Виктор Емский
Ребро медали
Яреев поинтересовался:
– Что случилось?
Рома возмущенно поведал:
– Ты представляешь, это чмо болотное сидело в машине. Я его вежливо попросил выйти. Даже бить не собирался, ей-ей! А он, гад, как сиганет в лужу! И сидит себе там. Ну не полезу же я туда в туфлях?!
– А ты их сними, закатай брюки и…
– Сам сними, раз такой умный!
– Ладно-ладно, – Яреев подмигнул Будкину, – у нас по части всяких водолазов только что богатый опыт появился.
Он поднял с земли целый кирпич, подошел к краю лужи и сказал, обращаясь к забинтованному гражданину:
– Почтенный, не шевелись, чтоб я не промазал!
Гражданин вскочил на ноги и тут же выбрался на сушу. Дашко издал вопль ликованья и сразу же врезал клоуну дубиной по мокрому заду. Несчастный человек подпрыгнул и побежал. Дашко стартанул за ним.
Они принялись играть в догонялки, прыгая через пеньки и кучи строительного мусора. Когда Роме удавалось кратковременно настичь жертву, раздавался звонкий шлепок, звучал короткий вопль, и погоня продолжалась дальше. Яреев и Будкин с интересом следили за представлением, давая советы обоим участникам шоу. Наконец убегавший клоун споткнулся и погоня закончилась. Дашко с чувством выполняемого долга напоследок приложился пару раз дубиной к жертве и приволок ее к патрульке. Отдышавшись, забинтованный клоун рассказал, как он докатился до такой жизни…
Молодые люди отмечали День Победы и – как это бывает в подобных случаях – начали с вечера предыдущего дня. Выпивки не хватило, и они отправились в ночной магазин. По пути ребята выискивали недобитых гитлеровских пособников, не желающих кричать на ходу: «Смерть фашистским оккупантам!», и нарвались на такую же толпу жаждущих немедленного возмездия молодых людей.
Что-то они между собой не поделили и потому первой группе надавали тумаков. Короткая драка, возникшая по совсем непонятной для трезвого человека причине, дала следующие результаты: одному из компании сломали ударом кулака нос и надавали по голове телефонной трубкой, оторванной от оказавшегося рядом будочного аппарата. Остальные отделались легкими синяками.
После окончания битвы друзья решили доставить раненого товарища в больницу и предложили ему вызвать такси. Но Толик (так звали перебинтованного клоуна) гордо заявил, что у него есть машина, и стоит она во дворе дома. Мол, вот ключи, и везите меня на ней! На вопрос, а если менты поймают, друзья услышали ответ, что гаишники тоже люди, и потому они поймут и простят.
Один из друзей сел за руль и повез всех в больницу. Там Толику сделали рентген, обработали раны, закрепили нос и отпустили на все четыре стороны. И вот тут случилась каверзная вещь!
Если б компания поехала домой, возможно, чистые и нечистые силы уберегли бы ее от встречи со служителями правопорядка. Но молодые люди не вняли голосу благоразумия, поскольку в их головах он совершенно не звучал, а булькала там одна единственная субстанция, называемая водкой.
В результате молодые люди сначала навестили ночной магазин, потом заехали в сауну, где несколько часов развлекались с проститутками, а уже после этого понеслись к своим кентам в гости, благо, те жили недалеко – в одном из пригородных поселков. Если бы не вмешалось провидение, выставившее на пути у этой бесшабашной группы экипаж, состоявший из трех доблестных инспекторов, неизвестно, какой бы кровью могла завершиться эта веселая эпопея!
Дашко порылся в козырьках пятерки и обнаружил там документы на машину. Нашлось даже водительское удостоверение Толика, который, переминаясь с ноги на ногу, спросил:
– И что теперь будет?
– Придется тебе долго пешком ходить, – пояснил Яреев.
– Так я же за рулем не ездил! – удивлению Толика не было предела.
– Ну и что? – невозмутимо ответил Яреев. – Кентам своим за это «спасибо» скажешь. Особенно – водолазу одному. Ты управление автомобилем передал пьяному лицу? Передал. Уже лишение прав заработал. А что мы его не поймали – не твое бухое дело. Он получил сполна. Увидишь его – поймешь. Чтобы не вдаваться в юридические тонкости, мы тебя оформим как водителя. Так проще. И фиг кто поверит, что этого не было! Понял? Жалуйся, куда хочешь! В следующий раз ключи от машины станешь в самую глубокую задницу засовывать, чтобы она (я имею в виду машину, а не задницу), не дай бог, не поехала!
В багажнике Рома обнаружил воздушное ружье. Толик вцепился в него и закричал:
– Никому не отдам! Оно мое! Оно разрешено законом!
– Да твое, твое, – успокоил его Рома. – Бери с собой и таскай, если нравится.
Пятерку загнали на штрафстоянку, а Толика привезли на экспертизу.
Когда к врачам в кабинет ввалился человек в окровавленной рубахе с клоунской маской на лице, да еще с ружьем в руках, дежурный врач Зинаида Сергеевна с перепугу чуть в обморок не упала. Глотая воду из стакана, она дрожащим голосом призналась Ярееву:
– Я думала, война опять началась!
Зинка не стала – по своему обыкновению – брать мочу на анализ, а тут же влепила на протокол медосвидетельствования Толика гербовую печать, символизирующую окончательный диагноз, в котором значилось определение – алкогольное опьянение.
После написания всех необходимых бумаг Толик был выдворен за пределы подразделения через КПП, и отпущен на все четыре стороны. Он, держа в руке воздушное ружье наотлет, как разбойник, попросил довезти его домой. Дашко на эту просьбу ответил:
– Нам в другую сторону ехать. Но ты не переживай. Стоит только выйти на улицу, как первый же здравомыслящий человек довезет тебя, куда следует. Мир не без добрых людей!
Дашко проехал на автомобиле дальше по улице и остановился у ларька купить сигарет. Когда он снова уселся за руль, Саша Будкин поинтересовался:
– И кто же захочет такую мокрую пьянь до дому везти?
Яреев просто рассмеялся, а Рома ответил неопытному инспектору:
– Представь себе: идет человек по праздничному городу. Весь в крови, морда забинтована, в руках ружье… Первый же мент остановится и тут же бесплатно доставит в райотдел!
Патрульный автомобиль выехал на широкую улицу, и инспекторы увидели, как несчастного Толика группа пэ́псов грузит в багажник стоящего посреди дороги УАЗика.
– Вот, что я и предсказывал, – с улыбкой сказал Рома. – Теперь его довезут и отдохнуть дадут до утра. Вот только после этого он ружье свое больше не увидит. Ха-ха-ха!
Яреев, не обращая внимания на веселящихся Дашко с Будкиным, листал чей-то паспорт.
– Под сиденьем в пятерке нашел, – пояснил он. – Так, это у нас гражданин Симак Николай Петрович, двадцати лет от роду. Рожа его кого-то мне смутно напоминает!
Он сунул паспорт в карман и задумчиво произнес:
– Пусть пока у меня побудет…
Через несколько дней в курилке перед разводом к Ярееву подошел Орелик. Он, ухмыляясь, спросил:
– Серега, вы там недавно пятерку гоняли?
– Гоняли, – ответил Яреев.
– А паспорт некоего Симака не находили случайно?
– Случайно находили, – сказал Сергей.
– Это сын моего соседа, – пояснил Коля и весело улыбнулся. – Понимаешь, у него завтра свадьба. А без паспорта его не распишут. Он очень хочет жениться. Верни паспорт. Обещают могарыч.
Яреев, задрав брови вверх, спросил:
– И где этот сосед?
– На КПП ждет, – ответил Коля и почему-то ржанул, – ха-ха!
После развода Яреев с Дашко подошли к КПП и сразу поняли, почему веселился Орелик. На крыльце стоял молодой человек, несколько дней назад державший морскую оборону в котловане. Нос его был перетянут марлевой повязкой, и заканчивался таким же, как у Толика, клоунским набалдашником из пластыря. Под обоими заплывшими глазами защитника бетонной сваи красовались чудовищных размеров гематомы иссиня-черного цвета.
Дашко тут же скрылся в ближайший куст, который затрясся и зашатался как на ветру. Яреев, еле сдерживая смех, спросил у молодого человека:
– Что, паспорт понадобился?
– Отдайте, пожалуйста, – прогундосил водолаз.
– Ответь честно, кто был за рулем пятерки? – спросил Яреев.
– Я, – покорно сказал водолаз.
– Толик уже сказал тебе «спасибо»?
– Да…
– Возьми свой паспорт, – Яреев протянул документ.
Парень схватил книжечку трясущейся рукой и попытался всучить Сергею какую-то измятую денежную купюру. Яреев засунул ее тому обратно в карман и сказал:
– Толику лучше отдай. Ему, как-никак, долго теперь придется ездить в трамвае.
Жених ушел с паспортом, а Яреев заглянул в куст самшита за углом КПП и спросил у веселящегося Дашко:
– Что ты остановиться не можешь?
Тот истерически крикнул:
– Я представляю себе его свадебные фотографии! Ха-ха-ха! На всю жизнь память! Детишки, разглядывая их, веселыми вырастут, ха-ха-ха!
* * *
В один из теплых дней, которыми изобилует южная осень, из Чечни вернулся отряд сотрудников милиции. Самое главное – без потерь. Несколько легких пустяковых ранений в счет не шли. Сотрудники справились с поставленными перед ними задачами, и потому им можно было теперь немножко отдохнуть.
Личный состав сложил на складе в кучу бронежилеты и отправился освобождаться от оружия. Автоматы сдали быстро, а вот с пистолетами возникло затруднение. Карелов, не принимая в расчет усталость прибывшего контингента, отвыкшего от мелочного идиотизма, по своему обыкновению принялся выталкивать колодки с поставленным на них оружием обратно, требуя немедленной его чистки.
Разозлившийся Тягомотин с громким стуком вложил в окошко гранату Ф-1 (в балансе полкового вооружения их не было). Карелов, не глядя, схватил ее рукой, поднес к очкам, дико вскрикнул и, зашвырнув гранату обратно в окошко, с грохотом захлопнул металлическую дверцу. В ту же секунду, врубив в полете тревожную кнопку, он распластался на полу и закрыл руками свои гигантские уши. Над территорией полка разнеслись звуки сирены, а на пульт дежурного вневедомственной охраны поступил сигнал о несанкционированном проникновении врагов в оружейную комнату полка ДПС.
Прибежавшие руководители принялись разбираться в возникшей ситуации.
Сирену удалось отключить через десять минут только после того, как получилось достучаться до Карелова с внутренней стороны дежурки. Часть города все это время наслаждалась хриплым ревом четырех матюгальников, расположенных на столбах по периметру полковой территории. Подъехавший к воротам КПП патруль вневедомственной охраны послали подальше, сославшись на проводимые внеплановые учения, после чего всерьез занялись боевыми соратниками.
Вытрусив вещмешки Тягомотина и его товарищей, прибывших из благодатного региона, где на деревьях растут «лимонки», а патроны размножаются почкованием, замполит насчитал девятнадцать гранат различных модификаций и несколько тысяч пистолетных и автоматных патронов. Поинтересовавшись по ходу проверки: «Гранатомет «Муху» случайно никто в штаны не засунул?», – подполковник выстроил милиционеров на плацу и принялся заниматься с ними воспитательной работой.
Единственным человеком, которому удалось избежать этого мероприятия, был Гарколин. Он еще до сдачи оружия успел выложить две гранаты и три пачки пистолетных патронов в личную «копейку», стоявшую в боксе своего взвода все шесть месяцев, пока его не было. Поэтому Генка с легким сердцем сидел в курилке на лавочке и, посмеиваясь, прислушивался к обрывкам фраз, долетавшим с плаца.
Через некоторое время к процессу подключился командир полка и реплики стали звучать более живо.
С плаца неслось:
– Уволю к черту! Попересажаю к едреням! Закусывать гранатами заставлю!
В конце концов, закончилось все хорошо. Патроны решили расстрелять на очередных стрельбах, а гранаты сложили в турецкий барыжный мешок, в которых мелкие торгаши возили шмотки из-за моря, и заставили Тягомотина написать заявление о том, будто он случайно нашел этот арсенал на помойке возле мусорных баков. После чего Женя поехал сдаваться в райотдел, куда предварительно позвонили, опасаясь, как бы чего не вышло.
Дежурный в отделе долго матерился, но арсенал принял. Напоследок он пожаловался Тягомотину:
– Вечно у вас что-нибудь случается! Завтра мне придется выслушивать наидобрейшие пожелания от всех, начиная с криминалистов и заканчивая следователями. Ведь им придется написать целую кучу бумаги. А ради чего? Ради галимого отказняка? Не могли вы выехать на природу, да рвануть какой-нибудь пруд? И рыбы б домой привезли и людям работу бы не создали!
Помолчав немного, дежурный вдруг спросил Тягомотина:
– Кстати, а зачем ты в помойке ковырялся? В ГАИ все так плохо стало? Объедками питаетесь и бутылки собираете? Га-га-га!
Женя плюнул и громко хлопнул дверью дежурки.
Конец первой части
Часть вторая
Дают – бери, бьют – беги.
Русская народная пословица.
Время мобильных телефонов или десять лет спустя
1
Лейтенанты Кривошапко и Кипятков гнали пятерку «Жигулей» по ночному предпраздничному городу. Преследование только началось, настроение у инспекторов было новогодним, адреналин быстро вливался в кровь. Пятерка впереди патрульного автомобиля борзо выделывала по дороге кренделя, хлопая ржавыми крыльями и роняя какие-то болты, гайки и прочие лишние запчасти.
Виталий Кривошапко по прозвищу «Палыч», сидя за рулем, ловко и профессионально управлял служебной десяткой, материл Кипяткова, водителя удиравшей пятерки, и успевал при этом объезжать коварные нашлепки наледи, образовавшиеся на дороге вследствии неожиданно ударившего мороза.
– Костян, твою мать, ох и идиот же ты! – орал Палыч, притормаживая перед очередным поворотом, – ты что, не видел, что этот крендель не собирается останавливаться? Он еще за сто метров до тебя добавил газу! А ты, как обычно, находишься – черт знает где, но только не возле патрульки. Устал я ждать, пока ты добежишь! Теперь отрыв большой, можем не взять!
Кипятков обыденным голосом заявил:
– Да никуда он не денется. Нарытый же, наверное, в хлам. Посмотри, как исполняет! Направо повернул, во дворы.
Палыч мастерски зашел в указанный двор, и патрулька загрохотала по колдобинам.
– Дурак ты, Костя! Ему на все плевать, у него водка в голове газируется. Он не соображает, что его ведро может развалиться. Ах, епть! – выругался Палыч на очередной яме. – А нам с тобой патрульку за свои деньги делать!
Кипятков невозмутимо ответил:
– Давай, я по пятерке жахну пару раз из пистолета.
Палыч, лязгнув зубами на кочке, заявил:
– Пошел ты, Костя! Я тебе жахну! Тебе оружие вообще нельзя в руки брать. А после того как ты угорел, я б даже штопора не дал! Куда он делся?
– Налево пошел.
Кривошапко заложил машину в поворот, и патрулька вылетела на тихую улицу. С одной стороны дороги тянулся ряд одноэтажных домиков, с другой – длинный бетонный забор, ограждающий гаражный кооператив. Догоняемая пятерка благополучно торчала в этом заборе. Из-под капота ее валил пар.
– Вот видишь,– сказал Кипятков,– я тебе говорил – догоним. Даже стрелять не пришлось. А тебе только штопоры мерещатся.
Палыч остановил патрульку рядом с пятеркой, включил маячки, в простонародье именуемые мигалками, и рявкнул на развалившегося в пассажирском кресле Кипяткова:
– А водитель где?! Какого черта ты сидишь?! Бегом!
Они выскочили из машины и огляделись. Пятерка была пуста. Ключи торчали в замке зажигания. Ветровое стекло в левой части белело сетью мелких трещин, сходившихся в центр круга как раз над рулем.
– Ага, – сказал Палыч.– Водитель непристегнут ремнем был. Видишь, стекло лбом поцеловал. Он где-то рядом. Не мог далеко уйти. Давай, я налево, ты – направо вдоль улицы.
Инспекторы разбежались в разные стороны.
Через две минуты из-за бетонного фонарного столба Кипятков достал тощего юного паренька и, схватив его за ухо, приволок к патрульке. Как выяснилось, убежать водитель не смог, так как по гололеду сильно разъезжались ноги. Это произошло потому, что Гарик (так звали нарушителя) скоблил тротуар домашними тапками-шлепанцами. Кроме того, из одежды на нем были только майка с короткими рукавами и тонкие тренировочные штаны. На лбу у Гарика красным цветом хищно наливался свежий рог, покрытый сложным витиеватым узором, оставленным ветровым стеклом только что разбитого им автомобиля.
Палыч тут же выдал рогатому негодяю согревающую затрещину и грозно крикнул:
– Документы!
Гарик ничуть не согревшимся голосом ответил:
– Дома!
В эту секунду взгляд Кривошапко уловил подозрительное движение на автозаправочной станции, расположенной в ста метрах дальше по улице. Палыч тихо сказал:
– Костян, наручники.
Гарик испугался и залебезил:
– Дядя командир, не надо. Я хороший. Я слегка пива выпил. Взял у папы машину и поехал к подружке на пять минут…
Кипятков уже держал наручники в руке. Неожиданно из заправки вырулил «Мерседес», фары которого не были включены, и плавно тронулся в противоположную от инспекторов сторону. Палыч тут же развел руки Гарика в стороны, подтащил его к столбу и Кипятков защелкнул браслеты таким образом, что юный нарушитель оказался пристегнутым намертво к бетонной уличной конструкции. Инспекторы побежали к патрульному автомобилю.
Гарик закричал:
– Куда же вы?! А как же я?!
Палыч ответил на бегу:
– Постой пять минут, протрезвей немного, мы сейчас вернемся. Смотри, никуда не уходи!
Они запрыгнули в машину и помчались за подозрительным «Мерседесом».
Гарик, тоскливо обнимая холодный столб, принялся для согрева исполнять один из армянских танцев.
Тем временем Палыч жал на газ, а Костя настраивал заслонку автомобильной печки так, чтобы было теплее.
– Слышь, Палыч, не замерзнет он там?– поинтересовался Кипятков.
– Ни черта с ним не будет,– заявил Палыч.– Во-первых, он нагазирован до сорока градусов, а во-вторых – из пятерки горячий тосол хлещет. Пусть себе греется паром.
Через десять минут другой гаишный экипаж, проезжавший по этой улице, вынужден был остановиться, потому что Гарик, прикованный к столбу, выглядел достаточно странным явлением, не имеющим никакого отношения к развитой демократии, оккупировавшей в последнее время всю страну.
Милиционеры обнаружили машину, торчавшую в заборе, и человека, зачем-то обнявшего столб. Самое интересное – человек этот не стоял на месте, а выполнял непонятные движения, конвульсивно изгибаясь при этом.
В состав экипажа входили опытные инспекторы, одним из которых был лейтенант Алмазов, другим – прапорщик Яреев.
Алмазов спросил:
– Чего это он от столба хочет?
Яреев, приглядевшись, ответил:
– Два варианта. Либо пытается залезть по столбу вверх, но ничего не получается, потому что на ногах шлепанцы вместо монтажных «кошек», либо испытывает к бетону сексуальную тягу.
Изя сказал:
– Что-то я о таком виде половых извращений не слыхал ранее. Ладно там, занимаются этим с животными, покойниками, гусями какими-нибудь… но столбы?! Тут что-то не так. Пойдем, посмотрим.
Они вышли из машины, и стали разбираться. Яреев спросил у Гарика:
– Давно здесь стоишь?
Тот, стуча зубами, ответил:
– Не помню. Инспектор сказал, что скоро приедет.
Алмазов изучил наручники и заметил:
– У нас другая модель. Ключ не подойдет. Отстегнуть не удастся. Придется, родной, ждать тех, кто тебя приковал.
– А у вас нету плаща или одеяла? – с мольбой в голосе поинтересовался Гарик.
Яреев ответил:
– Сейчас гляну.
Он открыл багажник патрульной восьмерки, порылся там и подошел, держа в руках какую-то тряпку.
– Вот,– ухмыльнулся Яреев, – бронежилет есть. На липучках застежки. Пластины железные я вынул. Сейчас надену на тебя. Закроет грудь и спину. Хоть воспаления легких не заработаешь.
Он натянул жилет на Гарика, осмотрел критически дело рук своих и, заметив благодарный взгляд все равно не согревшейся жертвы, заявил:
– Правда, от отморожения причинного места он не спасает, но ты не переживай. Сейчас врачи умеют пришивать что угодно. А не получится – можешь пол сменить, и жизнь продолжится в еще более интересном качестве.
Гарика эта речь почему-то совсем не утешила.
Алмазов сказал:
– Я думаю, это проделки Палыча. Сейчас мы его по рации вызовем и спросим, когда он собирается вернуться.
Изя направился к патрульке, но вызвать Палыча не смог, потому что неожиданно из проулка на улицу с визгом вынесло какое-то корыто, смутно напоминавшее автомобиль марки «Запорожец». Это странное ведро наддало, но вдруг резко остановилось, развернулось и понеслось обратно.
Алмазов заорал:
– Это он светоотражающие полосы на нашей одежде увидел!
Оба инспектора тут же прыгнули в патрульный автомобиль, завелись и уехали, моментально забыв о бедном Гарике.
Минут через десять наконец появились Кривошапко с Кипятковым. Гарик не скучал. У него сильно замерзли ноги. Осознав, что армянский танец помогает слабо, а лезгинку сплясать не получится ввиду сцепленности рук, он принялся исполнять чечетку. Ему стало немного теплее, но этот веселый танец почему-то привлек внимание пробегавшего мимо гаражного пса.
Посмотрев несколько секунд на мелькавшие ноги Гарика, кобель звонким лаем оповестил своих собачьих кентов о бесплатном представлении. Те тут же и прибежали. Собралась свора из восьми бездомных шавок различных размеров. До приезда инспекторов Гарик вынужден был артистически изображать безрукого каратиста из старого индийского фильма.
Палыч с Кипятковым пинками разогнали находившихся в высшей стадии азарта собак, сняли наручники и осмотрели Гарика. Последний практически не пострадал, если не считать порванных штанов и одного тапка, который был утащен благодарными зрителями в качестве трофея.
Палыч, снимая бронежилет, сказал:
– Садись в патрульку и погрейся.
– Спасибо, уже не надо,– ответил Гарик.
Пот тек с него ручьями, и ему было явно не холодно.
– Кстати,– продолжил Кривошапко,– Костя, и когда же ты успел надеть на него броник?
Кипятков с удивлением посмотрел на Палыча и ответил:
– Это не наш бронежилет. Наш с пластинами внутри и синий. А этот черный и пустой.
– Но не по столбу же он к нему спустился! – заметил Кривошапко.
От рака мозгов Палыча спас подъехавший на патрульке Алмазов. Следом за ним появился Яреев. Он управлял натуральным автомобильным монстром. Старый ушастый «За́пор» был облеплен кучей всяких спойлеров, дефлекторов и кенгурятников. Сзади из бампера торчали четыре выхлопные трубы. Сама машина была белого цвета, но по капоту, крыше и крышке багажника проходили две толстые черные полосы.
– Что за катафалк? – спросил Палыч.
– Ничего ты не понимаешь в современном тюнинге, – ответил Алмазов. – Это высокий стиль аэрографии.
– Эх, надо же! Отстали мы от жизни, Костян, – сказал Кривошапко.
Из-за руля «Запорожца» вылез, матерясь, Яреев:
– Козлы малолетние! То ли пиво пролили, то ли обмочились от страха. Вся задница теперь мокрая!
На правом переднем сидении в позе застреленного в лоб диверсанта спал молодой парень в камуфляже. Сзади сидел такой же пьяный, но еще не заснувший водитель чудо-автомобиля.
– Вы кого-нибудь уже оформили за «газ»? – спросил Яреев у Палыча.
– Нет, но сейчас, вон, Гарик на подходе, – ответил тот.
– Ну, на экспертизе встретимся.
Яреев дал подзатыльник почти выползшему из машины водителю «За́пора», затолкал того обратно, сел за руль и уехал. Алмазов забрал бронежилет и отправился следом. Кипятков строго посмотрел на Гарика и спросил:
– Ну что, поедем лечиться к доктору?
Тот лечиться совсем не хотел:
– Не надо. Меня отец все равно убьет! Можно мне позвонить?
Палыч в своей телефонной трубке набрал названный номер, и Гарик на армянском языке быстренько поведал отцу о случившихся семейных неприятностях.
Ровно через пятнадцать минут папа был на месте. Он тяжело дышал от вынужденного бега и кипел от злости. Увидев состояние семейной, честно заработанной нелегким базарным трудом машины, отец сходу выдал сыночку здоровенного спелого леща, отчего тот свалился на замерзший асфальт. Инспекторы деликатно отвернулись и принялись усиленно курить, не мешая воспитательной работе.
Через пять минут Палыч сказал:
– По-моему, хорош. Пора спасать Гарика. Знаю я этих армян. Они лучшие специалисты в экономике. Папа может дубасить сыночка до утра, лишь бы денег не платить.
Они выдернули несчастного Гарика из рук озлобленного отца и засунули его в патрульку. Измочаленный юный нарушитель дышал тяжело и часто.
– Ну вот,– сказал Палыч,– я вижу, Гарику опять не холодно.
Папа Гарика дышал не легче. Палыч отвел его в сторонку, что-то рассказал, и тот принялся звонить по мобильному телефону богатым армянским родственникам.
Кипятков поинтересовался:
– Ну, и что нам светит?
– Сейчас продадим,– ответил Кривошапко. – За шапку сухарей, правда, но зато не надо будет ждать экипаж, оформляющий ДТП.
Кипятков занервничал не на шутку:
– Палыч, не будь идиотом! Мы вчера никого не оформили за «газ». Если сегодня не будет результатов по бухим, Царь нас с дерьмом сожрет!
– Да идет он подальше! Мы ему вчера денег дали.
– Он и сегодня захочет.
– Перебьется!
– Это все слова.
Палыч разозлился:
– Костя, ну что ты ноешь? Такое впечатление, что командир роты для тебя – как барин для холопа. Да пошел он к черту!
– Утром узнаешь, кто и куда пойдет, – мрачно заметил Кипятков.
– Ну и хорошо. Подумаешь, лишнюю пачку пилюль получим. Нам не привыкать. Короче, я продам Гарика. До утра далеко, может, еще поймаем кого на оформление…
Утром, разоружившись, вся ночная смена собралась у здания ротной канцелярии. Материалы были сданы командирам взводов, результаты работы записаны в убогую разграфленную бумажку с гордым названием «Ведомость», и личный состав собрался у курилки, ожидая разрешения уйти по домам. Для этого требовалось согласие одного единственного человека – командира роты.
Этот процесс длился долго, поскольку Их Ротное Величество не любил рано вставать. В роте имелось два взвода и в ночную смену выставлялось от двух до четырех экипажей на обслуживаемую территорию (в обычном трехсменном режиме, а во время усиления выставлялось в два раза больше).
В эту ночь работали три. Кривошапко с Кипятковым так никого и не оформили. Под утро им попался какой-то пьяный авторитетный Мехмед, с которого грех было не поиметь, потому что денег у того было в достатке, причем – с собой. Учитывая проданных Гарика и водителя «Мерседеса», за которым гонялись, пока Гарик работал собачьим аниматором, в карманах у инспекторов все было в порядке и настроение их от этого напоминало замкнувший в трехцветном режиме светофор. Поэтому Палыч стоял возле курилки и травил анекдоты.
Яреев с Алмазовым мрачно посмеивались. Водителя чудо-автомобиля они оформили. Но во время проведения экспертизы в теплом врачебном кабинете его еще больше накрыли алкогольные пары, и он полез драться. Пришлось сдать рогопила в райотдел. Эта процедура заняла вторую половину ночи. В итоге у экипажа был результат – оформленный пьяница. Но – ни денег, ни других нарушителей не имелось.
Третий экипаж состоял из высокого, дистрофически-худого Славика Гращенко и маленького ростом и щуплого Ромы Пахомова. Прозвище на двоих было одно – «Наркологи». Они получили его за то, что влегкую вычисляли водителей–наркоманов. Правда, сами иной раз употребляли пиво не с рыбой, а с какими-то вставляющими таблетками вроде тарена, или тазепама. На этом деле ни разу не попались конкретно (а кому надо их ловить, если они царские любимчики?), но в целом отношение к ним было подозрительным.
В роте имелся спаянный коллектив алкоголиков, который относился к наркошам в крайней степени негативно ввиду самого простого непонимания сущности этого явления. Зато Царю наркологи давали денег больше всех и регулярно, поэтому всегда были на хорошем счету и всем ставились в пример. Вот и сегодня они записали в ведомости, что оформили целых восемь ДТП (наврали, естественно), и спокойно курили, слушая Палыча.
Кипятков сидел чуть в стороне на лавочке и, улыбаясь, рассматривал плакат, висевший на стенке курилки. На нем был изображен довольный работяга с пачкой советских бумажных червонцев в руке. Рядом с ним стоял еще один рабочий с кислой небритой рожей, украшенной здоровенным фингалом. Он удивленно рассматривал рваную грязную купюру достоинством в один рубль. Надпись гласила: «Как работал – так и заработал!». Пальцы правой Костиной руки странно и тревожно шевелились в такт его неизвестным мыслям…
Лет, этак, восемь назад он ездил в командировку, которая едва не оказалась последней в его жизни. В девяностых годах тяжело было с обслуживанием дорогих иномарок, тем более новых. Кто-то из кентов командира полка нанял грузовик, загрузил в фургон свой «Вольво» и решил отвезти его в Москву для ремонта ходовой части в официальном дилерском центре.
А поскольку на дорогах было неспокойно, командир полка выделил двух инспекторов с оружием для охраны дорогого автомобиля. В пути они остановились для ночевки на одной из площадок в Воронежской области.
В кабине грузовика разместились водитель и второй инспектор. Кипятков же пошел спать в «Вольво». Дураком он не был, поэтому распахнул двери будки настежь, завел машину (дело было зимой), включил автомобильную печку и убедился, что дым из выхлопной трубы, торчавшей на улицу, выносит по ветру правильно. После этого спокойно завалился спать. Кто-то из добрых людей подошел ночью и плотно закрыл обе двери фургона. Был, наверное, этот кто-то великим шутником и любил, по всей видимости, черный юмор.
Сколько времени Костя пробыл в газовой камере – точно не известно. Второй инспектор вылез ночью по нужде, увидел закрытые двери, и тут же перекрестился. Вдвоем с водителем они выволокли на свежий воздух бесчувственное тело Кипяткова и вызвали «Скорую помощь». В районной больнице Костю все-таки откачали, но сообщили, что отравлен он тяжело и есть необходимость перевезти его в лучше оборудованную клинику областного масштаба. Командир полка отправил двух инспекторов на хорошем автомобиле с приказом быстро доставить Кипяткова в родной город и организовал ему отдельную палату в лучшей больнице.
Оба инспектора отнеслись к поручению с большой ответственностью. Увидев, что Костя сам вышел к ним из здания больницы, своими ногами доплелся до машины и даже пару раз рассмеялся, они сделали вывод – опасность позади. И хотя главный врач разъяснил этим охломонам, что везти больного надо в лежачем положении и выдал лекарства, которые необходимо принимать в пути, они решили сделать иначе. Как только машина выехала за ворота, один из сослуживцев Кипяткова заявил:
– Ну что, Костян, плохо тебе? Не бойся, сейчас мы тебя вылечим!
Последней пустой пивной банкой Кипятков запустил в пробегавшего по территории краевой больницы облезлого кобеля. Потом вылез из машины и рухнул на асфальт под ноги встречавших его врачей.
Впоследствии Костя больше месяца пребывал в овощном состоянии, не узнавая никого: ни жену, ни родных, ни друзей. Большую часть этого времени он провел в барокамере. Таскали к нему каких-то знахарей, бабок, медицинских светил. В конце концов, чудо все-таки произошло. Разум стал постепенно возвращаться.
