Владимир Алексеевич Колганов
Старая Москва: 1890–1940 годы
К Спасо-Хаусу от Арбата ведёт Спасопесковский переулок. Дом № 3 на углу с Арбатом с 60-х годов XIX века принадлежал семье профессора зоологии Московского университета Анатолия Петровича Богданова, который стал одним из инициаторов создания Московского зоопарка. В 1931 году на этом месте был построен новый дом, куда из Гендрикова переулка перебралась Лиля Брик, подруга Владимира Маяковского.
Дом № 11 по Большому Николопесковскому переулку принадлежал профессору филологии Московского университета Аполлону Аполлоновичу Грушке. С 1912 по 1915 год здесь квартировал композитор и пианист Александр Николаевич Скрябин, которого называют реформатором отечественной музыки. Однако есть адрес в этом переулке, связанный с куда более интересной личностью. С 1910 по 1913 год в доме Веры Николаевны Лобановой-Ростовской, урождённой Долгоруковой, жила Мария Александровна Гартунг, старшая дочь Александра Сергеевича Пушкина. Её привязанность к этим местам можно объяснить тем, что Александр Сергеевич был близко знаком с детьми князя Александра Александровича Щербатова, которому в те времена принадлежали владения близ этого переулка, а позднее Пушкин состоял в приятельских отношениях с князем Николаем Андреевичем Долгоруковым, отцом хозяйки дома № 15 в Большом Николопесковском переулке. Однако была ещё более существенная причина для того, чтобы воспользоваться гостеприимством давних знакомых своего отца. Вот что писала в своих воспоминаниях Елизавета Николаевна Бибикова, племянница Марии Гартунг: «Она вышла замуж уже старой девой за генерала Гартунга. Он последнее время заведовал коннозаводством и жил на казенной квартире на Тверской в Москве… Когда дела его пошатнулись, тетя уходила от него, а после известного суда, когда Гартунг застрелился в суде, тетя осталась без средств».
Дело генерала Гартунга взбудоражило всю Москву. Дошло до того, что Николай Павлович Шипов, отец камергера Дмитрия Шипова, потребовал от главного обвинителя на судебном процессе в Московском окружном суде немедленно выехать из своего дома на Лубянке. А началось всё в 1873 году, когда генерал Гартунг познакомился с Василием Карловичем Занфтлебеном и стал занимать у него деньги под большие проценты.
Несмотря на высокий служебный пост, денег генералу не хватало, а к 1876 году его дела и вовсе оказались в плачевном состоянии – выписанные им векселя обесценились, к нему уже приходил судебный пристав для описи движимого имущества. В том же году Занфтлебен умер, и оказалось, что своими душеприказчиками он назначил генерала Гартунга и полковника Ланского, который ещё в 1861 году был признан несостоятельным должником. Сразу после кончины ростовщика Гартунг отвёз к себе домой все его ценные бумаги, деньги и деловые записи, а наутро генерала вместе с несколькими другими заинтересованными лицами застали за разбором этих бумаг. Только тогда всё было опечатано, как того требовал закон. В чём можно упрекнуть Гартунга? Была странная дружба аристократа с процентщиком, было незаконное изъятие имущество покойного, поскольку генерала к тому времени ещё не утвердили в качестве душеприказчика. Скорее всего, было желание воспользоваться ситуацией, чтобы уничтожить часть своих векселей, однако прямых доказательств серьёзного преступления не было. Тем не менее, в октябре 1877 года присяжные признали Гартунга и его подельников виновными, и после оглашения приговора генерал застрелился. Фёдор Достоевский в «Дневнике писателя» попытался объяснить причины этой трагедии: «Гартунг умер в сознании совершенной своей личной невинности, но и ошибки… судебной ошибки, в строгом смысле, никакой не было. Был фатум, случилась трагедия: слепая сила почему-то выбрала одного Гартунга, чтоб наказать его за пороки, столь распространённые в его обществе. Таких, как он, может быть, 10000, но погиб один Гартунг…»
Другой обвиняемый по этому делу, Степан Сергеевич Ланской, сын бывшего министра внутренних дел, всего на два года пережил Гартунга. Ланской был внучатым племянником Петра Петровича Ланского, сын которого женился на Наталье Гончаровой, вдове Александра Сергеевича Пушкина. Тут самое время вспомнить, что и дела самого Пушкина были не в лучшем состоянии ещё до женитьбы на Наталье Гончаровой, а после его смерти вдове остались огромные долги. Азартный карточный игрок, Пушкин не раз проигрывал крупные суммы, занимал деньги у друзей, даже просил императора Николая II о финансовой поддержке. Другой император, Александр II, пришёл на помощь дочери поэта, назначив ей небольшую пенсию. После установления советской власти нарком просвещения Луначарский тоже пытался поддержать Марию Александровну, выхлопотав ей пенсию и пособие, но в 1919 году дочь Пушкина умерла.
С 1918 года в бывшем особняке Лобановой-Ростовской обосновался театр-студия имени Фёдора Шаляпина, а позже – режиссёрский факультет Театрального института имени Бориса Щукина, созданного на базе театральной школы-студии Евгения Вахтангова.
Самым красивым зданием на Собачьей площадке, располагавшейся в конце Большого Николопесковского переулка, был дом № 10 (нумерация 1915 года), где жил Константин Митрофанович Мазурин. Владелец Реутовской бумагопрядильной фабрики имел множество различных увлечений в области искусства. Одним из его достижений стал сборник переводов Омар Хайяма на русский язык. Мазурину не повезло в семейной жизни – первая жена ушла от него к банкиру Павлу Павловичу Рябушинскому, а вторая умерла при родах. После пережитого потрясения сорокалетний фабрикант решил посвятить себя медицине. Передав управление фабрикой Людвигу Рабенеку, он поступил на медицинский факультет Московского университета, затем изучал гинекологию в Берлине, а возвратившись в Россию, открыл небольшую гинекологическую лечебницу, надеясь, что его пациенткам повезёт больше, чем жене. В советское время, до разрушения Собачьей площадки, бывший особняк Мазурина находился в ведении Союза композиторов СССР.
Рядом с домом Мазурина находилось одноэтажное здание № 5, где с 1900 года в течение полувека размещалось музыкальное училище сестёр Гнесиных, позже перебравшееся на Поварскую. В 1923 году к делу воспитания музыкальных кадров подключился Михаил Гнесин. Композитор, сочинявший песни на слова поэтов-авангардистов, следовал семейным традициям – его дед был известным исполнителем народных песен на идише. Вот и Михаил Фабианович в 1908 году стал одним из основателей Общества еврейской народной музыки в Петербурге. Поселившись на Собачьей площадке, Гнесин заведовал кафедрой в техникуме, основанном его сёстрами. С 1926 года здесь преподавал профессор Николай Сергеевич Жиляев, имя которого связано с таинственной историей о превращении жандармского полковника Кулябко в музыканта и большевика, рассказанной в книге «Дом Маргариты». Напротив этого дома стоял особняк, принадлежавший дочери известного философа-славянофила Алексея Степановича Хомякова.
На Собачьей площадке в доме № 12, согласно рапорту пристава этого участка в Московское охранное отделение, останавливался в 1897 году Владимир Ульянов, следуя из Петербурга в сибирскую ссылку. Здесь будущий вождь пролетариата встретился со своими сёстрами – Марией и Анной. Но вот какое странное обстоятельство: в этом же доме с 1893 года жил Дмитрий Николаевич Шипов, ставший впоследствии одним из основателей «Союза 17 октября». Трудно представить себе, чтобы в одном доме соседствовали камергер Двора Его Императорского Величества и семья революционеров. Тут надо отдать должное либо конспиративным способностям Ульяновых, либо пристрастию семьи к комфортному существованию. По-разному сложилась судьба двух этих политиков. После жестокой расправы над участниками вооружённого восстания 1905 года Шипов разочаровался в «октябристах», которые поддержали действия правительства, и вышел из партии. Однако попытки создания новой организации не увенчались успехом. О престарелом политике вспомнили в 1918 году организаторы контрреволюционного «Национального центра», избрав его формальным руководителем. Через год Шипов умер в тюрьме от воспаления лёгких.
В 1912 году на Собачьей площадке в доме № 8 совсем недолго жили Марина Цветаева и её муж, Сергей Эфрон. Семья мечтала о своём доме, и вскоре они перебрались в Замоскворечье, купив домик на углу Екатерининского и 1-го Казачьего переулков.
Дурновский переулок (ныне Композиторская улица) вёл от Собачьей площадки к Новинскому бульвару. В начале прошлого века дом № 16 принадлежал сыну богатого землевладельца Харьковской губернии Дмитрию Дмитриевичу Бекарюкову. Участник студенческих волнений в 80-х годах XIX века, после возвращения из ссылки он полностью посвятил себя медицине, став разработчиком капитального руководства по школьной гигиене. В советское время Бекарюков был в числе организаторов детского здравоохранения, за что удостоился звания Героя Труда.
1901 г. Дом № 10 на Собачьей площадке принадлежал владельцу Реутовской бумагопрядильной фабрики Константину Митрофановичу Мазурину
1910-е гг. Собачья площадка. Слева – дом Мазурина. Справа – дом № 7, принадлежавший Марии Алексеевне Хомяковой
1910-е гг. Дом № 12 на Собачьей площадке до 1912 года принадлежал присяжному поверенному Сергею Васильевичу Романовскому
Дом № 16 в Дурновском переулке, где жил Вернадский
В 1934 году этот двухэтажный особняк в Дурновском переулке стал пристанищем для другого харьковчанина – Владимира Ивановича Вернадского, семья которого разместилась на втором этаже. В это время Вернадский возглавлял Биогеохимическую лабораторию при Академии наук СССР. Через несколько лет Владимир Иванович ушёл со своего поста, чтобы не оказаться причастным к преследованиям своих коллег по политическим мотивам. Летом 1940 года по инициативе Вернадского началось изучение свойств урана с целью использования ядерной энергии. А в 1943 году Вернадский стал лауреатом Сталинской премии 1-й степени за достижения в науке и технике.
1915 г. Дом № 2/3 на углу Большой и Малой Молчановки. Четырёхэтажное здание вдали, на правой стороне – дом Тихомирова
В результате реконструкции территории близ Арбата в 60-х годах прошлого века не стало Собачьей площадки и Кречетниковского переулка, но сохранилась часть Большой Молчановки. В доме № 18 накануне первой мировой войны жили князь Михаил Ионович Козловский и княгиня Александра Михайловна. Дом принадлежал Дмитрию Ивановичу Тихомирову. Сын деревенского священника известен как организатор первой вечерней школы для рабочих, издатель букварей, учебников и других книг для народных школ. Его убеждения полностью разделяла жена, принадлежавшая к обедневшей ветви рода Оболенских и приходившаяся внучатой племянницей тому самому князю Оболенскому, что на Дворцовой площади решился нанести рану Милорадовичу. Помимо доходного дома на Молчановке, было у Тихомирова имение «Красная горка» в Крыму, откуда он получал молодое белое вино. А в самом доме регулярно собиралась «служители народного просвещения», западники и славянофилы, и в жарких спорах пытались найти решение краеугольных проблем бытия.
С именем Булгакова связан и Малый Власьевский переулок, расположенный в окрестностях Арбата. Считается, что именно такой особняк, что описан в романе «Мастер и Маргарита», был построен здесь в 1902 году. Числился он под номером 9-а, а проживала в нём семья Калужских – отец и сын были знакомы Булгакову по Художественному театру. Однако до сих пор в этом переулке находится особняк, который гораздо лучше соответствует замыслу писателя.
Дом № 12 в Малом Власьевском переулке
1913 г. Большая Молчановка у Борисоглебского переулка
1920-е гг. Нащокинский переулок. Третий дом слева – № 3-б
Конец 1930-х гг. Писательский дом в Нащокинском переулке
В начале двадцатого века дома № 12 и 14 по Малому Власьевскому переудку находились во владении Елизаветы Алексеевны Лухмановой, принадлежавшей к потомкам коммерции советника, 1-й гильдии купца, почетного гражданин города Москвы, известного антиквара и мецената Дмитрия Александровича Лухманова. Однако в 1910 году принадлежавший Лухмановой участок перешёл к новому хозяину. По заказу крупного домовладельца Ивана Михайловича Коровина на месте прежнего дома № 12 построили особняк, а рядом – доходный дом № 14. Чем же привлёк внимание Булгакова этот особняк? Вероятно, бывая по соседству, у Калужских, он обратил внимание на тенистый сад, на дом с унылыми готическими окнами на фасаде и в его воображении возник образ женщины – именно такой, какой и предстала в романе Маргарита.
Не последнее место в жизнеописании Булгакова занимает и Нащокинский переулок, расположенный вблизи Гоголевского (бывшего Пречистенского) бульвара. Согласно перечню домов Москвы, в этом переулке располагалось двадцать строений. Дом писательского кооператива, председателем которого был Матэ Залка, венгерский писатель и российский чекист, по разным данным, располагался в доме № 5 или № 3. Если судить по сохранившейся фотографии 1920-х годов, когда писательского кооператива ещё не существовало, это здание было третьим от угла. Дом № 3-б с 1913 года принадлежал Андрею Фотиевичу Назарьеву, семья которого занимала одну квартиру, а остальные владелец дома сдавал внаём. Начав в 1876 году с должности пристава горной дистанции на Нерчинских заводах, Андрей Фотиевич через пятнадцать лет стал помощником начальника горного округа по золотому производству, получил звание статского советника и к моменту выхода в отставку в начале прошлого века заведовал горной частью в Нерчинском горном округе. Судя по всему, служба на Нерчинских рудниках стала семейным призванием Назарьевых. Ещё в 40-х годах XVIII века поручик Елизар Яковлевич Назарьев был начальником нескольких участков на этих рудниках. К 1934 году бывший дом Назарьева был надстроен двумя этажами – тогда и переехали туда писатели.
1914 г. Большой Власьевский переулок. Справа – дом № 8. На заднем плане – дом № 14, принадлежавший Лоренцу
Большой Власьевский переулок связан с именем русского философа Николая Александровича Бердяева. До революции дом № 14, недалеко от Сивцева Вражка, принадлежал члену попечительского совета Комиссаровского технического училища Семёну Саввичу Лоренцу. Здесь Бердяев жил все последние годы перед отъездом из России в 1922 году. Пожалуй, самую актуальную для нашего времени мысль Бердяев высказал в статье «О либерализме»: «В осуществлении прав человека самое важное не собственные правовые притязания, а уважение к правам другого… Обязанности человека глубже прав человека, они и обосновывают права человека. Право вытекает из обязанности».
Филипповский переулок ведёт от Малого Афанасьевского переулка к Сивцеву Вражку. В доме № 7 на углу с Большим Афанасьевским переулком в последние годы накануне октябрьского переворота жила семья Ратнеров.
1914 г. Филипповский переулок. Крайний справа – доходный дом, принадлежавший Российскому обществу страхования капиталов и доходов «Жизнь» и занимавший пространство между Филипповским и Большим Афанасьевским переулками
Особого внимания заслуживает Евгения Моисеевна Ратнер-Элькинд, член партии социалистов-революционеров, активный участник вооружённых столкновений 1905 года на Пресне. Как и многие члены еврейских купеческих семей, в партии эсеров состояли её братья, Александр и Григорий, а также первый муж – Лев Моисеевич Элькинд. Впрочем, и второй муж тоже был эсером, а вот Лев Моисеевич, врач по профессии, вскоре отошёл от политической борьбы. После прихода к власти Временного правительства Елена Моисеевна была избрана депутатом Московской городской думы, занималась политической работой в Петрограде и в Москве. В декабре 1917 года Ратнер стала членом ЦК партии эсеров, затем работала в подполье, возглавляя московское бюро ЦК. При этом она продолжала воспитывать трёх малых детей, что может вызвать лишь недоумение – самоотверженная борьба Елены Моисеевны против ненавистной власти достойна уважения, но стоило бы подумать и о своей семье. В последующие годы Ратнер не раз подвергалась арестам, несколько лет находилась в ссылке и скончалась в тюрьме. Иначе сложилась судьба её брата Григория. На судебном процессе против партии эсеров в 1922 году он дал показания против своих бывших товарищей и против собственной сестры, после освобождения стал коммунистом, но в 1938 году его настиг карающий меч НКВД.
Гагаринский переулок ведёт от Плотникова переулка к Пречистенскому бульвару, постепенно приближаясь к Пречистенке. В доме № 29 в начале прошлого века жила семья Эфронов. Член партии «Народная воля», купеческий сын Яков Константинович, в 80-х годах XIX века находясь в эмиграции, женился на дочери богатого дворянина Елизавете Дурново, которая в революционных кругах была известна под конспиративным именем «Большая Лиза». Значительную часть денег, получаемых от отца, Елизавета отдавала на нужды партии, из-за чего над имуществом родителей была учреждена опека. С 1904 года «Большая Лиза» состояла в партии эсеров, а в 1908 году, спасаясь от ареста, уехала в Париж. В ночь на 22 января 1910 года Елизавета Дурново-Эфрон повесилась в своей парижской квартире – это трагическое событие последовало за самоубийством её сына, Константина. Возможно, сыграла свою роль и неудовлетворённость Елизаветы Дурново результатами политической борьбы, на которую она истратила тридцать лет своей жизни. Не менее трагична была и судьба другого её сына, Сергея Эфрона, который через два года после смерти матери женился на поэтессе Марине Ивановне Цветаевой, в 30-х годах прошлого века сотрудничал с НКВД, но был расстрелян в 1941 году.
1914 г. Гагаринский переулок. Дом № 29, принадлежавший Якову Эфрону – второй слева
Смоленский бульвар
Арбат заканчивается у Смоленской площади, откуда в сторону Крымского моста ведёт Смоленский бульвар. Неподалёку от площади, в многоквартирном кирпичном доме № 2 по Шубинскому переулку с 1921 года жил писатель и литературовед Викентий Викентьевич Вересаев. В конце 20-х годов прошлого века в его квартире часто бывал Булгаков. В то время Михаил Афанасьевич задумал написать пьесу о Пушкине и обратился к автору книги «Пушкин в жизни» с просьбой о сотрудничестве. Итогом стала пьеса «Последние дни», в которой Пушкин всё время находится «за сценой». Однако не это возмутило Вересаева – прежде всего, ему не понравилась предложенная Булгаковым нетрадиционная трактовка образа Дантеса – сомневающегося в себе человека, склонного к депрессии. По мнению же Вересаева, убийца Пушкина – это типичный солдафон, который только и делает, что сыплет примитивными остротами. Со стороны Вересаева были и другие упрёки в искажении исторических фактов. Поскольку соавторам так и не удалось прийти к согласию, Викентий Викентьевич потребовал убрать свою фамилию с титульного листа, что и было сделано.
В доме № 47 по Смоленскому бульвару, на углу с Неопалимовским переулком в годы, предшествовавшие октябрьскому перевороту, в собственном особняке жил Владимир Григорьевич Шухов. Талантливый инженер известен как автор построенной в 1922 году радиотрансляционной башни на Шаболовке. Однако сфера его деятельности не ограничивалась применением стальных сетчатых оболочек в строительстве. Ещё в 80-х годах XIX века Шухов разработал проект прокладки первых российских нефтепроводов. В те годы он служил в компании Александра Вениаминовича Бари, которая специализировалась на разработке проектов для Бакинских нефтепромыслов по заказу Людвига Нобеля, брат изобретателя динамита Альфреда Нобеля. Заработанные деньги позволили Бари организовать Товарищество русско-американского нефтяного производства для строительства первого завода по переработке нефти в подмосковном Кускове. В этом деле принял участие и Дмитрий Менделеев – ему удалось внедрить на предприятии новый способ непрерывной перегонки нефти. Позже Александр Бари продал свой пай в товариществе предпринимателю Петру Губонину и создал техническую контору по проектированию паровых котлов и резервуаров, где должность главного инженера занял Шухов. Для производства этих изделий в Симоновой слободе был построен завод. После эмиграции семьи Бари в 1918 году Шухова назначили руководителем этого завода, получившего новое название – «Парострой». Взамен утраченного особняка на Смоленском бульваре ему достался двухэтажный дом Бари поблизости от Мясницкой, на углу Кривоколенного и Архангельского переулков. В 20-х годах Шухов разрабатывал конструкции безопорного перекрытия пространства для проектов Константина Мельникова. Несмотря на то, что двое из сыновей Шухова во время Гражданской войны сражались в рядах Белой армии, он был удостоен в 1932 году звания Героя Труда.
1910-е гг. Дом Шухова на углу Смоленского бульвара и Неопалимовского переулка
Поблизости от Смоленского бульвара, рядом с церковью Неопалимой Курины во 2-м Неопалимовском переулке с 1912 года до конца 20-х годов жил Георгий Несторович Сперанский, врач-педиатр, один из создателей системы охраны материнства и детства в СССР, потомственный врач. Медицине посвятили себя его отец, Нестор Михайлович, и дядя, Алексей Михайлович. Ученик Нила Фёдоровича Филатова, Георгий Несторович в 1912 году основал в Москве Дом грудного ребёнка с лечебницей, лабораторией, молочной кухней и яслями, а через десять лет принял участие в создании Государственного научного института охраны материнства и младенчества, директором которого был на протяжении последующих десяти лет. Скончался он в 1969 году в возрасте 96-ти лет, выбросившись из окна квартиры.
1914 г. 2-й Неопалимовский переулок. Церковь Неопалимой Купины и дом, где жил Георгий Сперанский
Неподалёку от 2-го Неопалимовского, в Грибоедовском переулке, жил ещё один представитель рода Сперанских, Михаил Несторович. Филолог по образованию, он много сил отдал изучению связей древнерусской литературы с культурой Византии, участвовал в создании «Православной Богословской Энциклопедии». Грибоедовский переулок вёл от Плющихи к Полуэктовому (ныне Новоконюшенному) переулку, параллельно Долгому переулку. Но теперь Грибоедовского переулка не найти на картах, поскольку он был ликвидирован при постройке комплекса Академии имени Михаила Фрунзе.
1914 г. Грибоедовский переулок от Плющихи. В третьем от угла доме на левой стороне переулка жил Михаил Сперанский
До нашего времени сохранился Долгий переулок (улица Бурденко), располагавшийся рядом с Грибоедовским и ведущий от Плющихи в сторону Садового кольца и Пречистенки. В 1913 году на углу Долгого переулка с Малым Тёплым (ныне 3-м Неопалимовским) переулком был построен шестиэтажный доходный дом по заказу художника Василия Васильевича Кандинского. Сын богатого купца был из рода забайкальских предпринимателей, разбогатевших благодаря тому, что в середине XIX века в их руках находилась вся торговля на Нерчинских заводах. Юрист по образованию, Василий Васильевич увлёкся новыми направлениями в живописи, посвятив этому всю оставшуюся жизнь. Долгое время он работал в Германии и возвратился в Москву в 1915 году, чтобы обосноваться на шестом этаже дома в Долгом переулке, где находились его квартира и мастерская. Но в 1921 году Кандинский покинул Россию навсегда.
Дом Василия Кандинского в Долгом переулке, построенный по проекту архитектора Дмитрия Челищева
В доме № 55 на углу Плющихи и Грибоедовского переулка когда-то размещалось общежитие, в котором жили учащиеся Высших женских курсов – директором был Сергей Алексеевич Чаплыгин, будущий академик и Герой Социалистического Труда. После того, как в 1913 году поблизости, на Малой Царицынской (ныне Малой Пироговской) улице было закончено строительство новых корпусов для Высших женских курсов, Сергей Алексеевич переехал с Пречистенского бульвара в дом на Плющихе, где его семье была выделена квартира.
1910-е гг. Общежитие учащихся женщин в Грибоедовском переулке
Чуть далее, в Тёплом переулке (ныне улица Тимура Фрунзе) в доме № 20 жил архитектор Карл Карлович Гиппиус. Приверженец модерна, он стал семейным архитектором купцов Бахрушиных, построив для них множество зданий различного назначения в Москве – псевдоготический особняк на Зацепском валу, дом бесплатных квартир на Софийской набережной, доходные дома в Козицком переулке и на Тверской, особняк на Воронцовом поле и многие другие. Участвовал он и в разработке проекта чайного магазина Перловых на Мясницкой. В советское время Гиппиус стал штатным архитектором Московского зоопарка, украсив его своими творениями «Турья горка», «Обезьянник», «Остров зверей» и «Полярный мир».
1913 г. Тёплый переулок. Четырёхэтажный дом на левой стороне принадлежал Карлу Гиппиусу
