Татьяна Богдашкина
Это всё для меня…
Урождённая Могилевская
Мой папа Владислав Александрович Мотохов рано остался без отца. Отец его умер от заражения крови, поранив на руке палец, и оставил молодую жену, мою бабушку, Прасковью Михайловну, с четырьмя малолетними детьми. Старшей из них, Тамаре, было три с небольшим года. Семья была зажиточной, мой дедушка построил дом на окраине Иваново-Вознесенска в Ильинской слободе, чтобы отделиться от других наследников, с которыми молодая семья проживала вместе в частном двухэтажном доме в центре города.
После смерти мужа бабушке выделили наследство, и она зажила своим домом. Ей было нелегко. Грудных близнецов она не смогла уберечь, у неё на руках остались Тамочка и Славик. За детьми следила нянька, бабушка достраивала дом, шила для артистов музыкальной комедии – она была отличной портнихой – сдавала одну из комнат жильцам и вела хозяйство.
Когда дети подросли, бабушка вторично вышла замуж за Ивана Ивановича Могилевского, и 2 января 1931 года у Славика и Тамары появились брат и сестра, близнецы Боря и Лена.
Иван Иванович был родом из Днепропетровской области, раньше это была Екатеринославская губерния. Учился в семинарии, его отец был священником. Семинарским другом Ивана Могилевского был Иван Сергеевич Паторжинский, впоследствии народный артист СССР, певец (бас), лауреат государственной премии СССР (1942). Видимо, он помог Ивану Ивановичу вместе с сёстрами и братом впоследствии перебраться в Москву. А с моей бабушкой судьба свела их уже в Иванове.
Я расскажу о дочери Ивана Ивановича Лене. Они были дружны с моей мамой, Лена моя крёстная, и как-то моя жизнь была больше связана с ней. У Лены была очень интересная и вместе с тем непростая судьба. В пятилетнем возрасте Лену увезли в Москву, к тёте Антонине Ивановне. Муж её, Николай Матвеевич Пленер, работал конферансье в Большом театре. У них была роскошная квартира на Кузнецком Мосту. Супруги были бездетны. Воспитывали Лену как родную дочь. Ездили на гастроли и везде брали её с собой. Особенно запомнились ей поездки в Крым: море, пляжи, купание. Николай Матвеевич решил отдать Лену в балетную труппу Большого театра. У Леночки были неплохие данные: она красиво двигалась, у неё было чувство ритма, хороший слух. Но мать узнала об этом, была возмущена, что из её дочери хотят сделать балерину, и недолго думая увезла её обратно в Иваново.
Здесь был брат, они с ним озорничали, их за это строго наказывали; в общем, было весело.
А в 1939 году бабушка со всеми детьми уехала на Колыму, так как Иван Иванович уже работал там по договору начальником планового отдела золотого прииска Тонгара. Восьмилетку Лена окончила в Оротуканской школе Магаданской области.
Во время войны, где-то в 1944 году, вся семья была вынуждена уехать на материк. Моего папу сразу же, ещё на Колыме, призвали в Армию, в Морфлот.
И тут нужно рассказать о чуде, произошедшим с семьёй перед отъездом. Иван Иванович стоял в очереди за билетами на пароход. И вдруг такая досада: билеты кончились за одного человека до него. Потом выяснилось, что этот пароход, за билетами на который он стоял, потерпел крушение и потонул. Вся семья каким-то чудом была спасена, следующим отходил на материк пароход «Кочергин». И тут их в открытом море захватил страшный шторм, всех кидало кого куда, у всех была непрекращающаяся рвота. Пароход сопровождали акулы – это дурная примета. Вдруг капитан резко поменял курс; оказалось, что опытный капитан заметил мину, рядом с пароходом шёл японский эсминец. Как только опасность подорваться на мине миновала, эсминец отстал. Чудесным образом семья опять была спасена.
Приехали в Иваново. Война. Отца призвали на фронт. Во время тревоги мать, моя бабушка, прятала детей под корыто. Зенитки стояли в садоводстве и палили так, что стёкла вылетали. Лена рассказывала, что, как тревога, мама кричит: «Дети, скорее все в гряды, головы под корыто!».
После десятилетки Лена училась три года на стенографистку. Вступила в партию. Направили на работу в горком партии города Рыбинска. Начались симпозиумы, встречи с интересными людьми. Однажды присутствовала на внедрении клея БФ. Все были потрясены этим открытием.
Судя по портрету, хранившемуся в семье, Лена была похожа на бабушку, маму Ивана Ивановича – просто одно лицо. Бабушка не была красавицей, но, видимо, обладала стройной женственной фигурой и хорошим голосом. Всё это унаследовала и Лена. Ровным характером она походила на своего отца. Хорошенькая, умная девушка, обладающая чувством такта и знающая, как себя вести в любой ситуации.
Однажды они с братом Борисом, который навестил её перед призывом в Морфлот, завоевали на танцплощадке города первый приз за виртуозно исполненный танец.
Судя по всему, поклонников в этом городе у Лены было много, но она влюбилась ни больше ни меньше как в секретаря горкома. Коротко сказала: «Очень интересный человек».
Работала в Рыбинске с 1949 по 1954-й. Летом 1954-го с Колымы в отпуск приехала старшая сестра Тамара с мужем и дочкой Наташей и забрала Лену с собой на Колыму.
Муж тёти Тамары дядя Лёша работал начальником прииска «Тонгара» по добыче золота. Он и определил Лену в золотоприёмную кассу на время отпуска кассира. Касса была закована в металл. К вечеру приносили кассиру в круглых чугунных контейнерах золото. Лена взвешивала и принимала. Когда из отпуска вернулась кассирша, Лена уволилась и поступила работать в райком комсомола инструктором по пионерской работе. Создавала пионерские организации. Ездила по районам то на тракторе, то на лошади. Раз поехала в один интернат – школ там не было, – туда кое-как проехали, обратно на лошади. Предложили Снежка. Кругом болота. Бывали случаи побегов заключённых-уголовников. Лена трясется на Снежке, позади главный бухгалтер. Ехали в телогрейках, было холодно. Тяжело. В одном месте очень опасно, могут напасть беглецы, надо ехать рысью. Она хлестнула лошадь, поехали. Едут через мост. Лена натянула поводья (забыла) и через голову лошади – в болото. Главбуху удалось вытащить её. Дальше опять рысью – опасный участок. Научилась. Больше не падала через голову лошади.
Была солисткой хора прииска «Тонгар». До сих пор хранятся фотографии этого хора, с солисткой в центре. У такой девушки кавалеров было много, но судьбу свою так и не нашла.
Уехали с Колымы в 1959 году. Устроилась на кафедру Ивановского энергоинститута. В феврале 1961 года командировали в Германию. Полковник областного военкомата пришёл в энергоинститут. Вызвали в деканат. Полковник улыбается: «Хотим предложить вам работу за границей, в ГДР или в Анголе. Подумайте, посоветуйтесь с родителями». Дала согласие ехать в ГДР. Пришла в областной военкомат, стали оформлять. «Ждите полгода». Потом пришла повестка. «Небольшой чемодан. Жилье будет готово».
Мне было лет десять, мы пошли с мамой к бабушке, чтобы проститься с Леной перед отправкой в Германию, но её не застали. Когда шли обратно, падал густой февральский снег. И в пелене этого снега вдруг, как в сказке, появилась Лена в чёрной шубке и белой шапочке. Её кто-то провожал до дома. Мы простились, мама с Леной пошутили друг с другом, посмеялись, расцеловались, и у меня почему-то остался в памяти этот эпизод.
С Леной ехали две женщины и четверо мужчин. Приехали в Москву, у поезда встретил майор. Через два часа поезд Москва – Берлин. Майор ехал с ними. У него все документы.
Из Берлина кого куда. Лену с ещё одной девушкой – в город Стендаль. В комнате камин. Все удобства.
Работали в штабе дивизии, стенографистками в секретном отделе. Выезжали на учения. Работа на износ. Секретная служба. За пределы города выезжать не разрешали.
Там же, в Германии, окончила Институт марксизма-ленинизма. Была солисткой эстрадной группы военного гарнизона. Я представляю её на работе: подтянутая, сдержанная, немногословная, всегда ухоженная. А в быту любящая посмеяться над остроумным анекдотом; помнится, смеялась до слёз, махая руками, над шутками моей мамы. Спортивная – играла в теннис, бадминтон, волейбол. Любила маленьких детей и животных.
Где-то в 60-х вышла замуж. Вернулись из Германии в конце 1966 года. Родила дочку. Но семейная жизнь как-то не сложилась. Муж умер. Отошёл в мир иной отец, Иван Иванович. Долго ухаживала за больной матерью.
И в конце концов осталась вдвоём с дочерью и маленькой внучкой Ксюшкой. В перестройку было нелегко. Жили фактически на одну пенсию, да и ту подолгу задерживали. Но радовала внучка, которую вынянчила на своих руках. Маленькая Ксюша за зиму съедала по большому ведру моркови, выращенной бабушкой. Её огурцы летом, её морковка зимой – это бабушкин подвиг, учитывая, что огород абсолютно не для Лены.
Умная, способная Ксения впоследствии осуществила свою мечту и стала художницей.
Но вернусь опять к тем чудесам, которые дважды уберегли эту семью и оставили жить на земле со всеми радостями и испытаниями. Наверное, неслучайны эти чудеса, ведь у Бога ничего случайного не бывает. Наша жизнь протекает в русле Промысла Божия, но нам часто трудно бывает понять, увидеть Божий замысел в непрерывно меняющихся жизненных обстоятельствах.
Иван Иванович, отец Лены и Бориса, был родом из семьи священника Ивана Григорьевича Могилевского, бывшего настоятеля храма Воскресения с. Могилёва Новомосковского уезда Екатеринославской губернии.
Он родился в 1873 году в семье причётчика Воскресной церкви из Могилёва. Окончил церковно-приходскую школу и Екатеринославскую духовную семинарию. В 1891 году обвенчался с девицей Пелагеей Григорьевной.
В 1897 году возведён в сан диакона.
18 июня 1911 года направлен в Вознесенскую соборную церковь г. Павлограда. 24 декабря 1911 года возведён в сан священника и направлен в Воскресный храм с. Воскресеновка, не оставляя при этом и храма с. Могилёва.
К середине 1917—1918 годов власть на местах контролировалась вооружёнными группами. Священнику Иоанну Могилевскому угрожали: «Прекращай служить». Однажды отец Иоанн возвращался с прихожанами после праздничной литургии из соседнего села. Священника в этом селе убили. Шли пешком. Напала банда. Избивали. Отрывали пальцы на руках, видимо не позволяли креститься. Выстрелили и бросили в колодец. Священник Иоанн Могилевский, настоятель храма в с. Могилёве, был убит в 1917 году.
Священнический синод прославил местночтимого святого Каменской епархии 3 апреля 2019-го. (Каменская епархия УПЦ.)
Священномученик и иерей Иоанн Могилевский канонизирован как местночтимый святой Каменской епархии.
И эти разрозненные сведения с видимыми неточностями удалось узнать не без труда и опять чудесным образом. Днепропетровская область – это теперь Украина, и добыть сведения оттуда почти невозможно. Я поминала в церкви об упокоении иерея Иоанна и молилась ему келейно, советовалась со священниками. Ответ один: «Это же Украина. Тут вряд ли что-то узнаешь». Опять совершилось чудо. Я попросила сына всё-таки узнать через интернет, а вдруг повезёт. И вот в самый канун Благовещения, 6 апреля 2019 года, сыну посчастливилось. Он узнал, что канонизирован священномученик иерей Иоанн Могилевский как местночтимый святой Каменской епархии УПЦ 3 апреля 2019 года! Это было чудо! Ведь, поищи мы сведения об иерее Иоанне Могилевском на неделю раньше, бы ничего не узнали. Что это, как не Промысл Божий?
Был сделан запрос настоятелю Воскресенского храма села Могилёва от имени внучки священномученика Иоанна, урожденной Могилевской Елены Ивановны, с целью дать выслать на сайт ещё какие-нибудь материалы, связанные с жизнью священномученика, уяснить некоторые неточности, узнать о судьбе матушки о. Иоанна. Но, увы, ответа не последовало. Утешает то, что родной дом о. Иоанна односельчане сохранили. На могиле священномученика стоит памятник с надписью: «Блаженны чистые сердцем, яко тии Бога узрят».
Удалось увидеть в интернете икону священномученика Иоанна Могилевского
На ней о. Иоанн такой благолепный в красном облачении. Цвет мучеников в знак крови, пролитой ими за веру Христову.
У о. Иоанна и матушки Пелагеи было семеро детей. Видимо, не все выжили. Я знаю только двоих дочерей – Антонину и Евфалию – и двоих сыновей, Павла и Ивана, отца Лены и нашего дедушку Ваню, с которым связано моё и Олино детство, и детство моих двоюродных брата и сестёр. И ещё на слуху был третий сын отца Иоанна, по-моему, Левон.
Антонина и Евфалия приезжали на годину брата Ивана, и я, будучи молоденькой девушкой, с ними увиделась и познакомилась. Мы сидели за столом, поминали Ивана Ивановича, с интересом слушали о недавних похоронах святейшего патриарха Алексия, на которых присутствовали тётушки, о театре – они были страстными театралками – и просто о жизни. И ещё мне запомнилось, что моя мама поддерживала разговор за столом, и как потом мы узнали, очень понравилась московским тётушкам. Было приятно.
В этом году Лене, внучке священномученика Иоанна Могилевского, исполняется 90 лет. В общем-то преклонный возраст. Но у меня и в уме не укладывается назвать свою крёстную старушкой. Подтянутая, ухоженная, эрудированная, в курсе всех событий в стране и мире, она вызывает у меня уважение, а не снисходительное почитание. Она у нас «молодая», я до сих пор называю её Леной, и даже тётей не поворачивается язык называть её.
А ещё Лена в последние время уверовала. Крепко. Всей душой. Молится. Недавно мы с ней вместе ходили в наш Ильинский храм, на её первую исповедь к настоятелю храма о. Никандру. Обе причастились.
И Борис удостоился кончины «безболезненной и непостыдной». Соборовался и причастился. Так и хочется сказать словами покаянного канона: «Оставих Тя, не остави мене… и сопритчи овцам избранного твоего стада».
Молится, молится за своих внуков великомученик Иоанн Могилевский. За всех своих потомков молятся священномученики, и за нас, грешных, почитающих их и возносящих молитвы к ним.
Моли Бога о нас, священномученик Иоанн Могилевский!
«Днесь лик святых в земле нашей Богу угодивших предстоит в церкви, и не видемо за ны молится Богу…» (Тропарь «Всех святых, в земле Российской просиявших»).
Баба Саша
Так называла свою бабушку по отцу моя мама. Мало что я слышала о бабушке Саше из рассказов родственников, но то, что слышала, заставляло думать о ней, с одной стороны, как о личности типичной для своего времени, а с другой, как о выделяющейся из общей среды и вызывающей у меня уважение и интерес побольше узнать о её жизни.
Родители её были коренными ивановцами, принадлежавшими к мещанскому сословию. Отец Андрей, мать Анисья. Девическая фамилия Александры – Митрофанова. В семье росло пятеро детей: Мария, Елизавета, Александра, Михаил и Анастасия.
Мать семейства Анисья ездила в Москву, покупала старые вещи в хорошем состоянии и перепродавала в Иванове. Старшая дочь Лиза была портнихой. Помогала ей кое-что перешивать.
Единственный сын Михаил работал токарем, перед войной – на фабрике БИМ, занимал должность главного механика. Судя по рассказам, Михаил обладал незаурядными способностями, тянулся к учению. Его сын Саша тоже всё время чем-то увлекался, «был очень дельный», сам собрал радиоприёмник, занимался фотографией.
Сестра бабушки Саши и крёстная её сына – моего дедушки Коли – Мария была по мужу Потехиной. Потехина Мария Андреевна. Не являлась ли родня мужа родственниками известного драматурга и прозаика Алексея Антипыча Потехина, нашего земляка-кинешемца, не удалось узнать.
Младшая сестра бабушки Саши Анастасия жила в Иванове рядом с Преображенским храмом. Тётю Настю Корыгину помню даже я. Она приходила в гости к своим племянницам в Воробьёво. Маленькая сгорбленная старушка с неизменной плетёной чёрной длинной сумкой. Очень хорошая женщина.
Об отце бабы Саши Андрее, к сожалению, ничего неизвестно.
Александру выдали замуж за Фёдора Ефимыча Хохлычева в 17 лет. Говорили, что Фёдор работал на фабрике Гарелина и, по непроверенным данным, был родом из «казаков». После продажи земли в Соснове и дома в Иванове Хохлычевы купили дом-пятистенок в Воробьёве на улице Достоевской. Свёкор и свекровь держали Казёнку – пивную на Ивановской улице. Свекровь пила. Сноху свою Сашу, жену Федора, Анна, видимо, любила. Была Саша умна, характер мягкий, свекровь свою почитала. По рассказам родственников, Саша намоет её, пьяную, в корыте, переоденет, а та её давай благодарить, руки пыталась целовать.
У Саши и Фёдора было семеро детей: Мария, Николай, Пелагия, Сергей, Андрей, Владимир, Екатерина.
Какой был Фёдор, какой у него был характер, любили ли они с Сашей друг друга, ничего неизвестно, даже как выглядел он, мы не знаем, фотографий не сохранилось. Можно предположить, что был он красив, не в него ли младшая из дочерей – Катя.
Бабушка Саша была очень набожна. В доме у неё была небольшая комната, которая закрывалась, в углу – иконы «от потолка до пола». В праздник зажигались все лампады и свечи, и её внучке Гале, моей маме, было немножко жутко, когда она, заходя в гости к бабушке, заглядывала в эту таинственную комнату. В то время, где-то в тридцатые годы, сияющий по праздникам киот был уже редкостью.
В семье любили петь, голоса у всех были дивно хороши. Преобладали городские романсы, модные в ту пору, старинные народные песни. У моего дедушки Коли была любимая песня «Вечерний звон» на слова Ивана Козлова, и моя мама показывала нам, как её папа исполнял эту песню и стоя дирижировал всеми поющими: «Вечерний звон, бом-бом, вечерний звон, бом-бом…»:
Как много дум наводит он!
О юных днях в краю родном,
Где я любил, где отчий дом!
Наверное, он с грустью вспоминал свою родину, когда воевал в Гражданскую, потом в Отечественную войну, вспоминал, как сидел на родном крыльце или на скамейке в саду, о чём-то думал, мечтал, а рядом мамаша – так у них было принято называть мать – сидела молча и слыша колокольный звон, храм-то был рядом, и задумчиво говорила: «Ко всенощной звонят».
А ещё в семье все любили цветы, и как нельзя лучше подходил к ним всем, наверное, в ту пору известный городской романс:
Как у нас под окном
Расцветала сирень,
Расцветали душистые розы,
А в моём сердце больном
Поселилась печаль,
Поселились ушедшие грёзы.
Я, бывая у тёти Поли в гостях, эту песню неоднократно слышала. Она была моей самой любимой. И так подходила ко всем моим тётушкам: тёте Поле, тёте Кате, тёте Мане. Дух той семьи вселился в меня ещё в раннем детстве вместе с этой песней, вместе с незабываемыми голосами, ведь не зря говорят, что чувства формируют память.
Передо мной фотография бабы Саши с двумя старшими детьми, Маней и Колей. Мать сидит в кресле, худенькая, небольшого роста, высокий узкий лоб, впалые глаза, спокойный умный взгляд.
Коля – юный красивый мальчик; неужели это мой дедушка? Любимый сын бабушки Саши. Он вырос исключительно порядочным, умным и добрым человеком. Много учился: в Харькове, в Ленинграде… И всё время занимался самообразованием. Был простым слесарем, а впоследствии занимал должность заместителя управляющего Ивановской конторой Главснаба НКМВ, его приглашали на работу в Москву, но он отказался. Моя мама, очень любившая своего отца, всё время тепло вспоминала о нём, а её рассказы о детстве неизменно завершались фразой: «Если б вы знали, какой у меня был папа!»
Маня – старшая дочь бабы Саши – имела физический недостаток, у неё не сгибалась нога в колене, поэтому она не работала на фабрике, что было традиционным для детей из ивановских семей. Сидела дома, вязала кружева и чулки на продажу на вязальной машине. Как говорила моя мама, «ангельской души была человек». Я её очень хорошо помню, приходила присматривать за нами маленькими, когда наша бабушка лежала в больнице. Доброты была необыкновенной. А в замужестве несчастна. Муж Василий был вздорным, скандальным человеком, особенно в подпитии. Моему дедушке Коле частенько приходилось его урезонивать, поэтому в гости Васю с Маней старались не приглашать. Потом дядя Вася умер, тётя Маня возилась с внуками, Вовой и Сашей. В этих мальчиках чувствовалось что-то Хохлычевское, патриархальное. Видимо, тётя Маня была истинной хранительницей этого духа.
У бабы Саши на фронтах Отечественной войны погиб сын Володя, внуки Витя и Женя и зять Александр, муж младшей дочери, Кати. Баба Саша в войну жила у неё.
Тётя Поля (Пелагея) Федоровна Питева жила рядом с нами. Мы с мамой её любили. Моей бабушке Наде она приходилась золовкой. Помнится, они были дружны. Постоянно проведывали друг друга по соседству. Ссор не было. Моя бабушка была человеком скромным, немногословным, тётя Поля тактична, по-своему умна, лишнего не скажет, как и все Хохлычевы. Муж тёти Поли Алексей был дружен с моим дедушкой Колей. Их сыновья тоже были друзьями. Оба друга, Витя и Женя, погибли в Отечественную.
Я рассказала о простой городской семье, жившей много лет назад, предки которой жили ещё в царской России и принадлежали к мещанскому сословию.
Что это была за семья, какая атмосфера царила в ней в пору детства моего дедушки, приходится только догадываться. Но семья эта мне дорога и близка по духу, так как, судя по характеру моего дедушки и его родственников, для которых я была внучатой племянницей и которых я хорошо помню, это были тонкие, чуткие и простые в обращении люди.
И наверное, немаловажное влияние на детей оказала мать большого семейства, баба Саша. Её молитвы, её спокойная, чуткая, верующая душа отразилась в каждом из них.