Владимир Алексеевич Колганов
Старая Москва: 1890–1940 годы
Остоженка
Остоженка ведёт от площади Пречистенских ворот к Садовому кольцу. На этой улице есть несколько адресов, так или иначе связанных с фамилиями Киры Алексеевны Блохиной, князя Юрия Козловского и писателя Михаила Булгакова. Дом № 19 с 1836 по 1846 год принадлежал Петру Васильевичу Киреевскому, известному славянофилу и собирателю русского фольклора – его брат Николай, заядлый охотник и женоненавистник владел роскошным имением в Карачевском уезде Орловской губернии, которое он завещал деду Киры Алексеевны. В 1903 году на этом месте был построен доходный дом по проекту Льва Кекушева. А в доме № 53/2 располагался Московский императорский лицей в память Цесаревича Николая, где учился князь Юрий Михайлович Козловский. Неофициально лицей назывался Катковским, по имени одного из его основателей, публициста Михаила Никифоровича Каткова. После 1917 года здесь разместился Народный комиссариат просвещения.
Николай Лямин, близкий друг Булгакова, до революции жил в Савёловском (ныне Пожарском переулке), а позже поселился в доме № 7 по Остоженке. Иван Артемьевич Лямин, дед Николая Николаевича, ворочал миллионами, что стало поводом для преследования внука со стороны властей в 30-х годах прошлого века. Однако в середине 20-х годов ничто не предвещало несчастья. Как вспоминала Любовь Белозерская, однажды жена Лямина подарила Булгакову книгу Александра Чаянова «Венедиктов, или достопамятные события жизни моей. Романтическая повесть, написанная ботаником X, иллюстрированная фитопатологом Y. Москва, V год Республики». Оказалось, что герой, от имени которого ведется рассказ, носит фамилию Булгаков, а повествование связано с пребыванием сатаны в Москве, с борьбой Булгакова за душу любимой женщины, попавшей в подчинение к дьяволу. Ещё более удивительно, что фамилия героини повести Чаянова была обозначена буквой К., а книжку ему подарили через несколько дней после того, как появилась декабрьская запись в дневнике о Кире Алексеевне. Возможно, уже тогда возник замысел знаменитого романа.
1911 г. Лицей в память Цесаревича Николая на Остоженке
1910-е гг. Дом № 38 по Остоженке. Коммерческое училище
В доме № 7 по Остоженке, принадлежавшем Варваринскому акционерному обществу домовладельцев с 1903 года жила семья директора правления этого общества Николая Михайловича Терновца. Его сын Борис сначала учился на юриста, затем в Европе осваивал профессию скульптора и изучал историю искусств. При советской власти Борис Николаевич участвовал в конкурсе на создание памятника «Освобождённому труду», где его проект занял второе место. Как знаток современного европейского искусства он был привлечён к инвентаризации собраний живописи Ивана Морозова и Сергея Щукина. В то время существовали два Музея новой западной живописи – один, созданный на основе коллекции Щукина, был открыт в Большом Знаменском переулке, в доме, принадлежавшем ранее владельцу коллекции, а другой – в бывшей городской усадьбе Морозова на Пречистенке. После объединения в 1923 году морозовской и щукинской коллекций Терновец стал директором Музея нового западного искусства. Новый директор приложил немало сил для пополнения коллекции музея, однако пришло время, когда импрессионизм и другие «формалистические» направления в живописи были признаны идеологически вредными. В 1938 году музей закрыли, экспонаты поделили между Музеем изобразительного искусства и Эрмитажем, а Борис Терновец остался не у дел.
В этом же доме жил и Григорий Григорьевич Эренбург. В 1895 году владелец Хамовнического пивоваренного завода Лазарь Израилевич Бродский пригласил Эренбурга на должность директора, и семья перебралась из Киева в Москву. Жили при заводе, в Хамовническом переулке, рядом с домом графа Льва Николаевича Толстого. В марте 1908 года на заводе случился крупный пожар, уничтоживший один из производственных корпусов. Судя по всему, убыток в 400 тысяч рублей стал причиной увольнения директора. Как бы то ни было, но в последующие годы семья жила на Остоженке. Старший сын, Давид, пошёл по стопам отца и стал управляющим Землянского пивоваренного завода, а младшего увлёк вихрь событий 1905 года. Полгода он просидел в тюрьме, после чего отправился в Париж. Только в 1917 году Илья Григорьевич вернулся в Россию. Так началась карьера известного советского писателя и публициста.
1914 г. Вид с Остоженки на 2-й Ильинский (ныне 2-й Обыденский) переулок. Справа – дом № 7, где жили Лямин и Терновец
1900-е гг. Дом № 21 по Остоженке – особняк Льва Кекушева
1913 г. Третий дом слева в Савёловском переулке – дом Губина
1914 г. Троицкий переулок. Дом Виноградова слева, за деревьями
1900-е гг. Хамовнический переулок (ныне улица Льва Толстого). Дом Софьи Андреевны Толстой
Савёловский переулок, где поначалу жил Николай Лямин, связан и с жизнеописанием Николая Александровича Бердяева. Дом № 10 накануне первой мировой войны принадлежал полному тёзке Бердяева, штабс-капитану в отставке Губину. Часть этого дома арендовала семья Гриневичей, гостеприимством которых Бердяев пользовался в 1913-1914 годах. Это был тяжёлый период для Бердяева – конфликты с родственниками, неприятие его идей со стороны коллег, нищета. Прежние единомышленники князь Евгений Трубецкой, Сергей Булгаков, Пётр Струве подвергли резкой критике его последние работы. Поддержку и успокоение Николай Александрович нашёл в семье Гриневичей. Вера Степановна совсем недолго владела издательством в Петербурге, а после переезда в Москву пыталась создать гимназию – учебное заведение для детей, «пронизанное евангельским духом любви и братства, истиной народной». Впрочем, и эта затея не увенчалась успехом, после чего семья покинула Москву. А Николай Губин в 1914 году ушёл на фронт, был ранен и позже поправлял здоровье в Солдатенковской больнице.
Пожалуй, самое красивое здание на Остоженке появилось в 1903 году. Продав особняк в Глазовском переулке, Лев Кекушев построил новое жилище для своей семьи, дом № 21, а рядом ещё и доходный дом, который он записал на свою супругу. Однако это не помогло возродить мир в его семье, и в 1909 году особняк был продан. А ещё через четыре года, не выдержав напряжённого графика работы и устав от семейных передряг, Кекушев оказался в психиатрической больнице, где и умер.
От Остоженки к Пречистенке ведёт Померанцев переулок (бывший Троицкий). Здесь в доме № 9, принадлежавшем до революции детскому врачу Арсению Михайловичу Ворошилову, с 1912 года до конца 20-х годов прошлого века жил его коллега, врач-кардиолог Владимир Никитич Виноградов. Ему суждено было стать лечащим врачом Сталина, на время оказаться в застенке по «делу врачей» в 1952 году, а через пять лет после этого получить за свои заслуги звание Героя Социалистического Труда. В середине 20-х годов здесь обосновалась семья Эммануила Марковича Плисецкого. Возможно, именно в этом доме прошло детство его внучки, ставшей всемирно известной балериной. Впрочем, Майя Михайловна Плисецкая в своих мемуарах писала, что жили они тогда в квартире её деда, Михаила Борисовича (Менделя Берковича) Мессерера в доме № 23 на углу Большой Лубянки и Рождественского бульвара.
Большая Пироговская
Продолжая описание мест, связанных с именем Булгакова, невозможно обойти вниманием ещё несколько адресов. После успеха «Дней Турбиных» во МХАТе Булгаков смог арендовать приличную квартиру. В августе 1927 года семья переехала с Малого Левшинского на Большую Пироговскую улицу. Память о княгине Козловской ещё была жива, поэтому Булгаков попросил установить ему телефон с номером 2-03-27. Напомню, что в квартире Киры Алексеевны в то время, когда она жила в Обуховом переулке, был телефон с очень похожим номером 32-07.
До сих пор не вполне ясно, в каком же доме жил Булгаков с 1927 года, до переезда в писательский кооператив в Нащокинском переулке. Из мемуаров второй жены писателя Любови Белозерской следует, что они жили в особняке купцов Решетниковых: «нaш дом (теперь Большaя Пироговскaя, 35-a) – особняк купцов Решетниковых». Мариэтта Чудакова в «Жизнеописании Михаила Булгакова» также утверждала, что Булгаков «поселился на первом этаже дома № 35а на Большой Пироговской», но о купцах Решетниковых речи не было. Согласно изданию Суворина «Вся Москва», до революции купцы Решетниковы жили в доме № 35, а дома № 35-а не существовало. В свою очередь, адресный справочник Москвы за 1930 год сообщает, что Булгаков жил в доме № 35-б. Это несоответствие разъясняет распоряжение исполкома Моссовета, изданное в 1957 году, согласно которому разрешена «надстройка 2-3 этажного жилого дома № 35-а по Б. Пироговской улице». Отсюда следует вывод, что принадлежавшее Решетниковым домовладение № 35 в первой половине прошлого века состояло из трёх частей – в два, три и четыре этажа. При этом четырёхэтажный дом сохранился в первозданном виде до сих пор, а остальные в 1961 году были надстроены, и в результате возник шестиэтажный дом № 35-а. Впрочем, статья в газете «Московский комсомолец», опубликованная в 1986 году, – её текст был согласован с Любовью Белозерской – сообщала, что Булгаков жил в четырёхэтажном особняке Решетниковых. Здесь снова противоречие, поскольку четырёхэтажная часть этого строения имеет номер 35, в то время как другие части до реконструкции должны были иметь номера 35-а и 35-б. Единственное, в чём можно быть уверенным – Булгаков жил в доме, до революции принадлежавшем купцам Решетниковым. Тут есть намёк на некий «мистический смысл». В 1921 году писатель задумал пьесу о Григории Распутине и Николае II, даже просил сестру подобрать «материал для исторической драмы». Пьесу Булгаков не написал, однако через шесть лет оказался в доме, где не раз бывал Распутин. Дело в том, что хозяйка дома, купчиха Анисья Ивановна Решетникова была горячей поклонницей Григория Ефимовича и не раз принимала его в своём доме, когда «святой старец» приезжал в Москву. Здесь можно было рассчитывать на хлебосольный приём – помимо доходных домов, семья владела торговым домом «И.С. Решетников и К°». К тому же один из сыновей покойного Ивана Степановича стал соучредителем «Лежнёвской мануфактуры», а другой – совладельцем красильно-аппретурной фабрики, которая принадлежала ему и во времена нэпа.
Большая Пироговская улица, дом № 35, а справа от него прежде стояли дома № 35-а и № 35-б
Дом Решетниковых располагался напротив клиники кожных и венерических заболеваний, построенной на средства Гаврилы Гавриловича Солодовникова. В таком соседстве можно усмотреть некую предопределённость, поскольку в 1919 году Булгаков пытался заработать на жизнь в качестве частнопрактикующего врача-венеролога. Гавриле Гавриловичу финансирование этого строительства обеспечило получение потомственного дворянства. А вот банкир Николай Александрович Найдёнов, немало денег потративший на издание книг по истории московского купечества, от предложенного ему почётного звания дворянина отказался, предпочитая оставаться купцом.
Помимо этой клиники, на Девичьем поле можно обнаружить ещё несколько свидетельств щедрости богатых купцов – в конце XIX века на деньги текстильного фабриканта Михаила Алексеевича Хлудова была построена детская поликлиника, а владелец бумагопрядильной мануфактуры Николай Сергеевич Мазурин финансировал строительство приюта для детей-сирот.
Из сборника «Вся Москва» за 1930 год:
1900-е гг. Клиника кожных и венерических заболеваний, основанная Гаврилой Солодовниковым
1900 г. Вид на Большую Пироговскую улицу. На переднем плане – Новодевичий монастырь, а по левую сторону от улицы – комплекс университетских клиник
Новодевичий монастырь
Остров Балчуг
Прежде, чем приступить к описанию Замоскворечья, предстоит рассмотреть строения на острове Балчуг. От Раушской набережной острова к Садовнической набережной ведёт улица Балчуг. До конца XIX века здесь не было особенно примечательных зданий и особняков дворянской знати. Единственное исключение представлял дом № 20, принадлежавший Елене Петровне Демидовой, княгине Сан-Донато. Её муж, Павел Павлович, был потомком заводчика Никиты Демидова, получившего дворянское звание за особые заслуги ещё при Петре I. Княжеский титул был пожалован тосканским герцогом отцу Павла Павловича, чтобы тот мог жениться на Матильде Бонапарт без ущерба для её статуса принцессы. Княгиня Демидова, урождённая княжна Трубецкая, после смерти мужа в 1885 году уехала в Италию и жила на вилле Пратолино близ Флоренции.
Множество владельцев суждено было пережить дому № 1, стоящему между Раушской набережной и Садовнической улицей. В 1898 году здесь было построено здание по заказу наследников купца Виктора Ивановича Осипова. На первом этаже хозяева устроили ресторан, а верхние этажи сдавали под студии художникам. Семейство Осиповых было связано тесными узами с богатыми хлеботорговцами Рахмановыми, однако и это не спасло их от банкротства. В 1911 году дом был продан жене Алексея Александровича Березникова, который как раз к этому времени оставил пост губернатора Черноморской губернии и решил перебраться в Москву. С началом первой мировой войны камергер Березников получил должность уполномоченного Российского отделения Красного Креста во Франции, переехал вместе с женой в Париж и в Россию уже не возвратился. Есть сведения, что бывший камергер устроился на службу в какую-то парфюмерную компанию. При советской власти в доме на улице Балчуг сначала обосновались конторы различных организаций, а в 1928 годы здесь открыли гостиницу «Новомосковская». Через несколько лет здание надстроили до семи этажей и передали в ведение «Интуриста». Позже здесь разместилось общежитие наркомата иностранных дел, а в послевоенные годы здание было вновь перестроено, и в нём открылась гостиница «Бухарест».
1890-е гг. Вид на улицу Балчуг от Раушской набережной
1900 г. Вид на улицу Балчуг с Чугунного моста. Слева – доходный дом Осиповых
Рядом с владением Осиповых находился дом, принадлежавший Ивану Сергеевичу Титову, крупному торговцу сукном, директору правления Верхних торговых рядом на Красной площади. А поблизости от Садовнической улицы в небольшом уютном особняке под номером пять, прилепившемся к доходному дому наследников Титова, иногда останавливался его владелец, ярославский купец Николай Константинович Андронов – изредка ему приходилось приезжать по делам в Москву. Уже после смерти Николая Константиновича его дочь породнилась с семьёй Чехова. Нина Николаевна, обладавшая приятным голосом, приехала в Москву учиться и вскоре вышла замуж за своего преподавателя, Владимира Книппера, брата вдовы Антона Павловича Чехова. Когда-то Владимир Леонардович учился на юриста, был женат на дочери купца Иоганна Бартельса. Бывшая жена стала танцовщицей, а Владимир Книппер увлёкся вокалом – в этом ему помогала мать, Иоганна Зальц, учительница пения. Дипломированный адвокат стал солистом оперы Зимина, а позже – педагогом Сергея Яковлевича Лемешева, который в 1931 году был приглашён в Большой театр, а позже получил звание народного артиста СССР.
Между Болотной и Берсеневской набережными острова Балчуг в начале прошлого века был построен комплекс зданий кондитерской фабрики «Эйнем». В середине XIX века Теодор Эйнем приехал в Москву из Вюртемберга и открыл на Арбате маленькую мастерскую по производству шоколада и конфет. В годы Крымской войны доходы от поставок для армии позволили ему расширить производство и перевести его на Мясницкую улицу. Позднее Теодор Эйнем совместно с Юлиусом Гейсом учредил Товарищество паровой фабрики шоколада, конфет и чайных печений «Эйнем». Вслед за этим был открыт кондитерский магазин на Театральной площади и построено здание фабрики на Софийской набережной Москвы-реки. После смерти основателя фирмы Юлиус Гейс приобрёл обширный участок на Берсеневской набережной, где было построено несколько производственных корпусов. В 1906 году на землях Винно-соляного двора появилась электростанция, а к 1911 году строительство новой фабрики было завершено. При советской власти предприятие было национализировано и получило новое название – «Красный Октябрь».
1928 г. Берсеневская набережная. Фабрика «Красный Октябрь»
1910-е гг. Софийская набережная. Дом бесплатных квартир имени Бахрушиных. Справа – дом Азария Шабада
На Софийской набережной у Фалеевского переулка стоит огромное здание, в котором ныне размещается «Роснефть». Этот дворец, построенный в 1903 году по заказу братьев Бахрушиных, предназначался для бедных семей и вдов. В Москве Бахрушины появились в 20-х годах XIX века. К 50-м годам им принадлежали несколько фабрик и кожевенный завод. Разбогатели Бахрушины за счёт поставок для армии во время русско-турецкой войны. «Летописец» купеческой Москвы Николай Александрович Варенцов в своих воспоминаниях писал, что стали «Бахрушины известны, когда они начали делать громадные пожертвования на разные городские благотворительные дела, сыпавшиеся как из рога изобилия». Следует учесть, что в XIX веке власти разработали систему наград для поощрения благотворительности – награждали орденами, давали высокие чины, а особо отличившиеся купцы могли рассчитывать и на дворянское звание. Что же касается Бахрушиных, то к началу прошлого века они, несмотря на все старания, всего лишь заслужили звание почётных граждан города Москвы. Впрочем, нельзя исключить, что строительство дворцов для бедных было потребностью души. Помимо дешёвых квартир, в доме на Софийской набережной разместились общежитие для курсисток, ясли, детский сад, столовая, читальня и даже домовой храм.
Небольшой дом по другую сторону Фалеевского переулка принадлежал торговцу скобяным товаром Азарию Самуиловичу Шабаду. Дети его получили хорошее образование: Климент стал кандидатом экономических наук, а Цемах, закончивший Московский университет, – доктором медицины. Исаак и Савелий в 20-х годах работали в ВСНХ СССР. Судя по всему, Шабады были родом из Виленской губернии. В начале прошлого века в Вильно жил купец Исидор (Израэль) Шабад, член правления общества дешёвых столовых для бедных евреев и еврейского детского приюта «Талмуд-Тора». Среди его родни был и Цемах Шабад, закончивший медицинский факультет Московского университета. В связи с этим возникает искушение отождествить обоих Цемахов, однако для этого пока нет документальных оснований. Хотя нельзя исключить, что составители списков жителей Москвы и Вильно записали одного и того же Шабада под разными именами, Азарий и Исидор, – такое иногда случалось, если запись делалась со слов родственников. Цемах Шабад, сын Азария, в 1892 году был среди тех врачей, кто боролся с эпидемией холеры и чумы в окрестностях Астрахани, а в 1905 году принял участие в антиправительственных выступлениях и был выслан из страны, продолжив медицинскую карьеру в Германии. Во время первой мировой войны он служил врачом в российской армии, а после революции уехал на родину, в Вильно, где работал детским врачом и был заместителем председателя Виленского отделения Всероссийской лиги по борьбе с туберкулёзом. Считается, что именно Цемах Шабад был прототипом доктора Айболита, придуманного Корнеем Чуковским. В Вильно Шабад стал активным членом «Идише фолькспартии» (Еврейской Народной партии), основатели которой считали, что еврейская нация по своему интеллектуальному и духовному уровню развития может рассчитывать на национальную и культурную автономию. Заслуживает внимания и одна из дочерей Исидора Шабада. Во время учёбы в Германии она вышла замуж за Якова Гавронского, внука миллионера-чаеторговца Вульфа Высоцкого. Молодые люди, увлечённые идеей насильственного изменения государственного строя в России, возглавили группу эсеров-эмигрантов во Фрейбурге. Позже Гавронский перебрался в Лондон и отошёл от политической деятельности, а Роза Шабад-Гавронска работала врачом в Вильно до 1943 года, когда погибла в еврейском гетто вместе со своими подопечными.
Есть версия, что известная советская балерина Майя Михайловна Плисецкая принадлежит к виленскому роду Шабадов. Её дед по материнской линии, Мендель Мессерер, был зубным врачом, неплохо зарабатывал и, сменив за десять лет пять московских адресов, в 1916 году обосновался в доходном доме Малюшиных у Сретенских ворот. Что не вызывает никаких сомнений, так это родственные связи Майи Михайловны с балетмейстером Асафом Мессерером и театральным художником Борисом Мессерером – после революции оба жили всё в том же доме у Сретенских ворот. Если же принять в качестве доказательства утверждение, будто Шабад – это девичья фамилия Симы Моисеевны, жены Менделя Мессерера, тогда можно согласиться и с тем, что Майя Михайловна – из рода виленских Шабадов. Впрочем, в родственники Шабаду столь же безосновательно записывали и балерину Анну Павлову.
На Берсеневской набережной, рядом с фабрикой «Эйнем», когда-то располагалась городская усадьба и склады Сергея Ивановича Смирнова, владельца торгового дома «И.А. Смирнова сыновья» и двоюродного брата «водочного короля» Петра Арсеньевича Смирнова. Здесь, на территории бывшего Винно-соляного двора, отец Сергея Ивановича построил в 60-х годах XIX века водочный завод, удовлетворяя растущие потребности населения в хмельном продукте. В 1931 году на этом месте соорудили огромное здание для людей, занимавших высокие должности в системе управления государством. Дом на набережной был оборудован всеми возможными для того времени удобствами вплоть до теннисных кортов, мусоросжигательных печей и кинотеатра. «Ударник» оставался центральным кинотеатром Москвы до 60-х годов. А многие обитатели дома на Берсеневской набережной не дожили до 40-х годов, став жертвами сталинских репрессий.
Западную оконечность острова Балчуг, образованного Москвой-рекой и Обводным каналом, принято называть Стрелкой. Здесь в 60-х годах XIX века с благословения Александра II возник Императорский московский речной яхт-клуб. Целью его создания стало развитие гребного спорта. Сначала здесь была только плавучая пристань, но позже построили деревянный павильон и эллинг для хранения судов. В начале 90-х годов XIX века соорудили красивое каменное здание яхт-клуба, ставшее украшением Стрелки. При клубе был ресторан, и скоро это место стало привлекать не только поклонников гребного спорта, но и любителей вкусно поесть, одновременно наслаждаясь прекрасным видом на Москву-реку. В советское время здесь разместилась гребная база «Стрелка».
1900-е гг. Стрелка. Яхт-клуб
