Тео Блэнкенси
У парижских апачи
Слушания
Бастьен сидел в своем кабинете, рядом с ним устроился капитан Бакстер, когда дверь открылась и два офицера ввели закованного в наручники Раффлза.
Торопливый взгляд пленника проинформировал его о ситуации.
На столе судьи лежали его револьвер Браунинг и электрический фонарь, которые у него отобрали, и когда Бастьен теперь попросил его занять место на стуле на некотором расстоянии от письменного стола, Раффлз смог убедиться, что широкое окно личного кабинета Бастьена не зарешечено.
Два охранника по мановению руки отошли от судьи, и пока чиновник, едва справившийся с нервным возбуждением по поводу важного дела, которое сделает его знаменитым, некоторое время листал лежащие перед ним документы, заключенный смотрел через окно вниз, на мутные воды Сены.
Теперь слово взял Бастьен:
– Раффлз, – произнес он, но еще до того, как он смог продолжить говорить, заключенный прервал его словами:
– Меня зовут лорд Листер, и поскольку я стою перед вами, по крайней мере, на данный момент, не как подсудимый, а только как обвиняемый, я требую, чтобы ко мне обращались согласно моему титулу.
Это чувство собственного достоинства поразило судью, однако он уступил.
– Очень хорошо, милорд, у вас есть такое право. Вы взяты под стражу по просьбе английского правительства, представитель которого, капитан Бакстер, имеет на руках юридическое доказательство этого. Однако здесь не стоит вопрос о вашей экстрадиции в Англию, это лишь во вторую очередь, поскольку вы подозреваетесь здесь и по вашим собственным сообщениям в совершении преступления во Франции, которое должно быть сначала наказано французскими судьями. Признаетесь ли вы, что вчера отправили по моему адресу письмо, содержащее информацию о ваших отношениях с частным лицом Эмилем Менуазье на улице Байен, и признаетесь ли вы далее, что до сих пор необъяснимым, в высшей степени секретным образом, положили договор, заключенный между вами и господином Менуазье, также вчера в садовом домике на улице Байен?
Раффлз сел. Он держал обе руки сильно прижатыми к скрещенным коленям, чтобы удобно скрыть тот факт, что его наручники были разрезаны.
Улыбаясь, он выслушал слова Бастьена и с легкой насмешкой ответил:
– Да, Ваша честь, я не отрицаю этого, я доставил оба письма.
Бастьен посмотрел на пленника пронзительными глазами.
– Милорд, объясните мне, как вам удалось пронести вчера письмо за короткий промежуток времени, за те несколько минут, в течение которых комната была пуста?
– Нет, мне очень жаль, – ответил Раффлз, смеясь, и ироничным тоном продолжил, – я бы никогда не простил себе, месье Бастьен, если бы лишил вас возможности продемонстрировать свою проницательность в этом простейшем вопросе.
Бастьен начал раздражаться.
Он не мог позволить себе эту иронию со стороны заключенного, не выставив себя дураком перед Бакстером, который сидел рядом с ним.
– Избавьте от своих острот, – сказал он грубым тоном, – и будьте добры отвечать мне просто на мои вопросы.
Раффлз продолжал спокойно улыбаться.
– Если я отвечу, вы обязаны этим только моей большой доброте, ваша честь, ибо по французским законам я имею право требовать помощи защитника при моем допросе здесь.
– Конечно, – ответил Бастьен, несколько обескураженный тем, что Раффлз хорошо знаком с французскими законами, – и если вы настаиваете, я должен прервать допрос, пока не найдется защитник.
– О нет, – ответил Раффлз, улыбаясь, – я вовсе не настаиваю на этом, я лишь хотел обратить ваше внимание на то, что я знаю о своем праве, а за остальное я могу постоять сам.
– Тем лучше для вас, тогда мы сможем двигаться дальше, – повторили губы Бастьена,
– Только одно, Ваша честь, здесь невыносимо жарко, может быть, вы могли бы открыть окно?
В комнате действительно стояла гнетущая жара, и Бастьен, желая угодить Раффлзу, выполнив такую ничтожную просьбу, встал, чтобы самому открыть широкое окно.
Вернувшись на свое место, он заговорил с Раффлзом:
– Я отдал приказ привести сюда господина Менуазье, и он может появиться в любую минуту. Я думаю, мы услышим больше от него, чем из ваших уст.
– Это вполне возможно, – ответил Раффлз, – и я заранее заверяю вас, что не стану противоречить признаниям мистера Менуазье, какого бы характера они ни были и как бы сильно они меня ни беспокоили.
Теперь Бакстер прошептал несколько слов на ухо судье, а Бастьен снова заговорил с Раффлзом:
– Я не имею права допрашивать вас относительно уголовных дел, которые вы совершили на английской земле, я могу только попросить вас рассказать о них добровольно.
Раффлз ответил с безразличием, как будто это был разговор в салоне:
– Нет, я должен отказаться. Я понимаю, что капитан Бакстер заинтересован в том, чтобы услышать эти вещи из моих уст, хотя сам он несколько раз играл по отношению ко мне менее благородную роль, но я не хотел бы хвастать здесь своими действиями, поэтому не могу удовлетворить вашу просьбу.
В этот момент раздался стук в дверь, ведущую в коридор, и под громкое "войдите" г-на Бастьена вошел полицейский, выставленный снаружи, чтобы впустить комиссара с авеню Ниэль.
– Ага, привели Менуазье, – крикнул Бастьен. – Пусть войдет.
Офицер ушел, и через несколько мгновений в дверях появился комиссар полиции.
– Итак, где человек, которого вы собирались привести ко мне?
– Ваша честь, Менуазье мертв.
– Что? Самоубийство? – прозвучало из уст Бастьена, и Раффлз тоже испуганно вскочил.
– Нет, Ваша честь, – сказал комиссар, – страшное преступление произошло в его резиденции прошлой ночью. Старик и его экономка, по всей вероятности, стали жертвами банды грабителей, так как я нашел обоих лежащими убитыми. Сейф в спальне Менуазье был вскрыт, а рядом с его кроватью на полу лежал третий труп – женщины, которую один из моих офицеров признал известной проституткой из района Бастилии и которая была известна полицейскому комиссариату этого района по имени Марго ла Брюн.
В комнате воцарилась гробовая тишина. Было совершенно забыто, что на самом деле это дело Раффлза; новости о тройном убийстве приковывали всеобщее внимание.
Раффлз, в частности, был в большом напряжении.
События, произошедшие в тот вечер в пабе "Проснувшийся ангел", пронеслись перед его глазами в мгновение ока.
Детали, которым он раньше не уделял должного внимания, теперь вернулись в его память. Слова и восклицания, которые он подслушал и которым не придал никакого значения, вдруг приобрели для него огромное значение.
Он забыл о своей роли заключенного и уже почти выдал себя, раскинув, казалось, скованные наручниками руки в стороны, когда нарушил тягостное молчание, спросив комиссара полиции:
– Как выглядит эта Марго?
Комиссар тоже совершенно забыл, что заключенный обращается к нему с этим вопросом, и ответил.
Он описал высокую, смуглую женщину с ее дерзкой, дикой красотой. Он нарисовал ее черные волосы, которые тяжелыми волнами обрамляли низкий лоб, ее полные, чувственные губы, которые даже в смерти оставались кроваво-красными, которые даже в смерти говорили о диком желании.
Раффлз слушал слова комиссара, а вместе с ним слушали судья и капитан Бакстер, на лице которого все явственнее проступало выражение недовольства.
Комиссар говорил, и прежде чем Бастьен успел задать вопрос, Раффлз заговорил громким голосом:
– Господин судья, я скажу вам, кто убийцы старого Менуазье и его экономки!
Онемев от удивления, Бастьен и комиссар уставились на заключенного, словно на сверхъестественное явление, и почти с благоговением из уст Бастьена прозвучал вопрос:
– Да, но милорд, откуда вы можете знать об этом?
– У капитана Бакстера те же мысли, что и у меня, – начал Раффлз, – я вижу это в его эмоциях, он, следуя описанию комиссара полиции, как и я, узнал в убитой Марго ла Брюн ту же женщину, которая вчера вечером в "Проснувшемся ангеле" пыталась отобрать у него бумажник. Я был настолько глуп, что помог мистеру Бакстеру в его борьбе с бандой мошенников. В благодарность он взял меня под арест. Если бы ваши агенты схватили эту женщину, которая была поймана с поличным как карманника, Менуазье и его товарищи по дому были бы сегодня живы.
Вопросительный взгляд судьи поразил английского детектива, которому высказывания Раффлза были крайне неприятны.
– Мистер Бакстер, вы также считаете, что эта Марго ла Брюн и женщина, которая была вчера вечером, были одним и тем же человеком?
– Да, – просто ответил Бакстер.
Но Раффлз уже снова взял слово.
Как будто все роли поменялись местами, как будто заключенный вел расследование, заключенный, которого благоговейно слушали офицеры.
– Сейчас дело не в Марго, – говорил Раффлз. Ибо она мертва, и с ней правосудие больше не имеет дела. Однако нужно взять трактирщика из "Проснувшегося ангела". Я полагаю, что этого человека зовут Пистоли, и если разбойник не является соучастником этого преступления, то, по крайней мере, он знал, что оно должно быть совершено. Я немедленно докажу вам это. Кроме того, постарайтесь поймать двух парней, сообщников Марго, одного из которых звали Летурнер, а другого – Крахат.
– Да, но я все еще не могу понять, зачем вам это …
Бастьен прервал его неуверенным тоном.
Раффлз не дал ему закончить.
– Пусть схватят этих парней и немедленно допросят их.
Теперь Бакстер повернулся к Бастьену:
– Рассказ заключенного кажется мне очень логичным, коллега, я бы посоветовал вам, чтобы упомянутые лица были схвачены и предстали перед нами вместе с этим человеком.
– Вы запомнили имена? – спросил Бастьен у комиссара.
Чиновник кивнул.
– Я записал их, – и он показал свой карманный блокнот, в котором сделал несколько записей, пока Раффлз говорил.
– Тогда немедленно постарайтесь взять этих трех человек под стражу. Возьмите столько людей, сколько сочтете необходимым, и доставьте всех троих сюда, в мой кабинет.
Комиссар полиции поклонился и ушел.
На несколько мгновений в комнате судьи воцарилась бездыханная тишина, затем Бастьен заговорил с Раффлзом:
– Милорд, из-за этой кровавой интермедии ваше дело пока откладывается, и я смогу провести допрос только завтра.
Поклонившись Бастьену с вежливой улыбкой, великий незнакомец ответил:
– Я не думаю, Ваша честь, что завтра я буду в вашем распоряжении, прощайте.
– Что это значит?
Судья посмотрел на него с изумлением, и Бакстер тоже вскочил в тревожном волнении.
Но Раффлз, спокойно улыбаясь, продолжал:
– Я оставляю на ваше усмотрение, господа, интерпретировать мои слова так, как вам покажется лучше!
– Не пытайтесь сбежать, – заговорил Бастьен зверским тоном, – я позабочусь о том, чтобы вы всегда оставались под охраной.
– Я благодарю вас за любезное предупреждение, – ответил Раффлз, – но если вы хотите получить от меня какую-либо информацию по делу об убийстве, прошу вас спросить об этом сейчас.
– Когда обвиняемые будут доставлены сюда, я проведу с ними очную ставку, а до тех пор вам придется набраться терпения.
Бастьен позвонил, и двое охранников вошли.
– Отведите заключенного в соседнюю комнату, – приказал он им. – Вы должны оставаться с ним в комнате и постоянно присматривать за ним. Вы отвечаете за него своей головой.
Два офицера взяли Раффлза под руки и прошли с ним в другую комнату, где пленник устроился на диване.