Тоня Ивановская
Ростки пшеницы
Молоко и воск
Когда Киалим постучал в кухонное окно, Вилюча снимала с плиты кашу. Сердито мотнула головой в сторону двери: заходи, мол. Побежал, а она, отломав кусок масла, забросила его в кастрюлю.
– Привет! – ворвался в дом счастливый Киалим. – Странник уже прибыл.
– Знаю, – Вилюча упрямо рассматривала желтую лужицу на рыхлой крупе. – Они с отцом обсуждают новости в храме.
– Отлично! – хлопнул он в ладоши.
Как же раздражал глупый оптимизм.
– Можно, я здесь подожду?
– Есть будешь? – недовольно спросила.
– Нет, спасибо. Так взведен, что кусок в горло не лезет со вчерашнего дня.
– Что будешь делать, если не пройдешь?
Посмотрел на нее как на идиотку. Ему в голову такой вариант не приходил. В общем-то понятно, он смышленый, что бы ни задали, какие бы головоломки перед ним ни положили – Киалим сориентируется.
“Дурак. Думает, это поможет ему в борьбе с монстрами”.
– Вил.
– Что? – надоело пялиться на кастрюлю с кашей, и она отложила ее в сторону.
– Я буду скучать по тебе.
– Не успеешь.
– Пойдем со мной.
– Лучше ты со мной, – криво улыбнулась она. – Боги, если вы есть, пусть тест не покажет в нем Странника! Что? Сказал мне верить, вот. Верю. Что угодно бы отдала, чтобы они спасли тебя. Только вот отдавать мне нечего.
– Дура.
– А чего? Сам говорил, что в богов не веришь.
Двери в коридоре открылись. Зашли отец и Странник. Принесла нелегкая. Сейчас заберет жертву фантазий и уничтожит, а ее сломает. Всех новеньких ломают, как только те переступают порог Церкви.
– О, Киалим, ты здесь! – обрадовался отец. – Прекрасно! Что ж… Передаю тебя твоему будущему учителю.
Вилючу вновь затошнило. Как он может быть таким лицемером? Скольких он, вот так улыбаясь, сдал?
– Я забираю и ее тоже, – неожиданно для всех показал на Вилючу Странник.
– Нет, – побелел отец. – Нет, нет, нет. Она будет служить Церкви. Моя дочь…
– Твоя дочь не так проста, как ты рассказывал. И, судя по доносам, довольно агрессивна. В ней пробуждается тьма, – пристально посмотрел он на отца, а Вилюча обреченно села. – Не противься. Если она подходит Церкви, то тест это покажет.
Странник взглянул на обрадованного Киалима и чуть мягче добавил:
– Следуйте за мной, дети. Это просто игра. Немного картинок, немного вопросов. Все пройдет быстро.
Позже они сидели на месте для пикника, и Вилюча рыдала. А Киалим не имел представления, почему ей так плохо.
– Вил, ну чего ты? – гладил он ее по голове, но всхлипывания только усилились. – Вил?
– Невозможно обмануть тестирование, – сквозь слезы бормотала она. – Невозможно. Папа предупреждал, что это невозможно. Предупреждал. А я. Я предала его. Бросила. Он теперь один. Совсем один тут будет. Как он будет?
– Вил, ты чего? Из-за отца расстроилась? Но дети идут своим путем. Они не принадлежат родителям.
Достала из-за пазухи подаренные им ракушки. Вроде успокоилась. Рассматривала их, а потом спросила:
– Ты никогда не задумывался, почему Странники? Почему ни стражники, ни разведчики, ни защитники? А? – Вилюча подавила смешок. – Задумывающийся мальчик упустил такую важную деталь. Да, вот так. Отвечу. Это не они Странники. Это среди людей они ищут Странников. Я Странник, ты, скорее всего. Мы ― люди, которые не могут оставаться на месте. Не могут замереть. Нуждаются в движении. Это наша проблема. Этому миру такое не нужно. А ещё нас таких мало. Осколок души странствует по телам людей, в ком-то проявляется, в ком-то нет. Они именно это и отслеживают.
– Я не понимаю. Зачем? То есть понятно, что такие люди редки и что они нужны для защиты…
– Что ж тогда не Защитники? – рассмеялась Вилюча.
Видела, что он совсем не знал, что ответить.
– Ты просто замечаешь детали, но делаешь неверные выводы. Так же и со щетиной было.
– А что со щетиной? – вконец растерялся Киалим.
– А то. Верно заметил, что щетина одинаковая. Только не из-за близости острова. Она у них просто всегда одинаковая.
Посмотрела на море и стёрла слёзы. Все бесполезно, можно уже не горевать. Вполне возможно, так и должно быть. Это освобождение.
– Мне не нравится, что ты всех делишь на «них» и «нас», – хмуро сказал Киалим, у которого потихоньку рушилась его картина мира. Ему наверняка очень больно.
– Это ничего, – вслух думала Вилюча. – Сейчас в Церковь приедешь, тебя там к знаниям подготовят. Они это умеют. Отец говорил, что вначале тоже было плохо. Вмиг все сломалось. Но потом ему все объяснили. Обучение для этого и даётся. Объяснить священникам их путь, их миссию. Все ее принимают. Просто нужно время. И доводы.
– Надоела, – резко встал Киалим.
Скорее всего, хотел уйти, но они оба заметили бегущего навстречу отца Вилючи. Раскраснелся, запыхался, тащил какие-то котомки. Он махал руками, и эти его взмахи ровно ни о чем не говорили, если только о крайней возбужденности. Вилюча поднялась.
– Узнал результаты, – догадалась она.
– И что?
– Как и говорил: тест не обойти.
Киалим смотрел на нее, на ее отца и никак не мог взять в толк, почему они настолько странно себя ведут. Ясно, что Вилюча не хотела в разведку, ясно, что ее отец переживает. Но во всем этом чувствовалось что-то другое. Не просто противление постановлению. Нет. Они отчего-то считывали во всем случившемся неотвратимый приговор.
“Разговоры еще эти ее непонятные. Странники… Одинаковая… – думал Киалим, глядя на силуэт приближающегося священника. Тут его неприятно передернуло. – У них и фигуры одинаковые”.
– Вилюча! – кричал ее отец.
Подбежал и всучил мешки.
– Беги! В лес беги. За болота…
– Пап, успокойся, – обессиленно села она на песок. – Успокойся. Не пойду я никуда. Никуда от них не деться.
– Еще как деться. Тяжело. Но ничего… Тебе спрятаться надо. Говорю, за болота беги, там старая…
– Пещера. Ага. Пап, отстань. Дикарем жить, что ли? До конца моих дней в изоляции в пещере? Нет уж, спасибо. Это остров. Никуда не деться с острова.
– Это не остров, – тихо сказал священник, но Киалим все равно услышал. – Не остров, дочка. Это полуостров.
Киалим оцепенел. Совсем потерялся в нахлынувших мыслях и вопросах. Что значит “не остров”? Как такое? Почему? Врет? Нет, не врет.
– Вил, – сипло сказал Киалим. – Вил, почему вы…
– Не лезь! – прикрикнул на него священник. – Поедешь на корабль, все узнаешь. А теперь не лезь.
– Пап, он не Странник? – с надеждой спросила Вилюча, глядя на Киалима.
– Нет. При Церкви будет. Не переживай за него.
Священник силком поднял ее с песка и встряхнул.
– Беги! Пока время есть, беги. До пещеры доберешься. В тоннелях военной базы затеряешься. Еды немного, но приноровишься. Выживешь. Ты выживи, главное. Поняла? Потом на север. Сколько дней, недель, не знаю. Но ты иди, главное, не останавливайся надолго. Костер ночью не жги. Следов не оставляй. Поняла?
– Па-ап, мне страшно, пап.
Он крепко обнял ее, не сдерживая слез, а Киалим отрешенно наблюдал за происходящим и никак не мог собраться. Чувствовал себя каким-то разломанным, истощенным.
– Прощаетесь? – неожиданно для всех сказал появившийся со стороны моря Странник.
– Но как же? – опешил священник, всматриваясь в сторону, откуда прибежал.
– Брат позвал меня, – ответил на невысказанный вопрос Странник. – Сейчас подойдет. Я сопровожу нашу новенькую. А он мальчишку, – разведчик перевел взгляд на замершую Вилючу. – Вещи папе отдай. Они тебе не нужны.
Она послушалась, но священник не двинулся, чтобы их взять, впился затуманенным взглядом в Странника, от которого вдруг и Киалиму стало неприятно.
– Вон сопровождающий твой идет, – сказал Странник, указывая на такого же, как он. – Иди к нему. Мы тут сами разберемся.
Киалим посмотрел на Вилючу. Она теперь не была напугана, зла или расстроена. В ней было лишь смирение. Как он мог когда-то думать, что она не способна на смирение? Она ведь состоит из него. Смотрела сейчас утомленными глазами, и Киалим все четче понимал, что ее ждет смерть. Вилюча на пороге. Еще чуть-чуть ― и сгинет за гранью. Странная мысль, но почему-то очень яркая.
“Глупость. Это просто влияние их истеричных бредней. Она будет разведчиком. Героем. Как он. Вернее…”
Только сейчас до него начало доходить, что его-то не берут. Его мечта разбилась. Ничего не будет. Лишь Церковь и служение.
– Прощай, – сказала Вилюча, вернув к реальности. – Никогда не вспоминай обо мне. Ни по одному из Странников не плачь. Сожаления тебе не помогут.
Она поцеловала отца и пошла в сторону берега.
