Тигрис Рафаэль
Крушение империи
– А тут и думать нечего. Все можно устроить сегодня же ночью.
– Боюсь, что командору эта рискованная идея не понравится.
– А он и не узнает. Командор целый день на стенах проводит. Ему не до нас.
– А галеру кто нам даст? – спросил Кокко, – без византийской галеры у нас ничего не получиться.
– Об этом я уже успел подумать. Есть среди них хороший парень. Соломоном зовут. Попросим его. Он непременно поможет.
– Ладно, действуй. Доложишь к концу дня. Я пошёл к командору, – сказал Кокко и направился в город.
Вечером в кают-компании «Фортуны» Кокко с Лукой сидели за трапезой и обсуждали предстоящую вылазку. Вскоре дверь каюты приоткрылась и зашёл Соломон в форме офицера византийского флота. В своём новом обличии юноша смотрелся очень эффектно. Он то и дело поглаживал рукоятку меча, владеть которым его хорошо обучили в гвардейской школе. Вместе с ним на судно пришёл Роман.
– Приветствую вас, господа! – сказал логофет.
– Знакомьтесь. Это Роман Рштуни – логофет его императорского величества, – представил Соломон.
– Прошу вас присаживайтесь, сеньоры. Присоединяйтесь к нашей трапезе, – вежливо пригласил их Лука.
– Я уже информирован, что вы намереваетесь спалить турецкий флот,– улыбаясь сказал Роман, -но как вы это собираетесь сделать?
– Мы поплывём туда ночью на галере и закидаем суда противника горящими факелами, -поделился своим планом Лука.
– Отличная идея, хотя и несколько рискованная.
– Вот ради этого риска мы и приплыли сюда, – откровенно признался Кокко, – а то мы с Лукой помирали от скуки в Венеции.
– Хорошо, сеньоры. Но тогда я предлагаю воспользоваться не факелами, а более эффективным средством.
–Чем же?
– «Греческим огнём», – сказал Роман и подал знак Соломону.
Тот вышел из каюты и вернулся с несколькими ёмкостями.
Так называемый «греческий огонь» представлял собой легко воспламеняющуюся жидкость, состав которой на протяжении многих веков греки хранили в строжайшей тайне. Благодаря ему они одерживали победы во многих баталиях как в сухопутных , так и морских. С появлением пороховой артиллерии актуальность этого вида оружия была несколько утрачена, однако в ближнем бою оно было пока незаменимо.
– Мы слыхали про ваш огонь, но никогда не видели его в действии, – признался Лука.
– Ничего страшного. Наш офицер покажет вам, как им пользоваться.
– Отлично. Нам ещё нужна галера с хорошими гребцами.
– Об этом я тоже позаботился, – уверенно сказал Роман, – галера уже стоит у вашего борта.
– Благодарим вас, господин логофет, – сказал Кокко.
– Не стоит благодарности. Я лишь исполняю свой долг.
– Тогда, за успех дела! – поднял свою чарку Кокко.
– За успех! – подхватили его остальные и дружно выпили.
Все вместе стали закусывать нехитрой корабельной едой.
– Послушай, Кокко, – начал Роман, – такого храбреца, как ты, я никогда не видал. Не можешь прожить и дня без какой- нибудь бузы.
– Таким меня моя мать родила, – сказал великан, похлопывая себя кулаком по груди, – не могу я без драки. Мой отец хотел из меня купца сделать. Представляешь, Лука, я торгую заморскими тканями для наших венецианских кокоточек.
Раздобревший от византийского вина помощник разразился таким хохотом, что затряслись бутылки на столе.
– А есть ли у тебя братья? – спросил Соломон, – таких храбрецов, как ты, надо чтобы побольше было.
– К сожалению, нет у меня братцев,– сказал с досадой Кокко, – богу было угодно, чтобы моя мать умерла, родив напоследок младшую сестрёнку.
– Ну и не надо. Нам хватает и тебя одного. А то представляешь таких, как ты, ещё трое. В Венеции вообще нормальных жён бы не осталось. Ты бы со своими братцами их всех совратил,– сказал захмелевший Лука и громко захохотал.
Соломон, который плохо понимал о чём идёт речь, тоже невольно засмеялся.
Один только Роман сидел сосредоточенно и о чём то напряжённо думал.
– А как зовут твою сестру? – внезапно спросил он.
– Ох, лучше не спрашивай про неё, -сказал Кокко со вздохом, – она нам такое горе учинила, от которого мой отец до сих пор не оправился.
– Что же, если не секрет? – спросил Роман.
– Умудрилась сбежать со своим возлюбленным, – с трудом проговорил шкипер,– тоже мне, сорвиголова в женском обличии.
–Вся в братца, – продолжал отшучиваться Лука.
– Твою сестру зовут Лучия? – вдруг спросил Роман.
–Да. Откуда тебе известно?– сразу стал серьёзным Кокко.
– Лука. Как полное имя вашего шкипера? Уж не Энрико ли?
– Энрико, – ответил Лука сразу став серьёзным.
– Энрико Джуджаро, – громко сказал Роман, – да будет тебе известно, что твоя сестра, Лучия Джуджаро, была похищена архиепископом болонским и передана в гарем к турецкому султану. Её спас от смерти вот этот славный юноша. Он, рискуя своей жизнью вместе со своим дядей, царство ему небесное, вытащил её из реки, когда евнухи собирались утопить её.
– Ты хочешь сказать, что дядя Умберто, архиепископ болонский похитил сестру Кокко? -спросил Лука.
– Именно так. Кстати, из-за этого он и поплатился жизнью, – хладнокровно ответил Роман.
– Каким образом?
– Я подставил архиепископа как византийского лазутчика, и Мехмед казнил его. Таким образом я отомстил за похищение Лучии.
Кокко сидел с вытаращенными от удивления глазами и не мог произнести ни одного слова.
– Я вам не верю. Это невозможно. Она сбежала из дому. Мы давно считаем её мёртвой для нас, – сказал он невнятно.
Роману показалось, что на глазах у этого великана появились слёзы.
Кокко встал со своего места и быстрыми шагами вышел из каюты.
– Зачем вы так? – посетовал Лука, – такими вещами не шутят. Это их семейная трагедия. А если всё это совпадение? Если окажется, что эта девушка вовсе не его сестра?
– Уверяю тебя, Лука, всё сходится. Это она, – сказал уверенно логофет.
– И где же она сейчас?
– Здесь, в городе.
– В Константинополе? Что она здесь делает?
– Она моя жена, – наконец произнёс Роман.
Внезапно дверь каюты распахнулась, и Кокко грубо произнёс:
– Лука, хватит тебе лясы точить! Вставай сейчас же! Ночь проходит. Нам надо успеть сделать задуманное.
Все встали со стола и вышли наружу. Галера с гребцами поджидала их, качаясь на волнах.
– Мне кажется, что сказанное логофетом – сущая правда и моя сестра здесь, – сказал шкипер своему помощнику с уже подобревшим выражением лица.
– Выходит, так.
– Слушай, а где Умберто? Получается, что его дядя архиепископ учинил зло нашей семье.
– Мне он не нравился с первого дня, – злобно прошипел Лука.
– Ладно, после разберёмся. Пошли турок палить! – стал торопить его Кокко, предвкушая удовольствие от предстоящей вылазки.
По всему было видно, что он уже оправился от той ошеломляющей новости, которую ему сообщил только что Роман.
– Ну, с Богом! – сказал Кокко, первым прыгая в галеру.
– С Богом, – ответил Роман,– возвращайся поскорее, Энрико! Тебя будет ждать твоя сестра!
Тот ничего не ответил и только подал знак гребцам. Галера плавно тронулась с места, унося с собой храбрецов. Роман проводил их взглядом и сошёл на берег. Ему надо было успеть подготовить Лучию к встрече с братом.
Судно тихо плыло на турецкую сторону. Гребцы едва касались поверхности воды, плавно и бесшумно гребя. Почти безлунная ночь способствовала им. Кокко напряжённо всматривался вдаль, стараясь разглядеть сквозь темноту очертания вражеских судов. По мере приближения его лицо становилось более суровым.
– Приготовьтесь, уже близко, – предупредил шкипер.
– Суши вёсла, – приказал своим гребцам Соломон и стал напряжённо выжидать.
Византийская галера беззвучно подкрадывалась к вражескому флоту. Уже послышалась турецкая речь и плеск воды о борта галер.
– Зажигай, – вполголоса приказал Кокко.
Соломон достал ёмкости с воспламеняющейся жидкостью и уже собирался поджечь одну из них.
Неожиданно как справа, так и слева на них набросились две сторожевые галеры. Вперёдсмотрящие знали об их присутствии, так как плыли с зажжёнными факелами.
Поняв что их засекли, Соломон кинул вспыхнувший сосуд с «греческим огнём» в одну из галер. Горящее содержимое ёмкости быстро разлилось по палубе вражеского судна, превратив его в считанные секунды в огромный факел.
– Гребите назад!– прокричал Кокко гребцам.
Соломон хотел было поджечь вторую галеру, но не успел. Абордажные крючья вонзились в их борт и турки с обнажёнными кривыми саблями перепрыгнули на судно. Завязалась неравная рукопашная схватка. Кокко схватился сразу с тремя: одного он заколол сразу, второго смог толкнуть ногой за борт. Когда он наносил третьему смертельный удар, то в свете огня пылающей галеры увидел, как ещё одно вражеское судно подплыло к ним. Соломон, на мгновенье избавившись от наседавших турок, смог снова поджечь «греческий огонь» и бросить под ноги нападавших. Турки, увидев перед собой вспыхнувшее пламя, отпрянули назад и свалились в воду. Но одному из них удалось перепрыгнуть через огонь и он замахнулся своей саблей на Кокко.
– Берегись!– крикнул Лука шкиперу.
Кокко увернулся от удара и уже сам нацелился в грудь атакующего противника. Огонь осветил его лицо, и Кокко узнал в нападавшем Умберто.
– Умберто?! – изумленно вскричал шкипер, опуская свой меч.
Тот, воспользовавшись замешательством, вонзил свою саблю в грудь Кокко.
Шкипер, потеряв равновесие, покачнулся и упал за борт.
– Ах ты, подлый гадёныш!– страшно прокричал Лука и сокрушительным ударом своего тяжёлого меча расчленил тело предателя.
Затем он прыгнул в воду и стал спасать раненого шкипера. Едва он успел вытащить его тело на палубу, как сразу три турка набросились на него. Между ними завязалась жестокая схватка, в результате которой, благодаря вовремя подоспевшему Соломону, Луке удалось сбросить нападавших в воду.
Тем временем их галера смогла оторваться от преследования и быстро плыла в сторону Константинополя. Лука с брезгливостью сбрасывал мёртвые тела турок за борт, а Соломон тем временем хлопотал над тяжелораненым Кокко. Он стащил с него железный панцирь и увидел, что из раны на груди сильно сочится кровь.
– Быстрее, ребята! Быстрее!– подгонял Лука гребцов,– надо спасти шкипера!
Кокко продолжал терять кровь. Лицо его стало бледным, глаза закатились, обнажив белки. Когда судно причалило к «Фортуне», стало ясно, что жизнь покидает его могучее тело. Еле дышащего шкипера осторожно перенесли в каюту, где ещё совсем недавно он веселился со всеми.
Лучия с Романом были уже там. Сестра, громко рыдая, упала на колени перед братом, в котором едва теплилась жизнь.
– Кокко, Кокко! Открой глаза! Умоляю, прошу тебя! Не умирай! Посмотри на меня! Это я твоя сестра, Лучия! – причитала она.
Энрико, словно вняв голосу сестры, едва приоткрыл глаза. Увидев её, он слегка улыбнулся.
– Лучия, – едва прошуршали его губы.
Было ясно, что он узнал свою сестру и поверил, наконец, что она здесь.
– Кокко! Ты узнал меня! Не умирай! Прошу тебя, не умирай!
Но Кокко закрыл глаза и уже более не дышал.
Плечи Лучии затряслись от безудержных рыданий. Она упала на бездыханное тело брата, обняв его, и обливалась слезами.
– Зачем вы не сказали, что он здесь? Зачем? Мы бы могли встретиться намного раньше, -причитала она сквозь рыдания.
– Прости нас, Лучия. Никто не догадывался, что он твой брат, – с тяжёлым сердцем произнёс Роман.
– Как жестоко судьба поступает с нами,– дрожащим голосом произнёс Лука и вышел из каюты, чтобы скрыть скупые мужские слёзы.
Теперь ему стало ясно, что похищение Лучии, предательство Умберто и убийство Кокко-всё это звенья одного злого умысла.
– Если бы я знал, из какого теста сделан этот предатель, я бы его давно прикончил, -признался он Соломону, который стоял на палубе и приводил в порядок свой потрёпанный камзол.
– Эх, Лука. Разве можно перехитрить свою судьбу,– в сердцах ответил он, который в своём юном возрасте уже пережил так много невзгод.
Роман вывел заплаканную Лучию на палубу. В руках она держала медальон Кокко с изображением герба их дома. Лука подошёл к ним и сказал:
– Это судно- собственность семьи Джуджаро. Лучия вправе полностью распоряжаться им.
Девушка с безразличием пожала плечами и медленно побрела в сторону шлюпки.
– Лука, – обратился Роман,– сейчас ты шкипер. Следи за судном. Оно скоро нам пригодится.
Вероломное убийство Кокко сильно разгневало императора. Он приказал отрубить головы всем пленным и повесить их на крепостных стенах. Турки смотрели издалека на это ужасающее зрелище и осознавали, что осада предстоит долгая и беспощадная. Боевой настрой в их многочисленной армии резко упал. Сам Мехмед решил дождаться прихода своих мощных пушек, надеясь с их помощью проломить крепостную стену.
После захвата бухты Джустиани был вынужден усилить морские стены города за счёт ослабления сухопутных, тем самым растянув и без того жиденькую оборону греков. Было очевидно, что без существенной помощи извне они долго не смогут продержаться. Но помощь всё не поступала.
– По моим расчётам, венецианский флот должен был уже прибыть сюда. Я уверен, что они застряли где-то на подступах к Мраморному морю, – рассуждал озабоченно командор.
– В таком случае их надо поторопить. Сейчас как никогда их помощь была бы очень кстати,– ответил император и, уже обращаясь к Роману, сказал,– господин логофет! Надо немедленно выслать наше судно им навстречу!
– Послать судно через кишащее турками море – это почти самоубийство, ваше величество, – посмел возразить Роман.
– И тем не менее у нас нет иного выхода. Найдите самого отважного и смекалистого шкипера.
– Слушаюсь, ваше величество, – ответил Роман, призадумавшись.
Настроение Лучии после трагедии с братом сильно изменилось. Она днями ничего не ела и часами сидела неподвижно, уставившись в одну точку. Роман ничем не мог вывести её из этого состояния. Чтобы как-то развеять жену, он передал её на попечение сердобольной Ирины, переселившись из императорского дворца в трактир к Сократу. Здесь Лучии постарались создать все условия, чтобы она смогла заглушить свою душевную боль
После той дерзкой вылазки, в которой Соломон проявил себя как храбрый и самоотверженный воин, император лично повысил его в звании, присвоив чин старшего морского офицера.
В этот день уже в новой форме юноша зашёл в трактир. Больше всего ему хотелось покрасоваться перед Ириной, которая очень гордилась его подвигом.
– Посмотрите, какой славный морской офицер к нам пожаловал, – обрадовался Сократ.
Ирина выбежала из кухни и бросилась обнимать своего возлюбленного. Соломон со счастливой улыбкой на лице прижал ее к груди.
– Ты просто великолепен, – только и смогла выговорить Ирина.
Новоиспечённый старший офицер начал гордо расхаживать по комнате.
– Ты не голоден? – спросила его Ирина и усадила за стол.
Лучия тоже спустилась вниз и, увидев своего спасителя в новом обличии, печально улыбнулась.
– Как ты себя чувствуешь, Лучия? – поинтересовался он.
– Немного лучше. Я очень благодарна всем за то тепло и уют, которое мне здесь смогли создать,– ответила она с грустью в глазах.
– Не грусти, прошу тебя. Кто, как не я способен понять твое горе. Старайся найти утешение в тех людях, которые тебя окружают добротой. Ведь ты, слава Богу, не одна.
– Я постараюсь, – пообещала девушка.
Поздно вечером, наконец, пришёл Роман и сразу, нежно обняв Лучию, сел рядом с ней. В глубине души он чувствовал себя виноватым, что вовремя не догадался сообщить ей про Энрико. Она его не винила, ибо знала, что Роман был полностью поглощён заботами о защите города.
– Нужен надёжный шкипер, который отправится навстречу суднам из Венеции, – начал логофет.
– А, что венецианцы не могут приплыть самостоятельно? Обязательно к ним нужно кого-нибудь высылать? – недовольно спросил Сократ.
–Джустиани предполагает, что они застряли по дороге.
– Дудки всё это! Тот, кто хочет помочь, не застрянет. У плохой кухарки всегда печка чадит. Тоже мне, нашли причину! – возмутился старик.
– И всё- таки, нам надо самим удостовериться , отчего запаздывает помощь?
– И кто же поедет?
– Я поеду, – неожиданно вмешался в разговор Соломон и, глядя на удивлённые лица, спросил, – разве я плохой шкипер?
– Это очень рискованное плавание, – предупредил его Роман, – тебе надо будет проскользнуть сквозь турецкий флот.
– Мне это известно. И тем не менее я готов это сделать.
– Ты не обязан рисковать своей жизнью,– тревожно проговорила Ирина,– ведь, в конце концов, ты не из Византии.
Соломон подошёл к Ирине и нежно притянул к себе. Он чувствовал её тревогу за себя. Она, как и любая женщина, не хотела рисковать своим счастьем.
– Прошу тебя, не уезжай. Останься здесь,– настаивала Ирина, крепко обняв Соломона.
– Если ты откажешься, Соломон, то не услышишь и слова упрека,– высказал своё мнение старик Сократ.
– Я не откажусь. Более того, для большей надёжности я поплыву на «Ангеле».
– Ты поплывёшь на собственном судне? – удивился Роман.
– Непременно. «Ангел» хорошо вооружён и быстроходен, а для такого плавания это очень важно.
– Как же ты собираешься проскользнуть сквозь турецкий флот?
– Очень просто. Под покровом ночи мы, притворившись турецким судном, тихо проплывём мимо них. Для этого нам понадобятся тюрбаны и кто-нибудь, знающий турецкий.
– С тобой поедет Лев. Он говорит по-турецки, – сказал Роман.
– Отлично. Сегодня же ночью отплываем, – решил Соломон.
«Ангел» со спущенными парусами качался у пристани. Будто почувствовав долгое путешествие, он с нетерпением резвого коня дёргался на месте, привязанный крепкой верёвкой. Роман и Джустиани давали Соломону последние напутствия:
– Мне кажется, что подмога застряла в порту Фессалоники, – сказал командор, – так что, я думаю, не стоит терять времени и надо плыть прямо туда.
– А если и там их не будет? – спросил шкипер.
– Тогда тебе придётся проверить все прилегающие острова, – решил Роман, – и вот что я хочу тебе сказать, Соломон. Если найдёшь венецианцев, тогда, хвала Господу, приведёшь их сюда. А если их нет в помине, то, я думаю, стоит ли тебе рисковать и возвращаться обратно через турецкий флот? Ведь бережёного Бог бережёт.
Соломон хотел что то возразить, но в это время на пристани послышался шум шагов, и по мостику на судно поднялись Ирина с Еленой.
– Зря вы пришли в столь поздний час, – заметил шкипер.
– Пришлось, – сказала Елена, – Ирина настояла.
Ирина не позволила ему выговорить ни слова и крепко обняла его.
– Береги себя,– сказала девушка вся в слезах и, сняв с себя цепочку с крестом, повесила Соломону на шею рядом с его еврейской звездой.
– Это мой крест, – промолвила она, – он будет надёжно хранить тебя.
– Я вернусь, милая, – выговорил Соломон и дал знак Диего, чтобы отчаливали.
Судно, почувствовав свободу, начало бодро кивать своим носом, медленно отплывая от пристани. Ирина в последний раз махнула ему и исчезла в темноте. Соломон вспомнил, как несколько лет назад его так же сердечно провожали на пристани в Александрии, и как его отец повесил ему на шею золотую еврейскую звезду.
« Всё повторяется», – подумал он про себя.
В душе у него вдруг появилось неприятное предчувствие, которое он тут же прогнал.
–Нет, – твёрдо сказал Соломон, – на сей раз выйдет иначе.
«Ангел» скрытно проскользнул из-под заградительной цепи и поплыл в сторону Мраморного моря. Полнолуние хорошо освещало им дорогу в море.
– Одеть тюрбаны! – приказал шкипер команде.
Все принялись облачаться в белоснежные высокие головные уборы. Вскоре они стали проплывать сквозь многочисленные турецкие галеры. Команд в столь поздний час не было видно. Лишь один раз их окрикнул строгий голос с большого судна:
– Кто такие и куда плывёте?
– Мы плывём с донесением от султана в Фессалоники, – чётко по-турецки проговорил Лев.
Этого было вполне достаточно, чтобы их приняли за своих, тем более что белые тюрбаны отчётливо светились в темноте.
«Ангел» беспрепятственно выбрался в Мраморное море и взял курс на Фессалоники.
Противостояние под стенами Константинополя достигло своего апогея. Ещё три пушки Урбана были с большим трудом доставлены из Адрианополя. Сам пушкарь успел выздороветь и целиком был поглощён их установкой. Мехмед решил более не идти в изнуряющие лобовые атаки и выжидал, когда заговорит бог войны. Его огромная армия приводила себя в порядок, чувствуя, что готовится самый ответственный штурм. Сам султан мог часами вглядываться в неприступные стены города, который магически притягивал к себе.
– Неужели в этом городе так много ценного, что ты хочешь завоевать его любой ценой? -спросил Халал.
– Никакое золото не сравнится с тем величием, которое ждёт нас после завоевания Константинополя. Весь мир вздрогнет, когда узнает, что мы взяли «второй Рим» – эту действительную столицу мира. Его богатства никогда не заменят исторической значимости победы для османов, которой прославится наше государство для последующих поколений. Ты не задумывался, отчего столица нашего государства без конца меняет своё место? А всё оттого, что мы её просто не нашли. Вот она – настоящая столица Османской империи, которая станет гарантом нашего могущества на протяжении последующих веков. Взявший её, увековечит своё имя в памяти потомков.
Халалу молодой султан нравился всё больше и больше. Его мужеству и решительности мог бы позавидовать любой умудрённый опытом государственный муж. Наряду со своей горячностью и присущей для всех османских султанов жестокостью, Мехмед обладал трезвым и прагматичным умом, позволявшим ему совершать великие дела. Халал понял, что это достойный сын своего отца и с некоторых пор проникся к нему уважением. Если раньше он мысленно предполагал возможное смещение Мехмеда, то сейчас, наоборот, стремился ещё более упрочить его власть.
Мехмед же, чувствуя в везире недюжинный ум и опыт, всячески приближал его к себе, позабыв о былых разногласиях. Султан хорошо запомнил, кто первым известил о смерти отца, расчистив ему дорогу на трон.
– А если тебе византийцы пообещают платить ежегодно большую дань, ты снимешь эту осаду? – вдруг спросил Халал, будто проверяя султана на прочность.
Мехмед с минуту подумал, но затем ответил:
– Всё на этом свете имеет свою цену, в том числе и этот город. Если мне щедро за него заплатят, то, пожалуй, сниму.
– Тогда назови размер дани и мы предложим её императору Константину.
Мехмед был явно не готов к такому вопросу. Он задумчиво посмотрел на Халала и сказал:
– А стоит ли? Дань, которую я собираюсь наложить, непосильна ни одному государству.
– Наше дело предложить. А там, как решат, – однозначно ответил визирь.
– Сто тысяч золотых византинов ежегодно,– сказал султан медленно.
Халал даже вздрогнул, услышав такую огромную сумму. Она действительно была непосильной.
– Я сегодня же передам твоё условие осаждённым, мой повелитель.
Временное затишье позволило византийцам укрепить стены в тех местах, где их смогла разрушить супер пушка. Джустиани как опытный специалист по фортификации лично следил за качеством восстановительных работ. Бреши закрывались плотным частоколом и усиливались мешками из песка. Немногочисленные защитники были настроены решительно, хотя несколько приуныли, когда увидели, что устанавливаются ещё три новые огромные пушки.
– Ничто меня так не беспокоит, как эта проклятая турецкая артиллерия, – сокрушался Джустианни при совместном с императором осмотре крепостных стен,– против неё у нас нет противодействия.
– Ничего, командор, – подбадривал его император, чувствующий себя виноватым,– одну мы смогли уничтожить. Взорвём и эти.
– К сожалению, нет с нами нашего храброго Кокко. Вот он бы точно и эти уничтожил.
Они продолжали осматривать стены, как вдруг заметили, что со стороны лагеря противника приближается конный отряд с поднятыми вверх остриями копий. Это означало, что турки не намерены атаковать, а предлагают переговоры. Когда отряд приблизился на расстояние полёта стрелы, от него выделился спешившийся человек и начал размахивать свёртком бумаги, нанизанным на острие копья.
– Ваше величество, турки прислали парламентёров ,– доложил Роман императору.
– Открыть ворота и принять посланника! – приказал василевс.
Стража стала медленно отворять сначала внутренние ворота, затем спустила мост, и только потом со скрежетом открылся основной вход. Посланник султана подошёл к стражникам и молча вручил им свиток. Город заперли в той же последовательности, в которой отворили, и стражники вручили письмо логофету.
– Немедленно зачитай его нам! – приказал Константин.
Роман раскрыл лист и начал читать сразу греческий перевод:
«Мы, султан всех османов Мехмед Второй, волею Аллаха, смилостивившись над вами и не желая более проливать кровь своих солдат, предлагаем вам выплачивать нам ежегодную дань в размере ста тысяч золотых византинов в обмен на снятие осады города. В случае отказа город со всем его богатством будет неминуемо захвачен в самое ближайшее время, а его жители обращены в рабство».
Император слушал это, повернувшись ко всем спиной.
– Как вы думаете? Неужели Мехмеда удовлетворит даже такая огромная дань? Неужели он откажется от мысли захвата?– наконец проговорил он и продолжил,– мне кажется, что нет. Дань, которую он назначил, не стоит и малой толики того, чего он добьётся после взятия Константинополя. Наложив на нас эту дань, он только ещё раз потешил своё больное самолюбие.
– Мне кажется, он не удовлетворится даже этой непосильной суммой и не откажется от мысли взять город,– высказал своё мнение Роман.
– Ты совершенно прав. Наше презрительное молчание- вот что будет ответом ему. Мы докажем всему миру, что отвоевали свой город ценой нашей крови, а не откупились золотом,– заключил император и добавил уже решительным тоном,– я отправляюсь во дворец. Через час я жду тебя и верховного казначея в своих покоях.
Роману показалось, что василевс задумал что- то очень серьёзное, ибо почувствовал резкую перемену в его настроении после прочтения послания Мехмеда. Во всяком случае он через час с казначеем стоял перед императором в его апартаментах.
– Скажи мне, Анастасий, можем ли мы платить ежегодно туркам сто тысяч византинов дани? – спросил Константин, направив свой первый вопрос казначею.
– Можем, ваше величество, если использовать тот неприкосновенный запас, который храним на чрезвычайное время, – ответил верховный казначей, ведающий запасами золота империи.
– А ты думаешь, что это время уже настало? Мы имеем право использовать наш резерв?
– Думаю, что да, ваше величество, настало, ибо его мы храним на случай войны или стихийного бедствия.
– Неверно, – возразил император, – это золото, которое наши предки берегли много веков, предназначено не для откупа. Оно существует для сохранения нашей веры и будет использовано только с этой целью.
– Но, ваше величество, как раз сейчас наша вера подвергается угрозе со стороны врага, который вознамерился превратить наш город в мусульманский оплот.
– Ты прав. Но это не повод для того, чтобы отдавать всё золото врагу, ибо надо попытаться с оружием в руках отстоять наши духовные ценности, а богатства употребить для создания новых религиозных центров. Все великолепные православные храмы создавались именно на эти средства.
Анастасий не мог ничего ответить, ибо воля императора была для него превыше всего.
– А кроме того, я уже позаботился вывезти это золото за пределы города, дабы оно не досталось врагу. Мне кажется, это вполне разумное решение.
– Вы хотите сказать, ваше величество, что наше хранилище пусто?– изумлённо спросил казначей.
–Именно, – спокойно ответил император ,– золото находится далеко отсюда, в надёжном месте.
– Мне кажется, ваше величество, как казначей я имею право знать, где оно? – с достоинством и некоторой досадой проговорил Анастасий.
– Вполне, – ответил император ,– тебе, как казначею нашего государства, и Роману, как логофету, я скажу, где оно спрятано, ибо именно вы в случае падения Константинополя, должны распорядиться им для возрождения и дальнейшего процветания нашей религии, где бы оно ни пустило свои новые корни.
– Ваше величество! Почему вы не упоминаете своего имени? Ведь без вас мы не вправе распоряжаться золотом империи, – спросил изумлённо Роман.
– Если падёт империя, то паду и я. Вам же я поручаю её возрождение. Вам, как достойным вельможам этой страны, которые являются её патриотами и ревностными хранителями православной веры. Добыв золото в том месте, которое я вам укажу, вы используете его для построения новой Византии, пусть даже на ином месте.
– Ваше величество! Вы так говорите, как будто враг уже вступил в наш город, – возразил Анастасий.
– Это вовсе не исключено. К сожалению, сегодня, как никогда, он имеет все шансы, наконец, завоевать Константинополь. И потому я должен быть уверен в том, что всё наше богатство и духовные ценности останутся в сохранности. Вы оба должны мне сейчас клятвенно обещать это, – решительно произнёс император.
С минуту Роман и Анастасий молча стояли, осознавая всё величие данного момента и в то же время всю беспомощность своей империи и своего императора. Им обоим поручалась очень ответственная миссия, и потому было над чем задуматься. Первым заговорил Роман:
– Ваше величество, я готов отдать жизнь, защищая вас и мой родной город, но если я останусь жив, то клятвенно обещаю исполнить ваше поручение.
– Ты обязан остаться в живых, ибо я на тебя возлагаю столь важное поручение,– сказал император,– что скажешь ты, Анастасий.
– Я предпочёл бы использовать все средства, чтобы сохранить Константинополь, в том числе и выкуп, но если вы, ваше величество, настаиваете, я тоже клятвенно обещаю, – ответил казначей.
Император подошёл к своему алтарю и сказал:
– Подойдите оба сюда и, приложив свою правую руку, трижды поклянитесь в этом!
Роман и казначей исполнили его приказ и трижды произнесли слово «клянусь» с распростёртой правой рукой.
Император облегчёно вздохнул и произнёс:
– Вот теперь я спокоен. У нашей империи, невзирая на исход войны, есть надёжное будущее. Оно гарантированно тем несметным богатством, доставшееся нам от наших предков, место сокрытия которого я сейчас вам покажу на этой карте.
Сказав это, он раскрыл карту некогда огромной византийской империи и показал на расчерченный красный кружок.
– Богатства находятся на юге Анатолии в этом месте. Здесь, после высадки в Финикийском заливе вы должны взобраться на гору, где никогда не гаснут подземные огни. Эти языки пламени местные жители называют огнём Химеры, и потому очень опасаются этого места, наивно предполагая, что чудовище до сих пор живет под горою. Здесь, между этих огней, под глыбами камней, в надёжном, глубоком месте вы и найдёте несметные богатства, способные возвеличить любого, кто станет его обладателем.
Анастасий буквально вцепился взглядом в карту, стараясь до мелочей запомнить месторасположение золота. Когда он поднял голову, Роман увидел в его глазах странный блеск.
