Василий Сахаров
Степные волки
Пока позавтракали, пока собрались, пока девчонок определили, дело к полудню. Дождь прекратился, выглянуло солнышко, мы запрыгнули на лошадей и тронулись в дорогу. До границы дней десять идти, путь не близкий.
Покачиваясь в седле, я осматривал наш отряд, и думал, что все же не зря сходили. Теперь у нас на полсотни бойцов больше, и это не наемники, и не чужаки, а наши сородичи. Конечно, большую часть парней еще учить и учить. Но это дело наживное. Главное – люди есть. Вспомнились банзугонцы, все эти Скотсы, Рылы, Мордсы, Животнасы, Пыцапы, и меня передернуло всего, от ненависти к таким тварям, готовым на все за кусок хлеба и теплую конуру. Одно слово – предатели!
– Гей! – раздался неожиданно разорвавший степной покой, вскрик передового дозорного. – Впереди полусотня всадников! На нас идут!
Гадство, все же не успели спокойно уйти. Сами-то ничего, оторвались бы, не зря своих коней каждый вечер овсом подкармливаем, но вот рекрутов наших не бросишь и не кинешь.
– К бою! – выкрикнул я. – Все не оружные, назад! Если не выстоим, рассыпайтесь по степи!
Полусотня наемных всадников это немного, нас, кто против них встанет, столько же. Есть смысл зарубиться насмерть.
– Хей-я! – издал я клич, поправил снаряженный арбалет на седельном крюке, и поднял над головой шашку. – Вперед!
Воины отряда сорвались с места, кони набрали разбег, и мы устремились на уже показавшихся вражеских всадников. Скорость, нужна скорость разбега, а иначе, если первое столкновение проиграешь, потом тяжко будет схватку переломить. В таких делах, в бою степном, всегда так. Кто быстрей и сильней в первой сшибке, тот, как правило, выигрывает весь бой.
Легкие всадники, по виду шимкенты, взвизгнули и, пригнувшись к гривам лошадей, помчались навстречу.
Оставалось метров двадцать до врага, когда свистнули первые немногочисленные вражеские стрелы. Кто-то из наших бойцов застонал и вывалился из седла. Оглядываться некогда, мы столкнулись с противником и, проносясь плотной массой, стремя в стремя, через наемников, расшвыряли их в стороны. С оттяжкой ударил шашкой по чьей-то голове, кожаная шапка не спасла шимкента и, обливаясь кровью, он свалился под копыта лошадей. Замах. Удар. Кочевник юркий попался, перегибается всем телом, прячется за лошадь. Да не на того напал, знаем мы такой фокус и, резко, обратным движением клинка, без всякой силы, я опустил сталь на его ногу. Бедро кочевнику просек и этого достаточно, еще один противник падает наземь.
Кто-то толкает моего коня. Кызыл-Куш злится и, оглянувшись назад, зло кусает вражеского конька. А тот делает резкий скачок в сторону и занесенная над моей головой кривая сабля пролетает мимо, только слегка задевая кольчугу. Бью, не глядя назад. Не попал, но выиграл немного времени. После чего, развернув жеребчика, вплотную схожусь со смуглолицым широкоскулым воином. Он рубит меня, но я подставил клинок, и добрая штангордская сталь выдержала, а затем следует мой замах. Несколько ударов. Мы держим один другого, пока вокруг кипит сеча. Но вот кто-то из балтских меченосцев пролетает позади степняка и кидает ему в спину короткий дротик. Тот пробивает противнику плечо, сабля выпадает из его руки и мой удар кроит горло врага.
Резко закрутил Кызыл-Куша на месте, так в меня попасть сложнее, взглядом окинул поле. Вроде мы побеждаем, строй противника разбили. Но степняки еще держались, отбивались, и отступать не собирались. Понимаю, у них за это смерть, но и нам нужна победа. Поэтому останется только один.
Вновь врубаюсь в схватку и сшибаюсь еще с одним вражеским воином. У того в руках копье на мощном древке и он попытался меня достать. Однако шиш тебе и, чуть отогнувшись назад, я разогнулся, когда стальное жало просится надо мной. С силой ударил стременами в бока Кызыл-Куша и жеребчик делает резкий скачок вперед, прямо на противника. Его невысокий конек принимает на себя массу моего, шатается, и степняк пытается удержаться в седле. Поздно, не успел он, и я ударил его наискось во всю грудь. Степняк не прост, под стеганым халатом кольчуга. Но шашка все же просекает ее и он вновь пошатывается, а потом следует новый мой удар, добивающий. Еще один противник повержен и падает наземь.
Оглядываюсь. Бой уже окончен, и только несколько легкоконных шимкентов удирают прочь. Сняв с седельного крюка арбалет, поймал в прицел степняка. Нет, не попаду. Но отпускать противника не хотелось, и я выстрелил в его лошадь. Болт проносится по воздуху с еле слышным свистом, и бьет ни в чем неповинное животное в круп. Лошадь еще какое-то время несется по степи, всадник подгоняет ее ударами сабли, которую держит плашмя, но вот она останавливается и медленно заваливается на бок. Шимкент спрыгивает с нее и пытается убежать на своих двоих, но куда там, его догоняют и сбивают с ног.
Успокаивая разгоряченного коня, проехал по полю битвы и подсчитал потери с обеих сторон. Нормально повоевали. С нашей стороны девять убитых и полтора десятка раненых, среди них четверо тяжелых. Скорость нашего движения теперь снизится еще больше. А шимкентов порубили сорок девять человек и еще трое все же ушли, знать судьба им такая.
– Пленных, сколько взяли!? – закричал я в направлении Ольга Быстрого Меча.
– Двоих, – откликнулся он. – Уже кое-что узнали. Нас банзугонцы сдали, у них, оказывается, с Естугиром срочная помощь обговорена. Пока опасаться нечего, на сто километров вокруг крупных вражеских отрядов нет.
– Кончай их, Ольг. Надо своих воинов собирать и дальше идти. Для степи сто километров не расстояние. Для конных четыре перехода.
К месту боя стянулись наши рекруты-новобранцы. Грузим всех своих, убитых и раненых, на лошадей. Мертвых через седло, а еще живых между двух коней на натянутый брезент. Через полтора десятка километров роща будет, и там остановку сделаем. Покойникам погребальный костер, как обычай велит, а раненым помощь.
Потом, петляя и путая след, мы неспешно тронемся к границе, пройдем холмистые пустоши Горбона, и через Эльмайнор выйдем на зимний отдых к Норгенгорду.
Я обернулся в ту сторону, куда умчались уцелевшие шимкенты, там Банзугон – городок предателей. За ним Естугир, стерегущий водный и караванный путь к Атилю, а дальше вниз по течению Орисса, основанный моими предками город, который стал рассадником всего творящегося вокруг зла.
Подъехали Курбат и Звенислав – друзья, единомышленники и братья. Звенислав обратил внимание, куда устремлен мой взгляд, и спросил:
– Банзугон вспоминаешь?
– Да, – я кивнул.
– Ничего, мы еще вернемся, – как всегда весело, словно и не было сейчас смертельной схватки, сказал он и посмотрел на Курбата. – Правильно, говорю?
– Вернемся, – ответил горбун. – Будем мстить за всех кого на алтарях кровавых, как баранов зарезали. За наших приютских и за весь наш народ.
Через некоторое время отряд вновь двинулся на запад. На какое-то время мы опять прощались с родной землей, но знали точно, вернемся обязательно. И тут дело не только в мести. Просто только здесь мы были дома. И только здесь наша душа спокойна. Ради одного этого стоило вновь вернуться в степь и побороться за нее в кровавой сече с врагами и их наемниками.
Эпилог.
– Гойна, берегись! – выкрикнул один из ее воинов, и ведунья метнулась к стене хлипкой избушки.
Над головой девушки, пронеслось нечто плотное. Скорее всего, самый обычный воздух, сжатый магической силой одержимого из Злого Ковена. И он ударил в остатки деревенского домика, который задрожал, медленно наклонился и с грохотом рухнул. Это не было заклятьем или плетением. А всего лишь неосознанное желание сумасшедшего, который хотел уничтожить все живое, до чего он мог дотянуться.
Ведунья откатилась в сторону, спряталась от взгляда умалишенного за невысоким амбаром и вскочила. После чего бросилась в обход. Одержимый, растрепанный косматый мужик, если судить по внешнему виду типичный крестьянин из приморских областей Эльмайнора, прокричал что-то неразборчивое и вновь выплеснул скопившуюся в нем силу. А направил он ее в сторону где, как он предполагал, пряталась Гойна. Снова воздух перед ним уплотнился, стал мутным и непрозрачным, а затем сжался до немыслимых пределов и метнулся в сторону амбара.
Удар! Грохот! И еще одно здание в безлюдной деревеньке на берегу Балтского моря, разлетелось по бревнышкам.
– Отвлеките его! – раздался громкий голос десятника Переяра. – Живее!
Воины метнули в одержимого несколько коротких сулиц. Но неведомая сила, окружавшая и наполнявшая его тело, отбросила дротики в сторону. А потом косматый мужик вновь выкрикнул что-то неразборчиво-гневное и резко развернулся к дромам.
«Надо действовать решительней и быстрее, – подумала Гойна. – А иначе у нас будут потери».
Юркой змейкой девушка быстро проползла на животе по грязной глубокой канаве, идущей по обочине небольшой дорожки, и подобралась вплотную к одержимому. После чего она вскочила и у нее в руках была заостренная палка, с виду самая что ни есть обычная, а на деле вырезанная в особый день и заговоренная в непростую ночь толстая ветка осины. Это кажется, что данное дерево ничем не отличается от любого другого. Однако это не так. Сила осине от богов дана немалая, перебарывать зло черное и не подчиняться магии. Вот и сейчас, когда одержимого, сошедшего с ума крестьянина, окружает мощная непробиваемая сталью защита, только дерево в руках природной ведуньи опасно для него.
Три длинных прыжка в сторону врага и, одним слитным движением, Гойна нанесла удар заостренным концом палки в спину одержимого. Импровизированное копье с легкостью, не замечая магического щита, вонзилось в тело и пробило его насквозь в районе сердца. Мужик попытался развернуться, его тело не хотело умирать и в нем еще были силы. Значит, он еще мог выжить и восстановиться. Для этого ему следовало вынуть кусок дерева из своего тела. Но казавшаяся хрупкой девушка с несвойственной для нее силой навалилась на осиновый кол и не дала одержимому избавиться от него. А потом ней подбежали воины. Двое помогли Гойне удержать безумца, а другие кинулись на противника с оружием.
Одержимый кричал, словно дикий зверь и пытался вырваться. Однако дромы, которые не в первый раз сталкивались с кем-то из Злого Ковена, не отступили и их мечи, отблескивая на солнце, раз за разом кромсали тело вчерашнего крестьянина, ставшего невольным убийцей и палачом своей деревни.
Наконец, дело было сделано. Одержимый упал наземь и воины для надежности порубили его тело на мелкие куски. А то ведь всякое бывало. И порой случалось так, что уже мертвый человек вставал и продолжал творить свою разрушительную деятельность.
Гойна, темноволосая зеленоглазая девушка, с трудом переставляя ноги, прошла к одному из уцелевших деревенских домов. Она вошла в избу и присела подле печи, которая еще хранила в своем очаге тепло. А вслед за ней в горницу прошел десятник Переяр, командир ее воинов. Крепкий седовласый мужчина с грубыми и резкими чертами лица, он присел напротив Гойны и спросил:
– Как ты, ведунья?
– Тяжко, Переяр, – выдохнула девушка. – С каждым разом одержимые все сильней и бороться с ними становится тяжелей. У нас есть потери?
– Трое раненых, ребят бревнами задело.
– В тепло их определи, к ночи в себя приду и подлечу воинов.
– Сделаем, как ты скажешь, – ответил десятник и настороженно взглянул на нее.
– Что-то еще? – девушка посмотрела воину в глаза, и тот отвел взгляд.
Переяр на какой-то миг замялся, не зная как сказать ведунье то, что давно хотел. Но все же решился и произнес:
– Гойна, зачем мы здесь? В этих местах мы чужие.
– У тебя есть предложения?
– Надо на родину возвращаться.
– А если я скажу, что еще не время?
– Мы сами уйдем, – голос десятника звучал уверенно.
– Оставите меня и свои семьи без защиты?
– Да, – кивнул воин. – Когда мы бежали в Эльмайнор я дал волхвам клятву, что мои воины будут охранять тебя до тех пор, пока тебе не исполнится двадцать лет. Клятва наша выполнена. Пойми, Гойна, десять лет назад нас было более сотни. А сейчас четыре десятка осталось. И это с учетом того, что молодежь подросла. Мы платим своей кровью за местное гостеприимство, давим мятежников и уничтожаем разбойников. А последние полтора года только и делаем, что на одержимых магией охотимся. Пройдет еще пять-шесть лет и нас не останется. Поэтому вчера мы собрали круг и воины решили, что это наша последняя битва в пределах эльмайнорских. Ты с нами, ведунья?
Девушка на некоторое время задумалась и ответила:
– С вами, Переяр.
– Вот и хорошо, – повеселел десятник и задал новый вопрос: – Куда направимся?
– К Архейским горам, к Вратам.
– А почему туда?
– Именно из тех мест приходит магический откат, который порождает одержимых. И есть предположение, что именно там происходят ритуальные жертвоприношения в честь Ятгве. Ты понимаешь, к чему я это говорю?
– Да. Там убивают наших братьев и сестер.
– Верно. Поэтому необходимо уничтожить рахских жрецов и освободить тех, кого на заклание приводят.
– Тогда, – Переяр встал, – нужно собрать сильный отряд. Предлагаю присоединить к этому походу твоих племянников, Гойна. По слухам, которые из Норгенгорда приходят, они вернулись из степи, и собирают силы для новых походов.
Гойна кивнула и сказала:
– Согласна, отправляйся к ним, воин.
– А ты, ведунья? Может быть, вдвоем навестим парней?
– Нет, у меня еще имеются в Эльмайноре дела. Надо повидать герцога и уладить с ним наши вопросы. Все же ваши жены и дети пока остаются здесь. А нам совсем не нужно, чтобы Умберто Пятнадцатый на дромов зло затаил. Ну и, кроме того, придется объяснить ему, откуда в его стране появляются одержимые. Глядишь, герцог даст воинов для похода в степь.
– Тебе даст, – воин улыбнулся и добавил: – Если поверит, конечно.
– Он поверит, – закрывая глаза и прижимаясь спиной к стене, прошептала усталая ведунья. – Обязательно.
