Виктор Иванович Калитвянский
Возчик
Действующие лица
Семёнов – сотрудник НКВД, около 40
Петренко – сотрудник НКВД, около 60
Ковтун – уполномоченный НКВД, женщина лет 35
Секретарь (райкома) – за 40
Председатель (райсовета) – около 50
Возчик – неопределённого возраста
Шофёр – около 40
Анька – около 30
Второй секретарь (райкома) – около 40
Жена (второго секретаря) – около 40
Сцена 1
Большая комната в старом деревянном доме – райотделе НКВД.
Справа – лестница в подвал. В центре – двустворчатая дверь. Слева – маленькая дверь. Между двумя дверьми – старый шкаф. На стене, между большой дверью и лестницей в подвал – портрет Сталина.
В центре – большой стол и две длинные лавки. Слева – стол поменьше, два стула.
За маленьким столом сидит Петренко, возится с бумагами.
Раздаётся выстрел. Петренко вздрагивает, смотрит в сторону лестницы, качает головой. Берёт папку с бумагами, идёт к шкафу, открывает дверцу. Раздаётся скрип.
ПЕТРЕНКО. Господи ты боже мой…
Вздыхает, ставит папку в шкаф. Тянется к дверце и осторожно её закрывает. Дверца не скрипит.
Идёт к столу. Снова берётся за бумаги.
На лестнице из подвала появляется Семёнов. Лестница под его тяжелыми шагами постанывает. Семёнов садится за большой стол, расстёгивает ворот гимнастёрки. Сидит, постукивая сапогом.
СЕМЁНОВ. Вот сука…
ПЕТРЕНКО. Ты чего палил?
СЕМЁНОВ. Ничего!
ПЕТРЕНКО. Неужто ты его?..
СЕМЁНОВ. Не боись. Живой… Я так. Попугать.
ПЕТРЕНКО. Ну чего к нему пристал? Пусть человек отдыхает. Сколько ему жить-то осталось – одному богу известно.
СЕМЁНОВ. Мне известно. Мне! Вот начальник вернётся из Иркутска, так он часу не проживёт, сучье племя!
Пауза.
ПЕТРЕНКО. Только что-то долгонько его нет. Начальника-то.
СЕМЁНОВ. Думаешь, его тоже…(Делает неопределённое движение.)
ПЕТРЕНКО. Ничего я не думаю. Просто долго нету.(Кладёт бумаги в папку и завязывает тесёмки.)
СЕМЁНОВ. А тебе бы только бумажку подшить.
ПЕТРЕНКО. А это не просто бумажки. (Встаёт, идёт к шкафу). Правильно оформленная бумага – это порядок. Когда порядок в бумагах, порядок и в государстве. (Тянет дверцу, раздаётся скрип). Чтоб ты провалилась!
СЕМЁНОВ. Скрипит, гадина. Веретённого масла надо капнуть.
ПЕТРЕНКО (ставя папку на полку). Надо. Да где ж его взять.
СЕМЁНОВ. Как михеевскую лавку прикрыли в тридцать втором, так больше веретённого не видали. (Пауза). Надо салом помазать, медвежьим… Налей.
Петренко достаёт их шкафа стакан и штоф, наливает.
Осторожно, без скрипа, прикрывает дверцу.
Приносит стакан Семёнову. Тот одним махом выпивает.
Порядок, говоришь… Ну, ну.
ПЕТРЕНКО (чуть раздражённо). Что – ну-ну? Опять ты за своё?
СЕМЁНОВ. А ты как думал? Кто из нас двоих должон быть бдительный?
ПЕТРЕНКО. Мы оба должны быть бдительные.
СЕМЁНОВ. Ну да. Только я – больше. Сам знаешь – почему.
ПЕТРЕНКО. Ты это брось. Я про порядок…Порядок – он что при капитализме, что при социализме… Товарищ Ленин что говорил? Социализм – учёт и контроль. А что такое учёт и контроль? Это и есть порядок.
СЕМЁНОВ. Да?
ПЕТРЕНКО. Да! Написано в статье… (Хмурится, пытается вспомнить).В общем, в одной известной статье.
СЕМЁНОВ. Ну вот. Забыл. Опять же, непонятно почему забыл. Может, потому что старый стал, а может – ещё почему-то? А?
ПЕТРЕНКО. Опять ты за своё…
СЕМЁНОВ. Ты гляди у меня, забывчивый!.. Насквозь я тебя вижу, старый хрен. Ты одну особую бумажку, гляди, не потеряй со своим порядком… На которой две подписи стоят. И третью ждут. Не забыл?
ПЕТРЕНКО. Помню.
СЕМЁНОВ. Как начальник на порог, так сразу – третья подпись…Тогда я его и кончу.
Оба смотрят в сторону лестницы.
ПЕТРЕНКО. Ты бы не палил попусту. А то не дай бог, зацепишь кого. Забыл, как нашего Колчака подстрелил?
СЕМЁНОВ. Ишь ты, собачонку пожалел. А может, он за дело пролетариата погиб, а?(Пауза.)Лучше бы ты тех людишек жалел, которых твои дружки расстреливали…
ПЕТРЕНКО. Ей-богу, что ж ты каждый раз поминаешь-то? Столько лет прошло.
СЕМЁНОВ (похлопав себя по левому плечу). А меня поминалка есть. Как погода на перемену, так я вспомянываю, как вы по народу шмоляли и как я чуть не отдал… чуть не погиб.
ПЕТРЕНКО. Ребята же поверх голов стреляли. Тебя-то кой чёрт понёс на ту сосну?
СЕМЁНОВ. Ага, меня, значит, случайно зацепило. А десяток мужиков?
ПЕТРЕНКО. Ну что ты врёшь? Трое молодых со страху пальнули – в божий свет, как в копеечку. Задело кого-то. Ну и тебя…
СЕМЁНОВ. Кого-то. Не кого-то, а – народ.
ПЕТРЕНКО. Ну да, ты у нас – народ.
СЕМЁНОВ. А кто же я по-твоему? Или, может, народ у нас – ты? Чего молчишь? (Пауза.) Вот и выходит – народ расстреливали. А кто приказ отдавал? (Смотрит на Петренко. Петренко молчит.)Твой дружок, становой пристав.
ПЕТРЕНКО. Сколько раз тебе говорят, не дружок он мне. Он был начальник, а я – служащий.
СЕМЁНОВ. Служащий… Ишь ты. Помощник станового пристава.
ПЕТРЕНКО. Хватит тебе. Я всю жизнь агентурой занимался. А это при всех властях требуется. И вообще…
СЕМЁНОВ. Что – вообще?
ПЕТРЕНКО. Совести у тебя нет, вот что. Я ж тебя, дурака, вот на этих руках сюда принёс. И возился с тобой, пока фельдшер мужиков пользовал.
СЕМЁНОВ. И что?
ПЕТРЕНКО. А ничего.
Пауза.
СЕМЁНОВ. А может, потому ты здесь и сидишь, живой да здоровый, бумажки свои перебираешь, что я помню… А? (Они смотрят друг на друга. Петренко машет рукой). То-то. (Пауза). Говорят, его опять видали.
ПЕТРЕНКО. Кого?
СЕМЁНОВ. Сам знаешь, кого.
ПЕТРЕНКО. А, ерунда. Небось, Васька-дурачок?..
СЕМЁНОВ. Что у Васьки на языке, у других на уме.
ПЕТРЕНКО. Двадцать лет прошло, как он пропал.
СЕМЁНОВ. И что? Могилы – нет. И трупа – нет.
ПЕТРЕНКО. Попусту болтают.
СЕМЁНОВ. А только вот описывают его, словно бы живёхонького.
ПЕТРЕНКО. Ты сам Ваську в смущенье вводишь. Он со страху чего только не выдумает.
СЕМЁНОВ. Может, и так. А может, и нет.
Распахиваются обе дверные створки. Входит женщина в чёрном пальто и с саквояжем – Ковтун.
КОВТУН. Кто здесь старший?
Семёнов и Петренко переглядываются.
ПЕТРЕНКО. Он.
СЕМЁНОВ. Я.
Ковтун протягивает Семёнову бумагу.
СЕМЁНОВ (читает). Управление НКВД по Иркутской области… направляется… товарищ Ковтун…
КОВТУН. Это я.
ПЕТРЕНКО. А начальник наш… Не будет его?..
КОВТУН. Я теперь ваш начальник.
СЕМЁНОВ (вставая). Ага… Присаживайтесь, товарищ… (Смотрит в бумагу). Товарищ Ковтун.
Ковтун расстёгивает пальто, садится на лавку за большой стол, ставит рядом саквояж.
КОВТУН. Весь наличный состав?
СЕМЁНОВ. Ещё возчик есть.
КОВТУН. Арестованные?..
СЕМЁНОВ. В подвале. Как положено.
КОВТУН (оглядывая помещение).Старая постройка. Дореволюционная?
СЕМЁНОВ. Так точно.
Кивает на Петренко. Ковтун смотрит на Петренко.
ПЕТРЕНКО. Полицейская часть занимала…
КОВТУН. А ты там служил, верно?
ПЕТРЕНКО. Верно.
КОВТУН. Так это при тебе был тот самый расстрел рабочих на мосту?
СЕМЁНОВ. А как же! При нём. То есть, при нас.
КОВТУН. При вас?
СЕМЁНОВ. Ну да. Он в полиции служил, а я, значит, малолетний. Одиннадцать годов. На сосну залез, поглядеть, чего там мужики у моста собралися. А как они (кивает на Петренко) по народу шмолять стали, тут и мне досталось…
ПЕТРЕНКО. Сколько раз я тебе говорил: поверх голов стреляли!
СЕМЁНОВ. Вот, в плечо долбануло, прямо по кости пуля шмыгнула. Иной раз так ломит, спасу нет.
КОВТУН. А кто приказ отдавал?
СЕМЁНОВ. Ясное дело, кто. Становой. Пристав.
КОВТУН. Тот самый, который пропал в восемнадцатом году?
Пауза. Ковтун смотрит на Петренко. Петренко и Семёнов – на Ковтун.
СЕМЁНОВ. Тот самый. Ни трупа, ни могилы. Вот, в этом подвале сидел. Утром пришли, а его и след простыл. С тех пор никто не видал. Окромя Васьки-дурачка.
Пауза.
КОВТУН (глядя на Петренко). Так говоришь, приказ был – поверх голов?
ПЕТРЕНКО. Поверх.
КОВТУН. А как же убитые?
ПЕТРЕНКО. Один был убитый. А два трупа с прииска притащили. Следствие установило.
СЕМЁНОВ. Может, с прииска, а может, и нет.
ПЕТРЕНКО. Трое было новобранцев, без году неделя. Мужики стеной попёрли, у них руки-то и затряслись. Несчастный случай.
СЕМЁНОВ. Может, и несчастный. А может, и нет.
КОВТУН (Петренко). А может, это ты приказ отдал?
ПЕТРЕНКО. Я? Господь с вами.
Поднимает руку – перекреститься, но – опускает. Ковтун улыбается.
СЕМЁНОВ. Да нет. Он по агентуре всегда работал. Это он меня сюда приволок и перевязал… Ну, когда меня подстрелили. Он по агентуре, Петренко-то наш…
КОВТУН. Ладно, разберёмся.
СЕМЁНОВ(решительно).Товарищ Ковтун, тут вопрос есть… Важный.
КОВТУН. Какой вопрос?
СЕМЁНОВ (Петренко).Протокол давай!
Петренко медлит, глядя на Ковтун.
КОВТУН. Что за протокол?
СЕМЁНОВ. Решение тройки. Две подписи есть. Прокурор и секретарь райкома. А начальника нашего в Иркутск вызвали… ну, вы знаете. И он забыл подписать. Такая вот хреновина.
КОВТУН (Петренко).Где протокол?
Петренко идёт к шкафу. Открывает дверцу. Раздаётся скрип.
СЕМЁНОВ. Вот зараза! Скрипит. Веретённого масла не можем достать.
Петренко снимает папку с полки, достаёт бумагу, подходит к Ковтун.
КОВТУН. По агентуре, говоришь? Это хорошо.
Читает протокол. Семёнов подносит чернильницу и ручку. Ковтун берёт ручку и подписывает.
СЕМЁНОВ. Разрешите, товарищ Ковтун, исполнить приговор трудового народа?
КОВТУН (внимательно глядя на Семёнова). Разрешаю.
Семёнов кивает, пятится два шага, поворачивается и быстро спускается по лестнице в подвал.
КОВТУН. Он всегда такой?.. Не терпится ему – всегда?
ПЕТРЕНКО. Да нет.
КОВТУН. А этот чем ему насолил?
Пауза.
ПЕТРЕНКО (неохотно). Болтают…Не поделили они… ну, по женской части.
КОВТУН (улыбаясь). Понятно.
Открывает саквояж, достаёт склянку, капает себе на ладони. Протирает руки платком.
Раздаётся выстрел.
Петренко поднимает руку, но – опускает.
КОВТУН. Сколько у вас арестованных?
ПЕТРЕНКО. Один. То есть… теперь – ни одного.
КОВТУН. Один? (Качает головой). Работнички. Ладно, разберёмся.
КОНЕЦ 1-ой СЦЕНЫ
Сцена 2
За большим столом сидят Ковтун, Секретарь, Председатель. За малым – Семёнов и Петренко.
КОВТУН. Я гляжу, вы здесь увязли в текучке, перспективы не видите.
СЕКРЕТАРЬ. Почему же мы не видим?..
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. А текучка – это наша работа и есть.
КОВТУН.У вас в НКВД всего один арестованный сидел.
Смотрит в сторону малого стола. Секретарь и Председатель тоже смотрят в сторону малого стола. Семёнов кашляет, Петренко озабоченно обмакивает перо в чернильницу.
СЕКРЕТАРЬ. Почему один? Было больше. Сколько мы, Семёнов, разоблачили врагов за год?
СЕМЁНОВ (глядя в бумажку, которую ему подкладывает Петренко).Выявлено и разоблачено сто семь явных и скрытых врагов.
КОВТУН. Сто семь за год? Надо сто за месяц!
Секретарь и Председатель переглядываются.
СЕКРЕТАРЬ. Мы уже принимали встречные обязательство по разоблачению. У нас был план – семьдесят, мы приняли встречный на девяносто, а получилось – за сто…
СЕМЁНОВ. Сто семь.
КОВТУН. Сколько расстрельных?
СЕМЁНОВ (глядя в бумажку). Высшая мера социальной защиты… восемнадцать человек… Остальные осуждены на различные сроки…
КОВТУН. Негусто!
СЕКРЕТАРЬ. Начальник райотдела… тот, что до вас… он в Иркутск уехал.
КОВТУН. Понюхать, куда ветер дует?
СЕКРЕТАРЬ. Может, и так. Уехал и не вернулся.
КОВТУН. И вы теперь сидите и ждёте. Сложа руки.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ(кашлянув). Надо принять во внимание, товарищ уполномоченный… уполномоченная… У нас ведь не Иркутск. У нас людей мало. Полчеловека на квадратный километр.
СЕКРЕТАРЬ. Да, в общем. Мало людей, верно.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Людей мало, а планы надо выполнять. Прииск, кирпичный завод. Разрез угольный. Да лесопилка.
СЕКРЕТАРЬ. Да. Большое хозяйство.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Обстановка сложная. Народ у нас… в тайге неделями бродят. Никого не боятся. Ни волка, ни медведя.
КОВТУН (улыбаясь). А советскую власть они боятся?
Секретарь и Председатель снова переглядываются.
СЕКРЕТАРЬ. А чего её бояться, советскую-то власть? Она родная трудовому народу. Это пусть её боятся всякие недобитки, да диверсанты, да предатели.
КОВТУН (улыбаясь, в сторону малого стола). Верно, товарищи?
СЕМЁНОВ. Так точно, пусть боятся.
Петренко с озабоченным видом обмакивает ручку в чернильницу.
Ковтун поднимается, делает несколько шагов по комнате.
КОВТУН. Прииск, разрез, лесопилка…
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. И кирпичный завод!
КОВТУН. Да, и кирпичный завод. И люди, которые ни волка, ни медведя не боятся. Полчеловека на квадратный километр.
СЕКРЕТАРЬ. Всё верно, так и есть. Вы верно поняли обстановку.
КОВТУН. Спасибо, товарищ секретарь. Только у меня к вам вопрос. Что будет, если этот полчеловека на квадратный километр – враг?
Секретарь и Председатель явно хотели переглянуться, но – сдержались.
СЕКРЕТАРЬ. Это шутка?
КОВТУН. Шутка. А вот без шуток: что будет, если этот человек, который у вас один на два квадратных километра, – враг? А если этот враг – директор кирпичного завода? Или – прииска? Или – тот, который на лесопилке? Или – ваши заместители? У вас ведь есть заместители?
Ковтун стоит перед столом и смотрит в лица сидящим, переводя взгляд с одного на другое.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (тряхнув головой). Да, у нас есть заместители.
СЕКРЕТАРЬ. Только они все проверены-перепроверены. Верно, Семёнов?
СЕМЁНОВ. Так точно.
Ковтун с улыбкой смотрит на Председателя.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. А что вы так улыбаетесь, товарищ уполномоченный?.. Уполномоченная…
КОВТУН. Проверены-перепроверены…
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (вскакивая).Вы это бросьте!..
СЕКРЕТАРЬ (дергая его за руку). Тихо, тихо!..
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Да что тихо, ети твою мать! Она намекает на то, что в тридцать четвёртом году я две недели в этом вот подвале просидел. (Машет в сторону лестницы.) Да, арестовывали! Разобрались и выпустили!
КОВТУН. Вот и хорошо. Разобрались же.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. И не надо меня запугивать!
СЕКРЕТАРЬ. Тише, тише…
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Я свои задачи знаю. Пусть каждый занимается своими задачами.
СЕКРЕТАРЬ. Спокойно, товарищи. Мы должны работать в тесной связке. Как учит нас партия. Партийные органы, исполнительные органы, специальные органы – это просто разные руки одного и того же организма. И одна рука должна знать, что делает другая… А чего вы опять улыбаетесь, товарищ уполномоченный?
КОВТУН. А у вас три руки получилось, товарищ секретарь. Словно у какого-то языческого бога.
СЕКРЕТАРЬ. Бога? Да нет, какой там бог… Зарапортовался.
СЕМЁНОВ. А что, товарищ секретарь, может, оно и правильно. У обычной власти, какой-нибудь власти буржуазных эксплуататоров, две руки, а у нашей родной советской – пусть будет три. Так оно надёжней.
СЕКРЕТАРЬ. Надо же… Ну ладно. Три так три. Одним словом, надо работать в связке и не допускать, чтоб нас могли (делает рубящий жест) разорвать в разные стороны. Согласны?
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Само собой.
КОВТУН. И я согласна. Только вот…
СЕКРЕТАРЬ. Что?
КОВТУН. Неувязка.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Какая неувязка?
КОВТУН. А вот какая, товарищ председатель. По всей стране идёт беспощадная борьба с врагами советской власти, а у нас тишь да гладь, да эта самая буржуазная благодать.
СЕКРЕТАРЬ. Буржуазная?
КОВТУН. А какое слово тут годится? По всей стране тюрьмы ломятся от врагов советской власти, а у вас в районе – нет врагов? Вы отдаёте себе отчёт, какая картина вырисовывается?
Пауза.
СЕКРЕТАРЬ. Но ведь мы выявили сто семь человек…
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. А у нас населения – три с половиной тысячи.
