Оксана Беляева
Волшебный переплёт. Удивительные истории
– Пощади меня, Иван. Знаю, сердце у тебя доброе. Так неужто позволишь совсем Тьму истребить?
– Пожалел тебя Солнце Ясное в прошлый раз, да напрасно, – грозно ответил молодец. – Нет тебе пощады, проклятая!
Сказал так и пронзил мечом сердце Тьмы. Тут ей и конец пришёл. Истаяла она, как и не было.
Налетели тут ветры буйные, Южный да Северный, развеяли тучи чёрные. Стало небо ясным да высоким. Осветилось оно светом лиловым да розовым. Обернулся Иван и видит: идёт к нему по облакам красна девица. Сарафан-то на ней цветами лазоревыми вышитый, русые косы до пят спускаются. Ступает она по облакам, будто лебёдушка плывёт. А за ней заря розовым светом во всё небо разливается.
Смотрит Иван, слова сказать не может. Красоты такой отродясь не видывал.
– Хороша у меня невеста, Солнце Ясное, – залюбовался Месяц Месяцович.
– Отчего ж она твоя? – усмехнулся Солнце. – Сам сказал, рано тебе жениться.
– Да и загадку ты мою разгадать не сумел, – добавила Зорюшка, – не сыскал перстенёк заветный. Посему не жених ты мне, Месяц Месяцович.
Пригорюнился тот, да нена́долго.
– А тебе, Иван, низкий поклон, – продолжила девица.
Посмотрела Зорюшка на молодца, да так, что у того сердце замерло.
– И то верно, доченька, – проговорил Солнце Ясное. – Прими и мою благодарность, добрый молодец. А за то, что помог Тьму одолеть, проси чего хочешь.
– Ничего мне, Солнце Ясное, не надобно. Об одном лишь мои помыслы да чаяния. Позволишь ли дочь твою Зарю-Заряницу в жёны взять?
Крякнул от неожиданности Солнце Ясное да в усы золотые усмехнулся:
– Смел ты, как я погляжу. Аль не слыхал, даже Месяц Месяцович её загадку не разгадал. Неужто думаешь справишься?
– А тут и думать нечего, – сказал Иван и достал из-за пазухи тряпицу.
Развернул он её, и увидели все перстень Зорюшки. Ахнула девица.
– Как же сумел ты сыскать его, молодец?
– Видно, судьба была мне его найти, – ответил Иван. – Только с той поры потерял я сон и покой, лишь о тебе, Зорюшка, думаю. Пойдёшь ли за меня, милая?
Залилась румянцем девица, скромно взгляд свой потупила.
– Что ж ты молчишь, доченька? Люб ли тебе молодец? – спросил Солнце Ясное.
– Люб, батюшка, – тихо ответила Заря-Заряница.
– А коли люб, так и дело сладилось! Время свадьбу гулять да гостей созывать! Летите, ветры буйные, несите весть радостную! Нынче Солнце Ясное с Землёй-матушкой породниться решили!
Полетели ветры, понесли весть по всему свету. Уж кого только ни позвали: и Настасью-ведунью, и Ива́новых батюшку с матушкой да и всю деревню от мала до велика. Все пришли, один только Водяной заупрямился, да ему Иван чарку мёда с Ветерком прислал. А уж как гости собрались, тут пошёл пир на весь мир! Даже Месяц Месяцович обиды позабыл, да со звёздами на всю ночь хороводы водить пошёл.
Мы на том пиру были, мёд пили, жениха с невестою хвалили. А как повёл Иван Зорюшку под венец, тут и сказке конец. А кто слушал – молодец!
Татьяна Зимина. Цыплачок
Ох, как же Юля любила гостить в деревне у бабушки! Ей нравилось там всё: и печка, и тихий перестук часов-ходиков, и парно́е молоко по утрам, и бабушкины пироги. А пуще всего – куча всяких животных: корова, куры с петухами, козочки с козлятами, а уж про кошек-собак и говорить нечего. Ну разве возможно ощутить всё это счастье в тесной городской квартире?
Наскучит Юле во дворе, так можно побежать на полянку у реки. Уж там есть чем заняться – играй в догонялки то с бабочками, то с кузнечиками.
Надоело? Так подойди потихоньку к краю реки и наблюдай-удивляйся – там и мальки стайками юркают из стороны в сторону, и водомерки по воде, как по льду, туда-сюда шмыгают, и улитки плавно по илистому дну, словно павы, не торопясь, шествуют.
Устала? Так отдохни на травке под липой или под дубом, от солнышка укройся. Если посидишь тихонько, то посчастливится увидеть, как дятел по стволу стучит или белка по веткам скачет, а может даже ёжик, не стесняясь, прошелестит по сухой траве.
В общем, замечательно Юля проводила время. Всё ей было интересно, до всего хотелось дотронуться, узнать – что, как и почему.
А уж когда курица-наседка села цыплят высиживать, восторгу не было предела. Юля зачастила в курятник – присядет на корточки невдалеке от гнезда и смотрит, ждёт, когда цыплята появятся. Курица не шевелится, только глазом недовольно таращится на девочку.
– Осторожно, Юленька, не напугай Пеструшку, – предупреждала бабушка внучку.
Однажды соседка привезла из города и передала бабушке коробку. А в коробке кто-то пищал, не умолкая.
– Кто там, бабушка? Кто? – допытывалась Юля.
Бабушка, хитрая такая, идёт и молча улыбается. Войдя в дом, поставила коробку на сундук. Юля тут же подскочила, уселась рядом. А бабушка нарочно медлит, знает, что внучке не терпится. А в коробке такой писк-гам поднялся, хоть уши затыкай.
– Я знаю, знаю. Это, должно быть, цыплята, – догадалась девчушка.
Бабушка осторожно открыла коробку, а там жёлтое чудо – маленькие, пушистые, несмышлёные комочки.
– Ой, какие!.. – с восторгом выдохнула Юля и погладила пальчиком одного. – А зачем, бабушка, ты цыплят купила? У нас же скоро свои вылупятся.
– У нашей Пеструшки их маловато, – объяснила бабушка. – Сегодня-завтра у неё начнут детки появляться, а мы потихоньку ей и этих подсадим. Пусть воспитывает.
– Можно мне подержать одного, – умоляюще попросила Юля.
– Подержи, подержи, – разрешила бабушка. – Только недолго. Не мучай их.
Она оставила внучку с цыплятами, а сама отправилась стряпать.
Юля наглядеться не могла на эти копошащиеся жёлтые шарики на ножках. Она осторожно взяла в руки одного, погладила, потом поднесла к щеке и прикрыла глаза от удовольствия, ощутив прикосновение чего-то воздушного, трепетного. А цыплята погалдели-погалдели и стали затихать, присаживаться, дремотные глазки прикрывать, даже не замечая, что кого-то среди них не хватает. Юля осторожно вернула птенчика в коробку, где он протиснулся в общую кучу-малу и тоже задремал.
С этого дня Юля не уходила далеко от дома, ей всё время хотелось подбежать к цыплячьему домику, покормить, потрогать это живое чудо.
Однажды она, по привычке подхватив в ладошку горсточку пшена, уселась рядом с коробкой. Цыплята мирно сидели, тесно прижавшись друг к другу. Но стоило девочке вы́сыпать на дно зёрнышки, как они повскакивали, засуетились, загалдели. Такие смешные – спешат, будто им не хватит, будто сто лет не ели.
Ой! А кто это снуёт между жёлтых пушистых комочков? Неужели маленький человечек? Немудрено, что Юля не сразу его приметила, ведь причёска у него точь-в-точь как у цыплёнка, даже цветом не отличается. А человечек всё время юркает, будто ныряет в жёлтое озеро, пригибается – спрятаться хочет.
– Ой! – Юля умильно сложила ладошки. – Какой цыплачок!
Девочка соскочила с сундука и побежала к бабушке:
– Бабушка, у нас цыплачок родился.
Она ухватила бабушку за руку и потянула в сторону сундука:
– Пойдём, пойдём покажу. Такой хорошенький. Такой маленький.
– Какой такой цыплачок? Знать не знаю никаких цыплачков, – упиралась бабушка.
Подошли к сундуку, заглянули в коробку – цыплята сбились в кучку, сидят, дремлют.
– Ну, где твой цыплачок?
Бабушка, водя пальцем от одного цыплёнка к другому, всех пересчитала.
– Ровно десять, – улыбнулась она и погладила внучку по рыжим волосам. – Не прибавилось, не убавилось, – покачала головой и пошла заниматься своими делами.
Юля сложила руки на груди, прищурилась и строго сказала:
– Цыплачок, выходи. Я знаю, что ты здесь.
В коробке ничего не изменилось. Только цыплёнок один шевельнулся, будто его потревожили. Юля пригляделась – ну так и есть, рядом с ним кто-то возится.
– Выходи, кому говорят! Я тебя вижу. – Юля нахмурилась так, что в её нежно-голубых глазках сверкнули тёмно-синие звёздочки.
Тут один жёлтый комочек пошевелился, и девочке открылось маленькое конопатое мальчишеское личико. Юля не смогла удержаться и улыбнулась, а глаза её вновь стали нежно-голубыми.
– Я так и знала! Так и знала, что не ошиблась.
Она наклонилась, чтобы получше разглядеть кроху, приветливо помахала рукой и сказала:
– Ну здравствуй, цыплачок.
Малыш осторожно растолкал своих пушистых соседей, чтобы выбраться на свободное место, встал на дно коробки и тоже строго посмотрел на Юлю.
– Какой ещё цыплачок? Я чудик. А зовут меня Сеня.
– Чудик? Вот здорово! Я встречала много чудиков, но такого крошечного вижу в первый раз.
– Где это ты чу́дей встречала?
– Чудиков-то? – Юля махнула рукой. – Да их везде полно: и в детском саду, и во дворе. И вот в чём странность, – она задумчиво потёрла подбородок, – все они мальчишки.
– Да нет, – ответил Сеня, – ты что-то путаешь. Наш народ редко людям показывается.
– Какой такой народ? – удивилась Юля.
Сеня гордо выставил одну ногу вперёд, поднял подбородок и торжественно произнёс:
– Мы – народ чудь! – потом улыбнулся и уже попроще добавил. – А я пока ещё маленький, я – чудик.
– А где же живёт твой народ?
– Где-где. В лесу, конечно.
– А вы, чудики, все такие?
– Какие такие?
– Ну такие жёлтенькие.
Сеня опять гордо подбоченился, выпятив грудь колесом:
– Нет. В нашем лесу только у моих родных такой цвет волос, поэтому мы все такие красивые.
– Юля, – позвала бабушка, – пойдём ужинать.
Девочка отчего-то испугалась за своего цыплачка и замахала ладошками:
– Прячься, прячься скорее.
Сеня присел на корточки и, растолкав сонных цыплят, зарылся в их жёлтую пушистость.
– Ты всё с цыплятами возишься? – выглянула бабушка из кухни. – Никуда они не денутся. Пойдём. Уже стемнело. Поужинаем и спать.
Юля с бабушкой ложились спать рано и просыпались рано. Ещё бы, у бабушки столько дел: корову подоить, кур покормить, козочек на лужок отвести, на огороде сорняки подёргать. И как она всё успевает?
Следующим утром, разбудив внучку, бабушка довольно прошептала ей на ушко:
– У нашей Пеструшки уже цыплята пищат. Сегодня, как стемнеет, мы ей и этих подсадим, – кивнула она на коробку.
Юля, конечно, обрадовалась, но подумала: «Где же тогда мой цыплачок будет прятаться?»
У них с бабушкой была договорённость – кормить цыплят будет Юля. Поэтому, умывшись и почистив зубы, девчушка уселась рядом с коробкой, держа наготове пшено в ладошке.
– Цып-цып-цып, – позвала она, посыпая дно коробки пшеном, а сама всё искала взглядом золотистую шевелюру.
Цыплята будто и не спали. Загалдели, запищали и застучали клювиками по картону. В самом углу лежал, свернувшись калачиком, малыш Сеня.
– Эй, просыпайся. – Юля тихонько толкнула его пальчиком.
Сеня изловчился, ухватился маленькими ручками за Юлин палец – и вот он уже сидит на её ладошке.
– Да не сплю я давно. Тебя ждал.
– А у нас неприятности, – грустно сообщила Юля. – Этим вечером бабушка будет цыплят к наседке подсаживать. Тебе новый домик нужен.
Сеня не расстроился, а наоборот оживился:
– Мне не нужен новый домик, у меня свой есть. Только он далеко, в лесу. Я ещё вчера о помощи попросить хотел, да не успел, тебя бабушка ужинать позвала.
– Да как же ты в эту коробку-то попал? – удивилась Юля.
– Ой, не спрашивай, – махнул рукой Сеня, – столько натерпелся, что и вспоминать не хочется.
– Расскажи, расскажи, – попросила девочка.
– Ну ладно, расскажу. Только ты опусти меня в коробку к моим цыпляткам. Очень хочется напоследок понежиться в их мягких пёрышках.
Юля опустила ладошку, и Сеня ловко спрыгнул. А цыплята уже наелись и снова прижались друг к дружке, задремали. На маленького чудика уже и внимания не обращают – так привыкли к нему. Юля уселась поудобнее и приготовилась слушать. Сеня тоже уютненько так устроился, как на мягких подушках. А цыплята ничего, терпят.
– Ну ладно, слушай, – начал Сеня. – Может, тебе мой рассказ наукой будет. Я-то теперь точно знаю, что родителей слушаться надо.
И чудик Сеня начал свой рассказ:
– Много лет назад ушёл наш народ далеко от людей – кто в лес, кто в горы. А всё потому, что великий мудрец однажды предсказал: «Если попадут наши знания в руки людей, плохо будет и им, и нам».
– Это какие же такие знания? – не удержалась Юля. – Может, ты и колдовать умеешь? – с сомнением произнесла она.
– Может, и умею, – хитро подмигнул чудик Сеня и продолжил свой рассказ. – Ну так вот, живём мы в таких местах, куда люди редко заходят. А если и зайдут, то всё равно не найдут наши дома, только холмики да кочки заметят. Мудрец строго-настрого приказал людям на глаза не показываться. Так мы и живём.
– И не скучно вам в лесу?
– Смешная ты, Юля, – хихикнул Сеня. – Да в лесу столько интересного! Ну слушай же! Не перебивай.
– Много раз мама говорила, чтобы мы не уходили далеко от дома. Но я и мои братья не слушали, бегали куда вздумается, ни о чём не задумываясь. Добрались как-то раз до края леса и заигрались с мышками-полёвками допоздна. Они тоже, как эти цыплята, пушистые, мягонькие, только серенькие и такие юркие. За игрой не заметили, как стемнело. Мы уже договорились с мышками о ночлеге, как налетела на нас сумеречная птица – глаза огромные, круглые, нос крючком, когти такие, что жуть берёт.
– Я знаю-знаю, – в сердцах воскликнула Юля, – это сова.
– Сова-сова, – подтвердил чудик. – Она, видно, меня с мышкой перепутала. Подхватила своими лапищами и понесла совятам на съедение. Недолго думая, я изловчился, вытащил руки из рукавов – в когтях совы только курточка моя осталась, а сам я полетел вниз. Лечу и думаю: «Ох, худо мне сейчас придётся».
Тут подцепили меня другие, маленькие коготки и понесли совсем в другую сторону, туда, где виднелись огни человеческого жилья. Но не думай, Юля, что я получил удовольствие от полёта.
Зверёк, что поймал меня, всё время пытался впиться в меня острыми зубками. Кожистые крылья будто плащ расправил и прямо на лету захотел со мной расправиться.
– Уж не летучая ли мышь в тебя вцепилась? – с замиранием сердца спросила Юля.
– Точно. Она, – подтвердил Сеня. – Уж я вертелся-вертелся и вывернулся из её коготков. Упал на полянку, а тут, на счастье, моя давняя подружка охотилась – полевая мышка. Она-то и проводила меня к вашему дому. Показала, где я могу спрятаться и переночевать. Ну я и спрятался. Цыплятки попищали-попищали и приняли меня как своего.
Тут Сеня подскочил, отвесил поклон и весело выкрикнул:
– Тут и сказке конец, а кто слушал – молодец.
А потом состроил жалобную гримасу, сложил молитвенно ладошки и попросил:
– Помоги мне, Юля. Отнеси поближе к лесу, а там я уж придумаю, как до дома добраться.
Юля, недолго думая, подцепила Сеню и сунула в свой кармашек:
– Посиди пока здесь, мой цыплачок.
Бабушка копалась в огороде, когда внучка подбежала и попросила:
– Бабуль, можно я погуляю?
– Погуляй-погуляй, Юленька. Только недалеко, чтобы я не волновалась.
– Я до полянки и обратно, – крикнула Юля на бегу.
– Смотри, в лес не заходи, – предупредила бабушка вслед.
– Хорошо-о-о, – уже издали откликнулась внучка.
Конечно, нужно поторопиться, а то бедного Сеню опять в дороге ночь застанет. А это, ох как опасно.
Юля добежала до своей полянки на берегу реки и повалилась в мягкую траву – отдохнуть, отдышаться. Как хорошо – перед глазами голубое небо с редкими белыми облаками-барашками, в ухо жужжит невидимый жучок, вдалеке – песня кукушки, а по цветастому платьишку карабкается маленький золотисто-жёлтый человечек.
– Ух, – выдохнул он, – что-то укачало меня.
Юля опустила Сеню на землю, сама рядом села.
– Ну, извини. Очень торопилась. Только как ты через такую густую траву пробираться будешь?
– За меня не беспокойся. Лес – мой дом родной.
Он достал из кармашка что-то маленькое-маленькое и приложил к губам. Раздался тоненький свист. Такой тоненький, что Юля плечами пожала и подумала: «Да кто это может услышать?» Но неожиданно густая высокая трава расступилась, и показалась острая мордочка.
– Ой, да это ёжик, – обрадовалась Юля.
– Ну да, ёжик. А что ж такого? – деловито пробурчал чудик.
Тут началась работа. Сеня нашёл подходящий лист лопуха и уселся на него. Ёжик перегрыз стебелёк, набрал длинных крепких травинок, и Сеня начал их переплетать, да так быстро и ловко. Получилась уздечка. Он прикрепил её концы к своим дрожкам из лопуха, а саму уздечку накинул на ёжика.
– Ну вот, всё и готово. – Сеня грустно улыбнулся. – Пора прощаться.
Для Юли всё, что она пережила в последние два дня, было настоящей сказкой. И с этой сказкой так не хотелось расставаться.
– Жаль, цыплачок, что я больше не увижу тебя.
Сеня рассмеялся:
– Да не цыплачок, а чудик. Спасибо тебе, Юля, за помощь. Не грусти, может, ещё когда-нибудь встретимся.
Он тряхнул вожжами и ёжик сначала неторопливо, а потом всё быстрее и быстрее понёс своего седока в гущу леса.
Юля долго смотрела вслед своему необычному другу. Посидела ещё немного на полянке, да и пошла домой. Она помнила, что там её ждёт не менее интересное дело – сегодня они с бабушкой должны переселить цыплят в гнездо наседки.
Как только начало смеркаться и в курятнике всё затихло, бабушка взяла коробку с цыплятами и подмигнула внучке:
– Думаю, пора. Только чур, не шуметь.
Юля бежала впереди и открывала перед бабушкой все двери. Очень ей было интересно, как всё получится. Неужели Пеструшка ни о чём не догадается? Не поймёт, что её обманули? Неужели не отличит родных деток от неродных?
– Бабушка, бабушка… – Юле очень захотелось выразить свои сомнения.
– Тссс, – приложила палец к губам бабушка.
Они как шпионы подкрались в темноте к Пеструшке. Бабушка поставила коробку и осторожно одного за другим стала подкладывать птенцов в гнездо. Курица так до конца и не проснулась, только поворчала сквозь сон да, пошире раскрыв крылья, укрыла ими своих деток.
Шпионки так же тихо вышли из курятника и закрыли за собой дверь на засов.
– Ну вот, дело сделано. – Бабушка опрокинула коробку, вытряхивая из неё мусор, оставшийся после цыплят.
Вместе с шелухой в траву упало ещё что-то. Бабушка не заметила и спокойно пошла в дом, а Юля бросилась к тому месту, где холодный луч уже светившей вовсю луны выхватил на миг непонятный предмет. Было темно, и Юля шарила в траве наугад. Наконец пальчики нащупали маленький плоский кругляшок. Уже дома она рассмотрела его – кругляшок был стеклянный, похожий на плоскую бусину и переливался всеми цветами радуги.
Юля сжала бусину в кулачке и с восторгом подумала: «Ай да цыплачок-чудачок! Какой подарочек на память о себе оставил!»
Конечно, это был его подарочек. А иначе откуда было взяться в коробке с цыплятами такой красоте?
– Бабушка-бабушка, мне ниточка нужна.
– Юленька, мы и так припозднились. Спать пора, – поворчала бабушка, но всё же достала ниточку и даже помогла внучке нанизать на неё бусинку.
С этой бусинкой на шее Юля и легла спать. Засыпая, она прокручивала в голове все чудесные события, что произошли с ней. «Как хорошо, – думала она, – что мы с Цыплачком подружились. Если б не я, кто помог бы ему добраться до дома?». Юля знала, что друзья должны всегда помогать друг другу и верила – если будет нужно, то и Цыплачок ей тоже когда-нибудь поможет.
Ей снился лес, а в лесу были холмики, а в холмиках – норки, а в норках – маленькие человечки-чудачки. Бегают, суетятся. Один вдруг остановился и помахал Юле рукой. Тут она и проснулась.
Выглянула в окошко, а там – солнце ярко светит, козочки блеют, корова мычит, по двору ходит гордая Пеструшка с целым выводком цыплят. Хорошо!
Sa Nata. Годзилла-беби
1
Жил-был Годзилла-папа
С Годзиллою-женой.
Они вдвоём ютились
Под городской стеной.
Огромные созданья,
Их опасался люд.
Им жизни не давали,
Надеялись – помрут.
Но выживать привыкли
И свыклися с судьбой
Печальные Годзиллы
Под городской стеной.
С утра Годзилла-папа
Шёл на работу в лес.
Там он валил деревья,
Снимая этим стресс.
Жена Годзиллы тоже
Старалась как могла,
Хотя она к тому же
Беременна была.
Вот вечером на ужин
Пекли они морковь
И на луну рычали,
И пели про любовь.
Им вместе было сладко
Смотреть на облака
И ждали с нетерпеньем
Рождения сынка.
«Ах, милый муж, скажи мне,
Как будем жить теперь?»
«Ах, милая, мы что-нибудь
Придумаем, поверь!
Я постараюсь сделать
Счастливым общий быт
Наш сын будет накормлен,
Одет, обут, умыт.
Учиться будет в школе,
Как всякий из детей,
Реализуем вместе
Мы множество идей».
«Я верю, милый, верю!
С тобою рай везде.
Но с появленьем сына,
Я покорюсь судьбе.
Работать станет трудно,
Наверно, за двоих,
Тебе, мой драгоценный?»
«Да я уже привык…
Привык я к этой мысли,
И мне доверься ты:
Дотянемся с тобою
Однажды до звезды».
И вот однажды ночью
Родился сын Годзилл.
Он появился в полночь,
Рыча как крокодил.
И испугались люди,
Что жили за стеной.
И улыбнулась мама:
«Привет тебе, сынок!»
Так стали жить Годзиллы
Теперь уже втроём.
Старались со всей силы
Создать уютный дом.
То из коробок старых
Построят небоскрёб,
Но утром всё сжигали,
Чтоб не пугать народ.
Но если честно, ужас,
Как неудобно жить,
Стараясь вон из кожи
Всем в мире угодить.
Но наши великаны
Стеснялись быть собой
И оттого страдали,
Теряя облик свой.
Им быть бы понаглее,
Но велика душа.
Воспитанные монстры
Трудились чуть дыша.
Чтоб, не дай бог, кому-то
Дорогу перейти…
Чтоб, не дай бог, кому-то
Урон не нанести.
Годзиллы очень скромные
С огромною душой
Мирились с жизнью в мире,
В отказе быть собой.
И сыну говорила
Огромнейшая мать:
«Тебе, сынок, придётся
Таким же скромным стать».
И вот решили монстры
Его учить начать.
Кто знает, может, сможет
Ребенок умным стать.
А он смышленый малый,
И добрый, и смешной.
«Ах, милый сын, как всё же
Нам повезло с тобой!»
Им весело живётся,
Но тут пошла жара,
И вот уж в детский садик
Его вести пора.
И маме на работу, и папе на труды.
Что ж делать, милый детка,
Иди учись и ты.
2
Годзилла-мама в детский сад
Годзиллу-беби привела.
«О милый пупс! Ведь это клад!
Теперь пойдут у нас дела!»
Он выше всех из малышей,
Он выше воспитателей,
Он выше потолка, но что ж,
Такого маме не вернёшь!
С огромной мамою его
Желающих поспорить – никого!
Вот объявляют тихий час.
Куда бы положить его?
Хвост занял первый весь этаж,
А голова торчит в окно.
Другие малыши в смятении
Где выдержка и где терпение?
Притихли в ужасе немом…
Вот кто-то всхлипнул, а потом
За ним как по команде
Все заревели в детском саде.
Годзилла-беби удивлён,
Ведь мама говорит, что он
Красив, здоров и, кажется, умён.
К тому ж с хорошим аппетитом!
А тут его закликали бандитом…
Всё потому, что он – другой!
Всё оттого, что он БОЛЬШОЙ!
Хотя совсем и ничего не рушил он!
И мама говорит, что он умён.
Вот всех зовут к столу на ужин:
Ему, конечно, ужин нужен,
Проголодался он давно,
Но…
За стол его не посадили,
Отдельно ото всех накрыли,
В саду, под яблоней большой.
Но одному нехорошо
Но одному совсем ему
И грустно, и печально даже!
И в обстоятельствах таких
Совсем невкусной стала каша.
Сидит он с головой капустной,
Совсем печальный,
Очень грустный.
К нему от общего стола
Малышка-птичка подошла.
Ей стало очень-очень стыдно,
За тех, кому ещё не видно,
Что Годзи – ляля, а не монстр.
Какие могут быть вопросы!?
Она запрыгнула к нему,
В его раскрытую ладонь.
А воспитатели кричат:
«Пожар, капут, огонь!
Спасите, караул, алярма!!!»
Большим родиться – тоже карма!
«Привет, я птичка-невеличка.
Я для тебя теперь сестричка.
Не обращай внимания
На общее собрание…
Они покамест не готовы
К твоим размерам
Очень новым.
Для их незрелой головы,
Огромный монстр ты, увы!
Но для меня же очевидно,
То, что другим совсем не видно.
Огромен телом, значит, сердцем
Ты тоже можешь быть велик!
Ведь можешь? – посмотрев серьёзно,
Прощебетала в тот же миг. —
В глазах твоих огромных бездна.
Но вижу в них полно любви!
Мне быть с тобою интересно.
Пусть и теряюсь я в тени́
Такого крупного дитёнка».
И засмеялась звонко-звонко.
От смеха птички – колокольцев
Проснулось в Годзи внутреннее солнце.
Назвал он маленькую птичку
Своей заботливой сестричкой,
Что обладает мудрым сердцем.
И у него он смог согреться,
Как у огромного костра,
Что та любовью развела.
И с той поры они дружны,
В заботах друг о друге так нежны.
И стали привыкать другие
К размерам юного Годзиллы.
Уже приветствуют его,
Когда с утра приходит с мамой.
Стараются не обижать
И вписывать в учёбы планы.
А он резвится во дворе,
И дети, перестав бояться,
Катаются на нём как с горки
И могут вместе с ним смеяться
Часами напролёт.
И вот!
Всеобщее веселье
Перечеркнуло недоверие.
Теперь он главный по прогулкам.
Ему пекут отдельно булки,
С черемухой ватрушки, пышки,
И в мегафон читают книжки.
3
Но скоро уж зима случится,
А дома тёплого всё нет.
Решил к начальству обратиться
Годзилла-папа в свой обед.
С голодным монстром спорить станет
Тот, кто не дружит с головой.
Годзилла-папа это зная,
Чуть приукрасил образ свой:
Намазал белой глиной брови
(Наверно, модно у Годзилл)
Одел он шарф в принта́х моркови,
Очки зачем-то нацепил.
Огромный хвост задрал повыше,
Втянул живот, расправил грудь.
И при таком вот при параде
Пошёл отважно в добрый путь.
В окно начальства постучался —
Никто на стук не отозвался.
«Наверное, пугают брови —
Их глиной мазал, точно, зря.
А может быть, принты́ моркови
Смутили их, меня взбодря.
Или совсем не уважают
Они огромного меня».
И зарычал что было силы.
Вот это точно было зря.
«Ах, неудобно быть огромным!
Писать мне жалобу кому?
Живём семьёй в лесу холодном,
Мне всё равно, коль одному.
Но есть жена, и есть ребёнок,
Живёт в лесу с самых пелёнок!
Не просим много,
Мы о том,
Что нужен нам,
На зиму дом.
Нормальный,
Тёплый,
Милый,
Дом».
4
Но не открыл начальник вовсе
Не потому, что не хотел,
А не открыл начальник из-за
Чрезвычайно важных дел!
Случился в городе пожар!
Спешили все унять кошмар.
Чернеет небо, задымленье,
Огонь крепчает – нет спасенья!
Годзилла-папа увидал,
И в пасть свою воды набрал —
Тут оказалось, что река
Годзилле-папе в два шага.
Метнулся пару раз – и в раз
Весь основной огонь погас.
Пожарные всё дотушили.
Начальник же спешит к Годзилле.
Поднявшись на подъёмном кране,
Он в мегафон ему кричал,
Что если бы не он, – Годзилла,
Пожар бы вряд ли победили.
«Наш дорогой Годзилла-папа!
Я завтра к вам приду на чай,
И там мы вместе всё обсудим,
Решим вопросы невзначай».
Вот и настал тот добрый вечер,
Вот и пришёл тот светлый час,
Когда к Годзиллам стали милы
И всё для них здесь и сейчас.
Героям нашим дом построил
Из благодарности народ.
В глуши лесной огромный за́мок —
Теперь в нём та семья живёт.
И в гости ходят к ним друзья,
Была у них сегодня я.
И вам историю Годзилл —
Прекрасных трепетных верзил —
Я записала, как смогла
И вам ее передала.
