Валентина Панкратова
В обнимку с ураганом
Вторник
Со знакомым Антона проблем не возникает. Вместе с гружеными чемоданами пассажирами, взявшими курс в обратный путь с моря, мы входим в аэропорт и идем в назначенное место встречи. Ехать все-таки пришлось на такси, потому что первая электричка из Лазаревского приезжает в аэропорт только к двенадцати дня. Если бы поехали на ней, то обратно вернулись бы около пяти вечера. Вот уж точно потеряли бы целый день. А так мы выехали пораньше, по пустым дорогам добрались за час с небольшим до аэропорта, в начале одиннадцатого сядем в электричку и в районе половины второго рассчитываем быть на пляже.
Худой сутуловатый парень в темно-синем офисном костюме, ожидая нас, постоянно вертится и дергается, словно проверяет работу вставленных в локти и колени шарниров. Осознание, что он за деньги наплевал на свои обязанности, заставляет меня относиться к нему с предубеждением. Не уважаю таких людей. И тот факт, что лихорадочный планктон преступил их ради меня, моей симпатии к товарищу не прибавляет.
– Девчонки, ну вы понимаете, что я нарушаю закон только ради Тохи? – нервно шепчет он, передавая нам распечатанные листки и пряча в карман «честно» заработанные купюры. – Вы уж, пожалуйста, не светите их, – кивает он на списки, – будете обзванивать, представляйтесь типа работниками компании. Так и говорите, что пассажиры рейса сдали чемодан без опознавательных талонов и теперь ищут, кто взял их багаж. Ну дальше тем, кто взял ваш, сами опишите, какой из себя у вас, что там.
– Не трепыхайся, все сделаем в лучшем виде. Какую лапшу вешать сами сообразим, – панибратски хлопает его по плечу Танька. Похоже, ей тоже противно слушать наставления от этого сморчка.
– А вы свой точно не хотите сдать?
– Неа… Второй раз сюда мотать в лом. Если те, кто наш заграбастал, рядом, то договоримся встретиться. А если далеко, то будем тогда через авиакомпанию думать. В конце концов, не мы одни в этом заинтересованы, к тому же в субботу летим обратно, так что мимо аэропорта точно не пройдем.
– Ну смотрите. Главное, меня не подведите.
– Расслабься. Все равно тебе уже поздняк метаться, – усмехается подруга. – Слушай, здесь где-то есть внутренний садик. Говорят красивый. У нас есть минут тридцать, можешь показать его?
– Садик-то есть, только он в зоне вылета. Туда могут зайти только те, кто с билетами, – парень расстраивается так, как будто это его личная вина в том, что мы сейчас не можем попасть в этот садик, – но вы когда полетите домой, приезжайте пораньше и сможете там посидеть. Садик действительно красивый. Там и цветочки, и фонтан…
– А где искать-то? – не выдерживает нудного блеяния подруга.
– Ориентируйтесь на выходы тринадцать – шестнадцать. Там по указателям увидите, куда спуститься надо.
Он еще рыпается что-то сказать, то ли делает потуги шутить, то ли клеится, но мы быстро прощаемся со склизким типом, игнорирующим закон о сохранении персональных данных, и шагаем на электричку.
– Танька, а ты помнишь про просьбу твоей мамы, – виновато спохватываюсь я, как только мы находим в вагоне двойные места по ходу движения, – вчера, вроде, день свободный был, а я совсем забыла тебе напомнить.
– Тоже забыла, – хмыкает подруга, – вот мне еще своих дел мало! Надо по маманиным проблемам носиться в отпуске.
– Действительно, – хихикаю я, вспоминая, как похожую фразу не так давно произнес Денис, – у самих хлопот полный рот. Не до отдыха!
– Да ладно! Шикарный отдых! А небольшие приключения лишь придают пикантности и делают его более интересным.
– Не то слово! Никогда не думала, что на море смогу обойтись парой футболок и шортами незнакомого парня. Кстати, Тань, а ты адрес этой маминой подруги где держишь? Не в телефоне, случайно? – мои распахнутые глаза и невинная улыбка должны убедить Таньку в моей искренней заботе. Все-таки нехорошо, если она заподозрит меня в ехидстве.
Поскольку моя светлая голова вспомнила пароль от электронной почты, то с почтовыми контактами на новом мобильнике проблем не возникло. С подругой все оказалось сложнее. При слове «пароль» она вчера вскинула на Дениса такой недоуменный взгляд, как будто он поинтересовался, сколько километров до Марса. Через мою почту мы списались с коллегами по работе и совсем не удивились, что они, также как и я, не знают телефонов родителей друг друга. В результате, связаться с предками Танька до сих пор не может. Правда, не особо по этому поводу и переживает. С горем пополам она вспомнила электронные почты родителей, и на них направила информацию о потере мобильника и номера телефонов ребят, а потом и номер купленного телефона. Так что есть надежда, что ни сегодня, так завтра ее предки прочитают письма и объявятся.
На всякий случай, мы несколько раз добросовестно звонили ей на городской домашний телефон. Да кто ж к нему в наше время подходит! Танька понятия не имеет, включен ли там звук, да и подключен ли сам телефон. Прикол состоит в том, что номера городских телефонов единственные, которые у нас с подругой с детства капитально выучены. Может, люди зря торопятся от них избавляться?
Мои родители долго держались за городской телефон. Почему-то мама с папой считали, что он не связан с электричеством. Когда-то, в годы их молодости, телефонная сеть прокладывалась отдельно. Если отрубалось электричество, то по телефону можно было спокойно звонить в диспетчерскую или родственникам, чтобы просить «хелп». Вот предки и страховались – вдруг электричество отключат, а в мобильниках заряд закончится… Каково же было их удивление, когда представитель МГТС им совершенно официально заявил, что чисто телефонная сеть давным-давно демонтирована, и все городские телефоны работают от электричества. Как только оно вырубается, телефоны превращаются в никому ненужные пластиковые коробочки.
– Маман на бумаге изобразила нужный дом, я ее произведение искусства сфотографировала, – между тем терзает свою память подруга, – так что фото в телефоне точно есть, а вот сама бумажонка может оказаться… оказаться… – она лихорадочно ныряет головой в рюкзак и спустя некоторое время непрерывного пыхтения достает кошелек. – Йес! – восклицает Танька так, как будто выиграла олимпийский забег. – Пардонте, пардонте, – раскланивается она перед недоуменно обернувшимися на нее пассажирами, – эмоции, знаете ли… выпирают… Я такая вся нервная… впечатлительная…
Изобразив перед благодарными зрителями героиню какого-то старого фильма, Танька возвращается к найденной бумажке:
– Зацени. Видишь, маман как положено схему нарисовала «от печки», то бишь от станции. Мы как раз туда и гарцуем. По моим подозрениям нам все по пути, – подруга ведет пальцем по схемке, – выходим из электрички, идем в обратную сторону до первого перехода сквозь железнодорожную насыпь. Мать говорила, что этот переход легко узнать, потому что он исключительно для людей, транспорт там не проезжает. Короче, переходим и двигаемся опять вдоль железки до второго поворота к морю. На этой улице третий или четвертый дом справа, а с учетом времени, может быть пятый, шестой и далее по счету. Вот там придется покрутиться и поспрашивать.
– Слушай, давай сейчас пройдем на пляж этим маршрутом, но заходить в дома пока не будем. Что-то мне жаль совсем добивать сегодняшний день, и так испортили его поездкой в аэропорт. Мы же можем потом сходить туда вечером или завтра пораньше с утра.
– Однозначно, не сегодня. Нам предстоит обзвон пассажиров, не забыла? Но по той улице пройдем, ты права, – легко соглашается Танька.
***
Два часа болтовни вперемежку с дремой пролетают незаметно, и электричка, наконец, прибывает в Лазаревское. Отсутствие высокой платформы приводит в легкий шок. Из вагона приходится спускаться по узкой крутой лестнице. Нам, молодым и не обремененным сумками, это сделать легко. Но на пассажиров, торопящихся слезть по лестнице с колясками в руках, баулами в зубах и детьми в подмышках, жалко смотреть. С благоговеньем взираю на подругу. Как хорошо, что в день приезда она организовала нам из аэропорта такси! Иначе мы также выползали бы из вагона, придавленные чужим чемоданом с книгами.
Выйдя из вокзала, направляемся по намеченному маршруту.
– Натаха, у тебя нет ощущения, что это наш переход, – радостно восклицает подруга, когда мы подходим к месту прохода сквозь железнодорожную насыпь, – ну хоть в чем-то нам повезло.
Второй поворот направо перед отелем Олимп открывает нашему взору деревенскую улочку, похожую на дачный кооператив. Наш путь пролегает между высоких разномастных заборов, перед которыми разбиты разной пышности цветники. Над заборами и где-то сквозь них видны частные дома, утопающие в зелени. Их вполне можно было бы принять за подмосковные дачи, если бы они не были изуродованы разномастными самопальными пристройками и надстройками, а также лестницами, ведущими сразу на вторые, а то и третьи этажи. Впрочем, тут и там растущие пальмы и другие южные цветы также намекают, что место расположено далеко от Подмосковья.
По большому счету вид улочки вызывает оторопь, как будто попали в другой мир, потому что с другой стороны железной дороги стоят обычные городские многоэтажные панельки, минимум пять этажей. Со стороны моря мы вчера видели тоже только аккуратные отели, но никак не разухабистый частный сектор с оградами из профнастила и калитками.
Медленным шагом продвигаемся по улице, наслаждаясь ароматом роз. Мы внимательно вглядываемся в дома, выискивая тот, который нам предстоит посетить. Судя по внешнему виду, все они предназначены для сдачи комнат. Отдыхающие выходят и входят в калитки, что существенно облегчает задачу проникновения на нужный участок, но усложняет задачу поиска хозяев. Но я не волнуюсь. Во-первых, это Танькина проблема, а во-вторых, с ней не пропадешь, в-третьих, это дело мы отложили на завтра, так что сейчас волноваться глупо.
***
На сей раз купаться идем по очереди. Наученная горьким опытом, теперь категорически отказываюсь оставлять вещи без надзора. Танька хмыкает, но не спорит. Одиночное купание что у нее, что у меня проходит быстро. Это не так уж и весело. Наплававшись, мирно подсыхаем в тени чужого зонта. Арендующая его мадам предпочитает жариться на солнце и, оплатив лежак и зонт, не обращает внимания, что тень давно покинула ее покрасневшее тельце.
По пляжу туда-сюда между распаренными телами лавируют продавцы. Молодые и пожилые, худые и толстые, они сгибаются под тяжеленными сумками и настоятельно рекомендуют отдыхающим для полного счастья прикупить у них горячую кукурузу, вареных раков, сладости, сувенир на память, платок, шляпу, на худой конец, еще один купальник. Их зазывалки скрашивают однообразное пребывание под жарким солнцем. У кого-то они не блещут фантазией, у кого-то с юмором, а у продавца Сашки в стихах: «Если рядом Сашка, значит, есть вкусняшка!» или «Если к вам идет Сашок, значит, будет пирожок!». Мы с Танькой весело переглядываемся, оценивая уличное творчество.
Недалеко от нас женщина-массажист обрабатывает отдыхающих. После ее манипуляций они стекают с массажного стола и, «не отходя от кассы», продолжают медитировать на гальке. Желающих много, массажист без работы не сидит. Я всерьез рассматриваю возможность воспользоваться услугами по проминанию своей спинки и жду удобную минутку, чтобы занять стол, но страждущие все подходят и подходят. Похоже в этом пляжном салоне красоты запись проводится на недели вперед.
Пока я любуюсь трудовой деятельностью местных жителей, к нам незаметно подсаживается старичок. Очередной торговец. С виду вполне приличный, похоже, трезвый.
– Дед, чего забыл? – на Танькином уровне это сверхуважительное обращение к приблудному торговцу. Похоже, подруга выказывает уважение к сединам и не торопится посылать дедка по конкретному адресу.
– Эх, девки, – вздыхает приткнувшийся к нам чудак, – мне бы сбросить сколько-нибудь годков, я бы ух!
– Дедуль, – снисходительно прерывает его мечтания подруга, – если бы не твои годки, мы бы тебя бы отсюда бы уже давно бы «ух»! Забыл бы, как зовут. А так, видишь, еще беседуем.
– Да, крутой нынче народ пошел, – вздыхает дедок, – а может, и правильно. Всякого жулья сколько ходит. Я, собственно, чего к Вам присел-то. По делу, не просто так, – хитро щурится собеседник, – вино у меня. Себе делал, ни за что продавать не стал бы, да деньги потребовались. Вино хорошее. В этом году получилось такое, – продавец в картинном экстазе закатывает глаза, – словно сироп. Чистый мед! Я врать не буду.
– Дед, вали дальше, – равнодушно отказывается Танька, – бурду не пьем.
– Доченьки, так это вы магазинную бурду не пьете. А свое натуральное вино когда-нибудь пробовали? Виноградный сок, безо всяких там химических добавок. Нектар! Там градусов-то всего ничего. Мужикам его давать бесполезно, не поймут. Просто перевод продукта. Это вино для дам, молодых и нежных, как вы. Понюхайте!
Мужичок достает полуторалитровую пластиковую бутылку и отвинчивает крышку. Мы как завороженные тянемся на запах. Действительно, пахнет виноградом. Я даже знаю сорт – Изабелла. Его аромат ни с чем не спутаешь.
– Берите, – продолжает искуситель, видя проявившиеся колебания в наших рядах, – недорого отдаю. Если есть стаканчик, могу налить попробовать.
Стаканчика у нас нет, но он уже и не требуется.
– Ну что, за начало отпуска возьмем? – Танькины глаза загораются, поэтому хоть она и спрашивает, но и мне, и торговцу понятно, что «клиент готов».
Цена, действительно, невысокая, и мы, для вида немного побухтев о дороговизне, расплачиваемся с пронырливым дедулькой. Ведь ничего не скажешь, у него индивидуальный подход к каждому покупателю. Уважаю!
– Доченьки, вы только не тяните. Вино молодое. Через пару дней может закиснуть. Но вы его за сегодняшний вечер выпьете. А если что останется, то до завтра в холодильнике постоит.
Прощаемся с хитрованом-продавцом, одеваемся и идем обедать в ближайшую столовую.
– Может, мы зря купили вино у незнакомого человека, – по пути домой пытаюсь выправить наше поведение в то русло, к которому приучили меня родители.
– Боишься травануться? – веселится Танька, – да здесь все так продают и покупают. Знаешь, как говорят? «Волков бояться, в лес не ходить». Видела, сколько продавцов ходит? Это же целый бизнес. Они специально договариваются, кто – чем – во сколько и на каком участке пляжа торгует. Бизнес и ничего личного. Если бы после таких покупок все травились бы, то этих продавцов давно бы кастрировали. Они же каждый день одни и те же ходят.
Меня Танькины слова не убеждают. Смутные сомнения витают в моей голове, но спорить с подругой не хочется. Жаль, что Таньке с детства не повторяли, что ничего нельзя брать у незнакомых, тем более съестное, тем более открытое, тем более с неизвестной датой производства и сомнительным сроком хранения. Одергиваю себя в очередной раз, нельзя жить мамиными правилами. Действительно, половина пляжа отоваривается у пляжных продавцов и живы.
Нас впереди ждет трудовой десант, точнее обзвон пассажиров, и нам требуется единение и полная консолидация сил. Сегодня и с ребятами встречаться не стали, а вот вино вполне сможет нам помочь. Правда, что-то мне подсказывает, что было бы лучше купить пусть не такую вкусную, но заводскую бутылку в Пятерочке рядом с нашей квартирой.
***
Список прилетевших нашим рейсом покоится на дне Танькиного рюкзака. Честно соблюдая обещание, данное знакомому Антона, мы не светили им ни в электричке, ни на пляже. Открываем его только дома. Там около двухсот фамилий.
–
Да тут звонить до конца отпуска, – морщится подруга.
–
Смотри, – радостно толкаю ее, – видишь, последняя колонка? Это похоже на тариф. Они же не все с багажом. Так что можно разобраться, и тех, которые нам не нужны, вычеркнуть.
Нахожу наши фамилии и обнаруживаю, что у нас указан один номер телефона. Ну конечно, бронирование! Танька оформляла нам бронирование, и указан ее телефон.
– Танька, на одном бронировании могут быть несколько человек, так что надо просто повычеркивать одинаковые бронирования. Смотри по телефонам! Но сначала вычеркнем безбагажных.
Целый час мы возимся со списком, готовые растерзать того козла, который упорядочил фамилии пассажиров по алфавиту, а не по номерам телефонов или номерам бронирования. Это же кем надо быть! В результате мы вручную выискиваем одинаковые телефоны, чтобы не звонить по одному и тому же номеру несколько раз.
В конце концов, у нас остаются двадцать номеров, но мы не сильно радуемся, потому что к этому времени соображаем, что несколько, как нам казалось, лишних столбцов, информируют о дополнительных покупках. Например, оплата выбора места, дополнительного багажа, страховки или улучшенной еды. В результате, приходится возвращать в список некоторых вычеркнутых из безбагажных. Список увеличивается до сорока трех человек. Но это количество после первоначальных двух сотен вполне терпимо и внушает оптимизм.
Включив наши творческие способности, заготавливаем текст: «Добрый день, Вас беспокоят из авиакомпании. Такого-то числа Вы совершили вместе с нами перелет Москва-Сочи. К сожалению, при получении багажа один из пассажиров перепутал чемодан и взял чужой. Поскольку обратившийся в компанию пассажир выбросил багажный талон, а других обращений не поступало, то у нас нет возможности определить хозяина чемодана. Из-за этого приходится обзванивать всех пассажиров подряд. Прошу Вас ответить на вопрос. Вы открывали свой чемодан? Уверены ли Вы, что взяли свой?»
На самом деле первым звоним с более коротким текстом. Но выясняется, что, во-первых, некоторые принимают нас за мошенников, а во-вторых, те, кто верят, потом закидывают нас уточняющими вопросами. Люди проявляют недюжинную заботу о безалаберных соплеменниках, норовят глубоко погрузиться в проблему и дать советы. В итоге текст пришлось модифицировать.
Читать его приходится в прямом смысле по бумажке, потому что после третьей или четвертой беседы уже забываешь, кому и что сказала. Диалоги с разными людьми сливаются в один длинный разговор, и кажется, что всем давно должно быть понятно, что конкретно мне надо. Так, нет! Каждый побеспокоенный индивид требует внимания. Имеет право – это же нам надо найти наш чемодан.
После двухчасового обзвона констатируем уменьшение списка до пятнадцати человек. Однако радоваться рано, потому что вычеркивали только тех, кто подтвердил, что забрал из аэропорта свой чемодан. Остальные не отвечали на звонок, либо отказались говорить, либо их телефоны оказались отключены.
– Жалко, что у нас всего один аппарат, с двумя было бы быстрее, – периодически сетую я.
– Но и тяжелее, – подхватывает Танька и, видя мое недоумение, поясняет, – все просто! С одним мобильником одна звонит, другая восстанавливает силы.
В принципе, она права. Вино, купленное на пляже, оказывается весьма кстати. Оно действительно очень приятное на вкус и напоминает слегка газированный виноградный сок. За три часа возни с текстом и обзвона бутылка исчезает внутри нас на ура. Судя по всему, именно продукт хитроумного дедульки дает нам силу и терпение для любезного общения со множеством разных людей.
***
Когда солнце немного сбавляет дневной жар, отправляемся на пляж. Нам срочно требуется смыть с себя трудовой негатив. Чтобы после купания не возвращаться домой, берем с собой сменную одежду на вечер. С ребятами договариваемся, что после купания зайдем к ним в номер переодеться и сразу же отправимся ужинать, а затем гулять в парк.
Еще в Москве мы прочитали, что в Лазаревском самое большое в России колесо обозрения. Ни мне, ни подруге оно даром не нужно, но сей факт является как бы визиткой курорта, поэтому планируем на нем прокатиться. Что поделаешь, все мы жертвы рекламы.
По дороге к пляжу мое приятное легкое опьянение начинает трансформироваться в легкую, но неприятную тяжесть в области пищевода и желудка. Захожу в море первая с большой надеждой, что прохладная вода, которую к вечеру назвать прохладной можно лишь условно, освежит меня.
Плавать совершенно не хочется, во всем теле чувствуется слабость. Вопреки ожиданию прохладный вечерний воздух не воздействует на организм желанным образом. Я еле дохожу до вещей и отпускаю в море Таньку.
– Мать, да ты совсем зеленая, – всплескивает она руками, вернувшись после купания.
Я действительно пребываю в прострации и чувствую себя отвратительно. Когда пытаюсь самостоятельно встать, ноги дрожат и подгибаются, угрожая уронить тело прямо на острую гальку. Приходится опереться на подругу.
– Все-таки с вином что-то было не то, – с трудом выдавливаю из себя, чувствуя начинающуюся тошноту.
Нет сил ни для того, чтобы закричать, что я же предупреждала, ни даже для того, чтобы как следует разозлиться на бестолковую Таньку, купившую вино. Ведь не собирались же! Зря я повелась на ее уговоры. Теперь мое состояние сложно отнести к приключению, которому можно обрадоваться.
– С вином все в порядке, но вот последняя печенка, вероятно, была несвежей, – цитирует мой ангел-хранитель фразу из анекдота. – Честно говоря, мне тоже немного не по себе. Ну так мы с тобой полтора литра влили в два рыла практически без закуски, да еще на фоне нервного перегруза.
***
Когда подходим к номеру ребят, из-за двери до нас долетает резкий голос Дениса. Несмотря на мое плачевное самочувствие, мы останавливаемся послушать. Природное женское любопытство, естественно, не позволяет нам упустить столь уникальный момент и не узнать, по какому поводу может нервничать вечно насмехающийся над всеми качок. То, что он бесится в наше отсутствие, на наш с Танькой взгляд странно. С момента знакомства мы наивно полагали, что повышать голос вынуждают парня только наши поступки и Танькины ядовитые слова.
– Тоха, ты уже здесь! Как ты можешь не показаться?
– Ден, покажусь. Успокойся. За пару дней до отъезда покажусь.
– Посмотри на себя, ходишь весь на нервах. Кого обмануть хочешь? Давно бы пошел и поговорил. Я не понимаю тебя!
– И не надо. Главное, убавь децибеллы. Весь отель перебаламутишь, а скоро девчонки должны прийти.
Голос Дениса моментально переходит на тихое гудение, в котором ничего невозможно разобрать. Жаль. Что он отвечает, совершенно не понятно. Ну что за люди?! Ведь на самом интересном месте. Что за тайны могут быть у спокойного и выдержанного Антона?
Стояние под дверью теряет смысл, тем более что мне оно дается с большим трудом. Мы ретируемся к лифту, вызываем его, и когда двери открываются начинаем громко беседовать. Ни дать, ни взять разведчицы. На самом деле говорит Танька, я лишь «громко» киваю головой.
Наши усилия не пропадают даром, Денис открывает навстречу нам дверь. Приветственная улыбка застывает у него на лице и медленно трансформируется в озабоченную гримасу, едва он видит меня:
– Ты решила помереть среди близких тебе людей? – тактично интересуется он, пропуская нас в комнату.
– Бери выше, – тут же реагирует Танька, – она решила заразить всех, чтобы в одиночку не так скучно было помирать.
На долю секунды в глазах Дениса мелькает неподдельный страх. Как бы плохо мне не было, губы сами растягиваются в некоторое подобие улыбки. Антон, сидевший до этого на кровати, вскакивает и помогает мне дойти до нее. Он взбивает подушку и настаивает, чтобы я легла.
Забота парня приятна, хочется получить от нее удовольствие, но отравление ни на минуту не позволяет о себе забыть, и вместо удовольствия я все больше и больше чувствую тошноту и уже не понимаю, как выйти из сложившейся ситуации. Организм прямым текстом намекает мне, что в скором времени мне понадобится встретиться с лучшим другом всех, кто тащит в рот что ни попадя, как говорит моя мама. Бежать к нему при полном зрительном зале смерти подобно. Такого унижения я подруге, напоившей меня стремным пойлом, точно не прощу.
Денис, Антон и Танька стоят рядом и молча изучают мое мученическое лицо. Судя по всему, понимание, что ни в какой парк гулять с ними я не пойду, медленно но верно овладевает их сознанием. Закрываю глаза и молюсь, чтобы они поскорее выветрились, и я спокойно предоставила бы своему желудку заняться самоочищением.
В детстве мама в таких случаях заставляла меня пить много воды с марганцовкой. После пяти-шести стаканов можно было не совать в рот пресловутые два пальца… Желудок сам живописнейшим фонтаном извергал из себя все содержимое. Брр. Гадкая процедура, но если через нее не пройти, то будет еще хуже.
– Что-то мне подсказывает, что Наталья сегодня выпадает из нашей дружной компании. Вряд ли она хочет ужинать, – констатирует Денис. – Как насчет полежать в гордом одиночестве, пока мы погуляем? Или ты предпочитаешь, чтобы мы трагически поохали над тобой. Скажу сразу, на голодный желудок из меня Охальщик так себе.
– Конечно, идите гулять без меня, – радостно отпускаю я их.
– Натусь, телефон я оставлю тебе, – подруга заботливо кладет рядом со мной мобильник, – если надумаешь помирать, сразу звони. Когда из дома выходили, она совершенно здоровая была, – вздыхая, объясняет Танька ребятам, – поплохело буквально в течение двадцати минут, что мы шли к вам.
– Может, мне остаться? – сомневается душка Антон, – я могу вызвать врача.
– Не надо врача, – сопротивляюсь я с нотками раздражения, – идите… ешьте…
– Звучит как «идите на фиг», – переводит мои слова Денис. В общем-то, совершенно правильно. Эта мнущаяся надо мной толпа раздражает. Мне и так фигово, а мысли о еде лишь усиливают тошноту.
***
Троица выходит из комнаты и запирает снаружи дверь. Я проваливаюсь в небытие, но ненадолго. Процессы, активно бурлящие внутри организма, гонят меня к толчку. Мысленно чертыхаюсь и на подругу, и на свою безалаберность. Знала же, что нельзя пить вино, купленное на пляже у неизвестного старика. Этим надо заниматься либо постоянно, либо никогда. Ну почему Танька пережила расслабляющую попойку спокойно, практически без последствий, хотя пила гораздо больше меня? Было бы неплохо, чтобы и она помучилась также как я сейчас.
Еще было бы неплохо, если бы Танька тоже делала себе подсказки-зарубки. Например, такую: «Хочешь жить в хорошем качестве, надо соблюдать некоторые пищевые правила». Впрочем, ей нужна не маленькая зарубочка, а огромное зарубище. Мысленно представляю, как собственноручно вырубаю на Танькином носу заветное правило. Это немного помогает мне пережить самоэкзекуцию.
Пообщавшись с унитазом, оглядываю туалетную комнату. Я так активно занималась собой, что не только толчок, весь пол залит водой. «Дворянское воспитание», внедренное в меня мамой, не позволяет мне оставить помещение в таком виде, поэтому из последних сил убираю следы своего пребывания и буквально по стеночке ползу в кровать. И вовремя!
Дверь номера открывается, впуская Антона. Он один. Вероятно, решил не мешать другу раскручивать Таньку на более близкие отношения.
– Тебя тошнило, – констатирует он, учуяв характерный запах, который к моей досаде висит в номере тяжелым смогом, – я вызываю врача. Пусть тебя посмотрят специалисты.
– Нет, – опять протестую я, – вдруг они меня в больницу заберут. Я не хочу свой отпуск провести среди старух.
Мои слова вызывают невеселую усмешку.
– Наташ, у меня к тебе несколько вопросов. Во-первых, с чего ты взяла, что тебя без твоего согласия заберут в больницу? Сейчас так не делают. Во-вторых, с чего ты взяла, что там только старухи? Открою тебе тайну, там полно твоих молодых коллег-отпускников. В-третьих, чем лучше лежать здесь долго и без лечения? Если на то пошло, то уж лучше встать на ноги за день-два в больнице.
Логика в его словах, несомненно, есть, но она не достигает моего сознания. Мне плохо, я не хочу ни в какую больницу, хочу, чтобы от меня все отстали. Отворачиваюсь, показывая, что говорить не о чем. Откуда-то издалека до моего сознания долетает разговор Антона по телефону. Он все-таки звонит врачу, в скорую помощь или в поликлинику. Мне кажется, что он разговаривает с кем-то знакомым, описывает мое состояние, высказывает предположение, что отравилась самопальным вином.
– Минут через двадцать приедет скорая, – парень видит, что я смотрю на него и поясняет очевидную вещь, он вызвал врача.
Дальше Антон продолжает звонить. В этот раз он ведет речь об адресах. Очевидно, Танька во время ужина рассказала ребятам о результатах нашего обзвона. Моя добровольная нянька, ни словом не упоминая про список пассажиров, договаривается с кем-то, чтобы ему пробили адреса людей по их именам, датам рождения и телефонам.
Мы с Танькой еще дома выписали на отдельный листочек пятнадцать неохваченных фамилий и сфотографировали наш рукописный список на телефон. Поэтому я знаю, что переслать фамилии не составляет труда. А главное, список никак связан с авиакомпанией, и тот прохиндей, незаконно сливший нам данные пассажиров, не пострадает. «Почему прохиндей? – мысленно одергиваю себя, – он же помог нам».
***
Просыпаюсь от ласкового прикосновения. Около меня сидит молодая женщина в синей медицинской форме.
– Придется немного потерпеть, – тихо говорит она, растирая мою руку около кисти, – можешь сжать кулак? – я послушно выполняю ее просьбу.
Она вставляет в вену иглу:
– Ну вот и прекрасно. Сейчас пятнадцать минут полежишь под капельницей, потом поспишь и проснешься как новенькая.
Поворачиваю голову и вижу рядом с собой высокий штатив, от которого к моей руке протянута трубочка. Антон вместе со вторым медиком сидит на соседней кровати. Силюсь сообразить, когда меня успели перевезти в больницу. Неужели все настолько плохо? Постепенно взгляд фокусируется на обстановке. Слава богу, я в номере у ребят. Надо же как продвинулась современная медицина – привозят с собой капельницы. Мне казалось, что это исключительно больничный аксессуар также, как операционный стол.
Закрываю глаза и проваливаюсь в дрему. Слышу, как врач что-то говорит Антону, понимаю, что ничего страшного не произошло, жить буду. Про себя добавляю, что если перестану делать глупости, то буду жить вполне хорошо. Через какое-то время врачи вытаскивают иглу, собирают все свои вещи и уходят.
– Ты спишь? – Антон пересаживается на мою, точнее свою кровать. – Хочешь расскажу, что мне ответили в полиции по поводу телефонов, до которых вы не дозвонились? Или потом?
– Нет, давай сейчас, – улыбаюсь я. Мне действительно полегче, и я готова выслушать все, что он хочет рассказать, тем более что это по-нашему с Танькой делу.
– Из пятнадцати номеров, всего три зарегистрированы в Сочинском районе, причем, именно в Лазаревском.
– А остальные?
– Остальные в основном в Москве и области, есть из других городов. Проще говоря, прилетели в Сочи отдыхать.
– Но ведь сегодня уже третий день. Не могли же люди прилететь отдыхать и не открыть чемодан.