Вета Маркова
Маша, Машенька, Машуня… или Любовь вопреки
– Мне холодно без тебя и одиноко. Обними меня, пожалуйста, – попросила я.
Он аккуратно прилег рядом и обнял меня. Я вдохнула родной запах, как мне его не хватало все эти шесть месяцев. «Артур, Артур, как ты мог так со мною поступить», – мне показалось, что я это подумала, оказалось сказала.
– Прости меня, Машуня, прости любимая. Я только сейчас понял, что не смогу без тебя. Не потому, что появились дети. Просто без тебя я не живу. Последние полгода мне казалось, что ничего не происходит. Ты же рядом. И только когда тебя рядом не стало, я понял, что без тебя я даже дышать не могу. Прости, любимая. Это было первый и последний раз. Такого больше не повторится. Прости, если, конечное, сможешь…
Он прижал меня к себе, я слышала биение его сердца, его дыхание, и мне было хорошо и спокойно. Я снова таяла в его объятиях. Я вновь провалилась в сон.
Утром я уже проснулась более бодрой, жизнь возвращалась ко мне.
С утра заглянул Билал, он сегодня был после ночного дежурства, немного усталый, но глаза светились, когда он смотрел на меня. Он отпустил Артура на завтрак и чашку кофе. Милый вернулся быстро. У меня сложилось впечатление, что Артур боялся меня оставлять даже на пару минут и даже с Билалом. Или особенно с Билалом? В моей палате всегда кто-нибудь был. В основном это был Артур.
– Спасибо, Билал, – муж подошел ко мне. – Сегодня будем кушать кашку. Сейчас девчонки только кровь возьмут.
– А она у меня еще есть? – пошутила я.
– Сестренка, мы в тебя ее столько влили, что точно есть, – улыбнулся Билал. – Ладно, ребята, я пошел домой. Вечером прийти, подменить тебя?
Артур отрицательно покачал головой:
– Нет, Билал, спасибо. Я лучше с Машуней.
– Как знаешь…
Билал, поцеловав меня, вышел из палаты. Я перевела взгляд на Артура. Он внимательно смотрел на меня.
– Машенька, а он тебя любит.
– А ты? – я пристально посмотрела на мужа, пытаясь понять, любит ли он еще меня. Что осталось от того чистого и нежного чувства? Почему так произошло?
– Люблю, Машуня, люблю!!!
Пришла медсестра, взяла кровь из вены, поставила очередную капельницу.
– Артур, я хочу кушать.
– Сейчас Машенька, отец должен приехать. Он все и привезет.
Ваграм Ашотович не заставил себя долго ждать. На завтрак приехала теплая кашка и кисель, заботливо приготовленные Шушей или мамулей. Мне уже рассказали, что мамуля приехала сразу после родов, сейчас проживает в нашей квартире. Артур домой не ходит, его Шуша пообещала четвертовать. Так что живет он здесь, в моей палате.
В реанимацию никого не пускали, но каким образом ко мне ходил Ваграм Ашотович, это осталось тайной. Отец был очень доволен моим внешним видом. На обед пообещал привезти куриный бульончик и запеканку.
Был обход, Денисовичу все очень понравилось, сказал, что я завалялась в его отделении и пообещал выпустить меня из реанимации на свободу, но завтра.
Весь день Артур не отходил от меня, медсестра ему принесла обед в палату. Мой обед был доставлен из дома Ваграмом Ашотовичем.
Настал день покинуть палату интенсивной терапии.
– Машенька, Вы прекрасный пациент, но к себе больше не приглашаю, только как специалиста, – улыбнулся Илья Денисович.
Не знаю уж каким образом, но Артур договорился перевести меня в наше хирургическое отделение, вместо родильного, куда по логике должны были перевести. Он объяснял это только тем, что в хирургическое можно приходить родственникам. А детей он и в хирургию принесет.
Меня не интересовало, как он это сделал, меня интересовал только результат.
В родных пенатах
После переезда, муж постарался меня неплохо устроить. Это была vip-палата. Со своим душем, санузлом, телевизором и кушеткой.
Мне понравилось в палате, но больше всего мне хотелось в душ. Хотелось смыть с себя все…
– Ура, Машунька, – Артур поцеловал меня, – мы почти дома. Теперь у меня есть своя кровать (он кивнул на вторую кровать). Сейчас Ник Ник в гости придет. Костик сегодня с Маринкой приедет. Маришка должна осмотреть малышей и доставить их к нам.
– А ты их видел?
– Конечное, я к ним несколько раз в день хожу. Мне кажется, они меня уже узнают.
– Счастливый, – ответила я, на глаза навернулись слезы.
– Машенька, нет, не плакать. Тебе нельзя волноваться, – он нежно обнял и поцеловал меня.
В коридоре послышался шум. Артур поспешно вышел из палаты. В палату зашел Ник Ник.
– Машенька, ты очаровательна. Детки чудесные. Остальное все уладим. Теперь я твой лечащий врач. Решили, так будет удобнее. С родильным отделением договориться не смогли. Заведующая встала в позу – никаких посещений, общая палата, на общих основаниях. Она просто с Ваграмовичем раньше не сталкивалась. Как же… Сейчас… Артур это не потерпит. У Баграмян должно быть все самое лучшее: врачи, палаты, лечение. Сходил к главному, тот разрешил. Ты же наша девочка. Сейчас Константин Михайлович придет, он хотел какое-то назначение сделать и осмотреть тебя. Пусть посмотрит. Он толковый гинеколог.
В палату вошел Артур. Ник Ник обернулся и ехидно спросил:
– Разобрались. Надеюсь, все!? Если не сможешь разобраться – заявления на стол, оба, не смотря на твои заслуги и регалии; такого бардака в своем отделении не потерплю, – так резко Ник Ник с Артуром еще не разговаривал, во всяком случае при мне.
Ник Ник ушел, а Артур не спешил подходить ко мне. Почему?
– Артур, – позвала я.
– Да, любимая? – отозвался он, но ко мне не подошел, остался стоять у окна, поглаживая скулу рукой.
– Поправь подушку, пожалуйста. Мне не совсем удобно, – попросила я.
Должна же я как-то привлечь к себе его внимание. Артур сразу откликнулся на мою просьбу, подошел и заботливо поправил подушку. На его щеке сиял след от пощёчины, оставленный «заботливой» рукой любовницы.
Я не смогла сдержать улыбки, пусть знает, что я заметила:
– Красавиц! И за что так пострадал?
– Машуня, начинаешь дерзить? Люблю тебя, моя девочка, – он наклонился и поцеловал меня в носик. – Я тебе не надоел?
– Хочешь уйти?
– Нет, – быстро, как будто чего-то испугавшись, ответил он. – Просто, если устала, то я посижу в сторонке и почитаю.
Ответить я не успела. Пришли Костя с Маринкой. Костя осмотрел меня:
– Машунь, швы сегодня снимем.
– Костя, давай сначала Машке малышей принесем. Швы подождут.
Я была полностью согласна с Маринкой.
– Ребята, пять минут. Дайте мне пять минут, я душ приму, уже два дня не мылся, – взмолился Артур.
Маринка захихикала:
– Иди чистюля, но только быстро. Мне малышей еще осмотреть надо.
Артур исчез в душе. Мы остались втроем. Марина рассказывала мне про моих малышей. Они сразу были вне опасности. Девчонка запищала сразу, как только появилась на свет. Мальчишку пришлось легонько отшлепать. Вес хороший, как при рождении, так и сейчас. Кушают хорошо.
– Такие беспроблемный малыши… Как только вес наберут, выпишем их домой, – сказала Маринка.
– Жаль, что не мое молоко кушают, – на глаза предательски навернулись слезы и дрогнул голос, – я так мечтала во время беременности, как мои малыши будут…
– Отставить болото. Радуйся, что жива и будешь радоваться, глядя, как они растут и развиваются. Если бы Билал не успел или сама позвонила бы чуть позднее, могли бы не успеть тебя спасти, – ответила Маринка.
– Мариш, не пугай Машку. Все хорошо, Маш, я бы тебя спас, даже через полчаса.
Из душа вышел Артур, посвежевший, переодевшийся в чистую футболку.
– Уже почти человек… Все я готов.
– Пошли Костик, поможешь мне ценный груз принести.
Они ушли за нашими малышами. Артур сел на край кровати. Он ласково смотрел на меня, лаская, окутывая меня своим взглядом. А я лежала и думала, смогу ли когда-нибудь полностью его простить. Что просто так не отпущу, в этом я была уверена. А вот хватит ли сил удержать и простить?
Пришел Ваграм Ашотович с моим обедом. Было решено меня быстро покормить, чтобы ничего не остыло. Оказывается, дедушка внуков тоже еще не видел. Пока Артур кормил меня, деда смотрел в окно. Суп-пюре с сухариками я успела съесть, на второе была паровая котлета с цветной капустой, тоже было съедено мною. Как меня вкусно кормили. Точно знала суп-пюре творение рук Ваграма Ашотовича, только он мог превратить этот суп в божественную пищу. Кисель я выпить не успела, оставила на потом. Пришли мои маленькие крошки на заботливых руках Марины и Костика.
– А вот и мы! Давайте знакомиться, – улыбнулась Маринка и положила рядом со мной на кровать маленькие туго спеленатые кулечки.
Я смотрела на эти милые личики, а по щекам текли слезы безумного счастья! А ведь мы с ними могли никогда не увидеться… Я аккуратно наклонилась и поцеловала их носики.
– Мои маленькие, привет, – тихо проговорила я, – я ваша мама. Будем знакомы. Вы помните мой голос? Мы с вами разговаривали каждый день и долгими одинокими вечерами.
– Машунь… – взмолился Артур.
Я аккуратно дотронулась до их носиков и щёчек. Маленькими мои малыши были, но худенькими не были.
– Маришка, и сколько весят мои карапузики.
– Девочка – два кило шестьсот пятьдесят, мальчик – два восемьсот. Хороший вес, Маш. Машуль, им сейчас кушать пора. Покормите?
– Конечное…
Я не сводила глаз с моих крошек. Боже, как они хороши.
– Родители, кто из них, кто, разобрались? – спросил Костя.
– Я – да, а ты, Артур? – спросила я.
– Сейчас глаза откроют, определю, – ответил муж.
Услышав папин голос, малыши смешно заводили носиками и нахмурили бровки.
– Маленькие мои, посмотрите на маму, я тоже хочу увидеть ваши глазки.
Марина протянула мне бутылочку со смесью, вторую – Артуру. Мы начали кормить малышей одновременно. Я знала, что ближе ко мне лежала Наталия, наша маленькая Натали. Как только капельки смеси попали в ее ротик, она открыла глазки и уставилась на меня. Сынишку Артур взял на руки. Взял так умело, что я даже засмотрелась на него. Он перехватил мой взгляд и улыбнулся в ответ. Я перевела взгляд на свою девочку.
– Привет, доча, я твоя мама. Ваграм Ашотович, подойдите ко мне, – позвала я.
Отец так и стоял у окна, забытый всеми. Он подошел и остановился у меня за спиной.
– Что Маша?
– Познакомьтесь, это Ваша внучка, Наталия Артуровна. Девчонка с красивыми армянскими глазами, как у дедушки.
Я посмотрела на Ваграма Ашотовича, глаза у деда блестели от слез. Натали нахмурила свой лобик, она усердно кушала смесь и водила глазенками из стороны в сторону.
– А у Артура маленький Тимур Артурович. Да, Артур? С именами я не ошиблась?
– Да, любимая, все правильно. Тимур и Натали.
Мы посмотрели друг на друга, я вновь слегка улыбнулась мужу.
– Артур, повернись немного. Я сынишку не вижу.
Артур повернулся.
– А что на него смотреть. Спит, как всегда. Соня. То ли дело Натали, она у нас девочка-глазастик.
Мы еще немного поворковали над нашими малышами и Марина, забирая детей, пообещала завтра принести на подольше. У нее завтра ночное дежурство, так что, если мы будем хорошо себя вести, то получим клад часов в семь вечера и на пару часов.
Артур с Мариной понесли детей в родильное отделение, а Костя занялся мной, нужно было снять швы. Он сделал это аккуратно и не больно.
– Можно потихонечку вставать, но только когда рядом Артур. Даже в туалет, только с Артуром. Маша, это я серьезно… Первое время может сильно кружиться голова.
Они возились со мной, как с маленьким ребенком, забыв, что я сама врач и сама все знаю. Я обещала вести себя прилично.
Пришли ребята и деда, он был горд тем, что увидел внуков первым. Теперь ему будет, что рассказать дамам дома. Ему не терпелось поделиться с ними. Я черканула записку со списком вещей, которые мне нужно принести, и Ваграм Ашотович поехал домой.
– Спасибо, Марин. А у вас когда пополнение?
Маринка перехватила мой взгляд:
– А что, уже заметно?
– Визуально – нет, но я увидела. Недель 10-12?
– Чуть больше, – отозвался Костя. – Глазастая ты, Машка. Ребята, вы решили время до выписки провести в этой палате?
– Да. А что?
– Ничего, Артур. Машеньке здесь будет комфортно?
– Я справлюсь… – отозвался мой муж.
Все мы знали, что говорим об одном и том же. Просто никто не хотел называть эту причину своим именем. А имя у нее – любовница.
Самым частым гостем моей палаты был Билал. Он оберегал мой покой в отделении, когда Артур был на операции или делал обход. Даму сердца, нет, скорее даму тела моего муженька (его сердце сейчас принадлежало если не мне, то нашим крохам определенно) Ник Ник отправил в отпуск после ее попытки пройти ко мне и поговорить по душам.
Гостей в моей палате всегда было много. Ник Ник смеялся, что в отделении такой бардак может устроить только семейка Баграмян. Кто-то из медсестер сделал шутливую табличку «Палата № 6. Семейная». Теперь, кто искал нашу палату, находили ее сразу.
Каждый день приходили Ваграм Ашотович и мамуля. Мамуля приехала, чтобы помочь мне с малышами первое время. Сейчас я старалась ее уговорить поехать домой.
«В больнице я проваляюсь еще недели две-три. Потом Артур возьмет отпуск. Мамуль, мы справимся вдвоем. А потом мне нужна будет помощь, может тогда сможешь приехать», – просила я. Она, хотя и с трудом, но согласилась.
Но как мне хотелось, чтобы мамуля была рядом сейчас, хотелось упасть в ее объятия и все рассказать, про меня, про Артура, про его измену и мою боль. Но этого делать было нельзя. Сначала я должна во всем разобраться сама, разобраться со своими чувствами, со своей любовью и со своей болью… Сама!..
Два раза в неделю приходили мои одногруппники. Они рассказывали новости, приносили мне лекции, я академку брать не собиралась, решила попробовать догнать и подчистить хвосты. Артур был «за» и помогал с учебой.
Все знакомые, что работали в Куйбышевке, заходили узнать, как я здесь поживаю. У нас в палате побывали все друзья Артура, теперь это были наши общие друзья. Приходилось всегда выглядеть хорошо. Повышенное внимание к моей персоне мне нравилось. Артур тоже сиял. Все старались нам помочь справиться с трудностями.
Как бы не был виноват Артур, но старался он больше всех. Старался предугадать все мои желания. Я снова была в его магии. Но было одно отличие. Мне казалось, он снова боялся до меня дотронуться, целовал, но очень нежно, обнимал аккуратно. Не было той уверенности и армянской страсти, которая сводила меня с ума. Не хотелось думать, что ее он приберегает для другой…
День открытий
Мы с малышами задержались в больнице, как я и предполагала, еще на три недели. Нас выписывали домой, когда малышам исполнился месяц. Малыши были маленькие, но хорошо набрали вес. Весили они почти семь кило на двоих. За это время я тоже окрепла. Если честно, то и в больнице мы задержались из-за меня. Очень часто мучило головокружение. С этим боролся Артур и неврологи Куйбышевки.
А я занималась малышами. За это время я научилась справляться с двумя малышами одномоментно. Они последнюю неделю практически жили с нами, в свое отделение уходили на папиных руках только на ночь.
Накануне выписки Артур попросил отпустить его домой на несколько часов. Он доверял Шуше и отцу, но хотел проконтролировать все сам. Я догадывалась, что он хочет сделать мне сюрприз. Надеялась, что приятный. Хотя, мог бы и не отпрашиваться, я его в больнице не держала.
Малыши до вечера в этот день были заняты в своем отделении разными процедурами, с утра мы с Артуром их покормили, теперь увидим только после пяти часов. Артур сделал утренний обход, оформил отпуск в отделе кадров на месяц и считал себя свободным до пяти.
Оставить меня одну, хотя и в родном отделении, он не мог (или не хотел?). Поэтому приглядывать за мною Артур оставил, как всегда, Билала и Ваграма Ашотовича.
Артур улетел домой. Мы с отцом сидели в палате и пили чай. Меня очень тревожил сон, который я несколько раз видела во время комы. Скорее это было какое-то видение… Я видела Натэллу, и она со мною разговаривала… Иногда очень ласково, иногда нет… Не могу сказать, что мне это было приятно… Меня интересовали некоторые детали этого видения, о них я и собиралась поговорить со свекром.
– Ваграм Ашотович, я очень хочу с Вами поговорить на одну деликатную тему, – начала я, свекор напрягся.
– Да, Маша. На какую?
– Ваграм Ашотович, мне очень важно знать, что у Вас произошло с Натэллой?
Он посмотрел на меня, на его лице застыл немой вопрос. И я продолжила:
– Я понимаю, Вам это трудно вспоминать. Но все же, – он молча смотрел на меня, выжидая, и мне пришлось закончить. – Во время комы мне несколько раз навязчиво снился один и тот же сон. Мне снилась Натэлла. Она разговаривала со мной. Она просила назвать девочку Натали, это имя малышке должно принести счастье. Поэтому и Наталия Артуровна. Потом она просила простить Артура, объясняя это тем, что Артур предал тело, а его отец – душу. Когда предают душу – это больнее…
Я посмотрела на отца, на его смуглом лице стала заметна бледность, он смотрел в окно, как будто что-то хотел там рассмотреть.
– Ваграм Ашотович, извините, Вам плохо?
– Нет, Маша. Все нормально, просто не ожидал такого разговора. Думал темой разговора будет Артур. Значит я предал душу? А я думал, что спасал ее жизнь. Мария, теперь ты женщина, прошедшая не только через любовь, но, к сожалению, и через измену мужа. Я все расскажу. Только не суди строго…
– Не мне Вас судить, – я аккуратно прикоснулась к его руке.
Ваграм Ашотович внимательно посмотрел на меня.
– Хочешь услышать правду из первых уст? Слушай, дочка. Этого Артур тебе рассказать не сможет, он этого не знал, не замечал. Был еще маленьким. А у Шуши своя правда… С чего начать? – он задумался, а потом медленно, каждое слово ему давалось тяжело, продолжил. – Наверное, с самого начала. Все у нас было хорошо. Мы любили друг другу. Родился Артур. Своим рождением этот богатырь чуть не угробил свою маму. После родов Натэлла очень долго восстанавливалась, поэтому у нас и поселилась Шуша. Она взяла на себя все заботы по хозяйству, оберегала Натэллу, ухаживала за Артуром. Все было хорошо… Пока моей любимой жене, спустя десять лет, не ударило в голову родить второго. Как я ни старался отговорить ее и избежать этого, она забеременела. Еще на ранних сроках врач сказал, что беременность многоплодная и Наталья не сможет выносить детей в силу особенностей ее организма. Нужно делать аборт… Я не знаю подробностей и не смогу объяснить сейчас почему, никогда не был силен в медицине и ее терминологии. Она ревела, переживала, но уступила настойчивым советам врача и моим еще более настойчивым уговорам… Прошло месяца четыре со времени операции… Мне пришлось уехал в Ереван… В то время я уже пытался открыть сеть своих кафе в Кисловодске и Ереване. Я не преследовал свою идею, как говорила Натэлла… Нет… Я делал это только для нее и для сына, для их благополучия. Для себя – я мог бы всю свою жизнь проработать поваром и был бы счастлив, свою профессию я любил… В Ереване были назначены деловые встречи. Конечное, что могла увидеть Натэлла приехав ко мне в тот злополучный вечер: два мужчины… две женщины… гостиница… вечер… стол… на столе выпивка и закуска… Она вспылила… Хлопнула дверью. Но, клянусь, это не было свиданием… Да, я не пошел за ней. Но, Артур не знал характер своей мамы. С ним она всегда была нежная и любящая. Со мной – она была разной, характер у нее был взрывной… Я знал, она должна остыть… Решил, через два дня приеду в Кисловодск и все объясню. Ее убедить и успокоить можно было только лаской. Она любила мои руки… Думал, приеду, приласкаю, все объясню, во всем спокойно разберемся… Приехал и … увидел пустую квартиру. На столе записка: «Не ищи. Ты теперь свободен. Развлекайся»… Было горько, больно и обидно… Наступила пустота… Артур говорит, я не пытался их вернуть. Пытался…, но, увы, моя любимая женщина была непреклонна… Если бы я не любил Натэллу, женился бы на другой, вокруг всегда вилось много красивых, свободных, доступных. Но я любил ее, любил, люблю и буду любить… Вот такая печальная история нашей любви, дочка.
Ваграм Ашотович замолчал. Молчала и я. Я не знала, что сказать. Пазл не складывался. Где здесь предательство? Предательство в чем? Что называла предательством Натэлла? Или это был просто сон и игра моего больного воображения? Что она рассказывала Артуру? Вопросов было больше, чем ответов.
– Извините, Ваграм Ашотович. Я думала, что мне это хоть немного поможет, но я еще больше запуталась.
Он впервые обнял меня, по-отцовски, нежно, как дочь. Меня в детстве так обнимал папа, когда мне было больно. Я уткнулась в его плечо, по щекам потекли слезы.
– Мария, только не плач. Артур убьет меня, если узнает, что я довел тебя до слез.
– Смело можете сказать, что виновник моих слез он сам. Я не знаю, что мне делать, как мне поступить… Я люблю его… Но мне ужасно больно… Как жить с этой болью…дальше…я еще не знаю. Я так люблю его руки, его губы, но сейчас каждое его прикосновение вызывает боль, но и без них я не могу… Без него меня не существует… Душа мертва… Только оболочка…
– Машенька, я даже не знаю, что тебе сказать, дочка, что посоветовать. Не было бы детей и не будь Артур моим сыном, посоветовал бы пожить отдельно. А так… Знай одно, вас я не брошу. Ни тебя, ни малышей. Попытайтесь поговорить с Артуром… поговорить честно и откровенно. В разговоре рождается истина…
Мы еще долго стояли молча и смотрели в окно.
– Что-то Билал задерживается, он должен сменить меня в этой палате, – отец посмотрел на меня. – Иди, дочка, умойся. Заплаканная вся. Никто не должен видеть твоих слез. Особенно здесь.
Я сходила, умылась. А потом отец бросил такую фразу:
– Я не знаю, почему Артур так доверяет Билалу. Про ваши отношения уже вся больница говорит.
– Про наши? – удивилась я. – Ваграм Ашотович, больница может говорить только про отношения Билала ко мне, но не про наши.
– Билал тебя любит. И он это не скрывает. Билал, так же, как и Артур, не уходил из больницы с момента твоего поступления и до перевода в это отделение. Артуру тяжело на это смотреть.
– Теперь пусть смотрит. Раньше Билал себя так не вел и никогда себе этого бы не позволил. Это великое чудо, что он оказался рядом. Я обязана ему жизнью и не только своей. Да и Артур тоже. Хотя… – я не стала продолжать свои мысли, оставила их при себе.
Для себя решила, пусть Артур знает, что на свете есть мужчины, которые меня любят и мною восхищаются. Хочется ревновать, теперь пусть ревнует. Захочет уйти – пусть уходит.
Вскоре пришел Билал, как всегда веселый, улыбающийся. Ходячий позитивчик. Поздоровался с Ваграмом Ашотовичем, поцеловал меня в щечку.
– Что, сестренка, завтра домой? Сбежишь от меня? Буду скучать.
– Ты будешь приходить к нам в гости. И помогать мне с малышами. Можешь даже каждый день. Я всегда рада тебя видеть. Ты мой Ангел-Хранитель.
Ваграм Ашотович ушел. Мы остались одни.
– Билал, я хочу кофе. Мне же уже можно. Ведь можно?
– Можно, Машенька. Сейчас принесу, – он вышел из палаты и через пять минут у меня в руках была чашка ароматного горячего кофе.
Мы сидели и пили кофе с моим любимым горьким шоколадом. Как всегда, с Билалом было весело и спокойно. Он рассказывал про Дагестан, про своих сыновей. Он ездил домой на новогодние праздники. Очень хотел забрать семью в Питер, но Роза отказалась ехать. Родня настаивала, чтобы он вернулся домой. Пока решили оставить все как есть.
– Билал, мне сказали, что ты после моей операции сутки не отходил от постели, а потом неделю жил в больнице. Это правда?
Он улыбнулся, глаза покрылись грустью:
– Да, Маша.
– Почему? Зачем?
– Я же сказал тебе, что всегда буду рядом. Вот и был рядом. Первые сутки сидел у твоей постели и молил Аллаха, чтобы он не лишил меня радости видеть твои голубые глаза. Он услышал мои молитвы, кризис миновал. Затем я боялся оставить тебя с Артуром, вдруг он уйдет, а тебе станет хуже. Потом боялся, что в палату могут зайти те, кто не должен туда заходить. Да и нужно было отпускать Артура в родильное отделение покормить малышей. Ночью уходил в хирургию на несколько часов поспать и умыться, – Билал замолчал, а потом спросил. – Я ответил на твои вопросы?
– Не на все… Билал, я не могу понять, зачем тебе это нужно? – я пыталась подвести разговор к какому-то итогу, я хотела услышать, что я для него значу. Не спрашивать же самой?
– Машка, я корю себя за то, что восемь лет назад послушался Бориса Михайловича и не попытался завоевать твое сердце. Когда приехал в ваш городок, увидел, сколько молодых и достаточно доступных женщин вокруг. Жену не искал, и так внимания хватало. Ты понравилась сразу, с первой нашей мимолетной встречи. Ведь не зря говорят, случайных встреч не бывает, все встречи предначертаны свыше. Ты, работая в детском отделении санитарочкой, постоянно прибегала в хирургию. Вначале решил, что, как и многие другие, прибегаешь ради нас. В отделении тогда, кроме меня, еще работал Антон, тоже молодой и холостой. Но потом понял, что ошибаюсь. С нами ты общалась, как и со всеми остальными «привет-пока», а прибегала к Борису Михайловичу. Он тебя приглашал на сложные перевязки и плановые операции, просто посмотреть. Веселая, интересная, общительная, безумно красивая и недоступная, как кукла на витрине магазина. Познакомился поближе, понял, с тобой интересно просто поговорить. Ты, несмотря на свою юность, могла поддержать любой разговор, знала много, интересно рассказывала, но ты не принимала или не понимала ухаживаний и намеков мужчины. В силу опыта догадался – невинная девчонка, еще ничего в жизни не познавшая. Здесь еще шеф пальчиком погрозил, сказав: «Машку не трогать». Поэтому и был все это время просто другом, старался им быть, – помолчал и продолжил. – После второго курса, когда ты проходила практику в нашей больнице, решил пойти ва-банк, все рассказать тебе, в надежде, может увидишь во мне не только друга, но еще и мужчину. Тебе уже было двадцать, в душе надеялся, что ты повзрослела. Но пришлось срочно уехать домой. Отец вызвал телеграммой, я даже не знал причины срочного отъезда. Оказалось, у Розы умер отец и я обязан был срочно на ней жениться. Мы были сосватаны еще в детстве. От этого обычая меня мог спасти только брак и возврат слова, но я совсем об этом забыл, как, впрочем, и о существовании Розы. Вернулся уже с женой. Но ты не смогла уйти из моего сердца. Вернее, я не смог справиться с теми чувствами, что были к тебе, поэтому, не смотря на женитьбу, остался тебе другом. Когда увидел Артура рядом с тобой, понял сразу – вы любите друг друга. Вернее, ты точно любишь. Твое сердце для меня оказалось закрыто. Но вычеркнуть тебя из своего сердца не смог, поэтому попытался подружиться с твоим мужем. У нас оказалось много общего, в том числе и хирургия. Наблюдая за вами во время редких встреч, увидел перемену в ваших отношениях. Ты стала более независимой, он иногда хмурился, глядя на тебя, хотя и смеялся: «Ни во что мужа не ставит». Я догадывался, что ему это не нравится, догадывался, что терпение может лопнуть и тогда произойдет беда… Кто-то из вас может сделать непоправимую ошибку. Почему не сказал тебе? Не знаю. Возможно потому, что сам не видел в твоем поведении ничего плохого. Решил просто быть рядом и оберегать тебя, как могу. Очень обрадовался, когда Артур предложил место хирурга в их отделении. Согласился сразу. Переехал в Питер и снял квартиру недалеко от вас, – Билал помолчал и добавил. – Если решишь уйти от Артура, то ты уйдешь ко мне.
Я опешила от такого заявления Билала.
– Билал, а меня никто спрашивать не будет? Ты, как и Артур, не даешь мне выбора?
– Машенька, какой выбор, дорогая. У тебя двое грудных деток. Тебе нужен мужчина, который будет любить не только тебя, но и заботиться о малышах.
Было видно, что он волнуется. Впервые видела тень нерешительности и волнения на лице Билала.
– Билал, тебе это зачем? – я смотрела на него и не верила своим ушам.
– Машенька, ты должна знать лишь одно: у тебя есть я, а мне важно чтобы ты была жива, и чтобы у тебя все было хорошо. Я люблю тебя, люблю и все. Детей люблю тоже, потому, что они родились у меня на руках. Они сначала почувствовали мои руки, а не руки твоего мужа и их отца. Он появился только на следующее утро. Его не было в тот вечер в Куйбышевке, – он смотрел на меня, взгляд был полон нежности и заботы, так Билал пытался заглушить ту боль, которую доставляли мне его слова.
– Я догадывалась, – обреченно ответила я.
Мы стояли у окна, по моим щекам текли слезы.
– Билал, извини, я очень ценю твое отношение ко мне, но люблю я его… Не знаю, что будет дальше… Не знаю, смогу ли до конца простить Артура… Но, он мой муж и отец моих детей… Ты женат… Пойми на развалинах двух семей, мы не сможем построить новую и счастливую…
– Маша, смогли бы, если бы ты этого захотела хоть немного, хоть самую малость, – он подошел и подал мне стакан воды. – Успокаивайся… Сейчас Артур придет… Он меня убьет, если увидит твои слезы…
– Может убить себя… Он виновник моих слез. Он и никто другой…
Артур зашел так тихо, что я вздрогнула, после это слов:
– Кого я должен убить?
Я повернулась на его голос, Билал так и остался стоять рядом со мной и глядя в окно, даже не шелохнулся.
Артур подошел, обнял меня, прижал к себе.
– Машенька, не надо, милая. Пойдем, умоемся. Тебе нельзя нервничать. Малыши это чувствуют.
– Что-то раньше ты об этом не думал, – вдруг сказал Билал. – Ладно, пошел я. Сами справитесь!? – не то потребовал, не то спросил он.
Билал уже улыбался, но я видела, что это была маска, в его глазах застыла боль.
– Справимся. Спасибо Билал, – сказал Артур. – Ты домой?
Билал кивнул и, больше не произнеся ни слова, быстро вышел из палаты.
– Машуня, милая, пойдем в душ. Я принес чистую одежду. Нужно быстренько собраться и успеть забрать малышей до кормления, а то опять увидим только сонного Тимура.
Артур нежно смотрел на меня. Он теперь снова пытался предугадать мои желания.
– Хорошо, – ответила я и безропотно пошла в душ.
Вода помогла мне справиться с нервным напряжением, немного успокоиться и привести мысли в порядок. Я не имела право давать повод для разговоров в больнице. У нас все хорошо. Билал… А что Билал? Это его личное дело. Он любит меня как брат. Он заботиться обо мне, как о сестре. Вернее, я его люблю как брата и ценю его заботу обо мне. Об этой любви должен знать только Артур. Артур… А вот с ним нужно поговорить сегодня, на сон грядущий. О чем? Обо всем. От этого разговора будет зависеть уйду ли я домой с Артуром. Или… приму предложение Билала…
Я вышла из душа посвежевшая и умиротворенная на сколько это было возможно. Артур стоял у окна, я тихо подошла к нему и уткнулась лбом в его широкую спину. Он вздрогнул, не ожидал.
– Извини. Напугала? Что, папочка, пойдем к нашим малышам? – я попыталась заглянуть в его глаза.
За три недели после моего возвращения в глазах Артура поселилась надежда. И чем чаще я на него смотрела, тем она ярче светилась в его глазах.
