Татьяна Владимировна Боронтова
Автостопщица
Времени достаточно, чтобы пройтись пешком по южному городу с лёгким рюкзачком. Но не тут-то было: в тёмном проулке углядываю свору собак и спешу к остановке, читая молитву. Таксисты на жёлтых авто проезжают мимо, словно сговорились. На оживлённой улице мелькает красный скутер с полноватым подростком за рулём, который соглашается доставить меня к месту назначения. Встречный ветерок освежает, а собачки мирно лежат рядом с охранником у светлого здания трёхэтажного вокзала, куда я смело вхожу вместе с молодой мамой двух сынишек и их папой, отпускником «навеселе».
В вагон поезда «Анапа-Ростов-на-Дону», как всегда, лезу вперёд паровоза вместо того, чтобы дожидаться в конце очереди. Только что вышла на перрон семья цыганского вида с тремя ребятишками, а я уже заняла их место, согласно купленному билету, и доброжелательно помогаю пареньку убрать огромную сумку под столик. Укладываюсь спать, отделившись плотной занавеской-ширмой. Такое нововведение полезно и своевременно!
В пять часов утра на маршрутке выезжаю за город на трассу «Дон». До Воронежа следую без проблем на легковом транспорте. Дальнейший путь омрачён поведением одного смышлёного типа на бежевой машине «МЧС», который остановился, приняв меня за женщину лёгкого поведения. Невысокий, коротко стриженый Иван убирает куртку «Спасатель» с переднего сиденья, усаживая меня:
– Стоишь тут, а я потом из плена тебя вытаскивай. А что будешь делать, если я начну приставать? – развивает он опасную тему.
– Такой поворот событий я не предполагала. Еду первый раз из Воронежа. Иван, ты убедил, что этот рискованный способ передвижения не для меня, – отвечаю я, стараясь увести разговор в другую сторону, но он, как профессиональный психолог, разгадывает мои увёртки.
– А сейчас-то какие варианты? Ну? – вальяжно развалился он за рулём.
– Ты меня напугал, останови в туалет…
Он быстро сворачивает в небольшой «карман», где, на моё счастье, припаркована серая «Волга», поэтому мы возвращаемся к оживлённой трассе.
– Вот здесь, скорее останавливай, – взволнованно тороплю его, тревожась, что передумает. Переживая, видимо, за чистоту в салоне казённого авто, он тормозит. Открыв дверцу, опускаю ногу на землю:
– Иван, я дальше с тобой не еду, – и захлопываю дверь.
– Не едешь? – зло повторяет он и скрывается из моей жизни. Тут же голосую и продолжаю путь с пожилым разговорчивым дальнобойщиком почти до Новомосковска, а оттуда через Михайлов в Рязань с молодым мужчиной, который везёт целый багажник воды в огромных ёмкостях из святого источника. Он даёт мне маленькую бутылочку на прощание, подкатив к самому подъезду дома.
P. S. Через неделю в Воронежской области начались сильнейшие ветры и крупные лесные пожары, вплотную подошедшие к областному центру, в Ростове-на-Дону песчаные бури, в Анапе наводнения из-за обильного количества выпавших дождей – словом, погода изменилась в худшую сторону. Мне повезло избежать неприятностей неуправляемой стихии.
Богудония
Вы бывали в Богудонии, затерянной над обрывом Таганрогского залива?
Нас с жителем Таганрога заинтересовала эта юго-западная часть города ещё во время морской прогулки на белоснежном катере «Чайка», движущегося со скоростью десять узлов в час вдоль приморья. Любуясь очертаниями встречной двухмачтовой яхты в ореоле морских брызг, внимаю рассказу моего друга об отставном поручике царской армии Богудоне, который до революции организовал перерабатывающий завод, объединив бедных рыбаков. Так в центре старого города была создана отдельная империя Богудония, мимо которой разрезает волну наше лёгкое судно. Крикливые чайки, облепив бетонный камень, греются на солнечном пляже. Быстрый катер мчит к самому краю Таганрогского залива, простирающегося до Керчи.
– Ну что, включим кондиционер? – предлагает общительный улыбчивый шкипер в красной бейсболке и, развернувшись, увеличивает скорость движения почти в два раза. Камера снимает простирающиеся пляжи и достопримечательности крутого берега залива, который теперь возвышается с левой стороны. Скорость двадцать два узла (40.744 километра в час) образует зеленые круги на воде от глубокого следа. Аж дух захватывает! Довольные романтической прогулкой, мы выходим, чуть покачиваясь, как бывалые матросы, на набережную, подмытую солёной водой и кое-где провалившуюся.
По задуманному плану, чтобы проникнуть в Богудонию, следует пройти вдоль моря с разноцветными камнями и ракушками до бывшего рыбацкого посёлка. Путь преграждает разгулявшаяся пенящаяся зелёная волна, поднимающаяся в человеческий рост. Под белым парусом скользит по тёмным волнам сёрфингист, то пропадая под чёрной водой, то возрождаясь, как птица феникс. Фотографирую пробитую кое-где каменную стену, словно оставшуюся в наследство из далёкого 13 века. Так можно рассказывать любопытным туристам. У «древних» развалин вспоминается анекдот про гида, который «плетёт подобные небылицы, зато говорит красиво, заслушаешься!»
В Богудонию так просто не пробраться: штормовой ветер, поднимающий волны до верхних домиков, приютившихся на обрывистом берегу, не пускает! Но мы не сдаёмся и пойдём другим путём! Сначала на улицу Петровскую! Она неожиданно удивляет разнообразием вкусов: здесь растёт красная и жёлтая малина, крупная чёрная черемуха, японская софора, мягкий тутовник, сочная вишня. Рядом с указателем «Крепость, 4 вал» располагается белоснежная Никольская церковь, построенная в 1769 году в честь победы русского флота над турецким в войне 1768-1774 годов. На этом месте находилась Троицкая крепость. На стене древнего храма видны два следа от попавшего ядра пушки, из которой стреляли англо-французские гарнизоны во время Крымской войны. Крупный колокол, точная копия отлитого в 18 веке из трофейных турецких пушек, символ воинской славы города.
Пока мой спутник разыскивает по карте Некрасовский переулок, внимание привлекают пышные южные ароматные сосны с иглами длиной в палец, грецкие орехи на территории каменного Никольского храма. Здесь долго кружим, наконец сворачиваем на Гарибальди и плутаем до Нагорной, 16.
Богудония не пускает к своим границам. Померещилась тропа, увлекающая вниз. Осторожно продвигаемся, держась за длинные, крепкие верёвки вместо перил, по лестнице с земляными ступенями, подбитыми добротными досками. И вот среди спалённого на безжалостном солнце двухметрового чертополоха блестит, словно зеркальная, гранитная табличка на большом сером камне: «В память об отставном поручике Богудоне Александре Ивановиче».
Спуститься к старой разбитой деревянной лодке по мокрым валунам не получается, так как волны неистово бьются о крутой берег с запахами водорослей. Надеемся обогнуть препятствие по чуть заметной тропинке. Но она заканчивается в зарослях высохшего, кое-где ещё кусачего фиолетового репейника.
Возвращаемся по ветхой лестнице вверх, ищем другой путь в загадочную страну, которая не хочет открываться любому и каждому, а только самым настойчивым. Мы же никогда не отступаем перед трудностями. Вдруг показались частные домики красного кирпича с весёлыми заборами, деревянными дверями. Здесь нарисованы чьей-то умелой рукой яркие рисунки зайца из мультика «Ну! Погоди!», золотой рыбки, Малыша и Карлсона, зелёной лягушки на фоне голубой волны и желтизны подсолнухов. На синей земляной завалинке красивыми буквами выведено волшебное название «Богудония». По разноцветным ракушечным камням, гладким от времени, узкой кривой улочкой осторожно спускаемся к морю, где раскачиваются на волнах две белые лодки и как будто спят пять бездомных, но кем-то прикормленных собак. Уходим влево и наконец-то находим мокрую дорожку, похожую на глубокий сток для воды, к Никольской балке. Из-под старого валуна, извиваясь, выползает длинная змея, спугнутая нашим внезапным появлением. Домишки, сидящие друг на друге, возвышаются над бурным заливом, пахнущим йодом. В этих полуразваленных строениях, по легендам, скрывались контрабандисты и беглые преступники. Есть здесь и секретные подземные ходы. На резном балкончике, приклеенном к крохотному домику, беседуют, покуривая, двое бородатых мужчин. Их диалог теряется в бесконечном шуме разбиваемых об огромные камни волн, стремящихся унести в пучину того, кто познал тайную тропу в необычный мир.
Вся жизнь теперь пойдет по-новому после путешествия в Богудонию. Мы осознаём это, когда садимся в появившийся, откуда ни возьмись, новенький красный трамвай, который всё знает, что надо, и везёт нас в Street-Gastro "Еще… еще" с нарисованными изящными саксофонами на картинах, чемоданом-полкой у стены. Здесь угощают наваристой ухой с горячим бульоном из красной рыбы, с зеленью; сударешкой на сливочной овощной подушке с картофелем фри в соусе и пиццей "Полло Фудги" с грибами, кусочками курицы, сладким перцем, оливками с соусом. Чуть не забыли оплатить ужин, словно это не имеет уже значения, а есть кое-что важнее на белом свете. Всё теперь иное. Даже ветер стих.
И что удивительно! На следующий день в музее-заповеднике древнего города Танаис, основанного Боспорскими купцами в третьем веке до нашей эры в устье реки Дон, в тридцати километрах от Таганрога, на чёрно-белой фотографии с двухэтажными белыми домиками, мы ясно разглядели кривую узкую улицу, вымощенную гладким камнем, точь-в-точь такую, как в таинственной Богудонии. Именно по ней мы осторожно спускались к штормовому морю! Так нам открылся ещё один мир: Танаис, затерянный в веках! Какая-то длинноволосая девушка заметила на моём плече чёрную сумку с ярким логотипом Рыбацкого посёлка «Богудония 1698» и воскликнула: «Какой шоппер классный!» Чёрный цвет смотрится весело, как и всё у богудонцев. На картинке изображены белые домики с оранжевыми крышами среди изумрудной растительности у бирюзового моря, где играет рыба у коричневой лодки, а жёлтый кот ожидает своё счастье на крутом берегу.
P.S. На самом деле, у богудонцев не всё так радужно, как представляется туристам, заглядывающим, поднявшись на цыпочки, через деревянные ворота на покосившиеся жилища с массой пристроек или интересующимся окнами с забитыми ставнями и металлическими запорами. Без автомобильных дорог, среди кривых спусков к заливу сложно выживать в унылых трущобах, которые нависают над морем и вот-вот рухнут. Три года назад смыло разбушевавшейся волной постройку, не удержавшуюся на песчаном обрыве. А по соседству ютится бабушка, доверившаяся нечистоплотным риелторам и необдуманно променявшая московскую квартиру на дачу у моря.
В стихотворных строчках таганрожца Олега Хаславского упоминается TAGANROG AU MOIS DE NOVEMBRE:
«Это вам не какой-нибудь там Paris au mois d'aout,
Это, дорогой мой, Taganrog au novembre.
Ветер гуляет в городском облысевшем саду,
Время уходит, уходят упоительно географические имена,
Которые для посвященного уха звучат, как симфония:
Касперовка, Собачеевка, Жидиловка, Богудония.
Время уходит. Что ж остаётся?»
Телепортация
В воздухе чувствуется тонкий аромат цветущей акации. Пасмурно, но тепло. Заблудившись в малознакомом районе города, по навигатору в телефоне неожиданно вышла на старинное здание аккуратной церкви с узором на фронтонах из красного кирпича, со светлой аркой у входа и высоким шпилем часовни над белой крышей. Старинная кирха обнесена красивым забором с витиеватым декором из металла.
Небо прояснилось, и яркое солнце ослепило крест на башенке лютеранского Храма Святой Марии.
На миг я увидела себя в глубоком погребе этой старинной церкви, где теряю недорогую современную серёжку, падающую через решётку в воду. Разбираю её на глазах у своей подруги. Нахожу в глубине небольшой сундучок с завёрнутыми в материю монетами и золотыми украшениями: разорванной цепочкой, перстнем, серёжками и амулетом – «куриный бог». Вдали стоит невысокая старушка. Она держит в руке тряпичную куклу с рыжими косичками и в красных сапожках. Хозяйка ледника словно одобряет мой поступок или делает вид, что не замечает, как я беру чужое. Над нами, откуда-то сверху слышатся печальные хрустальные звуки рояля.
Через секунду привидевшийся храм и старушка исчезли, а на его месте торчит крепко вбитый в землю, заострённый, позеленевший от времени двухметровый старинный металлический столб. Он смотрится необычно, как интересный экспонат у стены из красного кирпича с вывеской «Спартаковский переулок, 5».
Я оказалась в ином времени на жарком юге. Вокруг цветут жёлтые форзиции, разноцветные тюльпаны. На груди у меня появился амулет – куриный бог, проточенный морской водой, «отвращающий порчу» от злых сил. В душе осталась уверенность, что именно в этом незнакомом городе мне назначена важная встреча, но не с подругами.
Дело в том, что раз в году обязательно происходит моя телепортация.
В этот раз она случилась в апреле. Это наверняка была дырочная телепортация (путём увеличения де Бройлевской длины волны объекта). Здесь не обошлось без помощи амулета с обозначенной вакуумной дыркой, проделанной морской волной.
В общем, это сложно и одновременно просто. Рецепт телепортации описан подробно в моих повествованиях про автостоп. Кому интересно и захочется повторить подобный опыт, можно почитать истории, напечатанные прежде.
А сейчас не до того. Мы с другом следуем в соседнюю страну Богудонию, что находится на окраине Таганрога, мимо здания, состоящего из одних только светлых огромных окон, как в Зазеркалье.
Из-за деревянного разукрашенного забора на Петровской улице Чарли Чаплин любуется гармонично расцвеченным пейзажем с синими барвинками и жёлтыми калужницами. Если бы он не был нарисованным, то смело присоединился бы к походу в таинственную страну. Сцену уличного театра украшают старинные двери домов, плетёные металлические ажурные решётки изгородей, узорчатая плитка стен.
За трамвайными путями на перекрёстке звучит «Марш трудоголиков». Его выстукивают быстрыми молотками строители, которые кроют крышу обновлённого дома. Их деловому ритму вторит пёстрый дятел, выбивая дробь по пустому дереву. Весёлый ритм разбавляется протяжными стонами горлицы и звонкими аккордами лазоревки в голубых небесах.
Море немного притихло, унеся свои волны на несколько метров от берега, расчистив путь к бывшему рыбацкому посёлку. Так оно высказывает свою радость от встречи с нами. Давно не виделись! На берег выкинуты огромные дары: мёртвые бакланы, чайки, судак.
Штиль не по душе троим сёрфингистам в салатовых гидрокостюмах, которые мятежно ищут бурю («как будто в бурях есть покой»). Десять чёрных молоденьких собак, играя, гостеприимно торопятся навстречу по мокрым камушкам. Не обращаем внимания на шумную свору, собирая мелкие ракушки, бутылочные осколки, облизанные и округлённые волной, превращённые в разноцветное «драже».
Как настоящие экстремалы, присели на огромный камень прямо под домом, который может рухнуть в любой момент. Он держится на длинных оголившихся рельсах, торчащих над обваливающимся морским обрывом.
Смакуем шампанское «Брют» и безалкогольное пиво, которые извлекает мой спутник из бездонного рюкзака за спиной. К нашей компании присоединяется сойка с голубой полосой на крыле.
Находим второй оберег с дырой в камне. Вот удача! Значит, снова телепортация!
И мы уже на Чеховской набережной. За скульптурной композицией писателя, сидящего на скамье, цветёт бело-розовый вишнёвый сад. Уважительно присели рядом с Антон Палычем так же, как он, положив ножку на ножку.
В ивовом саду тихо и спокойно. Салатовые плакучие дерева опустили цветущие ветви до самой земли у морских валунов. Обнимаю веточки-струны, словно играя на высокой многозвучной арфе.
Слышны крики чаек и течение убранной в трубы чистой речки Черепахи, берущей начало от Дубков в Таганроге. Через решётку изогнутого кованого мостка бросаю монетку в прозрачную воду на камушки. Слышатся хрустальные звуки рояля. Откуда? Из санатория?
От перекатывающего волны залива до трёхэтажного профилактория «Тополь» с балконами к морю пять минут ходьбы. По его территории витают запахи белой и жёлтой липы, слегка напоминающие тонкие ароматы сирени. Рояль звучит всё слышнее.
Откуда ни возьмись, появляется красный блестящий трамвай и везёт нас мимо старинного здания со львами – авторской работой Врубеля – на голубой мозаике фасада. На Фрунзе огромное столпотворение, транспорт дальше не идёт. Мы выходим из исчезнувшего трамвая и попадаем в другой век.
Среди низеньких одноэтажных домов неспешно шествуют дамы с высокими причёсками, в длинных кружевных платьях, обмахивающиеся веерами. Их сопровождают мужчины во фраках с тросточками. Они приветствуют встречные пары, приподнимая цилиндры с напомаженных волос. Люди пониже сословием одеты в холщовые рубахи, лапти или чёрные сапоги с заправленными в них широкими тёмными портами, а женщины в сарафаны и драдедамовые полотняные платки, монашки в чёрные одежды.
Гимназисты – в фуражках и форменных пиджачках с пуговицами в ряд – и институтки – в тёмных длинных казённых платьях с широкими кружевными перелинками, белых фартуках заглядывают через головы впереди толпящихся.
Няньки уводят детей подальше от шума, но им тоже хочется полюбопытствовать на то, что происходит около двухэтажного нового светлого здания. Двое молодых бородатых мужчин видны на разных балконах справа и слева от вывески, закрытой суконной тканью.
Площадь огласилась барабанной дробью. Полотно сброшено вниз. Показалась надпись: «Императорский странноприимный дом купца Герасима Фёдоровича Депальдо».
По мостовой цокают копытами кони, торопливо подвозящие припозднившихся горожан. А вот какой-то знатный купец едет на четвёрке лошадей. «Поберегись! Поберегись!» – кричит извозчик на подвыпивших мужичков.
После торжественных речей в честь открытия дома для потерпевших кораблекрушение моряков и людей, достигших старческого возраста, гуляния продолжаются у торговых рядов с колоннами.
На ярмарке чего только нет! Зазывалы привлекают почтенную публику сладостями и пирожками, тканями и украшениями, самоварами и горшками, чугунами и разной другой домашней утварью, колониальными (чай, кофе, специи, пряности) и товарами для хозяйственных нужд.
Ужасают своим весом тяжеленные чугунные утюги. Как только хозяйки их поднимают, да ещё туда-сюда толкают по суконному белью! А кружевные воротники сразу спалить можно без умения и сноровки. Мужчины интересуются рогачами, топорами и сетями для ловли рыбы. Богатый отец семейства приобрёл патефон для развлечений. Гимназисты покупают книжки типографии Сытина и завидуют детям купца, которые сегодня уже приведут в действие тонкий музыкальный механизм.
В этой телепортации стёрлись не только пространственные, но и временные границы. Сначала произошло перемещение из одной географической точки в другую, и тут же – из нынешнего века в прошлый. Как же теперь вернуться в 21 век?
А ярмарка вокруг гуляет вовсю, набирая обороты. Пляшут казаки, исполняя с посвистом песню: «Ой! При лужке, прии лужкее, при знакомом поооле, при знакоомом табунее конь гулял по воле! Вот поймал казаак коня..»
Моё внимание привлекает тряпичная кукла с рыжими косичками и в красных сапожках. Рука сама тянется к ней. А продаёт её старушка из церкви Святой Марии. На ней разорванная цепочка и золотые украшения, которые находились в сундучке: перстень, серёжки и амулет «куриный бог»! Она подмигивает и протягивает мне куклу.
Это уникальное приобретение вернуло нас в реальность: в уютное двухэтажное арт-кафе "Чайка" с голубыми бархатными стульями и уютными столиками. Здесь просторно и комфортно. Над высоким синим потолком кружат белые чайки, вырезанные из плотного, но лёгкого материала. Продолжаем пить не кончающееся шампанское "Брют» и чешское пиво «Крушовице»". С удовольствием «умываем за четыре щёки» винегрет, щи, голень курицы с картофельным пюре под приятно звучащую мелодию на рояле: "Уезжаешь и пусть! Скажу, что, море, я остаюсь».
Автостопом в Сортавалу, или Спасибо, Валаам!
Москва – Питер
Если нашёл место, где тебе хорошо, то не следует куролесить в поисках лучшего. Такие странствования называются блудом.
Благодарю Бога за всё, что Он мне дал, но снова отправляюсь автостопом в Питер, а оттуда на Валаам. Как всегда еду с сомнениями: ну кто меня там ждёт, оставалась бы дома.
Моей нерешительностью пользуется подкативший на «Ауди» лысый холёный мужчина и везёт вправо на другую дорогу, утверждая, что оттуда скорее добраться до Питера, просто этот путь не все знают.
– Остановите, мне не нужна никому не известная дорога.
– Ну, помог, чем мог, – произносит он, когда я выхожу, чтобы вернуться на остановку «Черкизово».
Его помощь состояла в предупреждении: решилась ехать – действуй, не позволяй никому навязывать план и сбивать с пути. Губы растягиваю в улыбку, напоминая мышцам, что радость всегда со мной. Постепенно возвращается хорошее настроение и уверенность, что всё получится!
Останавливается молодой мужчина, который ездит по маршруту «Москва-Питер» уже пять лет на огромном тягаче «Вольво» с прицепом. Водитель Олег решил менять работу, так как родился сын, которого хочется видеть каждый день. Жена с ребёнком в деревне, поэтому нет мотива торопиться домой. Сегодня он должен доставить груз на склад под Питером, но дорога настолько приелась, что без попутчика он точно не доберётся.
– За разговорами, бог даст, доеду, а то клонит в сон из-за скуки и монотонности, – поясняет он. Как только отъехали подальше от шумного города, белоснежные облака собрались в причудливые формы. Вот летит по небу бегемотик, раскинув короткие крылья. Рядом шагает великан с торчащим клыком и с сумочкой в руке. А маленький львёнок спиной ко мне расположился на камне и наблюдает за облачком. Заяц с длинными вытянутыми ушами беззаботно лежит, раскинув короткие лапы.
Радуют не только удивительные облака и солнечная погода, но и название речки Радомир, вкусная вода в целебном источнике у дороги и в целом поездка до Питера оказывается комфортной и недолгой.
Олег везёт меня поближе к Питеру, мимо своего склада, делает круг. Через дорогу находится остановка автобуса, следующего к ближайшей станции метро «Купчино». На прощание по радио «Ваня» поёт Антонио: «Синьорина, чао-чао!»
Формально я путешествую одна, но всегда находятся добрые люди, как Олег, готовые поддержать и прийти на помощь.
В Питере, выйдя к площади Ленина в девятом часу вечера, завернув на Финский переулок, 6 и не обнаружив хостел, который обещал интернет, не паникую. За решетчатыми воротами в узком дворике открываю дверь отеля «Милар». В небольшом уютном холле с белым кожаным диваном пахнет свежесваренным кофе. Улыбчивая администраторша Светлана говорит, что всё занято, но дозванивается в ближайший хостел на станции метро «Площадь Восстания». (Снова повезло встретить неравнодушного человека. Спасибо, Света!)
Вот и четырёхэтажный дом на Суворовском проспекте. Голова отключилась от усталости: вход с улицы, а я иду во двор. ( Мы же не ищем лёгких путей!) Не сразу попадаю в подъезд с широкой парадной и деревянными полами. В одной из коммунальных комнат хостела «Полосатый» с пятиметровыми потолками, ярко и наивно разрисованных художниками, я наконец-то угомонилась, приняв горячий душ.
На следующее утро, выйдя на Невский проспект, стала зрителем массового яркого забега «Северная столица». Участники полумарафона бежали мощным потоком 21 и 10 километров. Громкими звуками дудок, призывами на бумаге («Хватит читать плакат, беги!», «Вперёд, за Донецк!») друзья и туристы подбадривали спортсменов с разных городов страны. Для 16-летноего Олега – это первый забег. Его морально поддерживает любимая девушка Настя. А для тридцатилетних супругов Анны и Василия подобные мероприятия стали доброй традицией. С удовольствием фотографируюсь с активными, счастливыми участниками марафона.
После экскурсии в величественном Казанском соборе, на Невском проспекте внимательно слушаю рассказы молодого человека Артура о продаваемой им скульптуре Романа Шустрого «Петербургский ангел» и других поделках из бронзы. Прототипом ангела стал интеллигентный старичок, увлечённо читающий книгу на скамейке в тишине Измайловского парка. Артур, по образованию специалист гостиничного бизнеса, дарит мне крошечную, грызущую сыр бронзовую мышку, символ богатства и достатка! (Артур, благодарю тебя за щедрость!)
В полдень из центра Питера на теплоходе «Метеор» увожу в бирюзовой сумочке мышонка по Неве мимо дворца Меньшикова, Петродворца, Кунтскамеры, Эрмитажа до причала «Петергоф». Навстречу нам скользят белоснежные яхты, разнообразные парусники, быстрые моторки. У причала Нижнего парка ходим-бродим по водам Финского залива в восточной части Балтийского моря. Так и хочется остаться здесь, подышать целебным воздухом в тишине и прохладе Невской губы. Но любопытство ведёт нас полюбоваться весёлыми брызгами бьющих фонтанов, которые поражают своим богатством, величием и красотой, особенно «Львиный каскад».
Вернувшись в Питер на автобусе, вдвоём с мышонком прогуливаемся по Васильевскому острову, где с интересом наблюдаем в переулке на 7 линии за съёмками исторического детектива «Столыпин» (о жизни председателя кабинета министров Российской империи). По мостовой перед камерой не спеша шествует дама в белом кисейном платье с ажурным зонтиком. Повеяло тонким ароматом цветочных духов. Неподалёку стоят пять светлых вагончиков с подписанными фамилиями артистов: Алексей Любомиров, Михаил Соколов, Афанасий Горбатенко (снимался в сериале «Охота»).
На 7-й линии Васильевского острова, который во времена Петра Великого считался самым крупным островом Питера, слушаем пение уличных музыкантов, которые расположились у памятника, очень похожего на барона Мюнхгаузена, а на самом деле участника многих Петровских баталий, Василия Дмитриевича Корчмина. Как поведала экскурсовод в элегантной шляпке, его именем и был назван когда-то самый большой остров Санкт-Петербурга.
Своего мышонка с удовольствием и без сожаления передариваю вечером Валентине и Евгению Мироновым на воскресном проекте «Танцы под открытым небом». Ленин на площади (в виде памятника), отвернувшись от развлекающихся, указывает рукой на другие улочки Питера, видимо, призывая к иным мероприятиям культурной столицы или политическим свершениям. Но петербуржцы и гости города два часа с интересом наблюдают за великолепными парами, кружащимися в разнообразном движении фигур: страстном танго, зажигательном латино, нежном вальсе. Выбор жюри в конкурсе на лучший костюм зрителям кажется несправедливым. Мы с женщинами обращаемся к ведущей с просьбой наградить понравившуюся всем пару. (Она в белом платье с изумрудными рукавами, как лебёдушка, а он с изумрудной бабочкой на белоснежной рубашке.) Хорошо, объявим приз зрительских симпатий, был ответ. Вот так я без сожаления рассталась с мышонком, передарив его Валентине и Евгению. Как же они обрадовались, когда узнали, что его обладателей, по предсказанию, ждёт успех и достаток, известность и благополучие! Из соцсетей стало ясно, что супруги Мироновы на каждом фестивале достойно зажигают в разнообразных и необыкновенных стильных костюмах, показывая танцевальное мастерство и изящество.