перестали быть людьми и стали духами, а, по древней традиции в Китае, всем умершим людям присваиваются новые имена. Учителя ответили мне, что свои посмертные имена они уже давно забыли. И тогда я предложил им взять те имена, которые я им придумал сам. Они, рассмеявшись над моим предложением, сказали, что то, что заботит людей на земле, на небесах не имеет для умерших никакого значения. Духам уже всё равно, чем они занимались на земле и какой свой след там оставили. Если мне хочется их так называть, я могу это делать. И после этого я стал их называть выдуманными мной имена, однако, разделяя прожитые ими годы на земле – под своими именами, и время, проведённое на небесах, – под выдуманными мной именами. Я это сделал для того, чтобы быть корректным по отношению к той памяти, которая осталась о них на земле среди живых людей.
Пауза в нашем разговоре затянулась, и я должен быть что-то сказать, чтобы поддержать наш разговор.
Отвечая на утверждение Пу Сун-лина о том, что «в реальности одновременно случаются разные события, и что человек на что-то настраивается, а на что-то не обращает внимания», я сказал:
– Если человек наделён особым даром – всё видеть и всё слышать вокруг себя, то он в состоянии вникать в любые события, которые происходят рядом с ним и в другом измерении. Даосы это и называют 希夷 (си и) – «видеть Невидимое и слышать Неслышимое». А Золотая Матушка Сиван-му после встречи со мной присвоила мне титул «Учитель Неслышимого и Невидимого» 希夷先生 «Сии сяньшэн». Благодаря этому дару, я и вышел на встречу с вами и в моей новой реальности даже могу общаться с вами, слыша и видя вас.
Услышав эти слова, Пу Сун-лин опять рассмеялся и сказал:
– Но это также может быть признаком болезни. Ведь воображение и реальность в человеческой жизни – это разные вещи. Когда человек поддаётся иллюзиям, то его жизнь может превратиться в безумие.
И он рассказал один из своих рассказов о «Человеке в ухе» 耳中人 (эр чжун жэнь).
2. Человек в ухе
«Тан Цзинь-юань был ученым уезда. Он верил в искусство Цигун и практиковал его каждый день, зимой и летом. Прозанимавшись несколько месяцев, он почувствовал, что что-то приобрёл. Однажды, когда он сидел, скрестив ноги, то услышал в своих ушах очень тоненький голосок, похожий на крик мухи: «Можно мне посмотреть?» – (可以见矣)? Как только он открыл глаза, он больше не слышал его. Он снова закрыл глаза, отдышался и прислушался, и снова услышал шум бормотания. Он подумал: «Это может быть результатом достижения успеха в моей тренировки». И он был втайне счастлив.
С тех пор он каждый день садился и слушал, думая и ожидая, что когда он снова услышит голос, он должен сказать «да» и открыть глаза, чтобы увидеть, что это было. Однажды он снова услышал этот тоненький голосок: «Можно тебя увидеть»? И он прошептал: «Я вижу это». Вскоре он почувствовал шорох в ушах, как будто что-то выползало наружу. Медленно он открыл глаза, чтобы подглядеть, и, конечно, увидел маленького человечка, высотой более трех дюймов, с отвратительным и уродливым лицом, как ночной горшок, крутящегося на земле. Он был втайне поражен и подумал: «Какого чёрта, посмотрим, что будет дальше, во мне что-то изменилось». Пока он наблюдал, то услышал, как кто-то из соседей пришел взять что-то взаймы и окликнул его. Когда маленький человечек услышал это, он в панике заметался по дому, словно мышь, которая не может найти свою норку. Тан Цзинь-юань также чувствовал себя в бреду, как будто он потерял свою душу и не знал, куда делся маленький человек. Затем он стал безумным, плакал и кричал. Потребовалось шесть месяцев, чтобы его семья вылечила его лекарствами, так постепенно он выздоровел».
Закончив свой рассказ, Пу Сун-лин спросил меня:
– Ну что вы об это скажете?
– Всё очень просто, – ответил я, нисколько не смутившись, – человек не должен в своём сознание смешивать несовместимые вещи, и, вместе с тем, ему не следует отстраняться от тех необычных явлений, которые случаются в его жизни. В этом случае, человек верил в искусство Цигун и практиковал его. А, как я знаю, Цигун – это метод оздоровления, применявшийся в древнем Китае для укрепления организма и устранения болезней. Цель этого метода заключается в том, чтобы направлять энергию 氣 Ци в своё тело, чтобы сделать её гармоничной, а само тело – мягким и гибким. На практике это означает сгибание и разгибание, вдох и выдох, чтобы заставить кровь быстрее течь. Чжуан-цзы говорил: «Дуй и дыши, выдыхай старое и питай новое, уподобляй своё дыхание полёту птицы, чтобы обрести долголетие». Это также хорошая практика для даоса, взращивающего в себе золотой эликсир бессмертия, который преобразуется в бессмертный зародыш. Об этом говорит даосская алхимия, где человеческое тело сравнивается с котлом, а жизненная сущность 精 Цзин и энергия 氣 Ци – с лекарством, которое сжигается вместе с духом 神 Шэнь, так что Сущность 精 Цзин, Энергия 氣 Ци и Дух 神 Шэнь сгущается в «святой плод». Тан Цзинь-юань, придерживающийся пути здоровья, который должен приносить пользу здоровью, был сведен с ума так называемым злодеем в ухе. Но как же так случилось? Первое, что можно сказать, это – тот человек, что был в ухе, есть иллюзия, абстракция или то, чего не существует. Тан Цзинь-юань не посвятил себя своей практике целиком, и хотя он закрывал глаза в манере предельной концентрации, он часто слышал внешние отвлекающие звуки. Странно, что его результаты не являются «слабыми». Даже после месяцев и месяцев практики он все равно ничего не добился. Как говорится, «ленивый монах произносит сутру ртом, а не сердцем». Главная причина, по которой Тан Цзинь-юань испугался до смерти, заключалась в том, что он отвлекся, и у него появились галлюцинации, то есть «человек в ушах»". На самом деле, «человеком в ушах»» был он сам. Это то, что люди часто называют «сойти с рельсов». К тому же, одного стремления к быстрому овладению мастерством недостаточно. Когда появилась галлюцинация, ему казалось, что ему всё ещё везло: «Я думал, что эликсир бессмертия будет готов, и я был так счастлив, что слышал об этом каждый раз, когда садился медитировать». Медитация Тань Цзинь-юаня была не на высоте, и он по-прежнему обманывал себя и других, считая абсурдное чудесным. Он, рано или поздно, всё равно сошёл бы с ума. Мне кажется, что самый большой враг человека – это он сам. Только те, кто предан своему делу, смогут достичь своей цели. В природе не существует такого «человека в ухе», как у Тан Цзинь-юаня, которого полностью пугает другое «я», не сконцентрированное на тренировках. Возможно, это и есть истинная причина его безумия.
– Ну, хорошо, – сказал Пу Сун-лин, – со слухом мы разобрались, а как быть со зрением? Ведь и зрение может обманывать человека. Я расскажу вам другой рассказ о студенте с учёной степенью «сюцай». Его тоже подвело зрение. И вы мне скажите, чем ваше Сокровенное мастерство 希夷 (си-и) – «видеть Невидимое и слышать Неслышимое» отличаете от того, что происходило с героями этих рассказов.
И он рассказал такую историю:
3. Рассказ о студенте с учёной степенью сюцая
«Фань Дун, ученый сюцай, был хорошо известен в Чанъани, но он проявлял себя легкомысленным человеком, не соблюдавшим манеры. Всякий раз, встречая женщину на окраине города, он грубо следовал за ней по пятам.
За день до праздника Цинмин он случайно оказался на окраине города и увидел небольшую карету с кисейными занавесками и вышитыми портьерами, а за ней ехали несколько служанок. Одна из служанок сидела верхом на пони, и у нее было красивое лицо. Фань Дун заглянул вперед и увидел, что за чуть раздвинутой занавеской в карете сидит девушка лет пятнадцати-шестнадцати, её наружность была настолько красива, что он никогда не видел ничего прекраснее прежде. Глаза Фань Дуна были ослеплены этой красотой, а разум затуманен, поэтому он следовал за повозкой несколько миль. Вдруг он услышал, как женщина в паланкине позвала свою служанку и сказала: «Опустите мою занавеску. Откуда взялся такой высокомерный ученый, который так бесцеремонно разглядывает меня»? Служанка опустила занавес, сердито оглянулась на Фань Дуна и сказала: «Это – невеста седьмого сына городского главы Фу-жуна возвращается в дом своего жениха, а не деревенская женщина, которая случайно позволила ученому заглянуть в её покои». Сказав это, она схватила горсть грязи с дороги и бросила её в сторону Фань Дуна.
Фань Дун прищурился, но потом был не в силах открыть глаза, и только оттирал грязь руками, чтобы посмотреть. Но карета с девушкой была уже далеко. Он вернулся домой в ужасе и смятении, постоянно чувствуя дискомфорт в глазах. Он попросил кого-то из домашних омыть ему веки и все увидели, что на его глазах образовалась плёнка. По мере того, как ночь продолжалась, ему становилось все хуже и хуже, а слезы текли по его лицу. Белая пленка постепенно увеличивалась в размерах и через несколько дней стала толщиной с медную монету. На правой стороне глаза образовалось плотное, спиралевидное помутнение, его лечили различными лекарствами, но безрезультатно. В тот момент Фань Дун очень раскаивался и сожалел, что поступил неправильно. Когда он услышал, что буддийская Сутра Света может устранять бедствия, то, взял её, попросил кого-нибудь научить его декламировать её. Сначала он раздражался, когда читал сутру, но со временем постепенно привык к ней. Ему ничего не оставалось делать, как сидеть со скрещенными ногами утром и вечером, крутить четки и читать текст наизусть. Он продолжал в том же духе в течение года, не имея больше никаких отвлекающих мыслей. Вдруг он услышал голос, похожий на маленькую муху в левом глазу: «Он черный, как лак, это невыносимо». Голос в правом глазу сказал: «Мы можем пойти и немного поиграть вместе, чтобы избавиться от этой слепоты». Постепенно Фань Дун почувствовал ерзание и зуд в обеих ноздрях, как будто что-то выползало изнутри. Через некоторое время голоса вернулись и снова прошли через ноздри в глаза. Там они поделились своими впечатлениями. Один из них сказал: «Я уже давно не могу смотреть на павильон в саду, а эта жемчужная орхидея скоро умрет».
В жизни Фан Донг любил орхидеи, и многие из них были посажены в саду, он сам ходил туда, чтобы поливать их водой, но с тех пор, как он потерял зрение, он долгое время не справлялся о них. Услышав это, он спросил свою жену: «Почему орхидеи стали настолько сухими, что погибают»? Его жена спросила Фань Дуна, откуда он это узнал, и он рассказал ей правду. Тогда жена пошла в сад и увидела, что орхидеи завяли. Она была поражена и тихонько спряталась в доме, чтобы посмотреть, что происходит. Она увидела, как из носа Фань Дуна вышел маленький человечек, размером с фасолину, повернулся и, выйдя за дверь, удалялся всё дальше и дальше. А потом она уже не могла его видеть. Мгновение спустя два маленьких человечка вернулись со скрещенными руками и влетели в лицо Фань Дуна, словно пчелы и муравьи, возвращающиеся в своё гнездо. Так продолжалось два или три дня.
Фань Дун снова услышал, как маленький человечек в его левом глазу сказал: «Этот туннель изогнут, и входить и выходить из него очень неудобно, так что мы могли бы с таким же успехом открыть еще одну собственную дверь». Маленький человечек из правого глаза сказал: «Стены моей пещеры здесь слишком толстые, поэтому нелегко открывать дверь». Тот, что слева, сказал: «Дай мне попробовать, если я смогу открыть её, мы оба сможем жить вместе». Затем Фань Дун почувствовал неясную боль в левой глазнице, похожую на царапину. Через некоторое время он открыл глаза и вдруг очень четко увидел стол, стулья и другие предметы в комнате. Фань Дун с радостью рассказал об этом своей жене. При ближайшем рассмотрении его жена увидела, что небольшой слой жировой мембраны в его левом глазу прорвался через маленькое отверстие, обнажив блестящее черное глазное яблоко, размером всего в половину перцового зерна. За ночь непрозрачность исчезла. При ближайшем рассмотрении оказалось, что учеников было двое. Густая непрозрачность правого глаза оставалась прежней, и стало ясно, что два зрачка теперь живут в одной глазнице. Хотя Фань Дун был слеп на один глаз, но он мог видеть более ясно, чем раньше, когда у него было два глаза. С тех пор он стал более дисциплинированным в своем поведении, и жители деревни хвалили его за образцовый моральный облик.
Приставание к девушкам с непристойностями часто осуждается духами и богами.
Так, один ученый в деревне, когда он шел с двумя друзьями, увидел, как перед ними появилась молодая женщина на осле. Он игриво сказал: «Вот красавица!». Оглянувшись на двух своих друзей, он сказал: «Догоним её!». Трое мужчин с улыбкой последовали за ним. Когда они догнали друга, увязавшегося за женщиной, то увидели, что это была его невестка. Пристыженные, они больше ничего не сказали и сделали вид, что не знают ни его, ни женщину. Учёный же смутился и, заикаясь, сказал им: «Это невестка моего старшего сына!». Каждый из друзей хмыкнул и остановился. Забавно, как легковерные люди часто выставляют себя дураками! Что касается того, что глаза были заколдованы и ослеплены, то это, возможно, ещё одна трагическая расплата со стороны призраков и богов».
Однако юноша только начал жить и совершал ошибки, и как могли демоны и боги, какими бы порочными они ни были, не позволить другим исправиться! (然而年轻人刚刚开始生活，犯了错误，鬼神纵然凶恶，又何尝不允许别人改过自新呢)!
Поведав эту истории, Пу Сун-лин сказал:
– Человек обладает неисчерпаемыми возможностями и даже может творить чудеса, но он способен их применить только тогда, когда это используется во благо добра, когда же он использует их из корыстных побуждений, то тут же Небеса лишают его этих возможностей. Даже в своём воображение человек не может представить себе, насколько он зависит от воли Небес. Тонкий мир всегда контролирует человека. Он определяет его судьбу. Как небесам нужно, так они и поступают со всеми живущими на земле людьми. Дело в том, что после смерти на небеса попадают только достойные и добронравные люди. Используя возможности тонкого мира. Они могут контролировать близких им людей, оставшихся на земле и вмешиваться в их жизнь. Через них и осуществляется связь между Небом и Землёй.
Его слова поддержал Цзи Юнь, рассказав о духе женщины, упрекающем виновника её смерти:
