Валентина Шабалина
Тадж-Махал
Прошло семнадцать лет
1628 год. Убрав со своего пути пять претендентов на престол, страной правит сын Джехан-Гира Гурам, взявший себе новое имя – Шах-Джехан (Царь Мира). Человек высокообразованный, хорошо понимающий поэзию, музыку, живопись, и сам обладающий многими талантами, он начал строить в Индии великолепные храмы, дворцы и новую столицу Индии – Дели. В ту пору предпочтение отдавалось людям искусства. Шах-Джехана называли индийским архитектором.
На женской половине дома на террасе, высоко приподнятой над землей и закрытой от любопытных глаз вьющимися растениями, сидели Кандхари Бегум и Бегум Фатехпур. Служанка налила им в чашки холодный лимонад и удалилась, низко кланяясь.
– О, Фатехпур, за последние несколько лет наш муж Шах-Джехан редко бывал у меня, – с печалью в голосе сказала Кандхари Бегум. – На каждый праздник он дарит мне платья и драгоценности, но сам не приходит. Зачем мне платья, зачем мне серьги, если не перед кем их надеть?
– Ко мне он тоже редко приходит, Кандхари. Я забыла, когда муж последний раз навещал меня. Он даже к наложницам не приходит, забыл туда дорогу. Ардтуманд завладела им полностью! Говорят, он ждал пять лет, чтобы женится на ней! Как же он любит её!
– Ведьма! Она околдовала его! Он никогда не был таким! Он всегда оказывал мне знаки внимания! Он любил меня!
Фатехпур вытерла шёлковым платочком набежавшую слезу:
– Он построил ей загородный дом, где она живёт одна со своими детьми. Она рожает каждый год, а я засыхаю в тоске!
– Эта ведьма присутствует даже там, где собираются мужчины, чтобы поговорить о политике. Она околдовала эмиров! Она советует мужу в государственных делах! Она, а не я! Ненавижу! Ненавижу! Скоро они отправляются в поход. Муж берёт с собой её! Её – Мумтаз Махал, – Кандхари скривилась, – но не меня! Не меня!!
Женщины замолчали, обдумывая свое положение. Бегум Фатехпур вытирала бежавшие слёзы.
– А если её убить? – произнесла шёпотом Кандхари и, испугавшись того, что предложила, закрыла рот ладошкой.
– Тише! – испуганно оглянулась Фатехпур. – Если не хочешь быть замурованной заживо в стену! Тише! – и тихонько добавила: – Всему своё время, милая Кандхари. Терпение – вот что нам сейчас нужно! Аллах видит наши слёзы.
В зале гофле-канэ, где проходило ежевечернее собрание императора и эмиров, Шах-Джехан сидел на троне, который стоял на небольшом возвышении. Внизу на дорогих коврах сидели эмиры.
– Через день мы выступаем в поход, – начал свою речь государь. – В этот поход мы отправляемся для того, чтобы выбрать лучшее место для нашей новой столицы. Агра, построенная моим дедом Великим Акбаром, уже не отвечает требованию главного города страны. К тому же, новая столица будет располагаться намного севернее Агры, и климат там более прохладный. Каждый из вас выберет себе участок земли и начнёт строить свои дома. Строительство столицы дело важное и дорогостоящее. Надеюсь, каждый из вас внесёт необходимую сумму на строительство крепости, дворца и общественных зданий?
Султан с легкой усмешкой наблюдал за подданными. Эмиры молчали, глядя в пол, подсчитывая, во сколько им обойдётся новое строительство.
– Всё ли готово к походу? – спросил Шах-Джехан.
Один из эмиров, ответственный за подготовку похода, встал и, низко поклонившись султану, доложил:
– Всё готово, мой повелитель. Первый лагерь «пейшеканэ» уже вышел из Агры. Для его доставки потребовалось шестьдесят слонов, двести верблюдов, сто мулов и сто двадцать носильщиков для посуды, фарфора и лёгкой мебели. Второй такой же лагерь выйдет ещё до рассвета. Тяжёлая и лёгкая артиллерия в полной боевой готовности, как вы изволили видеть сегодня на утреннем параде, мой повелитель. Ваш походный трон такт-раван готов. Или ваше величество выберет другой способ передвижения?
– Я поеду верхом. Готовы ли слоны и верблюды для приближенных Мумтаз Махал?
– Всё готово, ваше императорское величество. Микдемберы уже привязаны к слонам.
– Мумтаз-Махал беременная и поэтому поедет в закрытом паланкине. Позаботьтесь об охране.
– Слушаюсь, мой повелитель, – эмир опять низко поклонился.
– Выступаем на рассвете.
Эмиры встали и отдали глубокий салам императору.
Рано утром, ещё до того как солнце опалило всё своими горячими лучами, двор выступил в поход. Весь город высыпал на улицы, чтобы посмотреть это зрелище, а посмотреть было на что. Во всех походах Великого Могола сопровождает большое количество эмиров и раджей, которые следуют за ним на лошадях. Вокруг эмиров и среди них едет много всадников; их называют гурзе-бердары, они держат в руках нечто вроде серебряных дубинок. Много таких гурзе-бердаров едут впереди государя справа и слева с несколькими конюхами. Гурзе-бердары – это отборные люди с приятной внешностью и высокого роста; на них лежит обязанность не только охранять государя, но и доставлять приказы. У них у всех в руках большие палки, которыми они издали отстраняют народ, чтобы никто не шёл перед государем.
За раджами следует кур с большим числом музыкантов с кимвалами и трубами. Кур – это фигуры из серебра, изображающих странных животных, руки, весы, и другие вещи, имеющие таинственное значение. Их несут на больших серебряных палках.
Наконец следуют большой толпой манзебдары на хороших лошадях, в хорошем обмундировании, вооружённые саблями.
Для Мумтаз Махал вели большого слона из Пегу, на спине которого был привязан микдембер, сверкавший золотом и лазурью. Но, по причине беременности, её несли впереди слона в прекрасном закрытом паланкине, так же отделанном золотом и драгоценными камнями, окна которого были затянуты вышитыми шёлковыми сетками. Вокруг паланкина своей госпожи ехали на лошадях служанки из Кашмира и Персии. А вокруг всей этой процессии ехали верхом евнухи с палками в руках в сопровождении большого количества пажей или слуг-пешеходов, тоже с большими палками, которые бросались во все стороны, чтобы расталкивать толпу. За слоном императрицы следовали слоны, которые везли в микдемберах приближенных дам. Каждая дама ехала в сопровождении своих приближенных лиц и служанок, которые путешествовали на конях или в открытых паланкинах, с накинутыми поверх них вышитыми шёлковыми сетками. Иногда в одном микдембере сидело четыре дамы. Они следовали за императрицей в соответствии своему рангу, жалованию и занимаемому ими месту. Длинная вереница слонов, число которых достигало пятидесяти-шестидесяти, важно, размеренным шагом шествовала по городу. Приближённые лица и охрана из евнухов в ярких и дорогих восточных одеждах ехали рядом со слонами, и всё это производило величественное и незабываемое зрелище.
Каждый эмир и раджа вёл с собой войско. Все отряды были одеты в куртки своего покроя и цвета, и каждый воин обязан был иметь две лошади. Всего набиралось более двадцати пяти тысяч всадников.
За всадниками тянулся обоз с торговцами провиантом, ремесленниками, кузнецами. Тянулись обозы с пшеницей, овощами, фруктами, водой. И всё это растягивалось на многие десятки километров.
Кандхари стояла у окна и, кусая губы, смотрела на величественное зрелище, которое представляли уходившие в поход войска.
– Я найду способ отомстить тебе, Мумтаз Махал, – прошептала она.
Паланкин, в котором находилась Мумтаз Махал, несли восемь рослых темнокожих носильщиков. Паланкин плавно качался в такт их шагов. Мумтаз смотрела через причудливо вышитую сетку на народ, который радостными криками провожал их в поход. Мимо проплывала мечеть, рядом со стенами которой, сидели нищие. Мумтаз приподняла занавеску и сделала знак рукой. Подъехал евнух и, склонившись к самому окну, произнес:
– Что угодно, госпожа?
Мумтаз Махал подала ему два мешочка с рупиями.
– Раздай нищим, – сказала она и опустила занавес.
Евнух кинул один мешочек другому евнуху и, подъехав к нищим, стал бросать деньги в толпу:
– Милостыня от драгоценной жены императора Мумтаз Махал!
Люди бросились поднимать монеты. Евнухи ехали рядом с эскортом императрицы и всё бросали и бросали рупии.
Один нищий в набедренной повязке, подобрав несколько монет, присел на лестнице у мечети, чтобы спрятать их. Второй, с язвами на ногах, подполз к нему, пристроившись ступенькой ниже; ему досталась только одна монета.
– Везучий ты, Салим, каждый раз успеваешь набрать столько рупий! – проворчал нищий с язвами.
– Надо знать, где в нужное время быть! Если Мумтаз Махал выехала из дворца, она обязательно подаст щедрые милостыни нищим. Она не скупится! Никто не даёт такие щедрые милостыни как Мумтаз Махал! Я, как увидел её паланкин, всю дорогу за ним бежал. И вот… – Салим показал на ладони несколько рупий.
– Куда ж ты спрячешь такое богатство? – жадно глядя на деньги, спросил нищий.
– А вот куда! – Салим стал одну за другой глотать монеты. – Нет лучшего кошелька, чем вот этот, – он погладил рукой свой живот. – Никто никогда не отберёт!
Нищий с язвами, открыв рот, смотрел на него.
– А как же…? – удивленно спросил он.
– Сейчас я оставил одну монету, чтобы поесть, а когда мне понадобится другая монета, она появится в нужном месте и в нужное время, – загоготал Салим.
Шах-Джехан ехал на кауром коне. Поверх нескольких лёгких халатов на нём был надет в жёлто-зелёные полосы с золотым орнаментом дорогой халат. Рядом, на полкорпуса коня позади него, ехал его друг и визирь Садулла-хан.
– Садулла-хан!
– Что, мой государь?
– Я решил строить новую столицу Индии на развалинах старого Дели!
– Вы уже приняли решение, государь?
– Да! Я назову новый город Шахджеханобад.
Блестя на солнце доспехами и оружием, огромной змеёй, растянувшейся на многие десятки километров, колонна, извиваясь, продвигалась по равнинной местности. Голова её вползла на небольшой холм, и взорам впереди идущих, предстал уже разбитый у реки лагерь «пейшеканэ», который гостеприимно ждал уставших и измотанных от палящего солнца и пыли людей. Радостные крики прокатились по колонне, подбадривая едущих в самом конце воинов.
Перед воротами, ведущими в шатры султана, стояла в торжественном карауле лёгкая артиллерия и личная охрана. Мумтаз Махал остановила паланкин, приподняла сетку и выглянула из окна. На небольшом пригорке рядом с войсками, над которыми развивались знамена, спиной к ней на кауром коне сидел Шах-Джехан. Он и ещё четыре эмира вели между собой разговор. Султан, почувствовав на себе взгляд жены, обернулся. И тут же, повернув коня, подъехал к паланкину.
Склонившись к самому окну и взяв жену за руку, он произнёс:
– Как вы перенесли дорогу? Как себя чувствует, любовь моя?
– Всё хорошо, мой повелитель. Я так соскучилась…
– Я приду сразу же, как только вы устроитесь в своём шатре.
Ночь опустила свой полог на лагерь так быстро, словно боялась, что день ещё на пару минут задержится на земле. Кругом зажглись костры. При свете факелов продолжалась бойкая торговля на рынках. Люди покупали овощи, крупы и варили себе на кострах еду.
После собрания эмиров, которое проходило ежевечерне, Шах-Джехан сразу же прошёл в покои жены. Свежая и отдохнувшая, как будто и не было длительного перехода, к нему навстречу вышла улыбающаяся Мумтаз Махал. Их глаза, полные любви и нежности, встретились. Взяв мужа за руку, она повела его за ширмы из тонкого, разрисованного чудесными цветами, ситца. Светильники на высоких треножниках, стоящие за ширмами, подсвечивали их, и, казалось, что цветы буквально плавают в воздухе. Усадив мужа на тахту, Мумтаз Махал поднесла ему чашу с холодным лимонадом.
– Вы устали, мой господин? Отдохните. Выпейте холодного лимонаду.
Шах-Джехан взял чашу, отпил глоток, не отрывая глаз от жены. Мумтаз принесла тазик и кувшин с тёплой водой.
Опустившись на колени перед мужем, она расстегнула драгоценные ножные браслеты на его ногах и положила их на тахту рядом с ним. Они тускло поблескивали золотом в неярком свете. По тёмно-красному эмалевому фону, причудливо извиваясь золотыми стеблями, составляли сложный узор белые лилии с зелеными листочками. Внутри браслета из золотой проволочки был сделан тот же узор, но белые лилии с красными листочками лежали уже на зелёном фоне.
Поставив ноги мужа в тазик, она омыла их от дорожной пыли, поливая из серебряного кувшина водой. Когда служанка унесла тазик, она вновь надела браслеты на его ноги.
– Всю дорогу я мечтал о встрече с вами, – сказал Шах-Джехан и провёл рукой по волосам жены. – Мечтал вновь услышать ваш голос, дотронуться до ваших волос.
Она взяла руку мужа и, прижавшись к ней щекой, положив свою голову к нему на колени, запела о любви. Когда она закончила петь, Шах-Джехан тихо сказал:
– Каждый день я молю Аллаха только об одном, чтобы наша встреча длилась вечно, а если суждено нам умереть, то вместе и в один миг.
Покои Кандхари Бегум
В комнате был полумрак, горело только два светильника, остальные Кондхари приказала потушить. Она нервно ходила из угла в угол, наматывая на палец край покрывала. Вошёл евнух, поклонившись, произнес:
– Госпожа, пришёл тот, кого вы ждёте.
– Пусть войдёт!
В комнату вошёл небольшого роста человек с бегающими глазками. Поклонившись, он замер, не поднимая глаз от пола.
– Долго же тебя приходится ждать, Саид!
Человечек посмотрел на Кандхари. В его тёмных глазах алым дьявольским светом плясали отблески огня светильников.
– Мои дела не терпят спешки, госпожа. Иначе может полететь много голов, в том числе моя и ваша.
Кандхари передёрнуло.
– Нашёл ли ты человека, который исполнит мою волю?
– Вся прислуга Мумтаз Махал предана ей, и найти человека, который бы предал её, трудно.
– Деньги могут всё! – Кандхари вытащила из шкатулки мешочек с золотыми рупиями и бросила его на столик. – Не скупись!
Саид не пошевелился. Она достала и бросила ему ещё один мешочек. Человечек поклонился:
– Я найду такого человека.
Достав из-за пояса маленький хрустальный пузырёк, он протянул его женщине:
– Это тот яд, который вы просили, госпожа. Никто не заподозрит, что её отравили.
– Пусть он останется у тебя, – сказала Кандхари и бросила на столик третий мешочек. Человечек сгрёб со стола деньги и спрятал их в халате:
– Но убить её сейчас нельзя. Она носит под сердцем ребёнка.
– Да, – зло усмехнулась Кандхари, – это уже четырнадцатый ребёнок, которого она собирается родить!
– А убить невинную душу, – спокойно продолжал Саид, – большой грех. Эти души под покровительством Аллаха. Надо подождать, когда она родит.
– Я подожду. Но не днём больше! Если выполнишь точно в срок, я дам тебе в два раза больше того, что дала сейчас.
Глаза человечка расширились от изумления и алчности, и он склонился в низком поклоне.
Шах-Джехан ехал верхом, за ним несли паланкин с Мумтаз Махал. Два десятка всадников из личной охраны султана ехали поодаль. Мумтаз смотрела на мужа из открытого окна паланкина.
Процессия подошла к подножию небольшого холма. Султан спешился и приказал охране оставаться на месте. Он помог жене выйти из паланкина, и они вдвоём отправились посмотреть окрестности.
Вид, открывшийся с вершины, был великолепен. Внизу, вплоть до самого горизонта, лежала земля в зелёном цветущем убранстве. Справа у излучины реки был разбит их походный лагерь, занимающий огромную площадь и поражающий своими правильными геометрическими формами и яркостью красок. Слева были видны живописные развалины старого Дели.
Мумтаз вздохнула полной грудью и, улыбаясь, сказала:
– О, Аллах! Как же прекрасна жизнь!
Султан обнял жену.
– Я хотел показать вам этот чудесный вид. Здесь, рядом со старым Дели, я построю новую столицу Индии. Тут мы пробудем месяца два. Надо решить, где построить форт, дворец, разбить широкие прямые улицы, чтобы они не петляли как в Агре и не были чересчур узкими. Работы предстоит много. А когда мы всё решим, отправимся домой, ведь нам надо ещё подготовиться к вашим родам.
Они стояли, прижавшись друг к другу и, улыбаясь, смотрели на удивительный мир, который расстилался перед ними.
Агра 1631 год
Саид сидел на тахте, поджав ноги. Бесшумно в комнату проскользнул человек одетый всего в один халат на голое тело.
– Ты нашёл повитуху, которая будет принимать роды?
– Нашёл, мой господин.
Двое стражников ввели в комнату женщину и закрыли за ней дверь. Человек в халате подошёл к хозяину и зашептал ему что-то на ухо.
Поклонившись, женщина спросила:
– Мне сказали, господин, что в доме есть роженица?
Саид захохотал, ему дребезжащим голоском вторил человек в халате.
– Здесь нет рожениц, но у меня есть к тебе вопросы, – перестав смеяться, сказал хозяин дома. – Принимала ли ты роды у жены султана Мумтаз Махал?
– Да, господин, несколько раз.
– Значит и на этот раз тебя должны позвать! Скоро ли будет рожать Мумтаз Махал? – прищурившись, осведомился Саид.
– На днях, – тревожно озираясь и прикрывая лицо покрывалом, прошептала женщина.
– Не бойся, – ласково сказал Саид, видя, как она испугалась, – здесь тебя никто не обидит. Ты даже получишь много денег, если выполнишь то, о чем я тебя попрошу. Очень много денег! – он достал мешочек и высыпал рупии на столик. Они со звоном покатились по столу, упали на пол и подкатились к ногам женщины. – Ты можешь жить безбедно, когда выполнишь мои указания.
Женщина сделала умоляющий жест.
– А если ты откажешься, то больше никогда отсюда не выйдешь. Выбирай! – так же ласково продолжал Саид. – Всего на всего тебе надо подлить, когда Мумтаз Махал родит, вот из этого пузырёчка, – он достал из халата хрустальный маленький флакон, – ей в питьё немного жидкости.
Женщина заплакала.
– А если не сделаешь то, о чем я тебя прошу… У тебя ведь пятеро ребятишек? Верно? И ты их всех любишь? Так вот, всех пятерых живьём на твоих глазах закопаю в землю, а потом также поступлю с тобой. Так что решай! У тебя есть выбор!
Женщина, рыдая, упала на пол. Саид бросил ей небольшой мешочек с рупиями.
– Если сделаешь так, как я прошу, – жёстко, не терпящим возражений голосом, сказал он, – получишь ещё денег, если откажешься, отсюда живой не выйдешь!
Шах-Джехан нервно ходил по террасе. Подошёл евнух.
– Как Мумтаз Махал? Не родила ещё?
– Ещё не родила, государь. Но повитухи говорят, что уже скоро.
– Иди! И докладывай мне постоянно!
Мумтаз Махал лежала с краю на большой кровати. На ней было надето широкое шёлковое платье бежевого цвета, забранное под грудью в большие складки. Две повитухи склонились над ней.
– Все будет хорошо, госпожа, – сказала старшая, – уже совсем скоро родится ребёночек.
Струйки пота текли по лицу Мумтаз, но она улыбнулась.
– Уже скоро, – прошептала она.
Открылась дверь, и две девушки-служанки внесли кувшины с водой и серебряный таз для купания младенца. Поставив всё это на пол, они остановились, глядя на свою госпожу.
– Идите, идите, – замахала на них руками одна из повитух. Девушки выскочили за дверь.
Вскоре послышался плач ребёнка. Султан бросился с террасы в комнаты жены.
Дверь открылась, и показалась старшая повитуха со свёртком на руках.
– Мумтаз Махал родила девочку, государь, – она протянула сверток султану.
Шах-Джехан взял девочку на руки.
– Какие мы красивые родились, – нежно сказал он. – А как себя чувствует моя жена?
Повитуха улыбнулась:
– Она ещё очень слаба, государь, но чувствует себя хорошо.
– Пить, так хочется пить, – сказала Мумтаз.
– Да, да, сейчас, госпожа, – засуетилась вторая повитуха. Она подошла к столику и налила в узорчатую пиалу воды. Незаметно достав из платья хрустальный пузырёк, она вылила всю жидкость в чашку.
– Пить, – опять попросила роженица.
– Иду, иду, госпожа, – женщина подошла к роженице и, зачерпнув серебряной ложечкой жидкость, стала поить Мумтаз Махал.
В комнату, где находился Шах-Джехан вошёл слуга и, склонившись в поклоне, произнёс:
– Государь, госпоже стало плохо.
Вскочив с дивана, султан опрометью бросился в покои жены.
– Что случилось? – спросил он, подходя к кровати. Мумтаз Махал лежала без сознания. Две женщины в растерянности стояли возле роженицы.
– Она хорошо родила, – ответила первая повитуха, – ничто не предвещало беды…
– Врача! – крикнул султан. – Немедленно приведите сюда врача!
Он взял руку жены и сжал её:
– Только не умирайте, только не умирайте, прошу вас, любовь моя!
Дверь открылась, и вошёл высокий худой человек с белой бородой в небольшой чалме и в широком чёрном халате, под которым был надет тёмно-синий халат, расшитый серебром.
– Идите! – приказал он повитухам. Подойдя к роженице, он долго разглядывал её, потом взял за руку, чтобы определить по пульсу болезнь. Подняв голову, врач заметил, что одна из принимавших роды женщин так и осталась стоять рядом с кроватью с чашкой в руке. Словно очнувшись от сна, женщина испуганно произнесла:
– Госпожа пить просила.
– Идите, я сам дам ей пить.
Поставив на столик чашку с ложечкой, повитуха медленно вышла.
– Лечите! Вы должны её вылечить! – сказал султан. – Мне не жить без неё!
Врач молча посмотрел на него, но ничего не сказал.
Вошли две служанки, чтобы поставить на пол плошки с горящими ароматическими маслами.
– Целый день не приходит в сознание, – испуганно глядя на свою госпожу, прошептала одна из девушек.
Мумтаз открыла глаза. Вся комната была в какой-то белой дымке, предметы двоились.
«Зажгли ароматические масла, – догадалась она, – но почему всё двоиться? Что со мной?»
– Пить, – прошептала Мумтаз.
Врач взял со стола чашку и ложечкой влил ей в рот воду.
– Пошлите к государю! Скажите, что Мумтаз Махал пришла в сознание.
Девушки выскочили за дверь.
Быстрым шагом в комнату вошёл Шах-Джехан. Опустившись на колени перед кроватью, он взял руку жены и прикоснулся к ней губами:
– Любовь моя! Как же я люблю вас! Не покидайте меня!
Мумтаз провела рукой по его щеке и прошептала:
– Душа моя…
Ее рука ослабла и упала на постель. Прижавшись лицом к руке любимой, султан зарыдал.
Каждое утро эмиры и раджи являлись в Ам-каз на обязательный утренний сбор у султана, но и на этот раз султан не вышел к ним. Эмиры ходили по залу и передавали друг другу дворцовые новости.
– Восьмой день султан не приходит в Ам-каз, такого ещё никогда не было! – сказал один из эмиров.
– Он вообще восьмой день не выходит из своей комнаты, как похоронил жену, – рассказывал другой.
– Не ест, не пьет, и ни кого к себе не пускает.
– Да, подкосила нашего султана смерть Мумтаз Махал, – сочувственно качал головой раджа.
– Он ведь её безумно любил!
– Всё в руках Аллаха! Всё!
– Говорят, что он хотел наложить на себя руки, да Аллах уберёг его от этого.
И вдруг среди толпы эмиров послышались голоса:
– Государь!
– Государь идёт!
Все повернулись к дверям, в которые обычно входил султан. Двери отворились, и в зал медленно вошёл постаревший, ссутулившийся, с потухшими глазами Шах-Джехан. Он был абсолютно седой. В зале повисла тишина, все были потрясены увиденным. И, словно по команде, все эмиры и раджи низко поклонились Высокой Любви этого человека.
