Тоня Ивановская
Ростки пшеницы
Кущение
Темные времена. Никто толком не знает, когда они начались и сколько длились. Но известно главное – это навсегда изменило планету. Почти полностью уничтожило все живое и стерло человеческую цивилизацию. Если бы не милостивые боги, ничего бы не осталось. Но они пожалели людей. Затопили Землю, оставив посреди океана крошки спасительных островов, окруженных высокими рифами. Почти все чудовища, выпущенные на волю глупыми людьми, погибли в том океане. Остались лишь от рождения приспособленные к жизни в соленой воде. А люди живут на островах. Боги позаботились о них. Сохранили остатки знаний прошлой цивилизации и мудро разделили по Отцам Церкви. С тех пор знать о мироздании могут лишь чистые души священнослужителей, которые никогда не предадут людей и не будут пытаться заглянуть за границу дозволенного.
– А еще Странники, – продолжил вслух свою мысль Киалим, наблюдая, как к берегу мчится светло-серый корабль-разведчик.
“Черные души, требующие искупления”, – так их называли священники. Потому Странников избегали. Боялись заразиться от них пытливостью ума. Сейчас Киалиму казалось это смешным. Но за последние годы он заметил много смешного в поведении своих односельчан.
– Должно быть, я и сам заразился, – широко улыбнулся он и направился к причалившему. – Доброго дня, путник! Помочь?
Мужчина посмотрел на него строго. Лицо его, как положено, скрывала металлическая маска, но глаза были грозными. Не понравилась Страннику веселость Киалима. Слишком смелый. Такими жители поселков не бывают.
– Мое имя Киалим, – продолжал нагло улыбаться, надеясь, что разведчик его запомнит. – Я могу помочь с лодкой.
– Хм, – мужчина нажал какие-то огоньки на своем предплечье, и корабль сложился в аккуратную капсулу. – Я запомню, – хмуро ответил Странник и пошел в сторону кофейни.
“Получилось! – едва не прыгал от восторга парень. – Все-таки обратил на меня внимание. Не зря Вил говорила, что они внимательны к задирам. Кстати, надо бы ее отблагодарить”.
В конце дня он привычно отправился на место их традиционных посиделок – “тайное болотце”. Так обозвала Вилюча островок, окруженный топями, который они нашли несколько лет назад. Никто так глубоко в лес не забирался, потому можно было смело обустраивать собственное гнездо. По своим законам, со своими вещами.
Своих особых вещей к этому возрасту – а было Киалиму уже примерно семнадцать – набралось много. Предостаточно, чтобы попасть в изоляцию на долгие годы, дабы искупить отступничество. Кстати, последние месяцы и осуждение людей за греховные мысли казались ему смешными. Нет, скорее непонятными. Если каждое поселение нуждается в Странниках, а ими могут быть только люди с развитой любознательностью и инициативностью, то какой смысл рубить на корню желание задавать вопросы? Тем более что, по его наблюдениям, никто вопросы не задавал. И совсем не потому, что Церковь запрещала. Люди просто не спрашивали. Не рассуждали. Не искали противоречия.
“Такими темпами Странники скоро вымрут, – размышлял Киалим, убирая с места для костра нападавшую за день листву. – Да таких, как я, надо поддерживать всеми силами. Останутся ведь без разведки. И что тогда? А они… Только на проповеди и способны. О, идет”.
Вилюча брела по заученной тропе, проверяя место, куда намеревалась ступить, жердью.
– Добрый вечерок, цапля! – махнул он, а она нахмурилась. – Ты долго. У меня, между прочим, кое-что есть.
– Что? – крикнула она.
– Сюрприз.
– Твоими сюрпризами я обычно травлюсь.
– Не, не боись, я уже пробовал.
Она добралась до островка и, сев на приготовленный для отдыха пень, стала стаскивать с себя болотники. Киалим наблюдал за ней и разводил костер. Точно цапля. Ноги длинные, белые. Вся какая-то худая. Угловатая. Черты лица заостренные и нос длинный. Из-за этого ее пытливого носа, что лезет не в свое дело, они и сдружились.
– Не сутулься, – попросил ее, а Вилюча насмешливо глянула. – Не, ну чего ты горбишься-то?
– Ты лучше за огнем следи, раз такой интерес к доскам есть.
– Язва, – отвернулся Киалим и решил больше ее внешность не комментировать.
Вернулся к подготовке ужина. Сбил трех белок и теперь намеревался приготовить их на живом огне. Как дикарь. Как люди прошлого.
С детства Киалима захватывали сказы. Истории про людей погибшей цивилизации имели угрожающий характер. Страшное время, жестокое. Жуткие картины былого разворачивались в красочных книжках из храма. Только вот Киалима они совсем не пугали. Он долго боялся признаться себе, но на самом деле ему было до кожного зуда интересно, как жили тогда. А больше всего его интересовало, как так вышло, что каждый мог использовать оружие, но при этом убили людей страшные монстры. Вот как они со своей кровожадностью жили? Киалиму совсем это было непонятно. И про оружие было ничего не понятно. А хотелось узнать. Когда-нибудь он будет разведчиком. Ему придется научиться стрелять в чудовищ океана.
Но нравоучительные истории не вдавались в подробности. Концентрировались на морали и вере Отцам Церкви. Однако в очень-очень редких сказах были необычные иллюстрации. Вроде как треугольник держал один из героев-мальчишек, только с веревкой вместо верхнего ребра. Киалим тогда долго размышлял, из чего бы повторить и как пользоваться. Это стало его второй задачей. Именно этим треугольником впоследствии он овладел мастерски. Сбивал поначалу консервные банки, а потом и на движущиеся мишени перешел.
Пока Вилюча раскладывала одеяло на поваленном бревне, а потом в него заворачивалась, словно замерзла, хотя это совсем не так, Киалим занимался белками. Он заранее освежевал тушки и залил солевым раствором со специями. Сейчас же разместил над костром, деловито разглядывая свою работу. Главная закуска. Нельзя, чтобы подгорела.
– Ты почему так долго? – спросил Киалим, поправив одну из белок.
– Отец совсем сдурел, – ответила Вилюча, поморщившись. – Решил все-таки сдать меня в священнослужители. Так что буду как он. Следить за людьми на каком-нибудь острове. Хотя он надеется, что на этом. Заменю его. Вот такие дела.
– Не следить, а направлять.
– А-а, ну да, – натянула одеяло по самые глаза. – А где сюрприз?
– Жди. Я с мясом хочу попробовать.
– Чай, что ли, опять насобирал? Вроде уже все травы перепробовал. Ты смотри, я из грибов пить ничего не буду. Противные они.
– Не чай, – лукаво улыбнулся Киалим. – Вино.
– Вино?! – от удивления она даже высунула голову из одеяла. – Откуда? Нет, стащить не мог. В храме бы заметили. Нет, нет, – она задумалась и вновь зарылась. Только глазами стреляла по сторонам. – Да, врешь ты все!
– Не вру. Я его сам сделал.
– Пф-ф, – закатила она свои въедливые глаза, – сделал он. Из грибов болотных? Или лягушек замариновал?
Не стал ей ничего доказывать. Вот сейчас напоит бескультурщину ― будет знать. А “вино” он и в самом деле сам сделал. Не такое, конечно, как в храме на праздниках дают. То сладкое. Вкусное. А его… Такое себе вино. Из свеклы.
– На, – достал он бутылку из тайника. – Видишь, красное. Вино.
Вилюча тоже не стала ничего доказывать, протянула кружку и подмигнула. Молча налил ей, потом себе. Разложил белок по мискам и поставил на чурку в центре ― вроде как стол. Ничего не говоря, выпили.
– Ох, ты ж, дрянь какая! – скривилась Вилюча.
– Не будешь? – спросил Киалим.
– Ага, не дождешься. Давай его сюда.
Он вновь разлил свое достижение по кружкам.
– Ты из чего это наварил? – поинтересовалась Вилюча, принюхиваясь.
Губы ее окрасились в бордовый, и Киалим несколько мгновений не мог отвлечься от ее лица. Как чудно свекла соседствовала с зеленью глаз.
– Там что, гадость какая-то? – насторожилась она.
– Почему гадость?
– А чего молчишь?
– Просто свекольный сок, сахар и спирт.
– Откуда у тебя столько спирта?
– Накопил, – не поверила. – Хорошо, не накопил. Дерево, помнишь, рядом со складом упало? Ветки тогда окно разбили и коробку со спиртом смахнули. Там мелкие такие бутылочки были. Для медика. Мать сказала проверить, сколько разбилось, и списать. А они не все разбились. Вот я и унес.
– Ясно, – опрокинула в себя “вино” и протянула руку, намекая на добавку.
– Тебе хватит. А то до дома не дойдешь. Белку ешь.
– Я, может, тут спать буду, – улыбнулась Вилюча. – Ты ведь ночуешь здесь иногда.
– Мне мать разрешает. Она думает, я тут молюсь.
– Ну, вот и я помолюсь.
– Прекрати, – отобрал он пустую кружку и демонстративно начал есть мясо.
Она послушалась. Совсем стемнело, и Киалим, довольный, наблюдал, как ее худое лицо смягчалось в теплом свете костра.
– Церковь выбрала мне мужа, – спокойно сказала Вилюча.
Он замер, а потом положил ей еще белку и спросил:
– Кого?
– Тупицу Темми, – все так же безразлично говорила Вилюча.
– И ты пойдешь?
– Почему нет?
– Он тебе нравится?
– Он глупый, но толковый. Добрый. С ним я не буду знать сложностей. Вполне удобный мужик получится.
– Зараза черствая. А я? – нахмурился Киалим. – Тоже удобный?
– А ты умный, но такой дурак.
Вилюча усмехнулась, и, встретившись с ее печальными глазами, Киалим вскипел.
– Не получится из тебя священнослужитель. Злая ты. Агрессивная и злая. Ни капли смирения.
– Да что ты знаешь про смирение? – вернула миску с мясом на “стол” и, выбравшись из одеяла, пошла надевать сапоги. – Фантазер с молоком в голове.
– Вил, куда ты? Ты чего? Обиделась? Ну, постой!
– Слушай, – развернулась она. – Ты ведь все еще мечтаешь пойти в разведку? Ну? И что? Планируешь угробить себя, наплевав на чувства близких, а меня осуждаешь? А я просто жить хочу. В покое. Без трудностей. Без страха. Да пошел ты!
Она схватила жердь и пошла по тропе.
– Вил!
– Я домой. Спасибо за ужин. Можешь за меня помолиться.
