Владимир Алексеевич Колганов
Конец норманской теории
Понятно, что Васильевский придерживается аксиомы: русские (и никакие другие) однодревки приплыли с севера. Откуда же взялся «широкий смысл»:
«Пропонтида у греков также и пролив Константинопольский. Есть две Пропонтиды, гласит византийская глосса: одна у Абидоса, другая при Иероне и Псаммафеи».
И далее:
«Когда историк Лука говорит <…> о проливе Пропонтиды при священном устье <…>, то он следует именно такому словоупотреблению, разумея под Пропонтидой Босфорский пролив с Иероном».
И вот к какому выводу приходит Васильевский, по-своему интерпретируя содержание «Жития св. Георгия Амастридского»:
«Если слово Пропонтида употреблено в нашем памятнике <…> в таком же смысле, то в нём уже не будет заключаться ни малейшего намёка на прохождение русских судов мимо Золотого Рога, мимо стен столицы, а просто будет идти речь о частном набеге, в котором Русь начала свой грабёж у Босфора <…>, а потом достигла Амастриды».
Здесь следует иметь в виду, что Амастрида находилась на южном берегу Чёрного моря, в трёхстах километрах восточнее Константинополя. По мнению Васильевского, русские суда дошли до входа в Босфор, но затем почему-то двинулись вдоль побережья, на восток. Из этого он делает очень важный вывод:
«Если мы будем понимать русское нашествие на Амастриду как местный и частный набег, то уже не останется ни малейшего основания удивляться, что на такое событие не встречается намёка в беседах Фотия, сказанных по поводу осады столицы Византии».
Вот так допущение широкого толкования и отсутствие чёткой информации в беседах Фотия привело Васильевского к выводу, что нападение на Амастриду никак не связано с нападением на Константинополь в 860 году. Однако византийский богослов не мог, в силу недостатка знаний, представить в своих проповедях полную картину того, что случилось в 860 году. Он посчитал необходимым дать всего лишь религиозно-политическую оценку событий, создав в своей проповеди образ врага, несущего погибель Византии. Тем не менее, Васильевский делает из бесед (проповедей, гомилий) Фотия следующий вывод:
«Если из умолчания и намёков Фотия можно выводить какие-нибудь заключения, то разве только то, что русские ранее произнесения бесед действительно никогда не осаждали самой столицы византийской».
И всё это несмотря на то, что продолжатель Феофана и Иоанн Диакон пишут о нападении на Константинополь, причём в то время, когда Михаил воевал с исмаилитами (об этом написал продолжатель Феофана), то есть в 860 году. Однако для нас куда важнее не выводы Васильевского, основанные на многочисленных «если», а то обстоятельство, что Пропонтида в обычном понимании – это Мраморное море. Тогда следует предположить, что нападение на Константинополь было совершено с юга, со стороны Мраморного моря. Тут самое время ещё раз привести отрывок из «Жития патриарха Игнатия» Никиты Пафлагона:
«В это время запятнанный убийством более, чем кто-либо из скифов, народ, называемый Рос, по Эвксинскому понту прийдя к Стенону и разорив все селения, все монастыри, теперь уж совершал набеги на находящиеся вблизи Византии острова, грабя все (драгоценные) сосуды и сокровища, а захватив людей, всех их убивал».
Нетрудно убедиться, что у южного побережья Чёрного моря нет никаких островов, а вот в Мраморном море, к юго-востоку от Константинополя есть несколько небольших островов, которые и могли стать объектом нападения, но только в 860 году, поскольку в 941 году русские корабли князя Игоря не смогли преодолеть Босфор. Это обстоятельствам ставит крест на выводах Васильевского. Впрочем, есть слабая надежда, что в «Житии св. Георгия Амастридского» описано нападение, случившееся ранее 860 года. Увы, ни один другой источник не сообщил о таком грандиозном нападении, когда вражеские корабли прошли через Босфор, побывали в Мраморном море, чтобы под конец разграбить Амастриду.
И всё же, откуда было совершено нападение? Фотий пишет о русах, как о северном народе. Пафлагон утверждает, что нападавшие пришли со стороны Чёрного моря. А в «Житии Георгия Амастридского» сказано, что разграбление началось с Пропонтиды. Какой же вывод можно сделать?
Если под Пропонтидой понимать Босфор, то можно предположить, что русы сначала разграбили берега пролива, затем острова в Мраморном море, а затем, нагрузив однодревки богатой добычей, вернулись в Чёрное море, но направились почему-то не домой, а за 300 км на восток, чтобы разграбить Амастриду. Но в это слабо верится, поскольку логичнее было бы сразу напасть на Амастриду.
Такой вираж можно признать вполне логичным, если только «росы» пришли из северного Причерноморья или из Приазовья – тогда им всё равно пришлось бы возвращаться вдоль восточного побережья Чёрного моря, проходя мимо Амастриды. Но есть и другая версия. Викинги пришли с юга на больших кораблях, последовательно разграбили острова в Мраморном море (в Пропонтиде), побережье Босфора и Амастриду в южном Причерноморье, а затем вернулись в Средиземное море.
Однако как опровергнуть Фотия и Пафлагона? Для этого следует обратить внимание на расхождение в оценках численности кораблей, принимавших участие в нападении на Константинополь. Можно предположить, что автор «Брюссельской хроники» пользовался источником, в котором сообщалось, что 200 кораблей викингов вошли в Средиземное море и направились в сторону Греции, либо же – 200 кораблей викингов вошли в Мраморное море. Автор этой хроники, как и Лиутпранд, был уверен, что викинги это те же «росы», поэтому и сделал соответствующий вывод. В то же время, Иоанн Диакон мог иметь в своём распоряжении более полную информацию, в которой говорилось о 360-ти кораблях, напавших на Константинополь.
Откуда же взялась разница в 160 кораблей? А что, если викинги, дойдя до Мраморного моря и произведя разведку, убедились, что взять Константинополь им не под силу? Как известно, для нападения на Париж викингам потребовались много кораблей и воинов, а Константинополь был укреплён гораздо лучше несмотря на то, что основная часть армии отправилась воевать с арабами. Следует учесть и то, что флот викингов наверняка сократился после нападения на города Андалусии.
Решение этой загадки можно найти, если предположить, что в северном Причерноморье или в Приазовье располагалось поселение скандинавов. Это вполне соответствует тактике скандинавов-викингов устраивать промежуточные базы на своём пути, а для тех скандинавов, которые освоили путь «из варяг в греки», такие базы-поселения требовались, чтобы после трудного пути дать отдых воинам, сопровождавшим торговые суда. Такое поселение могло существовать и близ волго-донского волока на пути в столицу Хазарии и далее в Багдад.
Если этот так и о существовании такого поселения было известно в тех скандинавских землях, откуда викинги приплыли в Средиземноморье, они могли послать корабль к своим соплеменникам через Босфор в Чёрное море с предложением присоединиться к нападению на Константинополь. Скорее всего, потребовалось время на подготовку судов, однако из «Хроники Альфонсо III» известно, что поход викингов продолжался три года, так что они могли и подождать – возможно, направились в Сирию, как пишет Аз-Зухри. Когда флотилия кораблей скандинавов, двигавшихся с севера, была на подходе к Босфору, они выслали в условленное место корабль с гонцом, который сообщил викингам о готовности к нападению. В итоге на Константинополь напали 200 кораблей викингов со стороны Мраморного моря (они-то и грабили прибрежные острова, как писал Пафлагон), а 160 кораблей «росов» вошли после этого в Босфор. Если бы викинги не отвлекли внимание греков с юга, флотилия «росов» была бы разгромлена в проливе ещё на подходе к Константинополю.
Эту версию предложил Н.Т. Беляев в книге «Рорик Ютландский и Рюрик Начальной летописи», 1929 г., Лондон). Упомянув битву при Бравалле, рассказав о вероятном участии в ней Бравлина, известного по «Житию св. Стефана Сурожского», Беляев сообщил, что в 845 году Рорик Ютландский (по его мнению, летописный Рюрик) вошёл в Эльбу на 600 судах, а в 850 году напал на Англию, имея 350 судов. Увы, сообщения о Рорике ничем не подтверждены, но вот к какому выводу пришёл Беляев:
«Часть кораблей Бьорна в 860 г. добралась до Греции. Совпадение невозможно – нападение на Контантинополь было с двух сторон. Рорик использовал родственные связи с Бьорном и направил его на Константинополь с юга, а Аскольда по освоенному Бравлином Днепру – с севера».
Родственные связи с Бьорном – это снова из области догадок. К сожалению, Беляев не смог предложить аргументов в пользу этой версии, кроме соображения о тактической выгоде от нападения на Константинополь одновременно с севера и юга. В предложенной вашему вниманию книге приведено гораздо больше аргументов, однако и этого недостаточно, чтобы утверждать, будто скандинавы напали на столицу Византии с двух сторон. Вот если бы в Приазовье удалось обнаружить следы поселения скандинавов, тогда можно было бы говорить о вполне обоснованной гипотезе.
Впрочем, С.В. Цветков, автор книги «Поход Русов на Константинополь в 860 году и начало Руси» (2010 г.), настаивал на присутствие русов в Приазовье и на их сговоре с арабами:
«Мы можем реконструировать события 860 года следующим образом: русы ожидали известия от арабов, находясь в дельте Кубани, сосредоточив там собранный со всей территории Русского каганата флот и войска и, получив известие от них, в первых числах июля направились к Константинополю в количестве не менее 8 000 воинов (ладья несла не менее 40 человек). Необходимо отметить, что вряд ли такими малыми силами они рискнули напасть на столицу могущественной империи, не будучи уверенными, что в ней нет войск. Кораблей византийцев там тоже тогда не было – это лишнее подтверждение, что войска императора, скорее всего, переправлялись морем до устья Галиса, а потом, вниз по реке до его притока пресловутого Мавропотама. Так что императорский флот тоже не являлся помехой для нападения».
Отсутствие доказательств не позволяет всерьёз отнестись к столь категоричным утверждениям. Всё, что нам остаётся, это продолжить поиски в надежде создать более или менее обоснованную версию событий, рассмотренных в этой главе. Однако какой же предварительный вывод можно сделать?
Если на Константинополь напали скандинавы, они должны были прийти с юга, поскольку в Киеве скандинавов не было, а на дорогу из Ладоги ушло бы слишком много времени. К тому же доставить из Приильменья 200 или 360 судов – это задача явно непосильная. Поддержку могли оказать скандинавы из Приазовья, но только при условии, что там было их поселение. Если же напали не скандинавы, тогда, скорее всего, нападавшие пришли из Поднепровья. Под покровом ночи часть судов миновала Босфор, а с рассветом началась атака и на Константинополь, и на острова в Мраморном море.
Глава 8. Приазовская версия
В этой главе попробуем найти дополнительное подтверждение выводов Шахматова, утверждавшего, что термин «русь» возник на юге и только гораздо позже распространился на северо-запад, в Приильменье. Археологические находки свидетельствуют о том, что в середине IX века в Ладоге была лишь небольшая фактория скандинавов (об этом пишет и Шахматов). Могло ли возникнуть крупное поселение скандинавов в Среднем Поднепровье? Увы, археологи опровергают эту версию – в Киеве и ближайших территориях не обнаружено следов присутствия скандинавов ранее X века. Логично предположить существование поселения скандинавов в Приазовье, даже несмотря на то, что следы такого поселения до сих пор не найдены. Чем же привлекательна такая версия?
Во-первых, близость к греческим колониям в Крыму позволяет предположить, что прозвище «росы» приазовским скандинавам дали крымские греки из Пантикопеи (Керчь), а позже весть о «росах» дошла до Константинополя. Во-вторых, от Приазовья до столицы Византии гораздо ближе, чем от Киева или от Ладоги, а переход через Чёрное море для опытных мореходов не является большой проблемой. Кроме того, от Приазовья было недалеко до земель Закавказья и побережья Каспия, принадлежавших Аббасидскому халифату, так что о том, что византийские войска вскоре уйдут на войну с арабами, скандинавы в 860 году могли узнать как от греков, так и от арабов. Ещё одним аргументом в пользу этой версии является использование русами титула «хакан». Если на северо-западе появление восточного титула ничем не обосновано, то в Приазовье, поблизости от основной территории Хазарского каганата, вполне могло существовать некое подобие «русского каганата», возможно, на первых порах находившегося в вассальной зависимости от хазарских властей.
Приазовская версия позволяет объяснить, почему нападение на Константинополь в 860 году византийцы однозначно связали с «росами». Крымские греки наверняка сообщили в Константинополь (возможно, с опозданием) о флотилии «росов», двигавшейся из Азовского моря мимо Пантикопеи (Керчи) в Чёрное море. Поэтому византийцы пришли к выводу, что напали на них именно «росы».
Как же могло возникнуть поселение скандинавов вдали от Балтийского моря? Если цель скандинавов состояла в контроле над торговыми путями, ведущими на юго-восток, вполне логично, что они создали поселения не только в Ладоге, но и вдоль «пути из варяг в греки» – на Клязьме, в верхнем течении Волги, на Оке и на Дону. Скорее всего, такое же поселение возникло и в восточном Приазовье, как промежуточная база на пути скандинавов в Византию. Об этом скандинавские купцы могли договориться с властями Хазарского каганата ещё задолго до 839 года. Дабы упрочить своё положение в Приазовье, скандинавы могли объединиться с местными племенами, например, с аланами. Поскольку каждое племя имело своего вождя, вполне логичным решением стало бы использование принятого на востоке титула «хакан», который обозначал «царя царей», «вождя вождей».
Такая версия может объяснить и появление в 838 году послов «хакана росов» в Византии – «росы» хотели заручиться поддержкой Византии против хазарских властей, которые имели намерение подчинить себе все соседние племена и явно были не в восторге от желания «росов» добиться независимости. Поэтому на случай возможного конфликта построили в 827-834 годах крепость Саркел недалеко от волго-донской переволоки, чтобы защитить с запада свою столицу.
Хазарские власти сделали своими вассалами и угров (венгров), которые в VIII веке обосновались на севере Приазовья и в донских степях. Константин Багрянородный в трактате «Об управлении империей» писал:
«Хаган, архонт Хазарии, сообщил туркам [уграм, венграм], чтобы они послали к нему Леведию, первого своего воеводу. Посему Леведия, явившись к хагану Хазарии, спросил о причине, ради которой хаган отправил посольство, [требующее], чтобы Леведия пришел к нему. Хаган сказал ему: "Мы позвали тебя ради того, чтобы избрать тебя, поскольку ты благороден, разумен, известен мужеством и первый среди турок, архонтом твоего народа и чтобы ты повиновался слову и велению нашему"».
Леведий отказался от этого титула, и он был отдан другому человеку, кандидатуру которого выдвинули венгры. Титул своего правителя (архонта по-гречески) угры выбрали сами – «кенде» («кюндю»). Так что существование хакана приазовского объединения во главе со скандинавами-росами не противоречит фактам. Согласно «Хронике» Регино Прюмского, в конце IX века угры были вытеснены печенегами из Северного Приазовья и перебрались в Паннонию, в Закарпатье. Нечто подобное могло произойти и с «каганатом росов» в Приазовье.
Но возникает вопрос: зачем послы «хакана росов» отправились вместе с греками в Ингельхайм, сославшись на то, что обратный путь небезопасен. Возможно, скандинавам понадобилось вернуться на родину, причём они решили совместить это путешествие с разведывательной миссией, что соответствует подозрениям короля франков, упомянутым в «Бертинских анналах».
Версию о существовании Приазовской Руси русские историки выдвинули ещё в XIX веке. С.А. Гедеонов приписывал эти русам нападения на Амастриду и Сурож, и также полагал, что именно они были виновниками нападения на Константинополь в 860 году. Е.Е. Голубинский считал Тмутаракань на Таманском полуострове в юго-восточной части Приазовья «воровским притоном», основанным для грабежа соседних земель. Однако эта территория в археологическом отношении ещё слабо изучены, поэтому рано делать окончательные выводы. Д.И. Иловайский утверждал, что слова патриарха Фотия о крещении Руси относятся к Приазовской Руси, но эта версия не получила поддержки большинства историков.
И всё же попробуем представить себе, как могли развиваться события в рамках «приазовской версии» после нападения русов на Константинополь в 860 году. Логично предположить, что разгневанные византийцы договорились с хазарами, и те, с помощью своих вассалов угров, вытеснили «росов» из Приазовья. Нужно было искать новую территорию на морском побережье или в долине реки, которая впадала в Чёрное море – только такое местоположение давало возможность подготовки новых нападений на Константинополь и другие города Причерноморья. Но путь на Дон был закрыт всё теми же уграми, и тогда «росы» отправились на Днепр, укрывшись от хазар и угров за днепровскими порогами.
Случилось это через год-два после нападения на Константинополь, что соответствует появлению в Киеве Аскольда и Дира, согласно ПВЛ. Однако рассказ об этом событии не вызывает доверия:
«В год 6370 (862) <…> И было у него [Рюрика] два мужа, не родственники его, но бояре, и отпросились они в Царьград со своим родом. И отправились по Днепру, и когда плыли мимо, то увидели на горе небольшой город».
В следующей главе мы убедимся, что Новгородская первая летопись иначе описывает эти события.
Версия о приазовских русах позволяет объяснить неточность датировки некоторых событий в ПВЛ. Прибытие Аскольда и Дира со своим войском в Киев в 862 году не устраивало Нестора, поскольку он хотел приписать организацию нападения на Константинополь киевскому князю, а не каким-то воинам, пришедшим неизвестно откуда. Поэтому он и перенёс это событие на 866 год, оставив 863-865 годы в ПВЛ «пустыми» – якобы руси понадобилось время для подготовки к нападению.
Однако если скандинавы-росы перебрались из Приазовья в Поднепровье, мы снова наталкиваемся на несоответствие – ведь в районе Киева не обнаружено свидетельств пребывания скандинавов. Впрочем, этому есть объяснение – за время жизни в Приазовье скандинавы могли частично утратить свои традиции, используя другое оружие и предметы быта, скажем, заимствованные у алан. По этой же причине мог измениться и обряд захоронения.
Приазовская версия объясняет ещё одно странное событие, описанное в ПВЛ:
«В год 6390 (882). Выступил в поход Олег, взяв с собою много воинов: варягов, чудь, словен, мерю, весь, кривичей, и пришел к Смоленску с кривичами, и принял власть в городе, и посадил в нём своего мужа. <…> И пришли к горам Киевским, и узнал Олег, что княжат тут Аскольд и Дир. <…> И убили Аскольда и Дира, отнесли на гору и погребли Аскольда на горе, которая называется ныне Угорской».
Если бояре Аскольд и Дир пришли в Приильменье вместе с Рюриком, тогда Олег должен был об этом знать. А если не знал, возникает подозрение, что Аскольд и Дир были чужаками и для Олега, и для Рюрика. Вполне логично, что Олег чужаков убил, захватив власть в Киеве. Такое объяснение не только не противоречит приазовской версии, но может стать одним из доказательств.
Реально киевское поселение появилось только в X веке, когда воины научились ездить на лошадях и обрели достаточную силу, чтобы противостоять южным кочевникам – к этому времени приазовские скандинавы-росы могли объединиться с ладожскими скандинавами для захвата новых земель и противостояния хазарам. Все вместе они стали называться русами (об этом речь впереди), правил ими по-прежнему каган, а название «русы» (русь) распространилось на все покорённые народы. В Киев пришли также и воины из Скандинавии – позже они получили прозвище «варяги», причём опять от греков, которые назвали этих наёмников Βάραγγοι, чтобы отличить от русов. Вот так примерно могли происходить дальнейшие события.
Есть ещё одна загадка, которую не удаётся разгадать в рамках ладожской версии. Зачем русам понадобилось в 867 году обращаться к византийцам с просьбой о принятии христианства? Вот отрывок из «Окружного послания» патриарха Фотия:
«Ибо не только этот народ переменил прежнее нечестие на веру во Христа, но и даже для многих многократно знаменитый и всех оставляющий позади в свирепости и кровопролитии, тот самый так называемый народ Рос – те, кто, поработив живших окрест них и оттого чрезмерно возгордившись, подняли руки на саму Ромейскую державу! Но ныне, однако, и они переменили языческую и безбожную веру, в которой пребывали прежде, на чистую и неподдельную религию христиан, сами себя с любовью! Поставив в положение подданных и гостеприимцев вместо недавнего против нас грабежа и великого дерзновения».
Всё это довольно странно, поскольку крещение Руси произошло гораздо позже, но в рамках приазовской версии можно объяснить и эту странность. Возможно, пришедшие в Поднепровье приазовские скандинавы-росы (те же Аскольд и Дир) опасались, что ладожские скандинавы отберут у них власть, и рассчитывали на помощь греков после принятия христианства. Видимо, покаялись и надеялись на то, что их простят.
В «Окружном послании» Фотия есть и другие непонятные слова:
«Так называемый народ Рос – те, кто, поработив живших окрест них и оттого чрезмерно возгордившись, подняли руки на саму Ромейскую державу».
К тому времени Олег еще не начал свои завоевания, а люди Рюрика владели только несколькими поселениями на северо-западе – вроде бы нечем тут гордиться. Нет никаких свидетельств и того, что «росы» в 860 году наступали по суше и захватили окрестности Константинополя, поработив тамошнее население. Что же дало Фотию повод для таких высказываний? Неужели господство «росов» в Приазовье и в северо-восточном Причерноморье?
Основное возражение противников предложенной здесь версии сводится к отсутствию материальных свидетельств пребывания скандинавов в Приазовье. Прежде чем делать выводы, припомним, что скандинавы появились в Ладоге не позже VIII века. Их цель – освоение торгового пути из Балтики в Волжскую Булгарию, в Хазарию и возможно в Византию. Ладога была их промежуточной базой, и такую же базу логично было создать на юго-востоке, например, в Приазовье – возможно, это произошло ещё в VIII веке. Оказавшись за 2000 км от родины, скандинавы довольно быстро утратили свои обычаи, женившись на туземках, использовали утварь, купленную на хазарском базаре, так что вряд ли археологи смогут обнаружить там что-то исконно скандинавское. К тому же интенсивные раскопки проводились в Подонье, в Крыму и кое-где на Таманском полуострове, а восточной части Приазовья до последнего времени не уделялось должного внимания, за исключением раскопок недалеко от Ейска.
Как известно, первые сведения о Тмутараканском княжестве относятся к XI веку, однако сторонники возникновения поселения русов в Приазовье ссылаются на «Книгу драгоценных сокровищ» Ибн Русте, написанную в первой половине X века:
«Что касается до Русии, то находится она на острове, окруженном озером. Остров этот, на котором живут они, занимает пространство трёх дней пути: покрыт он лесами и болотами; нездоров и сыр до того, что стоит наступить ногою на землю, и она уже трясется по причине обилия в ней воды. Они имеют царя, который зовется хакан-Рус. Они производят набеги на Славян, подъезжают к ним на кораблях, высадятся, забирают их (Славян) в плен, отвозят в Хазран и Булгар и продают там. Пашен они не имеют, а питаются лишь тем, что привозят из земли Славян».
Некоторые историки считают, что местом обитания русов была дельта Кубани – якобы эту территорию можно было принять за остров. Подробнее варианты расположения этого острова будут рассмотрены в десятой главе. Что же касается Тмутаракани, нет никаких сведений о том, кому она принадлежала в IX-X вв. Константин Багрянородный в трактате «Об управлении империей», написанном в первой половине X века, так описывает территорию к югу от Азовского моря:
«Из Меотидского озера [Азовское море] выходит пролив по названию Вурлик и течет к морю Понт [Чёрное море]; на проливе стоит Боспор, а против Боспора находится так называемая крепость Таматарха [Тмутаракань]».
Так что прав был историк Г.Г. Литаврин, когда писал, что «вопрос о времени появления древнерусского населения в Крыму и в Тмутаракани остаётся дискуссионным».
Относительно того, какие племена могли входить в «русский каганат» в том случае, если он располагался в Приазовье, есть разные мнения. Е.Е. Голубинский считал возможным, что на Тамани «варяго-руссы» слились в один народ с родственными им христианами-готами. Об этом он написал в «Истории Русской Церкви» (том 1, часть 1):
«Таким образом, Варяго-Руссы должны были найти на Черном море своих родичей не только в Крыму, но и в Тамани. Как поселились они с одними, так естественно было им поселиться и с другими. Принимая это, мы получим совершенно ясный, как мы говорили, ответ на тот крайне загадочный вопрос: для какой цели и для какой нужды наши киевские Русские завели себе ничтожную колонию на Таманском полуострове. Весьма простой ответ будет тот, что они взяли в свою власть, собственно совершенно ненужную им, Тамань (для набегов по Каспийскому морю она нисколько не служила бы) потому, что она была населена их родичами».
Увы, и здесь всего лишь одни предположения, а доказательств нет.
Недостаток археологических данных не позволяет взять приазовскую версию за основу при исследовании начала Руси. Впрочем, эта версия более обоснована, нежели существование созданной скандинавами Киевской Руси в IX веке на ладожско-днепровском «пути из варяг в греки». Историк В. Я. Петрухин написал об этом в работе «Скандинавия и Русь на путях мировой цивилизации» (1996 г.):
«По данным археологии, в IX в. основным международным торговым маршрутом Восточной Европы был путь к Чёрному морю по Дону, а не Днепру. С рубежа VIII и IX вв. и до XI в. по этому пути из стран Арабского Халифата в Восточную Европу, Скандинавию и страны Балтики почти непрерывным потоком движутся тысячи серебряных монет – дирхемов. Они оседают в кладах на тех поселениях, где велась торговля и жили купцы. Такие клады IX в. известны на Оке, в верховьях Волги <…> по Волхову вплоть до Ладоги (у Нестора – "озеро Нево"), но их нет на Днепре».
Где же была столица «русского каганата», если он был создан в Приазовье? Помимо Тмутаракани указывают на Азов, расположенный близ устья Дона, но первые сведения об этом городе относятся лишь к XIII году. Тур Хейердал в 2001 году искал здесь следы древнейших скандинавов, но так и не нашёл. Конечно, возможности его экспедиции были весьма ограничены – копали на нескольких городских улицах, причём совсем недолго. Но есть ещё одна причина отсутствия желанных археологических находок. Евграф Савельев в книге, посвящённой истории казачества, высказывает такую версию:
«Следов бывшей сильной венецианской крепости в Азове уже нет, она смыта Доном, как смыта уже часть последних турецких укреплений».
Если так, тогда приходится рассчитывать не на археологию, а брать за основу логические построения. Однако это слабое утешение для тех, кто продолжает верить в присутствие скандинавов в Приазовье.
