Виктор Иванович Калитвянский
Возчик
ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Нет, не сообщали.
КОВТУН. Странно. Тогда, может быть, вам всем будет интересно узнать, что батюшка отступал вместе с белыми на восток. И умер в Харбине в тридцатом году. (В сторону Жены.) Приношу вам свои соболезнования.
Пауза.
СЕКРЕТАРЬ. Так что, можно считать дело законченным?
КОВТУН (с улыбкой). Законченным?
СЕКРЕТАРЬ. Ну, по твоей епархии…
КОВТУН. А как же сокрытие информации? Обман партийных и других органов?
СЕКРЕТАРЬ. Да, это ошибка. (В сторону Второго секретаря.) Ты, Иван, совершил большую ошибку. И за это будешь отвечать. По партийной линии.
КОВТУН. По партийной?
СЕКРЕТАРЬ. Парткомиссия разберёт его персональное дело и примет решение.
КОВТУН. Парткомиссия?
СЕКРЕТАРЬ. Да.
КОВТУН. Какое решение примет парткомиссия?
СЕКРЕТАРЬ. Об его ответственности.
КОВТУН. А, поняла. Но, видите ли, товарищ первый секретарь, рановато ещё подводить черту.
СЕКРЕТАРЬ. Какую черту, товарищ Ковтун?
КОВТУН. Окончательную. Это ещё не всё.
СЕКРЕТАРЬ. Не всё? А что ещё?
КОВТУН. Отца мы уже прошли. Ну да, дочь за отца не отвечает. Тем более, если отец умер. Если, конечно, дочь не разделяет взглядов отца. Если она не участвует в каких-то действиях, которые направлены против советской власти.
ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Моя жена – человек, полностью лояльный советской власти.
КОВТУН. Лояльный… Хорошее слово. Так вот, отец умер… что ж, все мы смертны. Но были и другие члены семью. Как это бывает. Братья, сёстры… Родные, двоюродные, троюродные. Пятая вода на киселе… И все они друг друга любят, поддерживают. (Жене.) Так?
ЖЕНА. Бывало, и так.
КОВТУН. Вот и у нас в семье, то есть, у вас в семье… была ещё сестра. Старшая. (Жене.) Так?
ЖЕНА. Да. Надеюсь, она жива и здорова.
КОВТУН. А наверное вы не знаете?
ЖЕНА. Не знаю.
КОВТУН. И дальний родственник ничего вам не сообщил о судьбе вашей сестре?
ЖЕНА. Не сообщил. У него не было этих сведений.
КОВТУН. Не было. Что ж, бывает.
СЕКРЕТАРЬ. Какой ещё родственник?
КОВТУН. Какой? Видите ли, некий дальний родственник как-то навестил супругу товарища второго секретаря…
СЕКРЕТАРЬ. И что?
КОВТУН. На первый взгляд, ничего особенного. Ну, навестил дальний родственник супругу партийного начальника в Верхней Талде… что в этом особенного?
СЕКРЕТАРЬ. В Талде? Почему в Талде?
КОВТУН. В родном доме товарища второго секретаря. На берегу одноимённой речки…
СЕКРЕТАРЬ. Вот как… Ну, в конце концов, почему бы и не в Талде?
КОВТУН. И в самом деле, почему бы не в Талде? Талда такой же советский населённый пункт, как и все другие. Разве что ближе к Чите и китайской границе. Разве что ближе к Харбину…
СЕКРЕТАРЬ (озадаченно). К Харбину?.. (Жене.) И кто он, этот родственник?
Пауза.
КОВТУН. В этом и загвоздка. Супруга товарища второго секретаря почему-то упорно не желает назвать его имя.
СЕКРТЕТАРЬ (переводя взгляд с Жены на Второго секретаря.) Почему?
Пауза.
КОВТУН. Потому что есть простые вопросы, на которые нет простых ответов.
СЕКРЕТАРЬ. Я не понимаю…
КОВТУН. Вы поймёте, товарищ первый секретарь. Минуту терпения. Вернёмся к старшей сестре супруги товарища второго секретаря… Как это случается со всеми барышнями, старшая сестра однажды выходит замуж. Хорошая партия. Дворянин. А тут гражданская война, адмирал Колчак отступает, белые покидают Томск, батюшка супруги товарища второго секретаря покидает Томск вслед за белыми частями, а вместе с батюшкой и сестра с мужем…
СЕКРЕТАРЬ. Откуда у тебя эти сведения, товарищ Ковтун?
КОВТУН. Работаем, товарищ первый секретарь. Сносимся с учреждениями, организациями. Они нам присылают справки из своих архивов. Вон, Семёнов, чуть не каждый час на телеграф мотается. Не устал, товарищ Семёнов?
СЕМЁНОВ. Никак нет, товарищ Ковтун.
КОВТУН. Хорошо… Так вот, поскольку батюшка добрался до Харбина, то можно предположить, что и старшая сестра с мужем – тоже… (Жене.) Как вы думаете, может ваша сестра жить там, в Харбине, в самом сердце белой эмиграции?
ЖЕНА. Я ничего не знаю о судьбе моей сестры с тех пор, как мы расстались в девятнадцатом году.
КОВТУН. И никогда не виделись ни с сестрой, ни с её мужем? После девятнадцатого года?
Пауза.
ЖЕНА. Нет, не виделась.
КОВТУН. Понятно. Это важный факт.
СЕКРЕТАРЬ. Ну, хорошо. Сестра, муж… Важный факт. Но что это меняет?
КОВТУН. Весь вопрос, товарищ первый секретарь, заключается в том, кто этот муж?
СЕКРЕТАРЬ. И кто же этот муж?
КОВТУН. Колчаковский офицер. Контрразведчик.
СЕКРЕТАРЬ(оглядываясь на Второго секретаря). Офицер? Контрразведчик?
ЖЕНА. Это неправда. Он никогда не служил в контрразведке.
КОВТУН. Никогда? Никогда – это когда? В гражданскую? С тех пор прошло много лет. Вы уверены, что он не служит в разведке сейчас? Например, в японской? Манчжурия -это недалеко. И от Харбина недалеко. И от нашей границы…
ЖЕНА. Я не знаю. Я даже не знаю, жив ли он.
КОВТУН. Вы не знаете, жив ли он… А между тем, по показаниям очевидцев, муж старшей сестры и ваш этот дальний родственник, навестивший вас в Талде, примерно одного возраста…
СЕКРЕТАРЬ. Иван, ты знал обо всём этом?
ЖЕНА. Моему мужу ничего не известно о том, что мой родственник служил в армии Колчака командиром роты.
КОВТУН. Всё, хватит. Больше ни слова! Итак, товарищ первый секретарь, вы по-прежнему настаиваете на парткомиссии? Или… (Опускает сжатый кулак на стол.) Или это всё-таки моя епархия?
Пауза.
СЕКРЕТАРЬ. А прокурор?
КОВТУН. Вы думаете, он не подпишет ордер, который ему принесут через полчаса?
Секретарь машет рукой.
Я арестовываю их обоих. Её – за подозрение в контактах с белоэмиграцией и, возможно, с агентами зарубежных разведок. Его – за укрывательство и недонесение. Пока – недонесение… Семёнов!
СЕМЁНОВ. Я, товарищ Ковтун!
КОВТУН. В камеру их. В разные! В противоположные!
КОНЕЦ 5-ой СЦЕНЫ
Сцена 6
Утро. Ковтун спит на лавке.
Слышно, как внизу, в подвале, растапливает печь Петренко.
Слева появляется Возчик. По своему обыкновению, он что-то шепчет себе под нос.
Ковтун поднимает голову.
КОВТУН. Кто тут? (Пауза.) А, это ты? (Опускает голову. )Скажи мне, Возчик, почему Петренко тебя не любит? (Возчик молчит.)Старые счёты? (Возчик молчит.)В каждой конторе интриги. И в полиции. И в НКВД. (Пауза.)Говорят, Васька-дурачок видел пристава как живого… Что ты на это скажешь?(Возчик молчит.)Ты в это веришь?
Пауза.
ВОЗЧИК. Верю.
КОВТУН (приподнимаясь).Тогда объясни мне, что всё это значит? Становой пристав пропал двадцать лет назад, а теперь его видят, как живого?(Возчик молчит.)А что случилось с этим Васькой? Ну, с дураком?..
ВОЗЧИК. Он не дурак.
КОВТУН. А кто же он?
ВОЗЧИК. Блаженный.
КОВТУН. По мне так всё едино: дурачок, свихнувшийся, блаженный…
ВОЗЧИК. Он блаженный. Ему дано видеть то, что другие не могут.
КОВТУН. И за что же ему такая привилегия?
ВОЗЧИК. За муки.
КОВТУН. Какие муки?
ВОЗЧИК. У него на глазах отца зарезали да сестру снасильничали. (Пауза.) Он теперь глас божий.
Ковтун смотрит на него какое-то время, затем опускает голову на скамью.
Возчик уходит.
Пауза.
Распахивается дверь, входит Семёнов. Видит Ковтун, старается не шуметь.
Ковтун садится на лавке.
КОВТУН. Я не сплю. Веди её. Без Петренки.
Семёнов смотрит на Ковтун. Ему хочется переспросить о чём-то, но – не решается. Уходит в подвал.
КОВТУН. Глас божий…
Из подвала выходит Жена, за ней Семёнов.
Жена садится у стола.
СЕМЁНОВ. Чаю сделать?
КОВТУН. Да. Ей тоже…(Семёнов идёт в подвал.)Как спала?
ЖЕНА. Мы уже на «ты»?
КОВТУН. Почему бы и нет? У нас много общего.
ЖЕНА. Вряд ли.
КОВТУН. Отчего же? Ты ведь закончила частную гимназию? Верно?
ЖЕНА. Да.
КОВТУН. Ну, а я – училище. Для приходящих девиц… Но выпускные экзамены мы сдавали вместе, и дворянки, и мещанки… (Пауза.) Стихи, наверное, в гимназический журнал писала? Писала?
ЖЕНА. Нет.
КОВТУН. Что так? А я вот писывала… На фортепиано, конечно, играешь… Поёшь? Спой.
Пауза.
ЖЕНА. Нет настроения.
КОВТУН. Понятно… А я иногда люблю… (Негромко напевает.) Я ехала домой, душа была полна неясным для меня самой каким-то новым счастьем… (Подходит к Жене, кладёт ей руки на плечи.) Казалось мне, что все с таким участьем, с такою ласкою смотрели на меня… Подпевай, что же ты? (Поют вместе.) Я ехала домой, двурогая луна смотрела в окна скушного вагона, далёкий благовест заутреннего звона пел в воздухе, как нежная струна… (Длинная пауза.) Впрочем, это пустяки. Все эти струны и благовесты… Важно другое. Важно то, что ты погубила себя, мужа и детей…
Пауза.
ЖЕНА. Почему – мужа? Почему – детей? Дети за мать не отвечают.
КОВТУН. Дети за мать не отвечают. Верно. Вопрос в другом: зачем им такая мать?
Пауза.
ЖЕНА. Хорошо, я поняла вас. Пусть так… Я оказалась плохой матерью для советских детей. Но у детей есть отец. Он хороший отец. Он советский человек.
КОВТУН. Советский? Хорош советский человек, пригревший на своей груди врага советской власти.
ЖЕНА. Это неправда. Я не враг советской власти.
КОВТУН. Ну да, ты друг советской власти.
ЖЕНА. Было такое слово: попутчик. Так называли писателей. Вот и я тоже – попутчик.
КОВТУН. А ты слышала такие слова: кто не с нами, тот против нас?
ЖЕНА. Слышала. Но это неправильные слова.
КОВТУН. Это сказал товарищ Горький.
ЖЕНА. Писатели – люди. Они могут ошибаться.
КОВТУН. И это ты внушала своим ученикам?
ЖЕНА. Конечно, нет.
Из подвала выходит Семёнов. Ставит на стол чайник. Наливает два стакана. Уходит в подвал.
Жена берёт стакан, пьёт чай.
КОВТУН. Допустим. Допустим, ты – попутчик. Может быть, он сделал из тебя, дворянки, попутчика. А если нет? А если ты сделала из него, коммуниста из крестьян, врага советской власти? Женщина может очень многое. Женщина, которую любят, может сделать почти невозможное…
ЖЕНА (негромко). Чего ты хочешь? У тебя глаза морфинистки. Ты хочешь меня? Идём в камеру, делай со мной всё, что вздумается, только не трогай его и детей…
КОВТУН (улыбаясь). Вот как ты заговорила… А может, я хочу не тебя, а твоего мужа?
Пауза.
ЖЕНА. Хорошо, я уступаю его тебе. Он хороший мужчина. Он хороший человек. Он настоящий коммунист.
КОВТУН. А разве это имеет значение в постели? В постели значение имеет кое-что другое… (Пауза.) Тебе не удастся выгородить его. Он коммунист, с него спрос втрое, вчетверо.
ЖЕНА. Втрое. Вчетверо… Не понимаю.
КОВТУН. Что же тут непонятного? Я тебе объясню. Вот ты – враг…
ЖЕНА. Я не враг…
КОВТУН. Хорошо, может быть, ты не враг. Хотя на врага очень похожа и вполне можешь им стать. При других обстоятельствах… Врагом был твой отец. Враг – твой родственник, муж твоей сестры… С ними нужно бороться, их нужно уничтожать, но их можно уважать, потому что у них своя правда. Но твой муж – не враг… Он – другое… Он – предатель! А это втрое, впятеро хуже.
ЖЕНА. Какая страшная логика…
КОВТУН. Предатель может стать явным врагом, а может даже не сознавать, что он – предатель. Я ещё не поняла до конца, кто твой муж… Но ничего, мы разберёмся.
ЖЕНА. Господи, какие враги? Что вы делаете? За двадцать лет зарастают любые раны. Была гражданская война, она закончилась… Пора примириться, простить друг друга… И жить дальше.
КОВТУН. Простить, помириться....
ЖЕНА. Я ещё понимаю, когда вы не доверяете нам… Это глупо, но я могу понять. Но когда вы переходите на своих, это плохо, это очень плохо…
КОВТУН. Своих? Каких своих? У нас нет своих или чужих. Есть те, кто работает на революцию, и есть те, кто – против.
ЖЕНА. Как ты не понимаешь? Иван – он ваш! Ну ладно, я… Я – чужая, попутчик. Но Иван – он ваш с головы до пяток. Он же и есть сама ваша власть, он её душа. Я это знаю, я его жена, от меня не скроешь…
КОВТУН. Какие песни мы поём! Я гляжу, вы там хорошо спелись, дворянская дочь и крестьянский сын!
ЖЕНА. Дура, сумасшедшая! Ты сама разрушаешь ту власть, которой служишь! Ведь такие, как Иван – её основа. Убери его, таких, как он, – кто у вас останется? Такие, как ты?
КОВТУН. Вот ты какая! Я сразу поняла, что ты за птица. Ещё до того, как увидела…
Пауза. Жена берёт стакан с чаем, держит его в дрожащей руке, потом снова ставит на стол.
ЖЕНА. Простите меня… Вы должны понять. Целая ночь в камере… Дети одни. Чего только не приходит в голову…
КОВТУН. И что же приходит в голову по ночам в камере НКВД?..
Пауза.
ЖЕНА. Я поняла, что моя жизнь уже не принадлежит мне. И остаётся главное…
КОВТУН. И что же для тебя главное?
ЖЕНА. И жизнь моя, и тело моё – уже не мои. Делай с ними всё, что захочешь. Но только не трогай Ивана и детей. Он – настоящий, он ваш, это же противоестественно, когда вы репрессируете таких людей, как он…
Пауза.
КОВТУН. Твоя жизнь мне не нужна. И твоё тело – тоже.
ЖЕНА. Чего же ты хочешь?
КОВТУН. Но я понимаю тебя. Я догадываюсь, что для тебя сейчас – главное. И я могу тебе помочь.
ЖЕНА. Помочь? (Пауза.) Что это значит?
КОВТУН. Я могу помочь тебе. То есть, твоей семье. Но и ты должна помочь мне.
Пауза.
ЖЕНА. Что требуется от меня?
КОВТУН. Я тебе объясню. Понимаешь, мы, вместе с тобой, можем спасти твоего мужа только в том случае, если твоя вина будет неизмеримо больше, нежели его… Понимаешь?
ЖЕНА. Пока нет.
КОВТУН. Сейчас между вашими преступлениями разница невелика. Кто-то приходил к тебе, ты это скрываешь. А он то ли покрывает тебя, то ли прошляпил, растяпа-коммунист… Не знаю, что решит тройка, но наказание будет одно от другого недалече. А нам с тобой нужно, чтобы твоя вина была до неба, тогда его вина покажется – с горошину…
Пауза.
ЖЕНА. Я поняла. (Пауза). Но никого из родственников я не назову.
КОВТУН. Обойдёмся без них. Так ты готова?
Пауза.
ЖЕНА. Я готова.
КОВТУН (громко).Семёнов! (Из подвала появляется Семёнов.) Пиши протокол! Пиши. Итак, показываю… то есть, она показывает… на встрече в Верхней Талде я встречалась со знакомым мужа моей сестры бывшим штабс-капитаном колчаковской армии Ивановым. Упомянутый Иванов, угрожая разоблачением моего прошлого, завербовал меня для работы на иностранную разведку, по всей видимости, японскую. По его заданию я должна была собирать сведения о военном и промышленном потенциале приграничного района. Эти сведения передавала курьеру, который дважды приходил из-за кордона. Написал?
СЕМЁНОВ. Написал.
КОВТУН (Жене). Подписывайте. (Пауза. Жена берёт ручку и подписывает.) Ну вот, теперь другое дело… (Несколько секунд они смотрят одна другой в глаза.)Всё будет хорошо… Семёнов, увести! И позови ко мне Петренку.
Семёнов бросает на Ковтун пристальный взгляд. Уводит Женув подвал.
Ковтун берёт стакана с чаем, делает глоток, ставит стакан на стол.
Из подвала появляется Петренко, подходит к столу.
КОВТУН. Ты, Петренко, должен написать одну бумагу.
ПЕТРЕНКО. Какую бумагу?
КОВТУН. Объяснительную.
ПЕТРЕНКО. Объяснительную?
КОВТУН. Да, объяснительную. Попробуй объяснить в этой бумаге, почему ты не предлагал начинать следственные действия по фактам, изложенным в донесениях секретных сотрудников.
ПЕТРЕНКО. Не предлагал?.. Следственные действия?..
КОВТУН. Да, почему не давал ходу разбирательствам.
ПЕТРЕНКО. Товарищ уполномоченный… уполномоченная… у них там одни слова. Они там больше врут.
КОВТУН. Вот и напиши. Что врут. Что просто слова. Напиши, как есть.
Пауза.
ПЕТРЕНКО. Когда написать?
КОВТУН. Даю тебе полчаса. Ступай.
