Владимир Алексеевич Колганов
Старая Москва: 1890–1940 годы
Замоскворечье
Как известно, в 1934 году Булгаков вместе с третьей женой, Еленой Сергеевной Нюренберг-Шиловской, переехал с Пироговки в дом писателей в Нащокинском переулке. Ему досталась небольшая двухкомнатная квартира и беспокойный сосед – Сергей Владимирович Михалков, в квартире которого часто устраивались шумные застолья. Другим писателям больше повезло – в семиэтажном доме № 17 по Лаврушинскому переулку, расположенному в Замоскворечье, в 1937 году обосновались Илья Ильф с Евгением Петровым, Валентин Катаев, Лев Никулин, Юрий Олеша, Борис Пастернак и другие мастера пера.
Однако этот переулок знаменит не писательским домом, ставшим прототипом Драмлита из «закатного романа» Булгакова, а «Городской художественной галереей братьев Павла и Сергея Третьяковых», ныне называемой гораздо проще – Государственная Третьяковская галерея. Свою коллекцию русской живописи Павел Третьяков начал собирать в 1856 году, поэтому тот год принято считать годом основания Третьяковской галереи, хотя для широкой публики галерея открылась только в 1867 году.
1910-е гг. Художественная галерея братьев Третьяковых
Напротив Третьяковской галереи до революции жила в собственном доме вдова купца Елена Михайловна Колганова и её сын Никита Алексеевич, которые заслуживают упоминания вовсе не по причине их вероятного родства с автором этой книги. В прежние времена для управления торговлей и промыслами существовала Купеческая управа, членов которой назначало собрание выборных купеческого сословия. Среди них в годы, предшествовавшие революции, были наиболее авторитетные и состоятельные торговцы и фабриканты – Рябушинский, Найдёновы, Трындин, Вогау, Лямин, Шустовы, Смирнов, Катуар, Титов, Щапов. В состав этого собрания входили и братья Колгановы, Никита Алексеевич и Алексей Алексеевич. Семье Колгановых принадлежало десять рыбных лавок в самых оживлённых районах Москвы – в Охотном ряду, в самом начале Тверской улицы, на Маросейке, Балчуге, Большой Сухаревской площади. Склады торгового дома «Колганов Алексей с сыновьями» располагались на Садовнической улице, а жили купцы в принадлежавших им домах на Малой Ордынке и в Лаврушинском переулке. Кстати, дом № 15, где доживала свой век Елена Михайловна Колганова, соседствовал с тем местом, на котором в 1937 году выстроили огромный писательский дом.
Малая Ордынка. Справа – дом № 35, до революции принадлежавший Алексею Алексеевичу Колганову
1901 г. Большая Ордынка. Дом № 32 – здание минералогической лаборатории Аршинова
В доме № 32 на Большой Ордынке с конца XIX века жила семья Василия Фёдоровича Аршинова, владельца суконной фабрики близ Царицынских прудов. Здание по внешнему виду никак нельзя было поставить в один ряд с особняками других текстильных фабрикантов. Заслуживало внимание лишь строение в глубине прилегающего сада, которое в 1904 году было построено по проекту Франца Шехтеля. Завершение строительства приурочили к возвращению из стажировки в Германии сына хозяина усадьбы, Владимира Аршинова. Ученик академика Владимира Ивановича Вернадского, он занимался прикладной минералогией и петрографией. В доме была оборудована минералогическая лаборатория, которая позже превратилась в частный исследовательский институт. В 1923 году на его основе был создан Институт прикладной минералогии и петрографии. После 1922 года Василий Фёдорович Аршинов работал во Всероссийском текстильном синдикате и жил всё в том же доме на Большой Ордынке вместе с сыном, профессором Института прикладной минералогии.
Поблизости от Большой Ордынки расположен 3-й Кадашевский переулок. В 1905 году купец Фёдор Михайлович Кузнецов решил построить в этом переулке бани. К этому времени он был владельцем бань в Пятницком переулке, поблизости от церкви Параскевы, Московских бань рядом с рестораном «Эрмитаж» на Трубной площади, а также арендовал совместно с Иваном Никитичем Виноградовым Центральные бани в Неглинном проезде, которые принадлежали сёстрам Хлудовым. Новое банное заведение было построено по проекту архитектора Адольфа Эрихсона и получило название «Европейские бани». В советское время они стали называться Кадашевскими.
Рассказывая о Замоскворечье, нельзя не упомянуть и Кузнецкую (ныне Новокузнецкую) улицу, где в доме № 21 до революции жил Михаил Иванович Калабухов, ничем не примечательный купец, занимавшийся грузоперевозками. Фамилия эта стала знаменита только в 20-х годах прошлого века после того, как Булгаков написал повесть «Собачье сердце». Впрочем, к дому на Пречистенке реальный Калабухов не имел никакого отношения.
Конечно, улицы Замоскворечья не сравнятся с Тверской, Кузнецким мостом или Воздвиженкой, однако и здесь жили весьма состоятельные люди. Если «коньячный король» Николай Николаевич Шустов отдал предпочтение Большой Садовой, то «водочный король» Пётр Арсеньевич Смирнов обосновался в доме на углу Пятницкой улицы и Овчинниковской набережной, поблизости от своего завода.
1900-е гг. Пятницкая улица. Слева – дом Смирнова. Справа – дом Мещерина
Напротив дома Смирнова в 60-х годах XIX века жил Василий Ефремович Мещерин. Сын крестьянина из Калужской губернии, он в середине XIX века отправился в Москву, где поначалу занялся мелкой торговлей. Потребовалось пятнадцать лет, чтобы составить капитал, достаточный для приобретения суконной фабрики в Даниловской слободе. Ещё через десять лет по заказу фабриканта было построено Мещеринское подворье – магазин и гостиница на углу Богоявленского и Большого Черкасского переулков в Китай-городе. После кончины Василия Ефремовича во главе семейного дела, согласно обычаю, должен был стать старший сын Николай, однако эта обязанность легла на плечи Михаила, поскольку Николай увлёкся живописью. Среди его учителей были Исаак Левитан и Алексей Корин. В подмосковном имении Мещериных подолгу жили художники и среди них Игорь Грабарь, который в 1913 году переселился в дом на Пятницкой, женившись на дочери Михаила Мещерина. Основатель Центральных реставрационных мастерских в Москве, немало сил приложивший для восстановления произведений древнерусских живописцев, Игорь Эммануилович в 1943 году выдвинул идею реституции культурных ценностей из музеев Германии и её союзников в качестве компенсации потерь советских музеев, разграбленных фашистами. Грабарь возглавил Бюро экспертизы, которое определяло ценность захваченных трофеев. После образования ГДР значительная их часть вернулась на родину.
Дом № 47 по Пятницкой улице принадлежал семье Лепёшкиных, потомков Семёна Логиновича Лепёшкина, владевшего несколькими прядильно-ткацкими фабриками, в том числе Вознесенской мануфактурой. С 1919 года здесь размещались командные курсы РККА, а позже – Биологический институт.
Усадьба Лепёшкиных на Пятницкой улице
На углу Пятницкой улицы и 2-го Монетчиковского переулка располагалась типография товарищества Ивана Дмитриевича Сытина. Сын волостного писаря, получив начальный капитал благодаря женитьбе на купеческой дочери, открыл в 1876 году на Воронухиной горе возле Дорогомиловского моста литографическую мастерскую – для этого пришлось использовать приданое жены и деньги, которые ему одолжил владелец писчебумажной фабрики Михаил Гаврилович Кувшинов, заинтересованный в появлении новой типографии. Первый коммерческий успех Сытина был связан с массовым выпуском карт боевых действий во время русско-турецкой войны. Через три года после создания мастерской он купил дом на Пятницкой улице, где поставил две литографические машины. На Всероссийской промышленной выставке в 1882 году Сытин получил бронзовую медаль за книгопечатную продукцию. После этого успеха он открыл книжные магазины на Никольской улице и на Старой площади. А в 1903 году на Пятницкой по проекту архитектора Адольфа Эрихсона было построено четырёхэтажное здание типографии Сытина. Строительство велось при участии технической конторы инженера Бари, где трудился и Владимир Шухов. Здание серьёзно пострадало во время вооружённых столкновений на Пятницкой в декабре 1905 года.
1900-е гг. На заднем плане – типография Сытина
Биржевой маклер Трифон Иванович Коробков жил в доме № 33 – этот шикарный особняк до сих пор служит украшением Пятницкой улицы. Его жене Ольге Петровне принадлежал доходный дом на Тверском бульваре, о котором ещё предстоит здесь рассказать. А «домом со львами» на Пятницкой когда-то владела жена Якова Андреевича Рекка. Своим названием дом обязан двум львам на цоколе здания – бодрствующему и спящему.
1910-е гг. Пятницкая. Особняк Трифона Коробкова
«Дом со львами» на Пятницкой
Ещё одной оживлённой улицей Замоскворечья является Большая Якиманка, которая ведёт от Якиманской набережной к Калужской площади. Самым примечательным домом на этой улице был и до сих пор остаётся особняк, построенный в 1895 году для Николая Васильевича Игумнова, совладельца Торгово-промышленного товарищества «Ярославская Большая мануфактура», основанного его дядей, Гавриилом Игумновым, в компании с Иваном и Андреем Карзинкиными. Фабрика существовала ещё со времён Петра I, а в советское время получила название «Красный перекоп». В 1901 году Николай Васильевич в своём роскошном особняке устроил бал. Желая потрясти воображение знатных гостей, он велел усыпать пол золотыми монетами царской чеканки. Купцу было невдомёк, что гости вынуждены попирать ногами лик императора Николая II. На следующий день об «изобретении» Игумнова стало известно в столице, и вскоре по Высочайшему распоряжению он был отправлен в своё кавказское имение. В 1925 году в этом особняке находилась лаборатория по изучению мозга Ленина, а с 1938 года там обосновалось посольство Франции.
1902 г. Особняк Игумнова на Большой Якиманке
Близ Якиманской набережной в Большом Голутвинском переулке когда-то располагалась усадьба Павла Михайловича Рябушинского, но после того, как он расстался с Голутвинской мануфактурой, проданной Истоминым, основным местом жительства стал особняк в Малом Харитоньевском переулке. В конце XIX века часть усадьбы использовалась как богадельня и столовая, которые находились в ведении Императорского человеколюбивого общества.
1900-е гг. Большой Голутвинский переулок. Дом Рябушинского
Ещё один примечательный район Замоскворечья расположен близ Рогожской заставы. С давних времён здесь предпочитали строить свои дома старообрядцы, и среди них – Балашовы, владельцы Куровской мануфактуры в Богородском уезде Московской губернии. С середины XIX столетия Балашовы жили в Золоторожском переулке (в 1912 году переименован в Гжельский). Глава семьи Сергей Васильевич Балашов был женат на сестре Матвея Сидоровича Кузнецова, владельца Дулёвской мануфактуры всё в том же Богородском уезде. Из тех же мест родом и другие известные фабриканты – Савва Тимофеевич Морозов, Кузьма Терентьевич Солдатенков и Иван Никитич Зимин, отец основателя Частной оперы Сергея Зимина. Вскоре после смерти Балашова его сыновья продали самый большой из двух своих домов в Золоторожском переулке Александру Митрофановичу Остроумову, изобретателю косметических средств и владельцу парфюмерной фабрики – о нём речь пойдёт в разделе, посвящённом Тверской улице. По соседству с владениями Балашовых располагалась фармацевтическая фабрика Товарищества «Келер Р. и К°», которому принадлежало несколько аптек в самых оживлённых районах города. Фабрика выпускала капли, настойки, масла, порошки, мази, пластыри, перевязочные средства. Кроме того, товарищество владело эфирным и мыловаренным заводами, а стекольный завод выпускал аптекарскую и парфюмерную посуду. Неподалёку от Рогожской заставы находился и завод Гужона, в советское время получивший название «Серп и молот».
Гжельский переулок. На переднем плане – дом Александра Остроумова (№ 13). За ним – дом Балашовых (№ 11)
Окрестности Большой Калужской улицы не относятся к традиционному Замоскворечью, хотя и расположены за Москвой-рекой. Эти места связаны, в основном, с развитием промышленности. На Шаболовке в доме № 19 когда-то располагался пивоваренный завод. Он был основан в 1863 году московскими купцами Дмитрием Семёновичем Карнеевым и Викентием Ивановичем Горшановым, учредителями торгового дома «Карнеев, Горшанов и К°». Под этим названием предприятие, производившее популярный в народе напиток, просуществовало до национализации – к этому времени завод значительно расширился и занимал уже четыре здания.
Поодаль от пивоваренного завода располагался небольшой механический завод шведского торгового дома «Шварцкопф, Дзирне и Кольпак». Здесь производились подъемные машины, краны, металлические стропила, лестницы и прочие конструкции, выполненные из металла. Накануне первой мировой войны Шварцкопф изъял свой капитал и спешно возвратился на родину. Предприятие было спасено благодаря сыну нефтепромышленника Людвига Нобеля, по инициативе которого разработали проект устава акционерного общества, в ведение которого и перешёл завод.
Там же, на Шаболовке находился завод Егора Эдуардовича Бромлея. В середине XIX братья Эдуард и Фридрих Бромлеи открыли в Замоскворечье небольшую механическую мастерскую по изготовлению топоров, серпов и кос. Полученные доходы позволили модернизировать производство и перейти к выпуску паровых машин малой мощности. К 70-м годам завод Товарищества «Братья Э. и Ф. Бромлей» размещался в двух зданиях между Шаболовкой и Малой Калужской, недалеко от Нескучного сада. На Всероссийской художественно-промышленной выставке 1882 года Бромлеи продемонстрировали уже 100-сильную паровую машину. Успех на этой выставке способствовал получению выгодных заказов на изготовление металлических конструкций для трибун Московского ипподрома и Музея изящных искусств. А в 1891 году завод взялся за изготовление оборудования для Транссиба, что потребовало расширения производства. Недолгое время завод «Бромлей» выпускал под своей маркой недорогие, маломощные автомобили, популярные у московских автомобилистов. При советской власти национализированное предприятие получило новое название – «Красный пролетарий».
В 1889 году Николай Эдуардович Бромлей при поддержке отца основал собственное предприятие, построив близ Крымского моста, на территории нынешнего Парка имени Горького небольшую судоверфь. Однако «Малый Бромлей» просуществовал недолго – в 1902 году пожар уничтожил почти всё предприятие, а ещё через два года Николай Эдуардович был признан банкротом. Среди причин разорения упоминается и неоплаченный заказ на яхту для Николая II. На Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставке 1923 года внимание посетителей привлёк Кустарный павильон – когда-то здание входило в состав судоверфи Николая Бромлея.
1923 г. Крымский вал. Один из корпусов судоверфи Николая Бромлея
1890-е гг. Крымский вал. Дом Бромлея
Земляной вал
Замоскворечье с юга ограничено Садовым кольцом, которое через Краснохолмский мост ведёт к Таганской площади. Это название, «Таганка», вызывает в памяти не только прославленный театр Юрия Любимова, возникший в середине 60-х годов прошлого века, но и Таганскую тюрьму. Московская губернская уголовная тюрьма на улице Малые Каменщики была сооружена в 1804 году по указу императора Александра I. За проповедь «Голос крови», посвященную памяти лейтенанта Шмидта, здесь отсидел семь суток Павел Флоренский. Видали эти стены и многих большевиков: Николай Бауман провёл здесь больше года, Леонид Красин – десять месяцев, а Анатолий Луначарский – вдвое меньше. В 1908 году здесь отбывала трехмесячное заключение группа депутатов 1-й государственной Думы за так называемое «Выборгское воззвание». Обращение, принятое в июле 1906 года, призывало к пассивному сопротивлению властям. В тюрьму не попал только депутат Герценштейн, которому подпись под обращением стоила жизни – его застрелили черносотенцы. А вот князь Сергей Дмитриевич Урусов, который не участвовал в совещании группы депутатов в Выборге после роспуска Думы, добровольно предстал перед судом, заявив о солидарности с Выборгским воззванием.
1900-е гг. Таганская площадь
1930-е гг. Таганская тюрьма
Гончарная улица ведёт от Таганской площади в сторону Яузы параллельно Котельнической набережной. На углу Гончарной и 1-го Котельнического переулка располагалась усадьба, которая в начале прошлого века принадлежала Александру Ильичу Щеклееву, владельцу ювелирной лавки в доме Захарьина на Кузнецком мосту. После смерти хозяев дома ювелирная лавка досталась в наследство близкому родственнику, Василию Ивановичу Щеклееву, владевшему мастерской по изготовлению золотых и серебряных изделий. Усадьбу на Гончарной продали коллеге-ювелиру, Михаилу Павловичу Овчинникову, лавка которого тоже находилась на Кузнецком мосту, в пассаже братьев Джамгаровых, а фабрика – поблизости от Гончарной улицы, в 1-м Гончарном переулке. Отец Михаила Павловича был из крепостных крестьян князя Волконского. Сначала работал в мастерской золотых и серебряных изделий своего брата, а через несколько лет получил вольную, удачно женился и на приданое жены основал маленькую фабрику. Выполненные в национальном русском стиле церковная утварь и посуда из драгоценных металлов с эмалью и чеканкой принесли его фирме заслуженную славу и статус «Поставщика Двора Его Величества». Сыновья Павла Акимовича успешно продолжали дело своего отца.
1890-е гг. Гончарная улица. Слева за деревьями – усадьба Щеклеевых (дом № 18)
Соседями Щеклеевых на Гончарной улице была семья Клаповских. В годы, предшествовавшие революции 1917 года, обширная усадьба принадлежала Руфи Ильиничне, внучке владельца шёлкопрядильной фабрики в подмосковном селе Ивановское. Фёдор Прохорович Клаповский начинал с торговли иконами, однако после его смерти детям досталось изрядное наследство. Сыновья основали торговый дом по продаже шёлковых изделий, а незамужняя Руфь, чтобы не скучать от безделья, работала учительницей. Другим её увлечением была живопись – она состояла членом Московского общества любителей художеств и помогала своей двоюродной сестре, Марии Андреевне Грачёвой, пополнять её коллекцию картин (о Грачёвых пойдёт речь в разделе о Воздвиженке). По воспоминаниям родственников, Руфь Ильинична жила под впечатлением давней встречи с Александром II в Крыму. Маленькая Руфь играла в мяч и попала им в императора. Александр взял девочку на руки, спросил, кто она и не может ли он ей чем-нибудь помочь. На этом они расстались, но с тех пор император стал кумиром Руфи – по стенам в комнатах особняка были развешены его портреты. Возможно, поэтому Руфь и не вышла замуж. Умерла она осенью 1917 года. Высказывалось предположение, что её отравил семейный врач в намерении завладеть драгоценностями дочери богатого купца.
Бывшая усадьба Клаповской на Гончарной улице (дом № 16)
В начале прошлого века была принята раздельная нумерация Гончарной улицы по двум мировым участкам. На Симоновском мировом участке, в доме № 9 на углу Гончарной улицы и Швивогорского переулка, жили три дочери богатого хлеботорговца Карпа Ивановича Рахманова – этот дом был куплен у купчихи Ольги Максимовны Щаповой. А неподалёку, в доме № 16 на той же Гончарной улице, но относившейся к Таганскому мировому участку, обосновался племянник Карпа Ивановича – Фёдор Семёнович Рахманов. Торговая фирма «Братья Ф. и А. Рахмановы» занималась закупкой хлеба в Поволжье и центральных губерниях России. Дело это было прибыльное, особенно если удавалось получить подряд на поставку муки для армии. Нередко хлеботорговцы продавали военному ведомству втридорога некачественную муку – только в 70-х годах XIX века правительству удалось наладить контроль за этими поставками. Рахмановы были близко знакомы с семьёй Кузьмы Терентьевича Солдатенкова – у тех и других были дачи в Кунцево. Ещё в середине XIX века Рахмановы породнились с богатыми хлеботорговцами Овсянниковыми.
Дом Рахманова на Гончарной улице (№ 9)
От Таганской площади в сторону Курского вокзала, пересекая Яузу, ведёт Земляной вал. Здесь в собственном доме жила в конце XIX века семья Овсянниковых – Глеб Степанович с женой Ольгой Алексеевной, урождённой Рахмановой. Глеб Степанович торговал зерном и мукой, владея немалым капиталом, доставшимся ему от отца, известного хлеботорговца. Степан Тарасович к началу 70-х годов XIX века обладал огромным состоянием, которое, по разным оценкам, составляло от двенадцати до восемнадцати миллионов рублей. Всё было нажито непосильным трудом – на поставках муки для армии. Правда, злые языки утверждали, что петербургский купец поставлял муку низкого качества, а цену завышал в несколько раз. Против купца-пройдохи возбудили несколько уголовных дел, однако доказать ничего не удалось, поскольку с полицией он был в наилучших отношениях, не жалея денег на взятки. Когда терпение военного ведомства иссякло, оно стало строго контролировать качество поставляемой муки, потребовав, чтобы зерно мололи только на специальной паровой мельнице. Овсянников терял на этом очень много, однако и тут нашёл решение – всеми правдами и неправдами добился того, что стал совладельцем и фактическим управляющим этой мельницы. При этом один мошенник надул другого – отстранил от управления мельницей другого совладельца, Василия Александровича Кокорева, который разбогател на винных откупах, собирая налоги с владельцев питейных заведений и производителей водки, не забывая при этом о себе. Впрочем, к 60-м годам правительство вместо откупной системы наконец-то ввело акцизы. Между тем, Овсянников, завладев мельницей, вновь попытался использовать для помола некачественное зерно, но зоркие контролёры были тут как тут – купца отстранили от поставок для армии. Тогда Степан Тарасович договорился с другим поставщиком, Янкелем Мейеровичем Малкиелем, о переуступке прав на снабжение армейских частей, однако военное ведомство больше не хотело иметь дел с ненадёжным поставщиком. Оставался единственный путь, который позволял вернуть всё на круги своя – сжечь мельницу – что и было сделано в 1875 году. При этом купец рассчитывал на получение страховки. Увы, связи в полиции не помогли, поскольку делом занялся прокурор петербургского окружного суда Анатолий Федорович Кони. При обыске в доме купца обнаружили список чинов из интендантского управления с указанием полученной ими мзды. Суд приговорил Овсянникова к ссылке на поселение в Сибирь, а непосредственных исполнителей преступления – к восьми годам каторги. Кроме того, было решено страховку за утраченное имущество не выплачивать. Только через шесть лет купцу возвратили права состояния и разрешили жить в пригороде Петербурга. Тем временем его дети обосновались в Москве, и на их судьбе случившееся с отцом никак не отразилось – одна из дочерей была замужем за текстильным фабрикантом Павлом Михайловичем Рябушинским, а другая – за Арсением Ивановичем Морозовым. В Петербурге остался жить только Фёдор Степанович Овсянников, женатый на дочери Григория Петровича Елисеева, главы торгового дома «Братья Елисеевы». Видимо, Фёдору не хватило отцовского умения вести дела либо ситуация на рынке в корне изменилась, и в 1891 году он был объявлен несостоятельным должником – более ста кредиторов выдвинули против него претензии на несколько миллионов рублей. Григорий Елисеев, который помог семье дочери в 1875 году, теперь не смог ничего поделать – он тяжело болел и вскоре умер. Сенат по настоянию кредиторов признал Овсянникова злостным должником, что делало неизбежным тюремное заключение. На этом история «хлебных королей» Овсянниковых завершилась.
1890-е гг. Вид с Таганской площади на Большую Алексеевскую улицу
На Большой Алексеевской когда-то располагалась золотоканительная фабрика семьи Алексеевых. В 20-х годах XIX века владелец фабрики по выработке золотых и серебряных «позументных, плющильных и канительных изделий» Сергей Алексеев купил усадьбу бывшего городского головы Москвы. Здесь в 1863 году родился его сын Костя, ставший известным под театральным псевдонимом Станиславский. Алексеевым принадлежал и соседний дом, который они купили у купцов Челышевых. Один из них, Павел Челышев, владел участком земли на Театральной площади, где в начале прошлого века было построено здание гостиницы «Метрополь». Дом № 27 в 70-х годах XIX века был продан – здесь поселился текстильный фабрикант Абрам Абрамович Морозов со своей молодой женой Варварой Алексеевной. В этом доме появились на свет их сыновья – Иван, Михаил и Арсений. Вскоре после смерти мужа Варвара Алексеевна переселилась на Воздвиженку, где для неё построили особняк, а в усадьбе на Большой Алексеевской улице разместилось ремесленное училище для мальчиков, основанное Варварой Алексеевной. В 1897 году училище переехало на Покровскую (ныне Бакунинскую) улицу, а усадьбу Морозова продала Московскому купеческому обществу, и в 1907 году здесь был открыт Дом призрения купеческих вдов имени Мазуриных. Золотоканительную фабрику Алексеевых перепрофилировали на выпуск электрического кабеля, а после 1917 года предприятие было национализировано и стало называться завод «Электропровод».
Особняк Живаго на Земляном валу
До революции между Сыромятнической улицей и Сыромятническим переулком, расположенным недалеко от Курского вокзала, стояли три дома, где жили Леонид Васильевич Живаго и его братья Сергей и Максимилиан, служившие в Комиссаровском техническом училище. Семье принадлежали фабрика и магазин офицерских товаров в Газетном переулке близ Тверской, где обязанности управляющего исполнял Леонид Васильевич. Но основным его увлечением было собаководство – стая русских чепрачных гончих Леонида Живаго постоянно фигурировала на выставках собак Московского общества охоты, неоднократно получая призы. О семье Живаго речь пойдёт и в разделе, посвящённом Большой Дмитровке, где жил ещё один член этого семейства – Александр Васильевич Живаго. А первым из рязанских купцов Живаго, кто обосновался в Москве, был Сергей Афанасьевич. Он построил фабрику по производству офицерского и гражданского обмундирования, названную в документах «волочильной, меди позолоченной, посеребренной и эполетной». Недалеко от Тверской, в Успенском переулке его стараниями возник «магазин военных вещей Живаго», где продавалась собственная фабричная продукция: аксельбанты, эполеты, гусарские кивера, «шитье мундирное военное и гражданское всех министерств» и многое другое. На деньги Сергея Афанасьевича была перестроена церковь Успения на Успенском вражке, за что он был награждён золотой медалью. После смерти купца дело унаследовал племянник, Василий Иванович Живаго, а позже семейную традицию продолжил Леонид Васильевич.
Ещё один примечательный адрес – близ Яузы, где расположена усадьба «Высокие горы». Здесь жил московский предприниматель, банкир, краевед, издатель альбомов «Москва. Соборы, монастыри и церкви» Николай Александрович Найдёнов.
Дом № 57 на Земляном валу. Усадьба Найдёновых «Высокие горы»
От Таганской площади к площади Крестьянской (бывшей Спасской) заставы ведёт Воронцовская улица. В зданиях на углу с Новоселенской улицей (ныне это всего лишь узкий проезд между домами) размещалась папиросно-гильзовая фабрика Абрама Катыка, арендовавшего квартиру в доме Пигита на Большой Садовой. А на углу с Глотовым переулком (ныне улица Гвоздева) Лазарь Поляков построил больницу для бедных евреев. Вот и все примечательные адреса на Воронцовской улицы в начале прошлого века.
Воронцовская улица. Фабрика Абрама Катыка
1890-е гг. Дом Бахрушина на Воронцовом поле (№ 6)
Между Земляным валом и Яузским бульваром расположена улица Воронцово поле. Когда-то здесь стоял особняк Алексея Петровича Бахрушина, совладельца Товарищества кожевенной и суконной мануфактуры «Бахрушин и сыновья». В те годы среди богатых купцов распространилось модное увлечение – коллекционирование предметов старины. Приятно пригласить в дом людей, знающих толк в искусстве, и похвастать перед ними своей коллекцией. Вот и Алексей Петрович не избежал этого увлечения. Помимо произведений декоративно-прикладного искусства, фарфора, икон и гравюр, собрание Бахрушина содержало более 25 тысяч книг. После смерти купца вся коллекция, согласно его завещанию, поступила в Исторический музей.
Особняк Капцовых на Воронцовом поле (№ 12)
По соседству с особняком Бахрушина располагались владения Гуго Вогау, главы торгового дома «Вогау и К°». К началу прошлого века семья Вогау по своим доходам занимала одно из первых мест среди торговой и промышленной элиты России. Начав с чайной торговли, Вогау за несколько десятилетий заняли ведущее положение в ряде отраслей промышленности и в банковском деле. Построенный на углу Воронцова поля и Кривогрузинского переулка особняк производил внушительное впечатление, хотя не отличался изяществом архитектурного оформления. С началом первой мировой войны положение выходцев из Германии существенно осложнилось. В мае 1914 года по время очередного немецкого погрома, когда были разграблены многие из городских владений, принадлежавших немцам, подвергся нападению и особняк Вогау. Дом сгорел дотла, и семейство Вогау поспешило продать свои предприятия и покинуть Россию. А вот дом № 12, стоявший рядом с особняком Вогау, целёхонек до сих пор – он принадлежал семье Капцовых, торговцев шёлковыми товарами.
Самым грандиозным сооружением вблизи Земляного вала был и остаётся Курский вокзал. В середине XIX века небольшое деревянное здание для приёма и отправления поездов курского направления было построен у Покровской заставы – вокзал тогда назывался Нижегородским. К концу века в России стали прокладываться новые железнодорожные пути, и царское правительство взяло под контроль реконструкцию станционных строений. В связи с активной застройкой Покровки было решено возвести новый вокзал ближе к окраине Москвы. Белоснежное здание распахнуло свои двери 14 июня 1896 года. Старое здание вокзала еще долго использовалось для вспомогательных нужд, но затем на его месте появились жилые кварталы. В 1938 году здание Курского вокзала было перестроено (ниже – фотоснимок 1910-х гг.).
Претерпел существенные изменения и особняк на Верхней Сыромятнической улицей, проходящей рядом с Курским вокзалом и ведущей от Земляного вала к Яузе. Когда-то здесь располагались усадьбы Долгоруких, Волконских и Гагариных, но во второй половине XIX века дворянская знать уступила место купцам. Особняк Долгоруких был перестроен по заказу нового владельца, Романа Богдановича Шена, торговца шерстяной пряжей. В разработке нового проекта участвовал архитектор Владимир Чагин, хозяин дома в Мансуровском переулке. Здесь налицо уже не «прибалтийский» стиль – такие особняки встречаются во Франции.
