Татьяна Волхова
Ведьмина деревня
«Что же она такое натворила?» – думала девушка, но написано об этом не было.
Однажды она пыталась обсудить прочитанное со свекровью, но та резко пресекла разговор, сказав, что не желает ничего слышать и ворошить прошлое.
Алёна заметила, что отношение к ней вновь стало меняться. Танюшку свекровь принимала по-прежнему – с радостью, а вот на Алёну поглядывала настороженно. Но девушку это больше не волновало. Вспоминая прошедшую зиму, когда она жила, как во сне, девушка твёрдо решила докопаться до правды о себе и лесных жителях. Но главное – вернуть Тимура. Алёна вдруг уверовала, что ей это под силу.
Увиденное в воске лицо мужа не давало покоя. Алёна начала искать записи, которые помогли бы ей вернуть его, и вспомнила о книге с ритуалом на возвращение пропавшего.
Глава 12. Сны
Переехав в старый дом, Алёна начала видеть сны, о которых не могла забыть весь день. Ощущения из снов были такими яркими, что девушка постоянно думала о них. А ночами не могла спокойно спать. Даже приходя с суток очень уставшая, она проваливалась не в глубокий сон, а в рваные сновидения, которые удивляли достоверностью чувств.
Во сне ей было жарко и нечем дышать. Иногда казалось, что весь нос забит песком. Мелкие песчинки путались в волосах, залезали под кожу, забивали нос и горло. Алёна просыпалась от мучительного кашля и с удивлением видела вокруг себя не раскалённую пустыню, а стены деревенского дома.
Днём ей постоянно хотелось пить. Даже в прохладе зданий девушку мучила жажда. Она жадно пила воду из крана и не могла напиться. Коллеги смотрели с удивлением, но объяснить свои поступки Алёна не могла, так как сама не понимала.
Иногда в снах приходило чувство холода, будто она вышла без одежды на мороз. Она пыталась оглянуться вокруг, посмотреть, где находится, но глаза не открывались. Да и двигаться она не могла, было ощущение связанности.
После таких снов Алёна просыпалась с тяжёлым дыханием и нервной дрожью по всему телу.
Стала бояться ложиться спать и подолгу сидела у свечи, пытаясь устать настолько, чтобы уснуть без сновидений. Но это удавалось не всегда.
В бессонные ночи девушка изучала записи, которые отыскала. Обе книги: найденная на чердаке и принесённая неизвестными людьми к ней в дом – лежали на столе.
Прочитав в записях старухи, что на воске можно делать отливку, Алёна решила отлить свой сон. Понимая, что он связан с мужем, она нашла фотографию Тимура и поставила на стол.
Потом растопила воск и начала выливать его на воду, произнося слова заговора из найденной книги.
Воск лился тонкой струёй и принимал причудливые формы. Потом Алёна слила воду и стала разглядывать то, что получилось. Ей почему-то пришло в голову, что перед ней холщовый мешок, размером с полчеловеческого роста, а в мешке…
Дальше Алёна смотреть не могла, её накрыла волна боли по всему телу. Казалось, что руки и ноги спутаны, туловище сжато, а снаружи идут удары… Далее пришло ощущение, что она взлетает и больно падает на разные части скрученного тела.
Вскрикнув, девушка вышла из этого состояния, но ещё долго чувствовала струящуюся по телу боль. Алёна боялась признаться себе, что это было. Ведь провалившись в отлитую фигуру, она уловила знакомый запах, это был запах Тимура…
Всю ночь она не находила себе места. Хотела пойти к родителям мужа, в военкомат, но понимала, что ей никто не поверит, только подумают плохо о её здоровье. Да и найти Тимура по тому, что она почувствовала, было невозможно.
Потом она решила обратиться к ведьме в соседнем селе или дойти до селения лесных жителей и попросить их о помощи. Алёна была уверена, Тимуру нужно помочь. Но как это сделать, она не знала. И что она могла, находясь в другой стороне за многие километры от любимого? Она могла лишь чувствовать его боль, и от бессилия что-либо сделать ей становилось плохо.
Танюша заворочалась в своей кроватке. Алёна подошла к дочери и увидела смотрящие на неё открытые ясные глазки. Они были так похожи на глаза её отца. Девочка поморщилась, будто ей тоже было больно.
– Всё хорошо? – с тревогой спросила Алёна, гладя животик малышки
Танюша наморщила носик, но плакать не стала, посмотрела на маму совсем не детским взглядом и заснула вновь.
А Алёна продолжала тревожно ходить по комнате. Она взяла книгу, где был описан обряд возвращения пропавшего, он был в той книге, что ей принесли. Перечитав ещё раз, она почувствовала дрожь по всему телу. Разумом она не верила, что это сработает. Но бездействие сводило её с ума.
Представив на секунду, что муж на самом деле живёт в таких условиях, Алёна хотела испробовать все способы, пусть самые странные и невозможные, но доступные ей.
Проводить ритуал в присутствии дочери было нельзя. И Алёна решила, что после следующей смены не будет брать Танюшу на ночь к себе, а попросит свекровь последить за девочкой, и проведёт обряд. Ещё раз проверила, что у неё готово всё необходимое; даже Луна прибывала и в ближайшие дни должна была стать полной.
Когда девушка приняла это решение, ей вдруг стало легко. Хотя её страшили те действия, что надо было сделать.
А ещё в ней проснулась ненависть к тем людям, что удерживали её мужа. То, что Тимур в плену, Алёна не сомневалась. Судорожно перебирая страницы, она искала проклятья для врагов. Внутри поднималась буря. Девушка чувствовала себя будто одержимой.
Разливавшаяся злость требовала стереть в порошок нелюдей, что терзали Тимура. Внутри нарастало напряжение. Оно было гораздо больше, чем волна, что накрывала её в разговоре с Аней, после которого на ту посыпались неприятности.
Алёна радовалась этому состоянию, надеясь, что её ненависть докатится и до далёкой страны. Одновременно она понимала, что может злиться сколько угодно, но есть обстоятельства, которые сильнее её.
Найдя в книге обряд «извести врага», она жадно вчитывалась в него. Но описание не нравилось. Старуха, чьи записи листала Алёна, предлагала пойти на кладбище и зарыть там с определённым наговором вещь ненавистного человека.
От одного прочтения девушке стало нехорошо. Да и вещей захватчиков у неё не было. Даже образов их она не видела. От этой книги веяло холодом, будто Алёна стояла на ветру посреди кладбища.
Девушка отложила записи и взяла книгу с обрядом на возвращение. Эта книга была другой. Более тёплой по ощущениям. И при её чтении девушку не захлёстывала волна злобы.
«Как странно, – думала она, – в обеих книгах описаны ритуалы, но от одних мне страшно, от других тепло».
Вернувшись со следующей смены, Алёна не пошла за дочкой. Ещё когда оставляла Танюшку, она предупредила об этом свекровь, сказавшись больной. Поцеловав макушку девочки, Алёна прошептала, что скоро они будут вместе с папой и надо немного подождать.
Всю смену она думала только о предстоящем ритуале. Руки аж сводило от прибывающего в них напряжения. Алёна стряхивала пальцы, сжимала и разжимала их, но они всё равно ныли, будто она таскала тяжести.
Закончив смену, Алёна поехала домой, попутно вспоминая, всё ли у неё готово для проведения обряда. Сидя в автобусе, она смотрела по сторонам на оживающую после зимней спячки природу, на женщин у окна, которые обсуждали текущие дела, на деда, напевавшего что-то себе под нос, и не понимала, как они живут, не зная о ритуалах и заговорах. Ей это казалось странным, ведь магия сейчас занимала все её мысли. Начитавшись старинных книг, девушка чувствовала себя знающей то, что скрыто.
Дома она затопила баню, омыла себя, убрала дом. Повесила на окна плотные занавески, чтобы никто ночью не видел, чем она будет заниматься. И без сил провалилась в сон.
Впервые за долгое время ей приснился Тимур в полный рост. Он смотрел ей в глаза каким-то долгим, пронзительным взглядом. Будто хотел что-то сказать, но не мог. Алёна перевела взгляд на его тело и проснулась от собственного крика. Вместо ровного тела она увидела страшную картину.
Отдышавшись и оглянувшись вокруг, она заметила, что за окном уже ночь. Посмотрев на часы, увидела, что приближается ведьмин час, так в записях старухи называлось время с двух до трёх часов ночи.
Быстро соскочив с кровати, Алёна начала готовить место для обряда. Надела специально приготовленное платье – с длинной юбкой и открытым воротом. Протянув руку, открыла окно на улицу и вновь плотно задёрнула штору.
Открыла книгу и нашла в ней символ, который надо было нанести на фотографию разыскиваемого человека. А также знак, которым надо разграничить пространство, где она будет «работать». В углах начертанного расположила свечи.
Встав внутри, почувствовала себя странно. Порой ей всё это казалось баловством и глупостью. Но бешеный ритм сердца и пульсация в области щитовидки ощущались очень ярко.
Фотографию Тимура она положила рядом с собой. Также взяла свечи, спички, серебряные монетка, найденные на чердаке, и книгу с заговорами.
Начав выполнять все описанные в ней действия, Алёна не могла сосредоточиться. Ей казалось, что за ней наблюдает несколько пар глаз. На чердаке слышались шаги, но когда Алёна переставала произносить слова и прислушивалась – звуки смолкали.
Свечи сначала горели ровно, потом начали трещать, и их пламя то разгоралось, то спадало.
«Это потому, что я сама свечи делала, – успокаивала себя Алёна, – неравномерно распределила травы и воск».
Она читала дальше и делала то, что говорила книга. Девушке казалось, что она оторвана от реальности и смотрит на себя со стороны. Нанеся символы на фотографию Тимура, она оживила заговор своим дыханием и прижгла огнём.
А мучителей мужа решила отлить на воске и закопать их фигурки на кладбище. Убрав фотографию Тимура из круга со свечами, она осуществила задуманное и получила несколько странных форм.
За окном всё ещё было темно. Алёна накинула на себя тёплое пальто и, взяв восковые фигурки и предметы откупа, пошла на деревенское кладбище. Нашла заброшенную могилу и со специальным заговором закопала там восковые фигурки.
Ей было не по себе, но какая-то сила внутри вела её вперёд и будто совершала действия её руками. Вокруг было неспокойно: ветер шуршал сухими ветками, полная Луна закрылась тучами, начал накрапывать дождь. По дороге обратно Алёне мерещились завывания и чьи-то шаги за спиной.
«Только не оглядывайся, – говорила она сама себе, вспоминая указания из книги. – Только не оглядывайся».
Девушка глубоко дышала и уверено шла вперёд. Она помнила, как зашла на кладбище, но почему-то долго не могла выйти. Будто водили её дорожки туда-сюда и не давали уйти.
«Оставь откуп», – неизвестно откуда всплыли в её голове слова.
Вспомнив, что не сделала этого, Алёна нашла старый пень и оставила возле него буханку чёрного хлеба и бутылку молока, принесённые с собой.
После этого быстро нашла дорогу и на ближайшем перекрёстке кинула через плечо серебряные монеты. Домой прибежала с первыми петухами. Разложила по местам всё, чем пользовалась ночью, и легла спать.
Но сон не шёл. Алёна вертелась с бока на бок, мысли роились в её голове. Все сделанное ночью казалось странным и придуманным. Девушка не знала, будут ли результаты её колдовства, да и боялась узнать, как всё это действует.
Когда Солнце уже начало разогревать землю, она провалилась в беспокойный сон. И сквозь него слышала заунывное пение на незнакомом ей языке, с постоянно повторяющимися словами.
На следующий день Алёна чувствовала себя разбитой. Голова болела, ноги гудели, будто она прошла тысячу километров. Всё произошедшее ночью казалось сном. Она не могла поверить, что могла ночью ходить на кладбище.
Но удовлетворения не было. На душе была необъяснимая тревога. Когда ждать результатов от проделанной работы, да и что получится в итоге, она не знала.
Собравшись с силами, Алёна пошла за дочкой. Танюшка кинулась к ней на шею и долго не отпускала. Она крепко сжимала Алёну в своих мааленьких объятьях. Алёне казалось, что дочь встревожена.
Весь день девочка не отходила от неё, была капризна и требовательна.
Наутро Алёне вновь было рано вставать на работу, и она решила оставить Танюшу у бабушки, чтобы не будить ребёнка ни свет ни заря. Но Танюшка категорически отказалась отпускать её, и они ушли домой вместе. Утром, когда Алёна вновь привела дочь к свёкрам, Танюша смотрела на неё глазами, будто прощалась.
Этот взгляд её долго стоял перед Алёной, когда она ехала на работу на раннем автобусе. Она не хотела признаться самой себе, что боится наказания за проведённый обряд.
«Это не по-христиански», – звучал в её голове голос священника.
Больше всего девушка боялась за дочь, и поэтому поведение Танюши её настораживало и даже пугало. Всегда спокойная девочка легко оставалась с бабушкой и должна была уже привыкнуть к частым разлукам, ведь Алёна работала не первый день, но сейчас Танюшка вела себя иначе, и это беспокоило Алёну.
После смены она даже не пошла отсыпаться в свой дом, а зашла за дочерью. Свекровь оставила Алёну спать у себя, и Танюшка всё это время сидела рядом, перебирая старые игрушки, порой ложилась рядом с мамой.
Вечером они ушли вместе, и дома девочка оживилась. А Алёна за домашними делами не сразу заметила, что пропала книга, по которой она делала обряд возвращения Тимура. Она хотела ещё раз проверить, всё ли выполнила верно, но книги не нашла. На полке остались лежать лишь записи бабушки Тимура.
Алёне показалось это плохим знаком. Взяв в руки оставшуюся книгу, она почувствовала её торжество. А в душе поднялось разочарование. Не сумев разобраться в себе, девушка переключилась на Танюшку, стараясь за оставшиеся до очередной смены сутки дать дочери максимум внимания и заботы.
Девочка уже начинала смешно лопотать на своём детском языке, и Алёна улыбалась, слыша это. Когда они были одни, Танюша становилась прежней – обычной, весёлой девочкой.
Ночью Алёну разбудил стук в дверь. Не поняв спросонья, что происходит, девушка решила, что ей почудилось. Но стук повторился.
«Кто же может прийти ко мне посреди ночи?» – подумала она и подошла к двери.
Прислушалась. Вдруг стук повторился, Алёна отпрянула и хотела уже открыть дверь, но что-то внутри остановило её. Сердце отчаянно билось, и в нём нарастала тревога.
– Кто там? – спросила Алёна, стараясь не разбудить дочь.
Ответа не последовало. Со двора доносились странные звуки, похожие на топот лошади, но, встряхнув головой, девушка решила, что ей это чудится.
Потом она вспомнила, что окно чердака выходит как раз на ту сторону, что и дверь. И она может посмотреть через него, кто стоит внизу.
Тихонько поднявшись по ступенькам наверх, Алёна припала к окну. У двери никого не было. Волна страха окатила её: ведь буквально пару минут назад стук повторился в третий раз. Но и во дворе, и около калитки, было пусто.
Испугавшись за оставшуюся внизу Танюшку, Алёна быстро спустилась вниз, чуть не подвернув ногу, как год назад. Но девочка спала, а вот за окном, казалось, мелькнула тень.
Алёна начала всматриваться в него через занавески, которые боялась тронуть, но больше ничего не заметила. Уснуть до утра она так и не смогла.
Как только начало светать, девушка оделась и выглянула во двор. Следов на траве не было. А может, трава уже распрямилась. Калитка была закрыта изнутри. Под окнами комнаты тоже не было ничего необычного.
Алёна вернулась домой. Рука сама потянулась к записям старухи. Девушка открыла книгу на первом попавшемся развороте и прочитала:
«Порой они приходят по ночам, стучат, но я не открываю».
Алёна почувствовала, как её начала бить дрожь. Она вчитывалась в строки выше и ниже этой записи. Но в них не было ничего, что могло бы пояснить происходящее.
Кто «они», девушка не поняла. Но ей казалось, что речь не о людях. Эта мысль пугала, и Алёна быстро прогнала её прочь.
«Не верю я ни в каких… – не зная, какое слово подобрать, думала она. – Всё это выдумки».
Она старалась не думать о том, что именно к «ним» обращалась в ритуале.
Следующие сутки Алёна была на работе, а Танюшка ночевала у свекрови. Забирая девочку, девушка шла домой с тяжёлым сердцем. Долго не могла заснуть, а ночью стук повторился.
Алёна встала, зажгла свечку и стала шептать «Отче наш», единственную молитву, которую она выучила за прошедшую зиму. Она повторяла её довольно долго, свеча шипела и коптила, Алёна попыталась подойти с ней к двери, но не смогла сделать ни шагу. Так и простояла до первых петухов. Сожгла за это время несколько свечей. После этого стук по ночам больше не повторялся, и Алёне стало казаться, что она всё это придумала.
Пришло жаркое лето. Каждый день девушка ждала весточек от мужа. Она убедила себя в том, что Тимур обязательно вернётся, и каждый прожитый без него день теперь был мучителен своим ожиданием и неизвестностью.
С осени Алёна вернулась на учёбу, перевелась на вечернее отделение, чтобы продолжать работать. В дни смен она пропускала учёбу, потом спала прямо на работе в подсобке, а вечером ехала в училище.
С дочерью общалась в свободные от работы утренние часы, а также когда её выходные выпадали на субботу или воскресенье. Танюша, казалось, успокоилась и стала прежней.
В середине октября стояла ненастная погода. Осень началась резко, и проливные дожди уже давно не давали проглянуть солнышку. Алёна дорабатывала смену и собиралась немного поспать в подсобке, чтобы потом ехать на учёбу.
Но что-то внутри не давало покоя. Девушку неумолимо тянуло домой. Даже дыхание становилось прерывистым, когда она думала о своём доме. Поспав не больше часа, она поняла, что должна вернуться в деревню и узнать, что случилось.
Глава 13. Возвращение
Тревога полностью охватила Алёну, как только она села в автобус. Она пыталась понять, что её так беспокоит, но мысли не собирались воедино.
Перед глазами мелькали картины недавнего прошлого: смеющаяся Танюшка, залитый солнцем луг, по которому они идут вдвоём, потом резко темнота местного кладбища, которое Алёна обходила стороной с момента проведения ритуала. И стук в дверь… который порой снился ей по ночам.
Буквально спрыгнув со ступеней автобуса, Алёна побежала к дому свекрови. Та, удивлённо посмотрев на невестку, сказала, что с Танюшей всё в порядке, у неё обеденный сон. И что в течение дня девочка чувствовала себя хорошо, ни на что не жаловалась.
Алёна подошла к дочери. Танюша на самом деле спокойно спала, положив ладошки под щёчку.
– Что случилось? – спросила свекровь, когда Алёна вышла из детской спальни.
– У меня сердце не на месте, – ответила девушка. – Не могла заснуть после работы, мысли гнали меня домой. Думала, что Танюшке плохо.
Пожилая женщина внимательно посмотрела на неё.
– Мне тоже сегодня нехорошо, – сказала она.
– Пойду я к себе, – сказала Алёна, – дом проверю и вернусь.
– На учёбу не поедешь?
– Нет, – ответила девушка.
Она шла по дороге к своему старому дому, и ноги отказывались ступать вперёд. Алёна буквально заставляла себя сделать очередной шаг, слабость подкашивала её. Тело будто боялось дойти до конца.
Подойдя к своему двору, она заметила, что калитка открыта. Щеколда, на которую она закрывала её изнутри, была сорвана, хотя и держалась она еле-еле.
Дверь в дом была закрыта: с недавних пор девушка стала запирать её. И сейчас, доставая ключи, чувствовала, как дрожат руки.
Вокруг было тихо. Алёна открыла дверь и зашла в дом. Там ничего не изменилось, но от непонятного предчувствия у неё сбилось дыхание, и казалось, что нечем дышать.
Она решила выйти на улицу, чтобы вдохнуть свежего воздуха, повернулась к двери и закричала так сильно, что птицы за окном вспорхнули со своих ветвей.
Дверь была распахнута, а в дверном проёме стояла человеческая фигура. Свет падал на неё с одной стороны, но этого было достаточно, чтобы напугать Алёну.
Всё тело было будто перекошенным. Руки висели, как плети. Видимая часть лица была покрыта рубцами. Волос на голове почти не осталось.
Человек шагнул через порог и, прихрамывая, начал приближаться к Алёне. У той больше не было воздуха, чтобы кричать, и она только смотрела на подходящего к ней.
Мужчина остановился в двух метрах от побледневшей девушки. Он смотрел на неё и молчал.
Алёна начала цепляться руками за воздух, пытаясь не упасть. Наконец нащупала стул и схватилась за его спинку.
Пришедший продолжал смотреть на неё. Руки Алёны дрожали, глаза бегали по фигуре и лицу гостя.
– Тимур? – еле выговорила она, поскольку горло пересохло.
Мужчина молчал.
– Тимур, это ты? – повторила Алёна, пытаясь найти знакомые черты на изувеченном лице.
– Я, – тихо и хрипло произнёс мужчина.
Голос Алёна не узнала, он стал совсем иным.
Она смотрела на долгожданного мужа и не находила в себе сил обнять его. Человек, стоящий перед ней, казался чужим. Кожа на его лице бугрилась, будто неровно налипший лейкопластырь, очертания губ и носа терялись под этими выступающими буграми кожи.
На шее человека был горизонтальный красный след, будто от ошейника. Эта полоска настолько отличалась от огрубевшей кожи вокруг, что казалась ещё ярче.
– Ты вернулся, – проговорила Алёна, не веря, что то, о чем она мечтала больше двух лет, наконец произошло.
Мужчина сделал шаг и приблизился к ней, на его лицо упал свет от окна. Алёна смотрела в глаза мужу и пыталась найти в них хоть что-то знакомое. Но они были неживыми, совсем ничего не выражающими, застывшими.
Девушка заметила сеть морщин, окутавших лицо, хотя казалось, что исковерканная кожа не может носить ещё и морщины.
Тимур протянул руку, чтобы коснуться Алёны, но она интуитивно отпрянула назад. Мужчина отвернулся и ударил кулаком по столу; девушка почувствовала, как он сжал зубы. Потом вновь обернулся к ней.
В глубине его глаз вдруг мелькнуло подобие жизни, вызванное болью непринятия. Мелькнуло и исчезло. Мужчина повернулся и направился к выходу.
Алёна смотрела ему вслед, и только когда его фигура поравнялась с дверью, и та хлопнула, закрывшись от удара рукой, девушка побежала за мужем.
– Подожди! – умоляюще произнесла она. – Я так ждала тебя, я делала всё, чтобы вновь увидеть тебя. Но я думала, что нам сообщат, скажут, что нашли тебя, и мы встретим тебя на вокзале, как только ты приедешь. Но с нами никто не связывался, и сейчас я не могу поверить, что ты вернулся.
Говоря это, она почти поравнялась с Тимуром и встала за его спиной. В голове не укладывалось, что перед ней пропавший муж: настолько непохожим был стоящий перед ней человек. Настолько не походил на того, кого она любила.
Мужчина остановился, но поворачиваться не спешил. Алёна аккуратно обошла его. Встала рядом, подняла глаза. Лицо, которое было перед ней, лишь отдалённо напоминало Тимурово, и больше всего Алёну пугали не рубцы и шрамы, а выражение некогда любимых глаз: в них была пустота.
Девушка протянула руку и дотронулась до плеча мужа. Тимур дёрнулся и интуитивно отклонился в сторону. Но его лицо оставалось безучастным.
Рука Алёны легла поверх казённой армейской формы, сквозь неё не проходило тепло.
Девушка хотела дотронуться до щеки мужа, но побоялась. Так же страшно было ей смотреть в глаза тому, кого она так ждала. Но Алёна всё-таки подняла взгляд и наткнулась на устремлённый на неё взор серых глаз.
В них было столько всего намешано, что девушка растерялась. Рядом с равнодушием стояла боль, за ними – безразличие ко всему и интерес к ней, а дальше – воспоминания… Такие разные, из прежней счастливой жизни и из того периода, что был неизвестен Алёне.
Тимур положил свою руку поверх руки жены и поднёс к своему лицу. Алёна почувствовала бугристую кожу с выступающими шрамами. Но это было лицо мужа, и, зарыдав, девушка уткнулась в его грудь. Сквозь жёсткую поверхность одежды она чувствовала, как бьётся его сердце.
Она плакала о том, что сделали враги с её любимым, о том, что ничего уже не будет, как раньше. И её мечты в ожидании мужа были слишком наивны. Алёна не знала, как представить этого человека дочери, боялась, что Танюшка испугается папу.
Но среди этих мыслей крутилась одна, самая главная: он жив, он вернулся, он рядом, остальное переживём.
Это было невероятно и так желаемо, что Алёна не могла поверить в то, что обнимает мужа.
Чуть отодвинувшись, она подняла голову и заметила в серых глазах Тимура искорки жизни.
Неожиданно дождь усилился. Буквально за несколько мгновений из накрапывающего дождика он превратился в ливень. Алёна схватила Тимура за руку и потащила за собой в дом.
Ему же, казалось, было всё равно, что происходит с погодой вокруг него.
За эту минуту под дождём они успели вымокнуть довольно сильно.
– Я дам тебе сухую одежду, – сказала Алёна, направляясь к шкафу. – Я всё сохранила.
Тимур покачал головой, показывая, что он не будет переодеваться, и ему нормально в сырой форме. Девушка же скинула намокшее пальто и закуталась в платок.
– Я затоплю печь, – сказала она.
Мужчина тем временем оглядывался по сторонам, изучая, что изменилось в доме за время его отсутствия.
Алёна возилась с дровами, не замечая, как дрожат руки. Внимание на это обратила, только когда не смогла и с третьего раза зажечь спичку.
Сердце колотилось. Алёна боялась, что ей всё это чудится. Было страшно обернуться и не увидеть Тимура или наоборот – увидеть его взгляд, пронизывающий до костей.
В голове вертелась куча вопросов: где он был, как вернулся, что с ним произошло, как его освободили, что будет дальше – и ещё много всего, что Алёна хотела спросить у мужа и не знала, с чего начать. Да и просто не решалась.
Растопив наконец печь и поставив чайник, она посмотрела вглубь комнаты и не сразу нашла Тимура. Он, словно тень, стоял в стороне от окна, так чтобы быть максимально незаметным. Из своего укрытия он рассматривал детскую кроватку, игрушки, Танюшкину одежду и прочие вещи, которые выдавали наличие в доме ребёнка.
Алёне показалось, что он борется с собой, так плотно были сжаты кулаки и сжаты челюсти, но почему это происходит, она не поняла.
– У нас есть дочь, – сказала она. – Я назвала её Танюшей, хотела какое-то имя, чтобы было созвучно твоему, но ничего не приходило в голову. Выбирала между Тамарой и Татьяной, первое имя мне совсем не нравилось, вот и остановилась на Тане.
Алёна говорила, сама поражаясь, что уделяет время таким незначительным вещам, когда было столько всего важного, что им надо было обсудить.
– Дочь, – то ли спросил, то ли констатировал Тимур.
Это было второе слово, которое Алёна услышала от него.
– Да, ей скоро два года, – продолжила девушка, – я говорила тебе о том, что беременна, на присяге. Помнишь, мы приезжали вместе с твоими родителями?
Тимур поморщился, Алёна почувствовала, что ему неприятно вспоминать то, что связано с армией.
– Я сомневался, что слышал это, – медленно проговорил он, словно вспоминая каждое слово. – Где она?
– У твоей мамы,– ответила Алёна, – я сегодня была на смене, а Танюшку отвела к ней. Я часто так делаю. Весной устроилась на работу, сейчас вот на учёбе восстановилась. Но не пошла сегодня в училище, меня что-то тянуло домой. Я чувствовала, что должна поскорее вернуться, но не могла подумать, что ты здесь, – девушка говорила быстро, пытаясь заполнить повисающую при паузах тишину, которая пугала её рядом с молчаливым мужем.
Тимур смотрел на неё.
– Ты ждала меня? – спросил он, выжидающе глядя в глаза.
– Ждала, конечно, ждала, – быстро ответила Алёна, – я долгое время жила у твоей мамы, потом вернулся отец, и мы с Танюшкой переехали сюда, а прошлую зиму опять у твоих были.
Мужчина смотрел на неё, не понимая описываемых событий.
– Они тоже очень ждали тебя, – продолжали девушка, – ты заходил домой?
Тимур покачал головой.
– Я не хотел пугать детей, – проговорил он, слова давались ему с трудом.
– Твои сёстры уже подросли, и братья совсем большие, – ответила Алёна и вдруг спохватилась: – Надо ведь сообщить твоим родителям!
Мужчина подошёл ближе к ней и положил руку на предплечье. Девушка заметила, что второй рукой он почти не шевелит.
– Расскажи мне, где ты был? Что с тобой случилось? Как ты смог вернуться? – попросила она.
Тимур молчал, Алёна чувствовала, что он подбирает слова.
– Мы попали в плен, – наконец сказал он, – я потерял счёт времени, находясь там. А недавно нас освободили.
Девушка жадно слушала каждое слово, пытаясь уловить в голосе мужа знакомые нотки: их было очень мало.
Тимур хотел что-то сказать, но в этот момент дверь распахнулась. Мужчина резко повернулся и скользнул к стене в тёмной части комнаты.
Алёна тоже испуганно оглянулась, она не ждала никаких гостей: а увидев маму мужа, облегчённо выдохнула.
Женщина искала глазами фигуру сына и, найдя, кинулась к нему, обняла, не обращая внимания на искорёженные тело и лицо. Она гладила его голову и плечи, а по щекам текли слёзы.
Тимур, заключённый в объятья матери, казалось, не дышал. Потом аккуратно обнял мать одной рукой и тяжело сглотнул.
Алёна не знала, откуда свекровь узнала о возвращении сына, и корила себя за то, что не смогла вот так открыто, по-женски встретить мужа.
«Она не знает о проведённом мной ритуале, – подумала девушка, – поэтому считает спасение Тимура счастливым исходом. А я…»
Алёне страшно было себе признаться, что, увидев Тимура, она решила, что видит призрака. Муж порой снился ей по ночам, она даже видела какие-то картины его глазами. Природа и люди с закрытыми лицами были ей незнакомы, и после пробуждения девушка убеждала себя, что она это всё придумала. Но одна и та же обстановка повторялась из одного сна в другой. И только в последнее время эти сны прекратились.
Увидев Тимура живым на родной земле, она не могла поверить, что это на самом деле он.
Свекровь продолжала плакать и гладить лицо сына.
– Что они с тобой сделали, – шептала она. – Тимур, сыночек, скажи мне что-нибудь…
– Я вернулся, – хрипло проговорил мужчина, и Алёна наконец уловила знакомые нотки в его голосе.
Свекровь обернулась к Алёне.
– Когда ты ушла, моё сердце было неспокойно, – сказала она, – а тут ещё соседка прибегает, крестится, говорит, что видела, как человек в военной форме, чем-то похожий на Тимура, шёл по деревне. Бледный, как… – она замолчала на полуслове, не передав слов соседки полностью. – Я не могла сидеть дома, пошла к вам. Тимур, ты когда вернулся? – обратилась она к сыну. – Что с тобой было всё это время?
– Меня обменяли примерно месяц назад, потом я лежал в госпитале, нельзя было перевозить. И вот недавно вернулся. Я попросил командование не сообщать родным, хотел сам приехать, на своих ногах прийти, – сказал Тимур.
Слёзы продолжали течь по щекам матери.
– Что же они с тобой сделали, изверги! – бормотала она, осматривая безвольно висящую руку сына.
Мужчина не ответил. Он смотрел на Алёну. Она подошла ближе и обняла их обоих, свекровь и мужа. Почувствовав плотность их тел, она наконец начала верить, что к ней вернулся муж. И ей это не снится и не кажется. Страх расплаты за проведённый обряд отпустил её сердце.