Татьяна Богдашкина
Это всё для меня…
Папина командировка
Я не знаю дядю этого,
Где-то ездил он по свету.
Новый год уже и ёлка,
Узнавай его, Николка!
Я ползу
Я ползу, ты видишь, папа,
Доберусь сейчас до шкапа,
Загляну под лапы ёлки.
Ты посмотришь – нет Николки!
Причастие
Ах, какое это счастье!
Мы втроём идём к причастию.
Будет нам во всём подмога —
Приняли из чаши Бога.
Проездом в Суздале без Коленьки, но бабушка мечтает
В небе ясная звезда
Холодна и колка.
Эй, лошадка в бубенцах,
Ленты в длинной чёлке!
Скрип полозьев,
Позади церковки и ёлки,
Будто розы, расцвели
Щёки у Николки!
Первые шаги
«Мне купили сандалеты,
Буду в них гулять по свету.
Свет пока не так велик,
Да мешает половик».
От дивана к книжным полкам
Путешествует Николка.
Молитва
Утром бабушка к иконам
Колю поднесла с поклоном,
И иконы по порядку
Целовал младенец сладко.
Свет лампады, в блестке полка.
Может, молится Николка?
День рождения
Вновь пришёл апрель, и вот:
Николаю минул год!
Он теперь не просто крошка,
Он большой и ходит ножками.
Улыбается прохожим,
И они Николке – тоже!
VI
. Упал на землю зрелый плод (миниатюры)
Ребёнок
Не знает, кто такие нувориши,
И новых русских сроду не видал.
Но то, что у людей должна быть крыша,
Когда свой домик строил, точно знал.
1991 г.
Дверь
Как дверь открыть? Оставили лишь щёлку.
За ней стрекочет кто-то без умолку.
Да, нужное ль? Пожалуй, им лишь знать.
А мне решать: открыть? не открывать?
Проза жизни
Лежу. Читаю детектив.
И мыслей не буди моих.
Смотреть на вещи надо просто.
К чему стихи? Живи по ГОСТу.
Кружева
О, как всё верно подсказал
Мне на стекле узор мороза!
А. Фет, У окна
У стужи кружев одолжив рисунок,
Распутываю нить.
Жизнь, я устала от твоих посулок,
Скажи, как дальше быть?
Идти, бежать, иль кое-как брести,
Иль кружева по-своему сплести?
1992 г.
Диалог
Любовь прошла,
Утихли страсти.
Я Вас забыл. Прощайте.
«Здрасьте!»
Ночная бабочка
Отлакированный асфальт,
И дождь как из ведра.
И ты по скользкому пути
Походкой от бедра.
Небрежно этак отвела
Сырую прядь с лица,
Куда опять тебя ведёт
Дорога без конца…
1992 г.
Шоссе
То Петрушкино, то Петровское,
Солнце тусклое в облаках.
«Бар» – деревни пристыженной гордость.
Воздух дизельным смрадом пропах.
2005 г.
Бурелом
«Иду по жизни, как по бурелому.
И тут, и там – нигде прохода нет».
«Как будешь падать, подстели солому», —
Её жалея, кто-то дал совет.
Дилемма
Утончённая и безучастная.
Стиль и шарм налицо, а несчастная.
Ей бы взять, как все бабы, детей нарожать.
Да обеды варить, да картошку сажать.
Только думает женщина у плиты:
«Я – повсюду успеть, а любить – это ты».
Друзья
Вновь всё те же слова и дороги,
И опять дурака им валять,
Промочили и горло, и ноги
Два пьянчужки, что вышли гулять.
Не ухожены, худы, небриты —
Вы не раз уже видели их.
Всё для друга! Душа их открыта,
И бутылка одна на двоих.
1997 г.
Компьютер
Опять на хакеров облава —
Трещит компьютерная клава!
А геймерам подай игрушек —
Палят по юзерам из пушек.
Всю ночь у клавы ты не спишь.
Под носом тихо кличет мышь.
Цветы
Любил весёлый ландыш – Людочку
Ирину – жаркий мак июля.
И вновь попался я на удочку,
Любил зимой фиалку Юлю.
Амур ещё вонзил укольчик:
Любил Танюшку – колокольчик.
Но жизнь со мной сыграла шутку,
Вручив мне в жёны – незабудку.
Избранный
Упал на землю зрелый плод.
И миру возвестил: «Я тот!»
Коронавирус
Коронавирус бьёт и бьёт
И нам покоя не даёт,
Мы ждём, что, наконец, уйдёт!
А он уже на троне.
Сидит себе в короне.
2021 г.
Испытание мудростью
Сидеть на лавке
Ей не комильфо.
Обзоры прессы
Надоело слушать.
Остались книги.
Редко – телефон.
Всё чаще храм,
В котором лечат души.
VII
. Шуточные тосты. Посвящения. Пожелания
Ко 2-му тысячелетию
Веселье искорок в бокале,
Салат и рыба в тесте.
Белёсым льдом стекло заткали
Мороз и вьюга вместе.
Всё замерло. Идёт снежок,
Мир накрывая белой сетью.
Один глоток. Один кивок. Один шажок.
Ну вот и всё. Вперёд, тысячелетие!
1 января 2000 г.
С Новым годом!
Что наша жизнь? Да вечные дилеммы!
Пусть годы мчатся, унося проблемы
(Будь так, пустила бы их вскачь!)
Желаю всем успехов и удач!
В.В. Путин заступил на пост президента
Написала бы что-нибудь про нашего дорогого Путина
Из разговора
Наш славный Путин – добрый малый!
Да и, видать, какой удалый:
На саммит съездил вот в Брюссель,
А это далеко отсель.
1999 г.
Руководителю литобъединения «Ладога» Юрию Петрову
Будет вам и белка,
Будет и свисток.
Поговорка
Мы все птенцы гнезда Петрова.
Когда взлететь настанет срок,
У нас у всех уже готова строка
И белка, и свисток!
2004 г.
Тост
За сильных женщин,
За прекрасных дам!
Но головы своей
Вам не отдам.
И сердце пусть при мне
Устанет биться.
Не дай мне Бог
В одну из сильных дам влюбиться.
2006 г.
Жене и Свете
Это взбалмошное лето
Пронеслось, как эстафета!
Землю солнцем не согрело,
Началось и пролетело.
Ни ответа ни привета.
Но со мной осталась Света…
Октябрь 2005 г.
Паше и Ирише
По жизни стал увереннее шаг:
Ведь Паша – папа, а Ириша – мама.
Боитесь сделать что-нибудь не так,
А дом уже наполнен детским гамом.
И, наклонясь над милым продолженьем,
Хватаете то соску, то пелёнку…
А дочь растёт, и вот: «Надень пальто!» —
Повысив голос, ты кричишь вдогонку.
Пусть будет так, и будет счастлив миг,
Когда на свет «Мы» вечером явились.
Росточек слабый силой в мир проник,
И папа с мамой над тобой склонились.
2002 г.
Юрию Петрову
Спасибо Вам за книгу.
До сих пор читаю полюбившиеся строчки.
Желаю вам, любимый мной поэт,
Побольше добрых и счастливых лет,
Чтоб в творчестве своём не ставить точки.
Чтоб мы из ближних и далёких мест —
Вас слушать никогда не надоест —
Внимали с нежностью, что возвестит окрест
Души озябшей благовест.
2001 г.
Серёженьке
Милого мальчишечку
Вижу лишь на фото.
Ну кому из бабушек
Так смотреть охота?
До чего улыбчив, до чего хорош!
Может быть, на бабушку
С дедушкой похож?
Может быть, на этих,
Может быть, на тех.
Пусть тебя удачи ждут,
Будь счастливей всех!
2011 г.
Третий внук
Счастье это, «а не мука»!
Не тревожусь, а горжусь!
«У меня теперь три внука», —
Вспоминая, спать ложусь.
Распахну свои объятья,
Трое вас, и все вы братья!
10 сентября 2013 г.
Ванечка
Ваня – самый младший.
Лишь увидел мир,
А уже над всеми – главный командир!
Пусть твои способности не уходят в Лету,
Принимай от деда эту эстафету.
2019 г.
Реклама
Для мужчин, взрослых и не очень.
Мы в бытовой не смыслим сфере,
Но как на кухне жить без «Ферри»?
А в туалете, в ванной комнате
Кто нам поможет, как не «Комет»?
Кто нас от ржавчины избавит,
И унитаз блестеть заставит?
Полы помоет «Мистер Пропер»,
А мы втроём пойдём на оперу.
Нам ближе Верди «Трубадур»,
Возьмём на случай «Амбипур».
VIII
. Из старой тетради
14 ноября 1967 года
Сегодня выпал первый снег,
Какой он белый, чистый.
Он молодой ещё совсем,
И он такой пушистый!
На ветках он повис легко,
Укутал лапы сосен.
Он заглянул ко мне в окно,
Меня он выйти просит.
Я вышла. Тишина кругом.
На улице прохлада.
Ну вот и выпал первый снег.
И я, конечно, рада.
1967 г.
Одноклассникам
Подруги, одноклассницы, весёлые сестрички – уплыли…
Школа, мальчики, косички, переклички – уплыли
Не воротятся, а детства жаль чуть-чуть.
И грустно так становится, а сердце шепчет: «В путь.
В путь отправляйтесь, в плаванье, в далёкие края».
А может, в тихой гавани мы встретимся, друзья?
Мы встретимся, все с опытом, все с жизнью за плечами,
И вот уж снова молоды, беспечны, беспечальны.
И снова мы в родном краю, у школьного порога,
Но пусть мы встретимся опять, а детство жаль немного…
1967 г.
Обновление
Обновление, какое диво?
Всё, что новое, у нас красиво!
Это новое уйдёт от старого
Иль сольётся с ним частицей малою.
Обновление везде и всюду.
Всё, и я, конечно, новой буду.
Другие мысли, новые стремления,
Хочу и не хочу такого обновления.
1967 г.
* * *
А «не надо» говорить – тоже надо,
Ведь бывает так и соль слаще винограда.
Мы за малым побежим – многое теряем.
Надо б другу – мы часам больше доверяем.
1967 г.
* * *
Люблю гулять одна, люблю зимой дышать
И слушать засыпающие звуки.
Люблю сама с собой и петь, и рассуждать,
И греть сама себе замёрзнувшие руки.
Люблю снежинки с веточек сдувать,
В снегу бродить, как будто в мыльной пене,
И, словно в царстве сказок, оживлять
Деревьев заколдованные тени.
1968 г.
Песня
Высоко-высоко в небе месяц проплыл
И за облако спрятался, став голубым,
Голубым-голубым, голубым, словно дым,
И за облако спрятался, став голубым.
Мне бы месяцем, месяцем стать бы сейчас
И за облаком спрятаться, в нём растворясь,
И лететь, и лететь в этой синей ночи
Не зови ты меня, не кричи, не кричи.
Высоко-высоко в небе месяц проплыл
И за облако спрятался, став голубым,
Голубым-голубым, голубым, словно дым,
И за облако спрятался, став голубым.
С днём свадьбы!
Надюше
Так и хочется сказать: «Берёзка…
Не в фате, а в зимнем инее».
Ты же девочка, совсем подросток,
Ты, с глазами серо-синими.
Руки тонкие коснулись бережно,
Губы ласковы, глаза чисты.
Как доверчивы её движения,
А слова красивы и просты.
Но не только лаской обвораживать,
Хрупким телом защитишь в беду.
Верю я в тебя, как верит каждый,
Познающий дружбы красоту.
Будь женою славною, лебёдушкой,
Нежности тебе не занимать.
Знаю, сможешь гордой быть и строгою,
И простить, где надо, и смолчать.
А сегодня мы с тобой расстанемся,
Пусть никто не видит наших слёз.
Я желаю, чтобы наступающий
Только счастье для тебя принёс.
2 декабря 1970 г.
Мелодии утра
Проснулось утро летнее – прохладное, росистое,
От солнышка лучистого такое золотистое!
Чирикают воробышки гимн света, пробуждения —
Нехитрая мелодия о новом дня рождении.
Поют трамваи весело свою побудку-песенку.
Сияет в стёклах солнца свет, и шпалы будто лесенка.
И рады все, и петь не лень —
Настал, родился новый день!
1970 г.
* * *
Утром, сегодня утром разбудил меня ветер,
Недруга он на пути своём, видно, встретил.
Недругом этим была зима, он её гнал,
А на подмогу ручьи и весну к себе звал.
Только не шла весна, а ветер всё нарастал.
И полетел снег. Ветру попутчиком стал.
Вместе бились они друг против друга.
А победителем стала – вьюга, снежная вьюга…
Весна поёт
Выйди на улицу мартовским солнечным днём.
Встань и прислушайся… Песни весны слышишь в нём?
Встань и прислушайся… Слышишь, как небо поёт?
Будто к себе в эту высь голубую зовёт.
Встань и прислушайся… Слышишь, запели капели?
Как не похожи их песни на вои метели.
Встань и прислушайся… Слышишь, как дышит весна?
Как просыпается вдруг от покоя и сна?
Июль
Будто осень, позабыв прихода день,
Опустила вдруг на землю мрак и тень.
Дождик капли на стекле оставляет,
Кто там солнышко до слёз обижает?
Ну не хмурься, подари нам хоть лучик!
Раскапризничалось лето сквозь тучи.
Что ж ты осень в лицо мне пахнуло,
Грустным оком прямо в сердце заглянуло.
*
*
*
Вечер подёрнут лёгким туманом – сыплет и сыплет снег…
Замерло всё, даже кажется, будто время застыло навек.
Тонкие вишни в ажур разодеты – белый наряд невест.
Здесь тишиной заколдовано царство, звука не слышно окрест.
Лёгкие звёздочки, белые мухи кружатся – не нагляжусь.
Мне представляется, звёздочки эти с кем-то танцуют медленный блюз.
Музыку им тишина заменяет – песня в живой темноте.
Улица наша кажется новой в белой ажурной фате.
Декабрь 1969 г.
Невеста
Там сейчас так тихо. Только птичья стая
Пролетит над лесом. Снег идёт порхая.
Там стоят рябины. Листья с них слетели.
Покружились птицы, на рябины сели.
Помнишь – лес притихший и свою невесту…
Где-то нежным звоном: «Тили-тили-тесто…»
Зацветёт рябина, ягоды созреют.
Расскажи, чью душу твои песни греют?
Январь 1970 г.
* * *
Потеряла берёзка золотое колечко,
Уронила нечаянно обручальное в речку.
И стоит до сих пор у воды одиноко,
И хоронит печаль свою у стремнины глубокой.
1970 г.
* * *
Это просто рисунок, а я вижу: просторы
Омывает река, берега-косогоры.
Две высоких сосны застоялись в обнимку.
Заплуталась в их лапах предвечерняя дымка.
Белый парусник робко отражается в водах.
Чья-то песня тоскует о промчавшихся годах.
От рыбацких костров вдруг запахло дымком,
Кто-то с берега машет мне белым платком.
Отчего ж на рисунке всё мёртвое ожило —
Что-то очень знакомое душу мне растревожило.
1971 г.
Старый причал
И о нас уже не помнит лето,
И волна у старого причала,
Если я спрошу у ней ответа,
Скажет: «Я вас что-то не встречала».
Только иногда заноет нежно
Сердце, если вдруг какой-то парень
Тронет так же, как и ты, небрежно,
Тронет струны на своей гитаре.
1971 г.
* * *
Не просила весна о милости,
А зиме не хотелось сдаваться —
Снег и дождик идёт. Из-за сырости
Очень хочется дома остаться.
Весенний дождь
Первый дождик – вестник пробужденья
Отдохнувшей за зиму природы.
Встреча с ним – как радость возрождения!
Не ропщу на скверную погоду.
Впитывает влагу рыхлый снег,
Мнут его увесистые капли.
Слышу льдинок звон – хрустальный смех.
Веточки берёз дождём запахли.
1971 г.
* * *
Солнце смотрит украдкой, тяготиться ему не пристало
С золотистым сияньем деревьев в затихшем лесу.
Осень – та же загадка, знать, солнышка стало ей мало,
Как волшебница, в золото красит листву.
А потом ей взгрустнётся – с чего бы уж это, не знаю.
Видно, просто весёлым не может быть вечно никто.
Со слезами проснётся, проводит на юг птичью стаю
И дождинками мелкими вдруг застучится в окно.
Только грех, вам скажу, обижаться, что солнце не светит,
Просто спорить не хочет с соперницею своей.
Ну а осень грустна оттого, что никто не ответит —
Почему это солнце не ласково с ней.
После дождя
Задрожали веточки берёз,
Зазвенели золотом наряда.
И посыпались потоки слёз
С тонких веток бусинками града.
* * *
Как ты пришёл ко мне, из сказки прямо?
Какой ты разный: и послушный, и упрямый.
Как мне назвать тебя – ни «принц» ты и не «нищий»,
Таких, мне скажут, сотни, даже тысячи.
Меня неправда эта не обидела:
Пусть тысячи. Я одного увидела.
1972 г.
Одуванчики
Как кто-то ласковый,
Трава коснулась моих ног.
Ты знаешь, я на голове
Ношу из солнц венок.
1972 г.
Берёзки
Стоят, как стройные подружки,
Им не чета и кедров рать.
Спешу к трамвайной остановке
Берёзкам горсть тепла отдать.
1972 г.
* * *
Убежать бы, убежать бы – я с собой скучаю.
Если спросишь, как живу – письма получаю.
1972 г.
* * *
Вдруг оборвётся ниточка живая?
Тебя о бережливости молю.
Но, будто бы беду опережая,
Боюсь ответить на твоё «люблю».
1972 г.
Оле
Пусть и снег на дворе, и морозы любые,
А глаза у тебя всё равно голубые!
Если б этим глазам да присниться во сне…
Отчего голубые? А ты мне: «К весне!»
* * *
Весенняя открытка пришла к тебе домой.
На ней подснежник синий – держи букетик свой!
1973 г.
* * *
И вдруг всё просто оказалось:
Любить могу за то, что любишь ты.
За то, что я всегда с глазами добрыми встречалась,
За то, что подарил на праздник мне цветы.
За то, что сильный ты, за тёплые родные руки.
И при свидании люблю тебя, и при разлуке.
1973 г.
Сыночку
Солнце греет травку. Вдалеке кузнечик
Весело стрекочет всё одно и то же…
Он сидит в канавке, музыкант беспечный,
А вокруг козявки – в театральной ложе.
1974 г.
IX
. Дом (рассказы о детстве)
Предисловие
Мы жили в провинциальном городе на окраине, в старом дедовском доме в три окна.
Нас с сестрой, как и большинство детей послевоенного времени, для которых детский сад оставался только мечтой, воспитывала бабушка. Родители целыми днями пропадали на работе.
У нас было всё, как и у сверстников: почти мальчиком погибший на войне дядя, слабая здоровьем бабушка, на которой держался весь дом, вечно занятые родители, отсутствие каких бы то ни было удобств, к которым мы так привыкли в современных квартирах, печное отопление в доме, тусклые лампочки в комнатах, тёмные бревенчатые стены дома, немудрёная еда, редкие лакомства, тряпичные куклы, перешитые из старья пальтишки.
Но у нас были весёлые семейные праздники. Мы отмечали и Первое мая, и Пасху, и Рождество, и Новый год, и чьи-то именины, и дни рождения. Что ж, такое было время…
На нашей улице жили соседи, с которыми поддерживались почти родственные отношения.
В доме никогда не выключалось радио, которое в ту пору и развлекало, и учило, и воспитывало хороший вкус.
В кинотеатрах города по утрам шли детские сеансы, в нашем драматическом театре устраивались чудесные новогодние представления. Нам выписывали детские журналы: «Весёлые картинки» и «Мурзилку».
Нас с сестрой всё время неназойливо оберегала разумная и строгая опека бабушки, простой полуграмотной женщины, сумевшей как-то между делом внести в нашу жизнь такие понятия, как честность, чувство меры во всём, по-детски наивную, но неизменно твёрдую веру в Бога.
С нами были нежные мамины руки, урывками сшитые ею обновы для кукол, чтение вслух по вечерам.
Был весёлый папин голос. Гостинцы, привозимые им из дальних командировок, была ёлка с огнями, устроенная им для дочек к Новому году – такое диво в ту пору.
Были проблемы, которые, конечно же, возникали в каждой семье в это трудное время.
И всё это – радостное и горькое, но такое близкое нам и родное – вместил в себя наш Дом, наша малая Родина, дороже которой нет ничего на свете.
Сборник моих небольших рассказов так и называется – «Дом». В них пойдёт речь о двух маленьких девочках, сёстрах, детство которых прошло в послевоенные пятидесятые годы.
Рассказы эти автобиографичны, а воспоминания о том далёком времени очень дороги автору.
Я посвящаю их своей сестре Оле, очень рано ушедшей из жизни.
Бабочки
Зима. Утро. Оля давно уже встала, и мне слышно за тонкой перегородкой, как она бегает в большой комнате, глухо ударяя по полу своими маленькими валенками. Оля и ко мне уже несколько раз подбегала, звала играть. Я не тороплюсь выбираться из-под тёплого одеяла, а всё глазею по сторонам и прислушиваюсь. Бабушка хлопнула дверью, звякнула ведром – принесла воды. Бросила у печки охапку мёрзлых поленьев – скоро затопит. Ещё не совсем рассвело, и в доме лёгкий полумрак. Прямо передо мною единственное окно в бабушкиной комнатке. Всё стекло разрисовано. На нём листья – белые, крупные, расширяющиеся и расходящиеся у концов, как мохнатые перья. Мне очень хочется посмотреть, что нарисовал мороз на остальных двух окнах в большой комнате, где бегает Оля, но вылезать холодно. Подходит бабушка. Она быстро разбирается со мной, стаскивая одеяло и бросая на кровать одежду и чулки: «Самовар простыл, Лёлька давно уже встала, а ты всё тянешься». Путаясь в рукавах, натягиваю платье, попадая несколько раз рукой в ворот. Засовываю ноги в валенки, они тёпленькие (бабушка сняла их с печки), и бегу к умывальнику. На розовые ладошки брызжет вода, которая холодна как лёд и жжётся. Я, сморщившись, провожу мокрыми руками по лицу и окончательно просыпаюсь. Мы бежим с Олей в переднюю и прилипаем к окнам. Смотрим, что нарисовано на каждом из них. На одном – тонкие, длинные мохнатые прутики, а между ними и сверху рассыпаны беленькие звёздочки-снежинки. А внизу… Это же травка! И как её много. Разные, разные листики. На другом трудно разобрать, что нарисовал мороз, но тоже что-то очень красивое. Мы выбираем окна, кому какое. Мне достаётся бабушкино, а Оле – с травкой.
Бабушка зовёт пить чай. Я быстренько выпиваю чашку чуть тёплого бледноватого чая, хлеб с маслом не доедаю, и баба Надя, как всегда, ворчит: «Танюшка, ты опять не доела, всё здоровье оставила». А мы уже прыгаем с Олей то на двух, то на одной ножке по большой комнате, которую у нас называют передней, теряем валенки с поджатой ноги, сбиваем половики, падаем и смеёмся. В валенках прыгать тяжело и неудобно, но весело.
В незамерзающее боковое окно светит солнышко, отражаясь на светлой перегородке. Оля прислоняется к солнечному пятну, заложив ладошки за спину. Теперь солнышко сидит на её фартуке, который она вполне серьёзно называет ляпиком. Моей младшей сестрёнке годика три, она плохо выговаривает слова, и иногда её никто кроме меня не понимает. Я старше её, и все говорят, что я уже большая.
Баба Надя гремит в кухне чугунами и ухватами – топит печку, и в доме немного пахнет дымком. Мы с Олей выволакиваем ящик с куклами из-под маминой кровати и перебираемся играть в маленькую прихожую. Кукол сажаем у перегородки на самом солнышке. Моя любимая – крошечная куколка-голышек, сидящая в маленькой ванночке. Я хочу укрыть её пёстрой тряпочкой – это будет одеяло. Прямо на одеяльце светит яркое, но не греющее солнышко, и мне думается, что моей куколке приятно лежать на солнышке под тёплым одеяльцем. Оля не любит маленьких кукол и вообще слишком мелких игрушек, не умеет в них играть и мне не даёт. Начинается потасовка, в которой я побеждаю и убегаю к бабушке в кухню проситься гулять. «Рано ещё, стужа на улице, дайте хоть потеплеет маленько», – орудуя в печке ухватом и повернув ко мне разгорячённое лицо, заявляет бабушка. По радио идёт детская передача, звучит знакомая песенка: «Угадай-ка». «"Угадай-ка" – интересная игра, тот, кто любит "Угадай-ку", слушать радио пора». Я со всех ног лечу в переднюю к репродуктору, радио – моя слабость. И замираю. Но Олю это не устраивает, она мне мешает. Начинает петь песенки собственного сочинения, невообразимо коверкая слова. А потом, согнувшись, как старушка, и задрав кверху ручки с растопыренными пальчиками, словно крылышки, изображает бабочку. Мне нравится. Я тоже сгибаюсь и начинаю бегать, как она.
По холодной комнате с замёрзшими окнами порхают две маленькие весёлые бабочки.