Владимир Алексеевич Колганов
Странник в Закулисье
– А не пойти ли нам выпить по бокалу вина? – обратился он к сопровождающей. – Наверняка, на территории парка есть какой-то ресторан или хотя бы забегаловка.
Девица только после этих слов пришла в себя:
– От лица руководства я приношу вам извинения за доставленные неудобства. Инцидент мы тщательно расследуем, организаторов найдём и все понесут заслуженное наказание. А что касается вина, то выпивать мы разрешаем только дома, поскольку пропаганда подобного образа жизни у нас запрещена. Это вызвано заботой о здоровье закулисцев.
Сеня хотел было возразить, поскольку, если напиваться дома, здоровье вряд ли значительно улучшится, но тут Хэм снова ткнул его в бок, намекая на то, что надо бы помалкивать. Вдали кто-то прокричал:
– Автобусы стоят у южного входа. Поторопитесь, а то придётся добираться до работы пешком.
Когда Хэм с Сеней возвратились в гостиницу, узнали, что остальные писатели находятся на карантине. Будто бы один из них подцепил в Забугорье какую-то инфекцию, а во время поездки по городу заразил всю их компанию. У Сени сразу возникло опасение, что власти сделали ставку именно на тех, что якобы на карантине, но не стали расстраивать нобелевского лауреата, потому и придумали «отмазку». И вот теперь Хэма с Сеней отправят восвояси – Хэма снова в Забугорье, ну а Сеню-то куда? Хэм попытался успокоить:
– Не боись! Я похлопочу, чтобы и тебя приютили в Забугорье.
– Это невозможно! – чуть не плакал Сеня. – Там же сплошь выдающиеся люди собрались.
– Да какие выдающиеся? Просто раскрученные имена. Половина из них ничто против тебя.
– Ну ты и скажешь. А кстати, откуда ты вообще узнал о моём существовании?
Хэм рассмеялся:
– Ну ты и лох! Единственный висельник среди писателей-самоубийц – это же такая реклама, о которой можно лишь мечтать. Да тебя теперь узнает каждый школьник, а твои романы будут нарасхват.
– Если бы так… Впрочем, мне теперь без разницы.
– Сеня, ты опять не прав. Коль скоро твоё имя теперь известно всем, можно сказать, записано в анналы, это позволяет надеяться на кое-какие привилегии хотя бы здесь. Да я больше, чем уверен, что посмертно присвоят, если не Нобелевскую, то Букеровскую премию, и тогда…
Хэм ещё что-то говорил, а Сеня представил, как переедет в более просторный номер, где будет вдоволь и вина, и паюсной икры. Пустячок, а всё-таки приятно.
Глава 3. Нечто эпохальное
На следующий день сообщили, что предстоит встреча с очень влиятельным лицом – оно, то есть он, объяснит Хэму и Сене, зачем их сюда пригласили, и поставит конкретную задачу. Ну а в качестве аванса за ударный труд предложили переехать в номер «люкс» с двумя спальнями, гостиной, кабинетом и прочими удобствами, помимо телевизора и двух компьютеров. По мнению работодателей, совместное проживание писателей – это оптимальный вариант для плодотворного творчества на благо Закулисья.
Встреча состоялась там же, в гостинице, судя по всему, в служебном кабинете. Огромный письменный стол, кресла, диван и портрет на стене – Сеня предположил, что это ни кто иной, как Афанасий Пожуелов, но полной уверенности не было. Как положено в подобных случаях, ждали почти что полчаса, и вот дверь, наконец-то, отворилось.
Сеня толком не успел разглядеть вошедшего, как тот, даже не представившись, расположился за письменным столом и сразу приступил к делу:
– Решением Триумвирата я уполномочен предложить вам выполнить очень важный государственный заказ. Только вам двоим оказана высокая честь написать книгу о возрождении нашей страны, которая станет руководством к действию для грядущих поколений. Поскольку это должно быть нечто эпохальное, мы пригласили двенадцать писателей, чтобы из их числа выбрать наиболее достойных, и вот после долгих обсуждений пришли к выводу, что именно вы способны выполнить эту трудную задачу, – тут он достал из кармана носовой платок, смачно высморкался, и затем продолжил: – Через несколько месяцев мы будем праздновать сорокалетний юбилей Закулисья, так что времени у вас в обрез. Сегодня же сюда доставят все необходимые материалы – это и подробная хроника событий, и доклады казначейства, и архивы службы безопасности, разведывательного управления, словом, всё, что может вам понадобиться.
– Но простите, – Хэм еле сдерживал эмоции: – Это же работа для учёных, а мы с Семён Васильичем писатели. Мы романы пишем, а не научные труды! Разве это не понятно?
Ответ был вполне учтивым и корректным несмотря на то, что Хэм явно нарывался на скандал:
– Во-первых, хочу вам напомнить, что Семён Васильевич по образованию учёный, пусть не историк, но работа аналитика для него уж точно не в новинку. А во-вторых, мы хотим, чтобы вы написали что-то наподобие «Войны и мира», пусть не такого гигантского масштаба, хватило бы и двух томов, – он снова вытер нос, собираясь с мыслями, и пояснил: – Тут дело вот в чём. Исторические исследования мало кто читает. Мы, конечно, можем в приказном порядке обязать народ раскупить весь напечатанный тираж, но где гарантия, что книгу не поставят на полку для того, чтобы навсегда о ней забыть? А вот если вы напишете роман, в котором помимо исторических реалий будет остро закрученный сюжет, будут любовные переживания и всё такое, вот тогда совсем другое дело.
Хэм с Сеней переглянулись, и нобелевский лауреат озвучил их совместное решение:
– Что ж, за это мы возьмёмся.
Заказчик не скрывал радости, но затем словно бы спохватился, видимо, чуть не забыл сказать о самом главном:
– Учтите, что мало написать эпопею о возрождении страны, о том, как трудно шли мы к процветанию. Тут основная задача в том, чтобы отметить решающую роль Триумвирата в нашем поступательном движении вперёд. Надеюсь, это вам понятно.
Да как не понять? Только для решения поставленной задачи, помимо архивных материалов, нужно ещё кое-что – ведь предстоит писать о людях, а не о каких-то ходульных персонажах, лишённых эмоций и живущих словно бы в соответствии с неким внутренним уставом, не допускающим ни малейших отклонений от того самого пути, который привёл Закулисье к процветанию. Вот потому Сеня и решился высказать сомнения:
– Боюсь, что упомянутых вами материалов и одной экскурсии по городу будет недостаточно.
Тут стало ясно, что заказчик готов исполнять любые пожелания:
– И где же вы хотите побывать?
Сеня почесал затылок, собираясь с мыслями – как бы что не упустить:
– Во-первых, нужно ознакомиться с работой нескольких госучреждений.
– Это мы вам обеспечим.
– Затем посетить типичную закулисную семью, посидеть с людьми за рюмкой водки, побеседовать о том, о сём.
Лицо заказчика скривилось:
– Водка-то зачем?
– Вы не подумайте, что мы хотим выпытывать какие-то секреты, но в непринуждённой обстановке лучше узнаёшь людей.
– Что ж, если без этого никак не обойтись, мы вам устроим такие посиделки. Что-нибудь ещё?
– Хотелось бы побывать в молельном доме во время службы. Интересно было бы сравнить с тем, как это происходит в России и в Америке.
– Тут не вижу никаких проблем.
– Ну и конечно взглянуть на плантации мегакактуса, посмотреть, как из этого растения делают лекарства.
Заказчик задумался, а Сеня тем временем рассуждал примерно так: если станет упираться, значит, дело тут нечистое. А что, если из этого мегакактуса производят наркотики или ещё какую-нибудь дрянь? Тогда следует признать, что они с Хэмом крупно вляпались.
Ну а заказчик наконец созрел. Предварительно протерев носовым платком свою шею, выдал следующий монолог:
– Видите ли, в чём тут дело. Мы разработали уникальную технологию выращивания и переработки этой экзотической культуры. И вот теперь враги из Забубенья засылают к нам своих агентов, чтобы узнать секреты этой технологии. Мы, конечно, отлавливаем диверсантов и шпионов, но ведь всех не переловишь. И где тогда гарантия, что вас не завербуют? Ведь могут как-нибудь прижать и под страхом смерти заставить работать на себя.
– Простите великодушно, – не сдержался Хэм, – но мы с Сеней и без того мертвы, нам нечего бояться.
Заказчик снова потянулся за платком и после короткого раздумья изложил свои соображения:
– Так-то оно так, вы безусловно правы, но следует понять и нас. Мы должны исключить самые невероятные случайности. К примеру, подойдёт к Семёну Васильевичу некий гражданин и скажет, мол, есть возможность вернуться к прежней жизни благодаря новейшей методике, разработанной в Забубенье, – и уже обращаясь к Сене: – Вот как на это вы отреагируете?
Сеня от такого вопроса чуть не свалился с кресла и в ужасе замахал руками:
– Да не хочу я туда возвращаться! Хватит, поиздевались надо мной.
Тот не поверил:
– Неужто всё так плохо? У вас же там что-то вроде демократии.
– То-то и оно, что вроде. А на поверку самый настоящий произвол.
Лицо заказчика сморщилось, изображая крайнюю степень сочувствия и сострадания:
– Тогда конечно, тогда я понимаю. Даже готов признать, что вы не проболтаетесь под пытками. Но вот вопрос: гарантии кто нам предоставит?
Вопрос поставлен, что называется, ребром. Вынь да положь ему гарантии! А где их взять? Тем более, что Сеня был уверен: если попадёт в руки врагов, выложит всё – и о работе в засекреченном НИИ, и про то, как за девчонками подглядывал перед уроком физкультуры, когда приятель указал отверстие в стене, через которое видна вся раздевалка. Много о чём мог бы рассказать, но лучше уж не доводить дело до греха, вот потому и готов был отказаться от намерения узнать, чего и как они тут производят из этих то ли фруктов, то ли овощей.
Но Хэм не пожелал сдаваться:
– Прошу прощения, но как же мы станем писать о процветании, если неизвестно, на чём оно основано?
– На руководящей роли нашего Триумвирата! – не задумываясь выпалил заказчик.
– А как же мегакактус? Нам говорили, что он излечивает от всех болезней. Я полагаю, что это основной ваш экспортный товар. Или я не прав?
Сложилась ситуация, когда заказчику не помог бы даже носовой платок. В последней попытке найти более или менее убедительный контрдовод он обернулся на портрет, висевший за его спиной, но ничего так и не услышав, тут же дал задний ход, хотя и с оговоркой:
– Ну ладно, вы пока изучайте материалы, там работы непочатый край, а остальные вопросы мы постараемся как-нибудь решить, – и уже поднимаясь из-за стола, вдруг словно бы что-то вспомнил: – Кстати, если возникнут пожелания относительно кормёжки, обращайтесь, непременно выполним заказ. То же касается интимных услуг, только намекните – подберём любой комплекции, возраста и пола, хоть гея, хоть трансгендера. У нас тут с этим очень строго, но для дорогих гостей…
Сеня не успел ничего сказать, поскольку заказчика и след простыл. А Хэм так и стоял с раскрытым ртом, поводя головой так, словно бы хомут напялили на шею. Когда пришёл в себя, только спросил:
– Семён! Что это было?
А что тут скажешь, если и без слов понятно – Сеня даже про трансгендеров рассказывать не стал. «Судя по всему, здесь пропаганда ЛГБТ, педофилии и смены пола запрещена, но, если бы начал что-то Хэму объяснять, вполне могли бы обвинить в нарушении закона – наверняка их здесь прослушивают. Заказчику-то всё нипочём, а заезжему литератору придётся доказывать в суде, что не верблюд… Нет, лучше поостеречься и промолчать. В конце концов, не всё так плохо, потому как в разговоре с заказчиком настояли на своём».
В номере «люкс» писателей ожидал то ли курьер, то ли сотрудник службы безопасности – по здешнему обычаю он тоже не представился, только выложил на стол десяток флешек и предложил поставить подпись в расписке о неразглашении. Что будет, если разгласят, так и не сказал, однако писатели были озабочены другой проблемой – с чего начать?
После недолгого обсуждения решили, что Сеня займётся анализом представленных материалов с целью выбрать из них то, без чего никак не обойтись, ну а Хэм начнёт писать роман, ограничившись пока что лирикой и прочими сюжетными линиями, никак не связанными с тем, что реально происходило в Закулисье. У Хэма сразу возникла интересная идея: использовать фрагменты из своих произведений, пересказывая их по памяти – вряд ли кто-то уличит его в заимствовании, если изменить фамилии, имена и прочие детали. К примеру, Кэтрин Баркли из романа «И восходит солнце» Хэм, следуя подсказке Сени, намерен был переименовать в Катю Баранову, а рыбу, которую ловил Старик, превратить в огромный плод мегакактуса, который никак не удавалось срезать – очень уж колючее растение. Описание войны из романов «Прощай оружие» и «По ком звонит колокол» тоже можно как-то приспособить. Ну а сюжет романа «Иметь или не иметь» удачно вписывался в тему борьбы с вражеской разведкой – при этом Гарри Морган мог бы стать Григорием Морозовым, или Моргенштерном на худой конец.
Кто-то скажет, что писатели намерены схалтурить, но нет, это же совсем не так! Просто в жизни многое повторяется, тогда зачем же каждый раз начинать с нуля? Даже трагедии Шекспира можно слегка перелицевать, изменив стиль общения и одежду – получится нечто вполне приемлемое для современного читателя. А уж если перелицовываешь собственный роман, тут никто и никогда не придерётся, разве что издатель может снизить гонорар.
Глава 4. События с подтекстом
Всю следующую неделю они трудились не покладая рук, с утра до самой ночи. Надо было создать некий задел, чтобы не висела над ними, как дамоклов меч, эта почти невыполнимая задача. А наутро за Сеней с Хэмом заехала машина – всё тот же минивэн, однако на сей раз без охранников. У Сени это сразу вызвало нехорошее предчувствие – если их не собираются больше охранять, не означает ли это, что на проекте поставлен крест, а то и вовсе – писателей решили использовать в качестве приманки. Но Хэм его разубедил:
– Сеня, ты переутомился, поэтому чёрт-те что мерещится. Расслабься, дай отдохнуть мозгам, тогда и ужастики перестанут сниться.
Как ни странно, Сеня согласился – он и впрямь устал, копаясь в хронике Закулисья. Это же вам не «Золотого телёнка» прочитать – тут надо проштудировать события за полвека, отбрасывая всякую белиберду вроде описания того, как некто Приблудов в одиночку взял в плен целую дивизию, а Полисадов за один год втрое увеличил урожайность мегакактуса. Ну в самом деле, они же пишут не фантастический роман, так что нельзя вставлять в текст подобные истории, не имея доказательств. А с доказательствами и впрямь намечается проблема не только в случаях с Приблудовым и Полисадовым, но даже выдающийся вклад Пожуелова в возрождении Закулисья ничем не подтверждён, кроме как тем неоспоримым фактом, что ему присвоен титул основателя этого государства…
Вдруг в голове Сени возникла мысль, которая в иных обстоятельствах могла бы так и остаться где-то в глубинах подсознания. А тут по совету Хэма он слегка расслабился, отвлёкся от бродивших в голове сомнений, и вот словно бы надпись на дисплее ноутбука явилось откровение, которое давало ответ на многие вопросы. Мысль состояла в том, что Пожуелов и Приблудов вместе с Полисадовым – это и есть Триумвират, о котором писателям всё уши прожужжали. А коли так, не стоит удивляться, что эту троицу восхваляют на все лады даже вопреки отсутствию доказательств их реального превосходства перед остальными закулисцами в интеллекте, знаниях, культуре, не говоря уже о том, что они откровенные лжецы. Тогда получается, что это дутые фигуры и все их мнимые достоинства состоят лишь в том, что они сумели подчинить себе всех жителей страны, за исключением разве что того бедняги-маргинала, которого на глазах писателей запихнули в автозак.
Но не успел Сеня насладиться этой удивительной догадкой, как вдруг почувствовал, что члены онемели, а по спине потёк холодный пот. Ведь если оказался прав, тогда они с Хэмом влипли, вляпались по полной программе. Напишут правду – им не позавидуешь, тут даже пояснять ничего не надо. Если же пойдут на поводу у властей, тогда ситуация ничем не лучше – понятно же, к бабке не ходи, что не может нобелевский лауреат поставить свою подпись под рукописью, насквозь пронизанной враньём. И не спасёт его от порицания читателей и коллег даже то, что давно уж мёртв – весть о том, что он предал истину, проникнет через все барьеры и даже у жителей его родной Америки неведомым образом возникнет отвращение к прежнему кумиру.
Что же до Сени, то любовь читателей его не волновала, он думал о своём. Стоило ли лезть в петлю, чтобы убедиться в том, что и без того предельно очевидно – любая власть в той или иной степени построена на лжи. Это ни что иное, как непреложный факт, закон природы, и никому не удастся что-то изменить… Тут тело повело куда-то в сторону, и, если бы Хэм его не подхватил, Сеня мог рухнуть прямо на пол, рискуя разбить в кровь своё лицо…
Очнулся в номере гостиницы. У изголовья кровати сидит врач, от недосыпа клюёт носом, но вот вроде бы проснулся:
– Как же вы нас напугали!
А у Сени в голове только одна мысль:
– Доктор, я умру?
– Науки неизвестны случаи, когда бы люди умирали дважды. Впрочем, бывает клиническая смерть, но там совсем другое. Ну а вам ничего такого не грозит, вы уже мертвы, а потому фактически бессмертны. Такой вот странный парадокс.
Эти слова немного успокоили.
– А как там Хэм?
– Он долго здесь сидел, всё ждал, когда очнётесь, а потом отправился на боковую.
– Бедняга совсем измучился из-за меня.
– Вам бы о себе подумать. Нельзя в таком возрасте работать от зари до зари без отдыха.
– А как иначе, если получили важное задание? Доверие надо оправдать.
Врач тяжело вздохнул, наклонился к изголовью и прошептал:
– Ну и зачем вам это надо?
Сеня хотел ответить так же тихо, но замолчал на полуслове, только брови слегка приподнял, демонстрируя непонимание. И впрямь, кто знает, на кого работает этот костоправ – а вдруг доложит обо всём здешней службе безопасности.
Похоже, врач правильно понял Сенино молчание и вот, почти не размыкая губ, снова прошептал:
– Не верьте ничему, что вы здесь видите. Не верьте никому, ищите способ, как сбежать, а то не за грош тут пропадёте.
Сеня попытался возразить:
– Но я же как-никак бессмертный…
– Есть кое-что пострашнее болезни или смерти. Это муки совести.
Врач ушёл, пожелав выздоровления.
Утром Сеня решил рассказать Хэму и о разговоре с врачом, и о своей догадке. Постарался сделать так, чтобы никто не мог подслушать – для этого выбрал момент, когда оба оказались в ванной, и там под звуки льющейся воды писатели смогли спокойно побеседовать.
Выслушал Сеню, Хэм предложил перейти в гостиную, там не торопясь набил табаком свою трубку, закурил и, сделав пару лёгких затяжек, вдруг предложил выпить.
– Мне вроде бы нельзя – засомневался Сеня.
– Да брось ты, коньяк не повредит. Расширятся сосуды, ты избавишься от грустных мыслей, а для нас очень важно сохранять оптимизм даже в этой паскудной ситуации. Это даст нам веру в то, что сможем преодолеть любые невзгоды, найдя нужное решение. Я и сам так делал, когда совсем невмоготу, только предпочитал ямайский ром. Никогда не пробовал?
– Я давно этого напитка в продаже не встречал.
– На Кубе его завались, – блаженно улыбаясь заметил Хэм, разливая коньяк по бокалам. – А вообще, без выпивки никак не прожить, независимо от того, кто правит, коммунисты или толстосумы.
Сеня против такого вывода не возражал – и те, и другие до того достали, что мог спиться, если бы позволило здоровье. Однако судьба распорядилась несколько иначе – довела Сеню до петли.
Выпили по одной – стало уже лучше. А после того, как повторили, закусив паюсной икрой, Хэм, ещё толком не прожевав свой бутерброд, вдруг возопил:
– Эврика! Придумал!
Снова заперлись в ванной, и тут только Хэм изложил свою идею:
– Послушай, а что, если написать роман с подтекстом? Вроде бы мы здешних правителей хвалим, превозносим их достоинства, но умный человек поймёт, что всё это развесистая клюква.
– Но есть же люди невысокого ума. Как они это воспримут?
– Глупцам уже ничем нельзя помочь.
Конечно, обидно это слышать, то есть обидно, что придётся бросить множество людей на произвол судьбы, оставив под властью лицемеров и лжецов. Но если удастся кого-то поддержать, сохранив веру в то, что когда-нибудь настанут лучшие времена, тогда дело того стоит.
Прежде Хэм никогда не сочинял сатирических романов, поэтому решили сделать так – Хэм пишет, а затем Сеня дорабатывает текст, доводя некоторые фрагменты до полнейшего абсурда. Потом снова подключался Хэм с тем, чтобы сохранить свой оригинальный стиль, иначе получилось бы, как в басне, когда лебедь, рак и щука тащат воз с поклажей, следуя собственному разумению. В конце концов, на литературную премию им не претендовать, а с мертвецов и взятки гладки – если что-то не понравится, исправят.
К сожалению, приходилось то и дело отвлекаться – тут сами виноваты, поскольку настояли на посещении госучреждений, молельного дома и ещё бог знает каких закулисных мест в надежде получить более или менее правдивые сведения о том, что здесь происходит. Теперь такая необходимость, в сущности, отпала, поскольку стало очевидно, что писателям только навешают на уши лапшу, да и та будет совершенно несъедобна. Но вот побывать в какой-нибудь семье и побеседовать за рюмкой водки – эта идея по-прежнему оставалась актуальной несмотря на то, что и там придётся выслушивать одни побасенки. Однако враньё враньём, но в неофициальной обстановке появляется надежда получить хоть какие-нибудь крохи достоверной информации.
И вот настал тот день, когда их пригласили посетить семью, состав которой как нельзя более соответствовал поставленной задаче: служащий одного из министерств, его жена, актриса драмтеатра, и двое их детей – один учится на третьем курсе вуза, а другая в следующем году заканчивает выпускной класс. Всё, как по заказу, а в придачу ещё дед с бабкой, оба по отцовской линии – их специально вызвали из деревни, что называется, для полноты картины. Смущало лишь одно – сразу предупредили, что нельзя обращаться к ним по именам и выпытывать служебные секреты. Насчёт секретов всё предельно ясно, но Сеня до сих пор никак не мог понять, почему, с кем ни захочешь пообщаться, все оказываются словно бы инкогнито, как тот же Хлестаков из «Ревизора». Хэма такая странность ничуть не удивляла, мол, непривычно, но это право каждого свободного человека – следовать устоявшимся обычаям:
– А ты представь, что у них имена, как у мусульман. К примеру, прочитал как-то такое имя: Абу-ль-Аббас Ахмад ибн Мухаммад ибн Ибрахим ибн Абу Бакр ибн Халликан Бармак Шамс-ад-Дин. Тут дуба дашь прежде, чем запомнишь, да и язык сломаешь, пока произнесёшь.
Сеню такой аргумент не убеждал тем более, что все местные жители имели европейскую внешность. Разве что триумвират состоял из мусульман – тогда всякое возможно.
Но вот уже прибыли на место. Четырёхкомнатная квартира на девятом этаже, просторная прихожая и, куда ни загляни, нет особой роскоши. Словом, всё, как у людей, но что Сеню удивило, так это то, что в каждой комнате висит портрет. В кабинете хозяина – уже знакомый Афанасий Пожуелов и его же бюст на письменном столе. В комнате детей тоже по портрету – надо полагать, это Приблудов с Полисадовым. Ну а в гостиной на самом видном месте вся троица на фоне закулисного флага.
Этот флаг Хэм и Сеня видели уже не раз – и на фронтоне гостиницы, и при въезде в парк, и на домах, где располагались какие-то госучреждения. И каждый раз испытывал Сеня смешанное чувство – вроде бы неплохо смотрится, но смысл совершенно непонятен. Ну что мог означать этот чёрный квадрат на белом фоне с иероглифом посередине? Похоже на позолоченный кактус – других вариантов в голову пока не приходило.
Первым делом хозяин представил дорогим гостям своего сына:
– Это моя гордость, мой наследник, золотой стипендиат. Так у нас называют тех, кому стипендия назначается по решению Триумвирата.
Сеня, исключительно из вежливости, спросил наследника:
– И где ты учишься?
И вот что он услышал:
– В нашей академии куются будущие кадры Закулисья.
– В какой же области?
Тот этому вопросу удивился:
– Да ни в какой. Подкованный человек, воспитанный в любви к своей отчизне, может руководить буквально всем. И министерством энергетики, и заводом по производством удобрений. Надо будет, возглавлю целую дивизию или научный институт.
– Хороший мальчик! – Хэм, отвесив этот комплимент, обратил внимание на девочку. – А ты кем хочешь стать?
Симпатичная девица отвечала без запинки:
– Я ставлю перед собой задачу нарожать как можно больше детей. Страна нуждается не только в руководящих кадрах, у нас есть потребность и в учёных, и во врачах разных специальностей, и в актрисах, – и с нежностью посмотрела на родную мать: – Вот мама недавно получила премию Триумвирата за вклад в патриотическое воспитание молодёжи.
– Это интересно! И каким же пьесам отдаёте предпочтение?
Вероятно, Хэм надеялся услышать о спектакле, поставленном по одной из его книг, однако хозяин не позволил продолжить разговор:
– Что это мы всё о делах, да о делах? Дорогие гости, прошу к столу.
Стол, надо признать, не отличался разнообразием закусок – стандартный набор, который можно лицезреть в любой московской квартире, если торжество устроено по случаю семейного праздника, Дня космонавтики или Дня налоговика. Тут всё зависит от профессии главы семейства и его отпрысков.
Как только стали рассаживаться, из дальней комнаты появились дед с бабкой – по виду, и ей, и ему далеко за семьдесят. Хозяин дома изобразил театральный жест, по всей видимости, означавший сразу и растерянность, и изрядную долю позднего раскаяния:
– О господи! Я о вас чуть не забыл. Папаша, присаживайтесь, а вы, мама, рядом с ним, – и уже обращаясь к Хэму и Сене: – Позвольте представить, мои родители, заслуженные пенсионеры, верой и правдой служившие стране без малого пятьдесят лет.
Дед, не отрывая взгляда от бутылки водки, прорычал:
– Чем трепаться попусту, лучше бы помог родителям. А то крыша прохудилась и денег не хватает на лекарства для жены. Ты посмотри, уж еле ходит…
Хозяин прервал этот монолог:
– Папаша! Не переживайте, я всё завтра же устрою. А сегодня не надо перегружать гостей нашими семейными проблемами.
– А когда ж ещё? Если бы не энти гости, мы бы ещё лет десять не встречались. Катаешься тут, как сыр в масле, а я всю жизнь горбился на плантациях, всю жопу исколол об этот ваш мегакактус.
– Да он-то тут при чём? И почему непременно наш? Ведь то, что мы делаем, это всё только для людей. Их счастье – это наша первостепенная забота.
– Да пошёл ты со своей брехнёй! – опрокинув рюмку водки, старец и вовсе разошёлся: – Сидите вы на нашей шее, наедаетесь от пуза, однако погоди, придёт час, когда всю вашу камарилью при всём честном народе вздёрнут на осиновом суку!
– Ну, это уже чересчур, это переходит всякие границы! Папаша, да как вы не поймёте, что после таких слов…
– Да плевать мне и на них, и на тебя! Хоть напоследок правду-матку выложу, а там делайте со мною, что хотите, – и обращаюсь уже к Сене: – Я вот что тебе скажу. Ты съезди-ка на плантации, посмотри, что там творится. Это же…
Но старцу договорить не дали – схватив со стола салфетку, внучок заткнул своему деду рот. Бабка только охала и крестилась, когда деда уводили. Пришлось уйти и Хэму с Сеней – угощенья так и не попробовали.
