Татьяна Михайловна Василевская
Несчастливое число
От автора:
90-е годы, это странное время. Время «между». Между прошлой, привычной, устоявшейся жизнью «в Союзе» и жизнью нынешней, такой, какой она стала сейчас, после всех этих реформ, преобразований, изменений.
Сказать однозначно хорошее это было время или плохое сложно. Это времена моей юности. Это время, трудностей, действительно потрясений, передела общества. Обезумев от обрушевшейся на нас «свободы», мы жили по принципу «Ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад…» И мы обманывались, с радостью, с воодушевлением. Шли «на заклание», пребывая в состоянии транса, опьянения. Подменяли в своем сознании ценности истинные ложными ценностями, бессмысленной мишурой, ослепившей нас своим сверканием. А потом хватались за голову – как же это, почему все изменилось, а лучше-то не стало, стало только, вроде как хуже. Это лишь моя точка зрения. В то время, я, честно сказать не особенно обо всем этом задумывалась. Жила, радовалась жизни, такой какая она есть. Потому что была молода. И, наверное, потому что в принципе оптимистична по характеру.
Но то, что последствия произошедшего тогда «обновления» и изменения мы расхлебываем до сих пор это совершенно точно.
Сюжет книги выдуман. Но такое вполне могло быть, ничего фантастического в данном произведении нет.
К примеру, в описываемое время я сама работала в одном из московских ВУЗов, в отделе кадров. И был случай, когда ко мне в кабинет пришла группа крепких молодых людей с бритыми головами и лицами не располагающими к милой беседе. И потребовали дать сведения из личного дела об одном из студентов. Я, как уже сказала, была очень молода и от того, наверное, бездумно-безбашенна. Что-то я им наплела. В общем, глядя на меня маленькую, тощенькую, пищащую что-то про то что нет у меня никакого личного дела, «крутые» бритоголовые ребята посверлили меня взглядами и ушли. А спустя пару часов пришли другие ребята, из милиции. И поинтересовались не приходили ли ко мне «подозрительные личности» и не интересовались ли тем самым студентом. Подозрительные личности! Да чего там подозревать-то? Там на лбу написано «Баньдюганы-уголовники». В общем представители правопорядка сказали мне «Молодец!» и велели никаких сведений никому не давать, как и положено по должностной инструкции. А на мой вопрос (ну должна же я была спросить, мне было восемнадцать!) «А что было бы если бы они нашли того парня?», один из служителей закона, как ни в чем ни бывало ответил «Да может и убили бы». Вот так просто. К счастью никакие «братки» ко мне больше не являлись. Вот такое это было время. Время перемен, потрясений и молодости)
«Жить по-новому очень трудно. Жить прошедшим еще трудней.»
М.А. Булгаков
Глава 1
– Ты почему в таком состоянии?
Никитос шмыгнул носом. Щека пересеченная уродливым шрамом дернулась.
– Вчера Вороного хоронили… Помянул…
Взгляд мутных глубоко посаженных глаз был хмурым.
– Аааа, – несколько рассеянно протянул Гудвин.
Изобразив на лице приличествующее «моменту» выражение он кивнул.
– Дааа… Точно…
Решив, что «дань памяти» состоялась, Гудвин вернулся к делам насущным.
– Нужно сьездить на Калитниковский. Возьми пацанов и разберитесь там как следует, чтобы этот армяшка усек, что делать все нужно по понятиям. Как следует обьясните.
Гудвин недобро ухмыльнулся.
– Не перестарайтесь только. Он нам еще пригодится.
Никитос кивнул. Вообще сегодня он бы предпочел не ездить никуда. Пара сломанных армянских костей ни коим образом не смогут облегчить засевшую внутри него боль. Вороной был единственным из всего подлого человеческого рода, кто что-то значил для Никитоса. Его семья. Друг, брат…
Он отвернулся. Горло сдавило железным обручем. Жаль, что Гудвин распорядился « не перестараться». Уж если все равно придется ехать, так можно было бы хоть немного «выпустить пар», «отыграться». Навряд ли это помогло бы, но все же….
– И процент! Про процент ему там не забудьте напомнить, – вслед выходящему из комнаты Никитосу крикнул Гудвин. На красиво очерченных губах играла улыбка.
Глава 2
– Варь! Варь! Кофе сделай… Пожалуйста!…
Лицо Вадика, помятое и выражающее неимоверное страдание, бледным расплывающимся пятном нависло над Вариным. Варя с ошалевшим видом посмотрела по сторонам. На электронном будильнике 6:30, то есть еще полчаса можно было спокойно поспать…
–Варь!…
Смерив двоюродного брата неприязненным взглядом Варя слегка отодвинула его рукой подальше от себя.
– А ты вообще в курсе, что это неприлично заходить в комнату к девушке, когда она спит.
– Ой, – пренебрежительно махнул Вадик рукой на вздумавшую поучать его родственницу. – Ты не девушка… Ну в смысле, я же без каких-то таких намерений… И вообще, у меня башка раскалывается, а ты со своими глупостями…
– Ты в моей комнате! Ты меня разбудил! Тебе вообще плевать на всех, только о себе думаешь!… Нечего пить и таскаться непонятно где по пол ночи!…
Вадик гордо распрямил плечи.
– Хорош уже! Ты чего мне мать, бабушка?! Сама живешь как монахиня, хочешь чтоб все так жили?
– Сам себе кофе делай!
– Варь! Мне плохо!… – Жалобно проныл Вадик. Надменное выражение красивого, даже невзирая на помятость лица вновь сменилось на несчастное и страдающее. – Варь!…
«Как ты меня достал, придурок, алкаш, урод!…» – отпихивая нахального и надоедливого родственника Варя вылезла из под одеяла и не найдя тапок прямо босиком прошлепала в сторону ванной.
Вот прямо в точку в данном случае – пригрели змею на шее. Вернее змееныша, но не важно. Сын маминой сестры, то есть Варин двоюродный брат, явившийся к ним из славного города Кострома, дабы получить высшее образование, стал настоящим подарком судьбы. Чем только заслужили такое счастье? Нахально-беспомощный переросток, постоянно требующий внимания и заботы примерно в том же количестве и обьеме как новорожденный грудничок. И обосновался родственничек, насколько Варя поняла, надолго. О ужас и мрак! На все время обучения. Если конечно его до конца этого самого обучения не выгонят из института. Что при его старании и рвении к получению знаний тоже очень даже возможно. Одну сессию он уже чуть не завалил, вернее завалил, но тетка примчалась спасать свое чадо и вместе с Вариной матерью как-то они там Вадика «отмазали». Кому-то что-то заплатили, уговорили, слезу пустили и оболтуса и двоечника в институте оставили. А на все попытки Вари высказать недовольство и возмущение, мать неизменно разводит руками, восклицая почти с нежностью: «Варя, ну что ты такое говоришь?! Вадик милый мальчик. Просто немного гм… гм… избалованный и может чуть-чуть безответственный. Но он так молод, в таком возрасте это простительно… И он же родня! Не в общежитии же ему мыкаться! Там же просто ужасные условия!…» Конечно ужасные. Никто кофе в полседьмого утра не сварит страдающему с бодуна немного избалованному но такому милому мальчику…
Закипевший кофе стремительно «рванул» к краю бортика эмалированного ковша, используемого в качестве турки, так как после появления Вадика обьем потребления напитка сильно увеличился . Варя успела выключить конфорку в последний момент, заодно выключив и шипящую по соседству с бодрящим напитком яичницу.
Бесполезный кузен с отсутствующим видом таращился в окно, в ожидании когда его обслужат и хоть в какой-то мере уменьшат степень испытываемых им страданий.
С сердитым видом Варя поставила на стол приготовленную еду и разлитый по чашкам кофе. Вадик благосклонно кивнул. Просто граф вкушающий завтрак подаваемый ему ничтожной челядью.
– Вообще со сливками вкуснее чем с молоком, – отхлебнув из своей чашки и поморщившись, так как кофе был горячим, с капризным видом сказал граф-Вадик. – Не понимаю почему ты не можешь покупать сливки вместо молока, что тут сложного…
Варя с шумом выпустила из себя воздух, борясь с желанием надеть доставшему ее придурку с графскими замашками его завтрак на голову.
– Вообще, тетя Вера, насколько я помню, жаловалась что в Костроме вообще беда с продуктами. Ничего невозможно купить, пустые прилавки. Разве что только одни сливки остались, – с ехидством сказала она. Вадик невозмутимо ухмыльнулся.
– Так мы ж не в Костроме. Москва – другое дело. Столица. Тут все по другому…
– Ну конечно! – фыркнула Варя. – Если б ты хоть раз что-то полезное сделал, к примеру в магазин сходил, так знал бы, что тут тоже самое. В магазинах пусто. Даже сливок нет, все в Кострому отправили.
Вадик презрительно ухмыльнулся и махнул на Варю рукой.
– Ага, буду я всякой фигней заниматься. По магазинам ходить – бабское занятие. А я мужик!…
– Урод ты, а не мужик, – выпалила Варя, имея большое желание выгнать обнаглевшего вконец «мужика» из-за стола, отобрав остатки яичницы и недостаточно вкусного из-за отсутствия в нем сливок кофе. От неожиданности Вадик поперхнулся и вытаращился на двоюродную сестру.
Вообще-то она же мышка. Маленькая, серенькая, незаметная мышка. Тихая, спокойная. Такая… размазня. Безотказная, исполнительная… Стоит поныть, поконючить и она, может и без особого восторга, но выполнит просьбу. Так ее воспитали. Несовременная, и правда похожая на монашку. Правильная, одним словом, вся такая. Тургеневская барышня. А тут раз, и выдала! «Урод, а не мужик». Фи! Прямо обидно. Вадик вообще считал, что лексикон его юной родственницы включает в себя исключительно «спасибо, пожалуйста, хорошо…», ну и еще несколько нейтрально-вежливых выражений, без всяких там ругательств и оскорбительных слов. Ох, недаром говорят « В тихом омуте…»
Размышления Вадика были прерваны появлением в дверях кухни Антонины Антоновны – его тетки и Вариной матери.
– Ой как вкусно пахнет! – радостно прощебетала хозяйка квартиры, воспитавшая, как оказалось, не такую уж безупречную дочь. – А мы с Филькой пару кружков вокруг пруда сделали. Погода сегодня чудесная!
Из-за спины хозяйки вынырнул упомянутый ею Филька и начал тыкаться мохнатой мордой в пустую миску, давая понять, что неплохо бы и ему подкрепиться.
–Сейчас, – осторожно отодвигая крутящегося под ногами фокстерьера, сказала Варя. – Потерпи, сейчас будешь есть.
Филя нетерпеливо тявкнул. Антонина Антоновна засмеялась любовно глядя на обожаемого ею питомца.
– Ага, щас! – сказал Вадик преданно уставившемуся ему в глаза Филе. – Я, знаешь ли, брат, и сам яичницу люблю. Тебе вон сейчас твою кашу дадут.
Филя мотнул головой, чихнул и поскреб лапкой по коленке Вадика. Вадик сделал страшные глаза, всем своим видом давая понять, что делиться не намерен.
– Ты мои носки вчера сожрал. Третью пару между прочим! А еще чего-то просишь.
Филя снова чихнул и еще энергичнее заскреб лапой по ноге злопамятного, не желающего делиться ни одеждой, ни едой Вадика.
– Филька, отстань! – ласково пожурила пса Антонина Антоновна. – Ну, рассказывайте, как у вас дела, как учеба. А то видимся только утром за завтраком. Вечером у всех дела, все заняты…
Вадик, на которого был устремлен ласковый взгляд серых глаз тетки, растянул губы в самой, что ни наесть радостной улыбке.
– Все нормально, тетя Нин. Все хорошо. Вот, работу ищу… Пока ничего подходящего…
Вадик потупился, изобразив некоторую степень расстройства из-за отсутствия работы и, соответственно, возможности внести свой вклад в общий бюджет, стать «полезным членом общества». Антонина Антоновна похлопала его по руке.
– Ничего-ничего. Сейчас с работой вообще тяжело… Главное учеба! С учебой ведь все нормально?… – с легкой ноткой тревоги спросила она, вспомнив как они с сестрой «задабривали» институтское руководство, чтобы Вадика не поперли с учебы.
Вадик расплылся в улыбке еще шире прежней, прямо до ушей расплылся.
– Конечно, тетя Нин. Все с учебой отлично!
Судя по ненатурально жизнерадостному тону, каким был произнесен ответ, Вадик не имел ни малейшего понятия, как у него там с учебой. Скорее всего никак. Но точно будет понятно и ему и всем обеспокоенным данным вопросом сторонам во время очередной сессии. Ну или перед ней, если, вдруг, уроженца славной Костромы до сдачи экзаменов не допустят.
– Молодец! Ты Вадик молодец. А в тот раз это ведь случайно вышло. Ясное дело – молодость, и погулять охота, и не совсем серьезные все еще…
Вадик энергично закивал. Точно, точно! Тетушка прямо «истину глаголит». Варя закатила глаза. Мать прямо удивляет своей наивностью. Племянник вытворяет что хочет, ведет паразитический образ жизни, даже не скрывая этого, а у нее он всегда молодец. Видно, как раз от слова молодость, которая, в случае с Вадиком, оправдывает собой все…
Вообще-то Варя не была злой или такой уж особенно ворчливой. Просто вчера был тяжелый день. Она-то, в отличие от двоюродного брата, и учится, причем старательно и серьезно, и работает. И вот на работе в институтском деканате случаются время от времени неприятности, от того, что кое-кто из коллег, очень похожих на ее брата Вадика по характеру, умело перекладывает все обязанности на других, в данном случае на Варю. А иногда она даже не в курсе, что на нее что-то там переложили. И вот декану, а то и проректору нужен какой-то документ, а его нет. А стрелки раз и на Варю. И так как-то ловко, что не подкопаешься…
Варя вздохнула и сделала большой глоток кофе. Нужно ей как-то учиться «давать отпор», не позволять садиться себе на шею. Только вот как? Какая-то она слабохарактерная. Не может отказать, сказать твердое «Нет!»….
– Варюш, а у тебя как дела? – мать ласково смотрела на дочь добродушным близоруким взглядом.
– Все хорошо, мам, – улыбнулась Варя. А что нужно было сказать матери? Меня достали такие как двоюродный братец, никакой жизни от них… – Все прекрасно…
– Ой, какие же вы у меня молодцы! Как я рада, что у вас все хорошо!… А ты Вадик не расстраивайся насчет работы. Найдешь…
Вадик и думать забывший про «безуспешные попытки трудоустройства» с самым серьезным видом кивнул.
– Да, тетя Нин, хорошо когда тебя окружают понимающие люди.
Он бросил озорной взгляд на Варю. Она ответила взглядом полным презрения и Вадик сделал над собой усилие чтобы не рассмеяться.
– Ну все, я побежал, – вскакивая из-за стола сказал он.
– Тарелку за собой вымой! – крикнула Варя, которая решила что пора, пора учиться «давать отпор» и начать можно с малого, к примеру, заставив обнаглевшего бездельника и лоботряса хотя бы за собой со стола убирать, если уж ни о ком другом он вообще думать не в состоянии.
– Я опаздываю! – нагло соврал Вадик.
Варя раскрыла рот с возмущенным видом, чтобы ответить, но мать схватила ее за руку.
– Варя! Ты что?! – шипящим приглушенным голосом произнесла она. – Ему же на учебу нужно, видишь как спешит… Что мы сами тарелку не вымоем?…
Варя подавила вздох раздражения и с грохотом опустила треклятую тарелку в раковину.
– Мам, тебе не кажется, что ты слишком… ммм… потакаешь ему?…
– Варюш, ну мальчик один в чужом городе. Ему сложно. Может быть одиноко. Нужно его поддержать. Позаботиться. Окружить заботой и вниманием. Создать комфортные условия, чтобы он не чувствовал себя потерянным, несчастным… Чего ты вредничаешь? Он же такой молодой! – Антонина Антоновна примирительно улыбнулась.
– Да, бедный мальчик просто извелся от одиночества и тоски, как я посмотрю. И, вообще-то, мы с ним ровесники. Я же мою тарелки, готовлю еду, хожу в магазин…
– Варюш, ну ты же женщина. Мужчины все немного гм… гм… легкомысленные и неприспособленные. О них нужно заботиться. Он такой милый, добрый, не цепляйся к нему. Мы должны создавать ему, по возможности, такие условия, чтобы он не слишком сильно тосковал по дому…
– Я поняла, – буркнула Варя. С матерью бесполезно обсуждать тему обнаглевшего новоявленного домочадца.
– Папа вчера звонил, – голос Нины Антоновны стал немного грустным. – Говорит какие-то проблемы с работой. Зарплату задерживают и вообще ходят слухи, что разработку месторождения могут прекратить. Нерентабельно… – Нина Антоновна вздохнула. – Конечно, хорошо, если папа не будет уезжать на пол года из дома, будем все вместе. Но с работой сейчас и правда тяжело… А жить на что, если их шахту закроют?… Пока найдет что-то в Москве…
– Мам, не расстраивайся, – подойдя к матери, Варя обняла ее и прижалась к волосам от которых исходил легкий запах полыни и ромашки, знакомый с детства. Родной, любимый запах. – Я работаю, может еще что-то найду. И папа обязательно устроится, если что. Он же прекрасный специалист.
Антонина Антоновна улыбнулась.
–Да, конечно.
– Мам, тебе нервничать нельзя, врач же сказал. Все будет хорошо. Вадика работать заставим, в конце концов. Будет вкалывать и по дому тосковать будет некогда. – Варя рассмеялась и мать тоже.
– Ой, не смеши меня! И хватит цепляться к Вадику. Ну правда.
– Да не трогаю я его. Это я так, просто смешно показалось. Представила его занятым делом.
Антонина Антоновна с некоторым укором взглянула на дочь.
– Не будь злюкой!
Глава 3
– Варвара! Мне срочно нужен список всех стипендиатов, – стремительно пролетая мимо Вари к дверям кабинета, сообщил декан.
– Да, Василий Дмитриевич…
– Надеюсь, гм… накладок как вчера не возникнет, – многозначительно добавил декан, перед тем как захлопнуть за собой дверь. – Через пятнадцать минут совещание, так что не подведи меня…
– Да, Василий Дмитриевич, – повторила Варя. Упомянутые «накладки» возникли не по ее вине и она никого не подводила, и вообще-то декан это знал. Но приструнить нерадивую сотрудницу, из-за которой нужных документов не оказалось в наличии в нужное время, совершенно очевидно, казалось ему менее целесообразным и более хлопотным и неприятным, нежели дать понять исполнительной Варваре, что за важную и срочную документацию целиком и полностью отвечает она и весь спрос с нее. Вот так. Так для всех удобнее… А Варина коллега так и будет бегать пить кофе в буфете, красить ногти, курить у входа в институт и наслаждаться жизнью, а ответственности никакой. Некоторые умеют устроиться. Варя таким «некоторым» даже завидовала. Она-то не такая и вряд ли когда-то такой будет.
В десять пятнадцать, как обычно, с опозданием на час с лишним в приемную вплыла виновница Вариных вчерашних злоключений, умевшая пристроиться всегда и везде Лера Нифанова. Как всегда невозможно хороша собой, благоухая каким-то невероятным парфюмом и поражая взоры окружающих очередным супер-пупер наимоднейшим нарядом.
– Ой, еле добралась, – тоном истомленной жизнью страдалицы сообщила Лера, небрежно бросив на стол красивую сумочку из красной лаковой кожи. Она достала из нее помаду и зеркальце и ловким отработанным движением подкрасила губы. – В метро такая давка. Все куда-то прутся. Приезжих этих половина вагона… Бррр!…
Скривив в гримасе отвращения хорошенькое личико Лера плюхнулась на стул. Было ясно, что она недовольна. Недовольна московским метро, приезжими, и заодно тем фактом, что нужно вообще тащиться на дурацкую работу в дурацкий институт, а потом еще и на лекции идти. Жизнь трудна и несправедлива. Ужас.
– Лера! Ты почему так поздно? – без особого интереса спросил декан, вынырнувший из недр своего кабинета. – Рабочий день с девяти.
Он как обычно многозначительно приподнял одну бровь, что означало что он ждет, что собеседник «примет к сведению» сказанное.
Лера без особого почтения передернула плечиками.
– Василий Дмитрич, у нас в автобус невозможно сесть с утра. Я ж из-за кольца добираюсь, – в голосе опоздавшей сотрудницы зазвучали обиженно-обвиняющие нотки, словно это декан являлся главным виновником того, что Лере и сложно и долго добираться до института. – И в метро ужас просто, меня прямо затолкали!…
– Сочувствую, но постарайся не опаздывать, – довольно холодно сказал декан. Он взглянул на Варю. – Вон Варвара приходит вовремя, не опаздывает, молодец. Бери пример с нее. Выходи из дома пораньше….
Последняя фраза была сказана уже на ходу. Начальник пожуривший Леру вновь скрылся за дверью. Лера сердито посмотрела сначала на дверь, а потом на Варю.
– Ты, Куриленко прямо образец для подражания, – насмешливо сказала она. – На доске почета еще не вывесили?… Тааак, ну чего тут у нас сегодня?… –протянула Лера со скучающим видом, брезгливо потеребив двумя пальцами стопку бумаг лежавших на ее столе. Она вздохнула, и, решительно отодвинув бумаги на другой конец стола поднялась. – Пойду покурю, нужно передохнуть после такой дороги перед началом рабочего дня…
Мурлыча под нос какую-то жизнерадостную мелодию Лера скрылась за дверью деканата. Варя вздохнула. Может она того, не очень хороший человек? Почему ее бесят такие как двоюродный брат Вадик и такие как ее сокурсница и коллега Лера?
В институтской столовой было как всегда многолюдно, неуютно и невкусно. Баба Катя, сновала между столами, «обмахивая» остатки еды и питья с их поверхности грязной тряпкой. Старуха покрикивала на студентов, ворчала на преподавателей и прочую «мелкую шушеру» из институтского персонала. Начальство в столовую не ходило, поэтому баба Катя могла не глядя облаять кого угодно, не опасаясь попасть «в неловкую ситуацию». Варя знала, что вечером старуха как штык будет стоять у перехода к метро с протянутой рукой в ожидании милостыни поданной бедной несчастной пенсионерке добросердечными гражданами, а возле ее натруженных за долгую жизнь ног будут стоять две неизменные сумки, доверху набитые продуктами прихваченными из столовой. Варя поморщилась. Неприятная бабка с неприятными привычками. Злобная и неопрятная.
«Может лучше бутерброды с собой брать?…» – в который раз подумала она. Но на одних бутербродах до позднего вечера, когда заканчиваются лекции у вечерников особо не протянешь. Наживешь какую-нибудь болезнь желудка…
Вскоре после обеденного перерыва в деканат зашла медсестра Зоя Павловна. Лицо у медработницы было грубое, почти квадратное. Зоя Павловна была особой суровой. Желающих получить справку об освобождении от занятий по причине головной боли и прочей ерунды отшивала жестко и профессионально. Студенты знали, что халявы не будет и практически не беспокоили штатного медика.
– Здрассте девочки… – – поприветствовала Зоя Павловна. – Мне для отчета нужны сведения о тех, кто из дневников по состоянию здоровья имеет отвод от занятий физкультурой.
Лера со скучающим видом рассматривала свои ногти. Такие глупости, как какие-то там отчеты и сведения для них ее не интересовали.
– Зоя Павловна, это нужно в личных делах смотреть, – сказала Варя. – Это не к нам, а в отдел кадров.
Медсестра покачала головой.
– Вот и сходите в отдел кадров, – тоном не терпящим возражений заявила она. – Вас здесь двое, небось не переработались. А на мне весь институт. Как думаешь, есть у меня время в личных делах копаться?
Варя растерянно заморгала. Вообще, Зоя Павловна большую часть дня проводила в беседах с сотрудниками бухгалтерии, планово-финансового или начальницей канцелярии. И судя по обрывкам разговоров, которые доводилось слышать Варе, речь шла о чем угодно, только не о работе. Потому как чем лучше обить кухню на даче вагонкой или гипсокартоном однозначно к медицине никакого отношения не имело. И какие сорта огурцов лучше приживаются, вроде как, тоже.
– У меня времени нет, – твердо повторила Зоя Павловна. Варя обреченно вздохнула. Придется ей идти просматривать дела. У нее-то время есть, а даже если нет, придется его найти.
– Я завтра схожу, – сказала Варя. Зоя Павловна одарила ее суровой улыбкой.
– Хорошо. Ты молодец, ответственная девушка.
Лера, услышав очередную похвалу в адрес скучной и безотказной Куриленко скорчила рожу. Зоя Павловна насмешливо посмотрела на нее.
– А ты, красавица, цветешь и пахнешь, как я погляжу.
Лера горделиво расправила плечи и с некоторой надменностью спросила:
– А что, это разве плохо?
Зоя Павловна пожала по мужски широкими плечами.
– Почему ж плохо? Разве я сказала, что плохо? – она с задумчивым видом посмотрела на Леру. – Будет время, зайди ко мне. Разговор есть…
Лера склонив голову набок высокомерно смотрела на медсестру.
– Ладно, – бросила она. – вот завтра Куриленко пойдет в кадры, а я к Вам зайду.
Зоя Павловна кивнула и направилась к выходу. На пороге она обернулась.
– Не забудь, завтра жду список, – строго сказала она. Варя закивала головой, мол не забуду.
– Здрассте Василь Дмитрич, – столкнувшись в дверях с деканом, поздоровалась медсестра.
– Здравствуйте, Зоя Павловна… Девочки, зайдите кто-нибудь ко мне, нужно письмо напечатать, – рассеянно пробормотал декан и быстро пошел к кабинету. Зоя Павловна неодобрительно покрутила головой. Она не любила спешку и тех кто спешит и суетится тоже.
– Куриленко, чур письмо ты печатаешь, – быстро сказала Лера.
Кто бы сомневался!
