Василий Сахаров
Степные волки
Теперь пираты были должны в несколько раз перекрыть расходы Кривого Руга или оказать ему серьезную услугу. Одноглазый выбрал услугу и встал со своими головорезами на сторону Руга в конфликте с Папашей Бро. Все готовились к битве, и Старая Гавань затаилась в ожидании большой крови и перемен. Папаша подтягивал свои силы к харчевне «Щедрый Бро», а Кривой Руг, соответственно, к «Отличному Улову». И хотя мы пока плохо разбирались в местных раскладах, все равно были уверены, что отлично подготовленные пираты и наемники разметают толпу Папаши, а его самого прикончат. Впрочем, все возможно, и случись нечто, что перетянет чашу весов на сторону старого вора, нам тоже придется взяться за ножи.
В общем, не в то время мы решили пересидеть в Старой Гавани. Однако деваться некуда. Никто нас силой сюда не загонял, сами пришли. Поэтому, обсудив сложившуюся ситуацию, и посовещались меж собой, я отправился к столу, за которым сидели местные авторитеты.
– Чего тебе, малой? – первым меня заметил Дори Краб и его глаза тут же зашарили по мне.
– Пламен, кажется!? – весело выкрикнул хмельной Одноглазый. – Я вам денег обещал, но это позже, при себе нет ничего. Вот Папашу Бро кончим, и отдарюсь, мое слово крепкое.
– Нет, я не за деньгами. Мы с парнями хотим вам помочь. Вы к нам как к людям отнеслись, и если наша помощь нужна, то мы готовы.
В разговор встрял Кривой Руг, который, не отрывая взгляда от расстеленной на столе грубой карты района, бросил:
– Хорошо! Дори, дай парням арбалеты и научи пользоваться. Пусть в таверне на охране останутся.
Дори махнул мне рукой:
– Слышал? – спросил Дори и, увидев мой утвердительный кивок, добавил: – Отдыхайте, а завтра с утра Гонзо будет ждать вас во внутреннем дворе.
Проведя ночь в одной из комнат, ранним утром мы вышли на просторный внутренний двор. И местный вышибала Гонзо, в самом деле, уже ждал нас и проворчал:
– Долго спите.
Хмурый Гонзо подвел нас к деревянному столу, который находился рядом со стеной. Первым делом он дал нам пояса из старой плохо обработанной кожи, и к каждому из которых крепился уродливый металлический рычаг. Пояса были большие и неудобные, кожа и заклепки рассохлись. Но сообща мы их подтянули и смогли подогнать. После чего Гонзо откинул в сторону холстину, и мы увидели свое оружие, три устройства, в которых не сразу определили арбалеты.
Что такое арбалет и как он выглядит, мы знали. Довелось видеть, ибо, когда в Штангорде праздник, или происходило важное событие, вместе с городскими стражниками на патрулирование всегда выходили солдаты. Однако солдатские арбалеты, аккуратные, сверкающие металлом и тускло отблескивающие лаком, на уродцев, которые нам дал Гонзо, походили мало. Три куска плохо обработанного дерева, на которые крепились стальные и слегка проржавевшие луки с сопутствующим механизмом.
– Это чего? – возмутился Звенислав, и тут же заработал от вышибалы легкий шлепок по голове.
– Берите, что дают, – пробурчал он. – Нет больше ничего, все парням Одноглазого отдали.
После чего, с какой-то затаенной тоской, он произнес, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Копишь оружие, собираешь, бережешь, а тут нате вам, вынь и положи. А кто отчет даст, куда потом оружие делось?
– Так что арбалеты? – напомнил я.
Здоровяк повернулся, взял один арбалет в руки и начал инструктаж:
– Вот это ложе и на него крепится все остальное. Внутри спусковой механизм с предохранителем – вроде все работает исправно, недавно смотрел. Он состоит из шайбы, зацепа для тетивы и фиксирующего механизма. Поверху ложа идет все остальное. Желобок посередине для того чтобы болты в сторону не уходили. Далее сам лук и к нему крепится тетива. Под низом идет металлическая пятка. Упираетесь одной ногой в нее, а тетиву цепляете крюком, – громила указал на металлический крюк на поясе. – А затем, разгибаясь, тянете до тех пор, пока тетива на стопор не встанет.
Он достал из чехла короткую стрелу, положил ее на стол и протянул арбалет мне.
– Пробуй.
Я попробовал сделать все, как сказал Гонзо. Уперся левой ногой в пятку и накинул на тетиву крюк. А потом, резко разгибаясь всем телом, потянул крюк на себя. Механизм затрещал, как бы ни лопнула тетива или не сломался механизм, но все получилось. Ура! Потом аккуратно вставил короткую стрелу-болт в паз и арбалет к бою готов.
– Сойдет, – буркнул Гонзо и указал на бревна, лежащие на другой стороне двора. – Забавляйтесь до обеда.
Однако мы занимались стрельбой не до полудня, а до самого вечера, с коротким перерывом на обед, и устали, словно ездовые собаки. Это поначалу было смешно и интересно болтами в бревна пулять. Однако потом болты следовало из этого дерева вытащить. Причем аккуратно. А когда после третьего-четвертого выстрела наконечники стали выпадать, их по новой на деревянную стрелу насаживать нужно. И монотонное упражнение, согнись-разогнись, тяжкая нагрузка на все тело, особенно на спину. Короче говоря, ощущения такие, как если бы весь день мешки тягали.
Наконец, день прошел, и мы, спрятав оружие и стрелы в чехлы, отправились на ужин. Кормили здесь просто отлично. Ключница Марта прониклась к нам сочувствием. Поэтому кормила как родных и близких людей. Ну, дай ей боги счастья, за ее доброту.
С нами за столом находился вор по кличке Лысый, и как-то так получилось, что мы с ним разговорились. И в конце ужина он пообещал свести нас с одним купчиной из дромов. Не то чтобы мы так уж горели желанием увидеть бывшего земляка. Но мало ли, вдруг этот купец знал наших родителей? Ведь сами мы только имена помним. Жаль, прервали нас, и разговора не получилось, интересный человек этот Лысый. Ну, ничего. Может быть, еще встретимся с ним.
Тем временем наемники и пираты вооружались. У каждого бойца, если не доспех или кольчуга, так хоть какие-то элементы защиты имелись, щит или шлем, на худой конец толстая войлочная куртка или плотная шубейка с меховой шапкой. За полчаса здоровенные жизнерадостные мужики, весело попивающие пивко и знаменитые взвары толстушки Марты, превратились в дисциплинированный отряд из восьми десятков обвешанных оружием головорезов. А затем, под командованием своих авторитетов, они направились вниз по улице к морю, на противоположный конец Старой Гавани.
Таверна «Отличный Улов» опустела, и остались в ней только пять молодых девчат во главе с Мартой, готовившиеся к приему раненых, вышибала Гонзо, засевший в центре зала с двумя хорошими арбалетами. Ну и мы, отправившиеся со своими стрелковыми механизмами, которые трудно назвать арбалетами, на второй этаж.
Мы расположились в угловых комнатах, и через открытые двери могли перекликаться друг с другом. Нам помогли, теперь наш черед ответить услугой за услугу. Правда, напасть на таверну вряд ли кто-то решится и бойцы Бро рядом с ним. Однако все возможно и расслабляться нельзя.
Неказистый, но достаточно надежный и пристрелянный арбалет лежал на подоконнике. А я разместился на табуретке и сидел в полной темноте. Осматривал освещаемую луной улицу и чувствовал себя, пусть не воином, который защищает свой дом, но что-то очень близкое к этому в душе было.
Прошло два часа и ничего не происходило. Время от времени я окликал друзей и продолжал наблюдать за окрестностями. Казалось, что вся Старая Гавань замерла, в ожидании чего-то, и затаилась. Ни звука, ни шороха, ни теней.
Хлоп! Я только на миг прикрыл тяжелеющие веки и тут же встряхнулся. Где-то возле самого моря вспыхнули сполохи огня. Взметнулись к темному небу длинные языки пламени, и мне показалось, что я даже расслышал звон металла о металл, яростные крики и стоны умирающих людей. Нет. Конечно же, мне это только показалось. Харчевня «Щедрый Бро» загорелась – это да, есть такое. А вот крики я слышать не мог, далековато.
– Фьюить! – где-то совсем рядом, в полной тишине, кто-то громко свистнул.
Курбат и Звенислав это тоже услышали. Перебежали к окнам с моей стороны и напряглись. Слышно как они заерзали на своих постах, и мы, насторожившись, взяли уже взведенные арбалеты наизготовку, как наставлял Гонзо. Вдоль улицы мелькнула тень, а за ней другая. И вот уже полтора десятка человек бегут к таверне. Папаша Бро все-таки решил нанести превентивный удар. А может быть это чья-то самодеятельность, и шакалы решили поживиться, пока хозяина дома нет?
«Давайте, – промелькнула у меня мысль, – нам есть, чем вас встретить».
Щелк! Щелк! Щелк! – наши арбалеты ударили вразнобой.
Промазать было трудно, с десяти-восьми метров не промахнешься. Тем более на входе нападавшие скучились в толпу. Две тени с криком упали на мостовую, и еще одна, громко выругавшись, откатилась в сторону. На ощупь, освещаемые лишь луной и далеким отсветом набирающего силу пожара, мы перезарядили корявые пародии на арбалеты и, не видя внизу целей для стрельбы, помчались в общий зал.
Нападавшие уже здесь. Их восемь человек, и это не парни Папаши Бро. Скорее, они похожи на залетных ночных ухорезов из Гратры. Только у них и степняков носить в ушах тяжелые серьги символ почета и показатель авторитетности. Рыцари ножика и топора. Шакалы, как есть шакалы приблудные. Пять пришлых окружили со всех сторон Гонзо и зажали его в угол. А еще трое орудовали за стойкой, пытаясь выломать дверь на кухню и достать спрятавшихся там девчонок и Марту. Видимо, они надеялись, что ключница знает, где Кривой Руг прячет свое золото.
Осматриваться некогда. Но я заметил, что у входа валялись три тела и весь пол густо заляпан кровавыми отпечатками сапог. Гонзо молодец, проредил врагов.
Щелк! – над моим ухом пронеслась черная короткая стрела и один из атакующих Гонзо ухорезов, с силой, влип в стенку. Еще один готов. Пора и мне в бой вступить. Поэтому я крепко прижал к плечу арбалет, надавил на спуск и мой болт ударил еще одного противника. А следом Звенислав выстрелил. Однако он промазал и его стрела, только слегка поранив бандита, унеслась к выходу.
Нападавшие были так сильно увлечены дракой, что сначала даже не заметили нас. А может причина иная. Лестница в полумраке, а в зале от света масляных светильников светло словно днем. Сразу и не понять, откуда смерть прилетела.
Вынув свой нож, вместе с Курбатом я помчался на выручку Гонзо, который, ловко отмахиваясь от гратрийцев коротким мечом, наподобие фергонского гладиуса, ловким выпадом свалил очередного врага. Правда и сам не уберегся. Один из шакалов, прыгнув вперед, достал его ножом в левое плечо. Вышибала еще держался, но если ему не помочь, он истечет кровью.
Мы с разгона, словно клин, вбились между двух гратрийцев, одновременно атакующих Гонзо, и от удара они подались в стороны. Эти не штангордцы и не дромы. Гратры по природе своей мелковаты, ростом и весом с подростками схожи. Так что противник не самый страшный.
Наотмашь, от груди, я ударил ближайшего врага. Но мой нож встретился с его кинжалом и со звоном отскочил. А вот Курбат своего противника, наоборот, сразу же подрезал. После чего мой противник, оттолкнувшись от стены, ударил меня в грудь ногами. Шерстяная безрукавка удар смягчила, переломов быть не должно. Однако воздух застыл в грудной клетке. Дышать нечем, и я упал на грязный пол.
Дальше пару минут все было как в тумане. Но я отчетливо запомнил нависшего надо мной противника с подпиленными для пущего страха зубами, который заносил для удара кинжал. А потом что-то темное сбило его с ног и стало яростно топтать ногами.
Когда я снова смог снова дышать и приподнялся, все уже было кончено. Двух гратрийцев, оставшихся в живых, держал на прицеле Звенислав и Курбат их вязал, а облокотившийся на стойку Гонзо кричал в сторону кухни:
– Мама! Тяни бинты и горячую воду. А то помрет твой сын в расцвете сил! Быстрей давай, если внуков увидеть хочешь!
Нормально, все живы и почти здоровы. Теперь оставалось только дождаться наших победителей, разбирающихся с Папашей Бро. Хм! Или наоборот. Но такой вариант меня не устраивал, и хотелось думать, что победителем будет Кривой Руг.
10.
Фриге Нойм
Бесконечные холмы северного графства Норгенгорд простирались на несколько десятков километров вокруг. Места безлюдные и не приветливые. Люди здесь появлялись редко, и только дорога, Северный тракт, оживляла пейзаж.
Пассажирская карета следовала по старой дороге маршрутом Штангорд – Эльмайнор и везла только одного пассажира, достопочтенного Фриге Нойма. Надо сказать, что путешествия жрец переносил тяжело, и его чрезвычайно утомляло вынужденное бездействие, когда он не мог заняться делом. Можно было поспать, но он уже выспался. Почитать, но стекла кареты нужного света не пропускали. Думать, но думы были далеко не самые веселые, и главным образом от того, что Фриге Нойм не любил эти места. Куда ни брось взгляд – холмы, и все напоминало о прошлом. О том времени, когда он был молод…
Фриге Нойм закрыл глаза, карета мягко покачивалась на ухабах, и он впал в дрему. А затем жрецу вспомнилось детство, то благостное время, когда весь мир не имел полутонов и делился только на черное зло и белое добро.
Он родился в семье обычного портного, в самом крупном городе окрестных мест, Норгенгорде. И в день его рождения к ним в домик пришел жрец Белгора, принесший его родителям радостную весть, что их сын обладает Даром. Сказать, что родители были счастливы, значило, не сказать ничего. Поскольку в любой семье на территории герцогства рождение ребенка, отмеченного даром творить волшбу и магию, было благом для родственников и праздником для всей улицы.
Прошел год и кроху Фриге Нойма, с разрешения и благословения родителей, забрали на воспитание в местный храм. Они считали, что теперь их сын будет счастлив и никогда не познает нужды. Однако так ли это? Ведь в то время как обычные люди мира Тельхор, руководствуясь насущными проблемами, жили привычным укладом, жреческая каста вела непрерывную войну с тем, что она называла злом.
Кто-то несведущий может подумать, что иметь Дар равносильно обретению счастья. Только благополучие божьих служителей фасад и не более того. В первую очередь это великая ответственность и готовность к самопожертвованию во имя других людей, которые верят в бога и надеются на тебя. Для жрецов Белгора это аксиома существования и именно такие мысли закладывались с первых же осознанных помыслов в пытливую голову малыша Фриге.
– Что есть магия, Фриге? – вспомнились ему слова первого наставника, жреца Хайме Трограна.
– Магия – это действие, направленное на достижение какой-либо цели, путем применения своего Дара к природным или божественным силам, – бодро отчеканил Фриге.
– Так написано в наших книгах, но они не всегда точны, – величественный седобородый жрец поднял указательный палец. – Многое было утеряно во времена смут и многое позабыто. Мы, жрецы – есть носители маленькой толики божественной сути, дошедшей к нам через тысячелетия, через кровь наших предков. Поэтому можем призывать в помощь божественные силы. Есть другие люди обладающие Даром, которым способности дает природа, и они не зло или добро. Ведь природа не может оперировать такими терминами, и ее силы изначально не враждебны человеку. Это ведуны и ведуньи, друиды, природные знахарки, и с такими людьми у нас мир. Мы отвечаем за души людей, а они за все остальное. Мы не можем использовать драгоценную силу бога для исцеления или уничтожения обычных людей, ибо не имеем право расходовать ее на житейское и бытовое. Запомни это и пойми, что подобное делается нами только в самом крайнем случае. Наше дело – борьба с силами зла и просвещение народа.
Жрец прервался, подумал и продолжил:
– Есть малоизвестные стороны Дара, которые наши предки, в мудрости своей, отринули – и они чистое зло. Хаос, Порядок, Смерть, Жизнь, Свет, Тьма – основные великие силы. Они имеют свое влияние на все вокруг, но всегда стремятся к тому, чтобы расширить его. Они соперничают друг с другом, а между ними мы – люди. И эти силы дают своим избранникам Дар, а уже через них распространяют на нас свои законы. Поэтому наша задача уничтожать таких избранников там, где только мы с ними столкнемся. Ты улавливаешь мою мысль, малыш?
– Да, достопочтенный Хайме.
– Может пройти вся твоя жизнь, Фриге, а ты так и не встретишь ни одного колдуна, с которым сразишься в битве. Однако всегда будь к этому готов, и избранник чуждой силы не застанет тебя врасплох. Есть боги, их много. И только они могут повелевать нами. Так как именно они дали нам душу, нашу кровь, и мы их потомки. Есть природа, которая равна богам, ибо для нас она есть вторая неотъемлемая половина нашего существования и подательница жизни. А все остальное есть бездушное и бездуховное. Следовательно, почти всегда, злое. Главное – душа. Это общеизвестно и народы, живущие в нашем мире, используют только клерикальную магию, то есть силу богов, и природную во всем множестве ее вариантов.
– Понимаю, достопочтенный Хайме. Однако, как может быть злом сама Жизнь?
– Ты можешь представить себе мир, в котором ничто не умирает, Фриге!? – вскрикнул жрец. – Сомневаюсь в этом. Все живет вечно и не умирает, смешивается, сплетается, размножается и расширяется. После чего этого живого становится все больше и больше. И так происходит до тех пор, пока не будет единой живой биомассы, готовой расти дальше, как только появится куда. Человека не будет, малыш. Вдумайся в это – одна огромная живая неразумная клякса, пожравшая планету. Жизнь есть что-то неосознанное, вне чувств и разума, только инстинкты, которые велят расширяться и поглощать. Тоже самое можно сказать и про остальные великие силы. Все хорошо в меру. Когда оно имеет ограничение, как с тем питьем, которое принимает наш садовник. Сто грамм – весело, а три литра – смерть.
– Благодарю за разъяснения, учитель, – Фриге склонил в поклоне голову. – Разрешите вопрос?
– Да, малыш Фриге, спрашивай.
– Как я смогу призвать силу нашего бога-прародителя и бороться с проводниками других сил?
– Все просто, – жрец улыбался. – Тебя всему научат, когда придет время, но я поясню. Мы имеем артефакты, так называемые поисковики, амулеты заряженные силой Белгора и чувствующие носителя враждебной силы. А еще есть молитвы, тождественные заклятьям природы, в которых посредством призыва мы просим бога о помощи и он нам не отказывает, ведь мы его потомки.
– И потому что он не хочет отдавать свой народ под власть великих сил?
– Очень умный мальчик, – сказал в задумчивости старик. – Суть уловил сразу. Да, Фриге, это так. И это называется симбиоз. Бог-прародитель дает нам силу, а мы, посредством наших благодарственных молений и жертвоприношений, возвращаем ее обратно. Без него мы никто, но и бог без нас умрет.
– Учитель, а разве нельзя найти всех, через кого могут приходить в наш мир враждебные великие силы, – Фриге замялся, но после коротких раздумий уверенно продолжил: – и уничтожить их?
– Нет, Фриге. Во-первых, мы не сможем найти всех. А во-вторых, надо будет половину населения нашего мира вырезать. Это не путь для жреца Белгора – мы только защищаем свое. И в редких случаях, а таких было два за последнюю тысячу лет, приходим на помощь нашим собратьям в других государствах и племенах…
Всю свою юность Фриге Нойм готовился к служению. Ведь жрецов было не так уж и много, и кроме борьбы с избранниками-носителями чуждых великих сил было еще много дел, которыми следовало заниматься истинному служителю своего бога. И вот настал тот день, когда он, окрыленный мечтами о подвигах, вышел в большой мир. Начинался первый этап его пути, и в течение одного года, не как жрец, а как обычный паломник, он должен был пройти по всем святым местам герцогства Штангорд. Ему было запрещено применять силу своего Дара и раскрывать, кому бы то ни было, кто он. А помимо того разрешалось жить только подаянием добрых людей.
Молодой жрец, все годы своей жизни не покидавший храмовых стен, знал и умел многое. Но к реальности все это отношение практически не имело. Словно щенка в воду, его бросили в жизнь и наблюдали – выплывет он или нет.
Нойм выплыл и научился понимать другую сторону жизни. Когда люди, за которых он был готов пойти на смерть, оказывались далеки от идеала. И он прошел через многое: холод, голод, презрение к себе как к бродяге, насмешки и поношения. Однако Фриге Нойм выдержал назначенное ему испытание, не сломался и понял логику учителей, а потом оценил и принял это как должное.
Прошел год, и он вернулся в родной для себя храм Норгенгорда. Ему вручили амулет-поисковик, знак того, что он стал настоящим жрецом, а затем направили в одну из школ города, сеять среди подрастающего молодого поколения доброе, вечное и разумное. Он был неплохим учителям и старался донести до своих учеников хотя бы что-то из того, что умел и знал сам. Однако молодой жрец всегда чувствовал, что это не его стезя, ибо он воин божий, а не проповедник и учитель. Годы текли, словно вода сквозь пальцы, и когда Фриге Нойм стал думать, что вся его жизнь пройдет вдалеке от битвы между великими силами, пришло его время.
В одном из отдаленных селений в холмах погиб жрец Белгора и смерть его была необычной. Все тело жреца было опалено огнем, а амулет-поисковик на его шее, от сильнейшего жара вплавился в тело. Следовало разобраться, в чем дело, и в тот же час в составе группы из пяти жрецов Нойм отправился в эту деревеньку, где было проведено расследование.
Местные жители хором утверждали, что жрец что-то не поделил с магом-стихийником, путешествующим из Эльмайнора в Штангорд. Именно треклятый маг во всем виноват, а селяне в стороне и задерживаться жрецам в деревне не стоит. Однако пограничная стража не видела никакого мага и бумаг, подтверждающих это, не имела. После чего молодому жрецу показалось странным, что все жители говорят о произошедших событиях слово в слово, без сбоев и разных вариаций. А кроме этого было шестое чувство, которое говорило жрецу, что дело здесь не чисто.
Удовлетворившись объяснениями крестьян и их лорда, жившего в замке неподалеку, группа жрецов вернулась обратно в Норгенгорд, а Фриге Нойм остался. Он затаился в холмах и приступил к слежке за деревней, где, как он думал, творится что-то странное. Дни сменялись днями. Вот и неделя прошла. Но все было как обычно. Крестьяне работали, веселились и вели привычную для себя жизнь. Все было в порядке. Можно уезжать в Норгенгорд.
«В порядке», – подумал тогда Фриге и его осенило.
Вот она, та самая странность, которую он все время чувствовал. Вот она нестыковка. Неважно, есть ветер или нет, а мельник шел на мельницу. Неважно, дождь или солнце, но в одно время крестьяне выходили на поля. Все было однообразно, и один день походил на другой. А песни, которые молодые крестьянские парни и девушки пели, собравшись вечером на околице села, были теми же, что и вчера. Шутки не менялись и даже, как прикинул жрец, говорились в одной последовательности. И чем больше Фриге наблюдал за деревней, тем больше странностей замечал. Порядок – в этом месте объявился проводник одной из великих сил и окрестности все сильней попадали под его влияние. Враждебная сила не была сосредоточена в одном человеке или этот человек был хорошо спрятан. Поэтому поисковик ее не чувствовал. По крайней мере, пока не почувствовал.
Это случалось не так часто, чтобы появлялся настоящий носитель чуждой силы. Однако если это происходило, то бедствия, которые он нес, были неисчислимы. И чем больше времени такой носитель находился в одном месте, тем сильней он становился.
Следовало торопиться, и скорым шагом Фриге Нойм направился в замок местного лорда. Следовало как можно скорей известить других жрецов, собраться в кулак и как бы ему ни хотелось стать героем-одиночкой, рисковать жрец не мог. По всем правилам так. Определение и блокирование проводника великой силы производится несколькими жрецами, а потом очищение людей попавших под волну чуждой энергетики и только после этого уничтожение носителя. По-другому никак, ибо придется губить всех окрестных жителей. Так как сила противника растечется среди жителей, уже ставших невольными адептами великой силы, и носителей станет больше.
В открытые ворота замка он почти вбежал и тут же обратился к хозяину окрестных земель виконту Карагасу, который находился в замковом дворе.
– Здравствуйте, лорд Карагас, – выдохнул он, успокаивая дыхание. – Я жрец Фриге Нойм из Норгенгорда и мне срочно нужна лошадь.
Лицо виконта было спокойным и застывшим как маска, и он, нехотя, выдавил из себя:
– Зачем?
– В одной из ваших деревень, где недавно погиб жрец, обосновалась некая сила. Мне нужна помощь, – Фриге торопливо выговорил это и в тот же миг почувствовал тепло амулета-поисковика на своей груди.
Он ошибся, не деревня была сосредоточением прорывающейся в мир силы Порядка, а замок. И жрец сам пришел в логово враждебной силы, так же как и его собрат, тело которого нашли в деревне. Не там он погиб, не на сельской улочке. А здесь, на этом самом месте, и потом был перенесен в деревеньку.
Не меняя выражения лица и не дрогнув ни единым мускулом, виконт выкрикнул:
– Стража, взять его!
Фриге успел резким рывком отскочить в сторону и, выхватив напоенный божественной силой амулет, крепко обхватил его пальцами.
«Только бы этой силы хватило до того времени, пока я не прочту молитву», – подумал он.
Полупрозрачное облако моментально окружило-окутало его тело, создавая защитный барьер, и пятерых воинов лорда, подскочивших к нему, отбросило в сторону. После чего жрец зашептал:
– О, Великий наш прародитель и заступник, бог Белгор. Отомкни Врата Небесные, помоги потомку твоему одолеть силы враждебные, преступившие древний закон. Напитай тело и душу мои могучей силой. И выйдя из меня, да разрушат силы эти, все зло задуманное против меня и бога моего, и сокрушат коварство пришедших отнять нашу душу и разум. И обратится зло против зла, на врагов наших, и да очистится мир от скверны. Славься Белгор, и да не забудем мы предка своего и сохраним верность ему. Слава!
Пока жрец произносил молитву, виконт Карагас, выхватив меч, пытался пробить окружавшую Фриге Нойма защиту. Удары сыпались без остановки, и когда силовое поле было готово лопнуть, жрец почувствовал, как что-то родное, древнее, старое и несравненно могучее, входит в него. И до этого так случалось, что он чувствовал единение с прародителем. Но это были лишь слабые отголоски сегодняшнего прилива могучих и добрых сил входивших в него. И в этот момент он был в состоянии сворачивать горы, хотя ему этого не требовалось.
Фриге шагнул вперед, резко раскинул руки в стороны и ярчайшая вспышка света, хлынувшая мощным потоком из его тела, затопила весь замковый двор. Сила Белгора в виде солнечных лучей испепеляла до углей все живое в пределах своей огромной мощи. Несколько мгновений продолжалось это, и когда замок покрылся черными обугленными телами, жрец сомкнул руки и унял буйство силы, которая только что убила несколько десятков людей. Недоуменно, в легком шоке от того, что произошло, Фриге рассматривал замковый двор. А затем послышались шаркающие легкие шаги, и его ушей достиг еле внятный детский плач.
Нойм бросился на звук и на входе в главный донжон замка увидел ребенка. Девочка лет десяти, низко опустив головку, в некогда нарядном платьице, обгоревшими до костей ладонями пыталась держаться за стену и идти. А на закопченных стенах оставались следы маленьких ручек, кровь и кусочки отваливающегося мяса.
Жрец подскочил к девчушке, судя по всему, дочери виконта, непонятно как выжившей, и попытался ее поддержать. Перед ним стояла дилемма, применить дарованную Белгором силу для исцеления невиновного в поступках своего отца ребенка, и тем самым нарушить закон. Или же добить ее, как того требовал все тот же суровый закон.
«Плевать, – решил для себя Фриге, – ребенок есть ребенок, его надо спасти».
Он развел руки и попытался вспомнить, как применить формулу преобразования божественной силы в исцеляющий поток. Но тут девочка подняла голову, и жрец увидел ее лицо. И даже виконту с его застывшими, словно маска, чертами лица, было далеко до того, что разглядел Нойм. Это было не лицо, а вырубленное в скальной породе изваяние, навсегда застывшее с одним выражением, превращающейся в ужасную гримасу улыбкой.
Амулет стал даже не теплым, а нестерпимо горячим, и жрец растерялся. Вновь он ошибся. Не виконт был проводником Порядка, а его дочь. Как это случилось и почему? Ответа не было, но Фриге не мог ударить эту кроху. Просто не мог, ведь он не убийца детей, а их защитник. А девочка, которая только что умирала, вдруг сама набросилась на него. Движения ее были резкими и быстрыми, а смертельные раны на теле прямо на глазах заживали. И каждый удар хлипким детским кулачком подкидывал жреца вверх и сопровождался огнем, вырывающимся потоком из ее ладоней. А заключительный удар раскрытой пятерней, подобно острой бритве, прошелся по лицу и шее Нойма.
Молодой жрец, захлебываясь собственной кровью, упал и все что он смог, направить оставшуюся при нем немалую силу, дарованную прародителем, прямиком в каменную маску. Свет, сродни солнечному, вновь затопил все вокруг. Удары по его телу прекратились и Фриге Нойм, в беспамятстве, рухнул на камни древнего родового замка, последнего жителя которого он только что уничтожил…
Спасли Фриге Нойма совершенно случайно. По дороге двигались два жреца и, услышав отголоски магической битвы, они сразу же поспешили к замку. Исцеление пришло сразу, хотя огромнейшая слабость во всем теле от большой кровопотери, давала о себе знать.
Через сутки Нойм сидел на крепостной стене и наблюдал как методично, один за другим, его собратья поджигают деревенские домики. А окружившие поселение солдаты герцога расстреливают разбегающихся людей из луков и арбалетов. Потом, уже после того как на месте деревеньки не осталось ничего, кроме углей и обожженных трупов, проводился обряд очищения. А жрец все так же сидел на стене и разрывал свою душу на части.
Он был неправ с самого начала, ибо о своих подозрениях был обязан известить более опытных старших жрецов. И второй раз, когда отправился в близлежащий замок, а не оторвался от опасного места на приличное расстояние. И третий раз, когда после смерти виконта Карагаса посчитал, что победил. И наконец, в четвертый, не успев вовремя среагировать на предупреждение амулета-поисковика.
Никто его не корил и не напоминал о промахе. Но он этого не забыл и много позже, спустя несколько лет после этих событий, не переставал терзать себя за ошибки. Да и как тут забудешь? Ведь только подойди к зеркалу и посмотри на свое украшенное ожогами лицо и шею, перечеркнутую застаревшим рваным шрамом, сразу вспомнишь тот день, тех людей, обгоревший замок и маленькую девочку.
