Светлана Викторовна Бодрова
По ту сторону
Глава седьмая.
Когда сон и явь переплетаются.
Алексей остановился возле тумбочки, и трясущимися руками достал заветную сигарету. Он ощущал себя полным дураком из-за того, что так долго сопротивлялся соблазну. В конце концов, в этом не было ничего ни страшного, ни предосудительного. Все мы на этой земле простые люди, и каждый из нас грешен. Кто больше, кто меньше, как посмотреть, но ангелов в телесном обличии не бывает – это аксиома. И развлекается, соответственно, каждый по-своему.
Кто-то набухивается дешёвой палёнки, и устраивает ад для живущих рядом. Полиция редко вмешивается в семейные скандалы, и они зачастую оканчиваются банальной поножовщиной, в которой страдают чаще всего невинные. Тому же, кто будучи в невменяемом состоянии устроил резню, остаётся только раскаиваться, да и то, только в том случае, если человек осознал, что именно он натворил.
Были и другие, снимавшие дневной стресс, развлекаясь с несовершеннолетними привлекательного для себя пола. Таким отморозкам мало было обычного секса. Им требовалась экзотика, без которой половой акт не приносил никакого удовольствия. Алексей, сам имевший двоих детей, не только презирал таких извращенцев, но и не задумываясь убил бы посмевшего подойти к Дашке или Гришке. Здесь он был непреклонен.
Где-то на последних местах стояли нарики, прочно сидевшие на игле, проститутки, занимавшиеся этим ради удовольствия, свингеры, БДСМщики, и вся остальная шушера грешного мира. Эти вредили в основном только себе. Если держаться от такого сброда подальше, то и беды не случится.
А как же он сам? Он, который в эту минуту нежно держал в руках косяк, периодически поднося его к носу, чтобы уловить малейшие ароматы дурмана. Для него не существовало ничего более привлекательного, чем этот манящий запах. Он приносил удовлетворение истерзанной душе, и спокойствие измотанным нервам. Был ли он настолько грешен, чтобы люди могли презирать его за эту слабость? Нет, не был. Что означала эта невинная забава, не вредившая даже ему самому, по сравнению со всем остальным, происходящим в мире. Абсолютно ничего.
С такими умиротворяющими мыслями, текущими по извилинам мозга, как густой кисель, Алексей достал зажигалку. Ему больше не надо было бороться с самим собой. Он нащупал ту, еле приметную тропинку, по которой можно было идти, и не оступиться. Он сумел договориться с собственной совестью. А это так немало значило.
Огонёк заплясал, весело пожирая кончик сигареты. Но как Алексей не жаждал, ему не удалось сделать не единой затяжки. Сигарета, словно живая, выкуривала сама себя без посторонней помощи. Сладкий дым, исходивший из неё клубами и завитками, расходился по комнате, заполняя собой всё пространство. Он становился всё гуще и гуще, отчего казалось, что пространство и время канули в небытие. Остался только дым, манящий, зовущий, укачивающий Алексея, как заботливая мать укачивает ребёнка в колыбели. Ощущение счастья поглотило его, а из пустоты кто-то шептал тихим неземным голосом, за которым хотелось идти, даже не задумываясь.
– Иди ко мне. Я соскучилась. Мне холодно и одиноко. Без тебя и никто. Лишь ты даришь мне жизнь. Прогони одиночество. Не будь жесток.
Алексей плыл, поглощаемый туманом и обволакивающим бархатным голосом, всё дальше и дальше. Весь мир перестал существовать. Только он, сладкий дым, и нежный голос.
Раздался громкий хлопок и звук приближающихся шагов. Алексей лишь с большим трудом смог открыть слипшиеся ото сна глаза. Первое, что он ощутил, это боль во всём теле от неудобной позы и жёсткого пола, на котором он лежал. Пригрезившаяся эйфория улетучилась вместе со сновидением, и ему пришлось вновь окунуться в суровую действительность
Над ним, уперев руки в бока и ехидно ухмыляясь, стояла Татьяна. Она смотрела на него сверху вниз, как на ничтожество, недостойное даже сожаления.
– Что, уже и до кровати добраться не можешь?
– Заткнись. – Буркнул Алексей, с трудом собирая в кучу затёкшие непослушные конечности. Элементарные действия давались ему с таким трудом, что любой проникся бы сочувствием. Любой, но только не эта, новая Татьяна.
– О-о-о, мы ещё и огрызаемся? Надо же, что-то новенькое. Значит тебе сегодня не так хреново, и скорую не надо вызывать. Я вот только не пойму, ты поумнел, или начинаешь сдавать позиции? Хотя, второе вероятнее.
Пока она лила на него словесные помои, Алексей справился с собственным телом, и выпрямился во весь рост. Теперь он на целую голову возвышался над женой, и это придавало ему уверенности.
– Прекрати тарахтеть, и объясни мне, где ты шлялась почти всю ночь.
– С какой целью интересуемся? – От удивления брови женщины взметнулись вверх.
– Ты охренела? – Взревел Алексей. – Ты, с наглой рожей, уехала на машине, даже не повернувшись в мою сторону, хотя прекрасно видела, что я стою рядом. Бросила Дашку одну, не зная, во сколько я приду. А она грозы боится. Ты насрала на всех, чтобы гульнуть. У тебя совесть есть?
Татьяна непроизвольно захохотала во весь голос.
– О совести заговорил. – Угрожающе прошипела она, отсмеявшись. – О ребёнке вспомнил впервые за пять лет. Теперь будешь строить из себя чадолюбивого папашу, наркоалконавт, херов! Ничего у тебя не выйдет. А будешь выпендриваться, сдохнешь в собственной блевотине, я даже не подойду. А будет настроение, ещё и на телефон сниму, в назидание потомкам. Дашка вырастет и посмотрит, какой у неё папаша был.
Выплюнув слова ему в лицо, она сразу отвернулась, собираясь выйти из комнаты. Она явно не хотела продолжать этот глупый и никому не нужный спор. Только вот Алексей был совсем другого мнения. В нём что-то перевернулось и звериная сущность, спрятанная глубоко внутри каждого человека, вылезла наружу. Это был настоящий оскал, не имевший ничего общего с его покладистым характером.
Татьяна завизжала от боли и неожиданности, почувствовав, как он заламывает ей руку за спину. Она почти наяву слышала, как трещат её кости от неимоверного напряжения.
– Не ори, дура, ребёнка напугаешь. – Чуть ли не любовно прошептал Алексей жене на ухо.
Он начинал входить во вкус, и ему самому понравилось создавшееся положение. Он чувствовал, что она виновата, и заслуживает наказания. А кто имеет право наказать её? Конечно он, законный муж. И это даже не право, это его прямая обязанность, научить уму разуму отбившуюся от рук бабёнку. Только после этого они становятся шёлковыми и послушными, чего ей-то, как раз, очень и не хватало. С каким-то садистским наслаждением он выворачивал жене руку, одновременно вынуждая её повернуться к нему лицом.
Татьяна, стиснув зубы, терпеливо выжидала момент. Она постоянно выходила из таких схваток победительницей, и на этот раз сдаваться тоже не собиралась.
А вот Алексей совсем потерял голову. Близость чужих губ, о которых он грезил уже несколько дней, сводила его с ума. Ему хотелось впиться в них зубами, и не отпускать до тех пор, пока тонкой струйкой не потечёт кровь. А он будет слизывать её, наслаждаясь солоновато-пряным вкусом. Он просто обязан доказать этой спесивой бабе, что в этом доме будет так, как хочет он. И он это сделает.
Два лица, одно, выражавшее злость и возбуждение, другое – ненависть и презрение, почти соприкасались друг с другом. Алексей уже чувствовал опьяняющий вкус победы, окончательно теряя остатки разума. Через секунду он завопил ещё громче, чем совсем недавно, его противница. Татьяна, извернувшись, чудом промазав мимо глаза, вцепилась ему длинными острыми ногтями прямо в щёку. Алексей, совсем не ожидавший такого подвоха, с силой оттолкнул от себя разъярённую фурию. Пролетев пару метров, она звучно шлёпнулась на пол, и даже не попытавшись встать, с ненавистью смотрела на него снизу вверх. Ей доставляло удовольствие видеть, как на щеке мужа всё отчётливее проступают пять характерных ран, сочащихся кровью.
Алексей зарычал, почувствовав на лице нестерпимую пульсацию. Она током проходила через всё тело, наполняя его яростью и жаждой мести. Нужно было непременно сделать этой сучке также больно, как она сделала больно ему. Внутри него всё клокотало, и воздух вырывался сквозь перекошенный рот сиплыми прерывистыми толчками. Он не видел ничего вокруг, кроме распластанной на полу беспомощной фигуры. Приближаясь к ней, он буквально слышал, как собственные шаги призывают его к решительным действиям. И их невозможно было заглушить.
– У… – Левая ступня, с неестественно гулким эхом, коснулась паркета.
– …бить. – Заканчивала вторая на следующем шаге.
– У…
– …бить.
– У…
– …бить. – Звучало всё громче и требовательнее с каждым проделанным шагом.
Подойдя к беспомощной жертве вплотную, Алексей присел на корточки, и заглянул в кукольное личико. Она не шелохнулась. Широко распахнутые глаза смотрели с презрением, а губы кривились в ухмылке. И даже то, что она за всё это время не проронила ни слова, не спасало положения. Слишком уж явно на её лице проступали все негативные эмоции.
– У…
– …бить.
– У…
– …бить.
В оглушающей тишине, воцарившейся в комнате, Алексей ощущал болезненную пульсацию в висках.
– У…
– …бить.
– У…
– …бить.
Сигнал непрерывно звучал в его голове, принуждая действовать. И вот, две большие натруженные руки, легли на хрупкое горло. Ещё не надавив, он замирал, предвкушая звук ломающихся под пальцами позвонков. Почти наяву он ощутил трепет, пробегающий по телу в момент кульминационного расставания с душой. Ещё минута, и всё будет кончено.
На бледное, искажённое судорогой лицо жены, упала густая красная капля из его же разорванной щеки. Алексей, не отрываясь, смотрел на неё, и медленно приходил в себя. Осознание чуть не совершённого убийства прокрадывалось по венам, проникая в мозг. Вторая капля упала рядом с первой, и он окончательно пришёл в себя. Руки затряслись, и словно обжёгшись, он резко убрал их в подмышки. Смачный плевок, попавший прямо в лицо, трансформировал зверя обратно в человека.
– Я знала, что ты даже этого не сможешь сделать, тряпка!
Слова Татьяны, так же, как и плевок, попали точно в цель. Обезумев, он вскочил на ноги, и натыкаясь на углы, выскочил из комнаты. Смех жены нёсся вослед, заставляя ускорять шаг.
Лишь закрывшись в ванной комнате, как в маленькой неприступной крепости, он перевёл дух. Трясло его так сильно, что не было возможности прикурить сигарету. Не придумав ничего лучше, Алексей забрался в ванну, и включил холодную воду. Успокаиваться пришлось даже дольше, чем длился сам немотивированный всплеск злости. Он, спокойный, и рассудительный, всегда держащий эмоции глубоко внутри, не ожидал от себя такой реакции. Словно кто-то чужой пробрался в него, и отключив разум, управлял телом. Таких диких ощущений в своей жизни он ещё не испытывал. И теперь безумно боялся, чтобы вся эта жесть не повторилась снова. Слишком жутко ощущать себя чужой марионеткой. Видимо в его жизни появилась новая фобия.
Через некоторое время его стало трясти ещё сильнее. Но это была уже не шоковая встряска, а обычное переохлаждение. С таким состоянием он знал, как справляться, и оно его не пугало. А вот что было действительно страшно, так это его собственная физиономия, отразившаяся в небольшом мутноватом зеркале. Пять неглубоких, но довольно болезненных проколов, всё ещё слегка сочились кровью. Если бы ему ещё вчера сказали, что такие следы можно оставить ногтями, пусть и наращенными, он ни за что не поверил бы этому. Но, тем не менее, факт был, как говориться, на лицо. Сама щека опухла, приобретя синюшный оттенок, и ужасно чесалась. Так что, как бы там ни было, но в этой схватке он пострадал капитально.
В полочке нашлась полупустая бутылочка перекиси водорода. За неимением лучшего, пришлось воспользоваться ею. Пугали не сами раны, а мысль о том, что эта змеюка могла быть ещё и ядовитой. Хрен его знает, какие ещё сюрпризы, мог преподнести ему новый мир. Лучше уж перестраховаться.
Жидкость шипела, соприкасаясь с кожей, и дарила ощущение прохлады. И хоть внешний вид ни на грамм не улучшился, но легче всё же стало. Оставалось последнее, но не самое простое действие – добыть одежду из той самой комнаты, где он оставил разъярённую фурию.
Осторожно, словно в логово хищного зверя, Алексей заглянул в спальню. Он готов был ко всему, но от увиденного слегка оторопел. Татьяна, как ни в чём не бывало, спокойно спала на кровати. Для неё словно и не было этой отвратительной драки, так потрясшей его самого. Или же она оказалась настолько обыденной, что совсем не помешала сладкому сну. Радовало одно – добыть одежду оказалось не так уж и сложно.
Одевался он в коридоре, не зная, на сколько глубок сон у его новой жены, и не желая проверять это на практике. Ночь уже подходила к концу, и рассвет окрашивал улицы розовым цветом. И хотя на работу идти было ещё рано, Алексей решил перекантоваться в офисе, но ни в коем случае, пока не разберётся в себе, не оставаться наедине с женой.
Малочисленных прохожих удалось избежать, но охранники на проходной недоумённо переглянулись, когда он проходил мимо. Алексей был готов к этому, и просто проигнорировал бравых служак. Он и сам в первый момент вздрогнул, увидев свою физиономию в отражении.
В кабинете он сидел весь день безвылазно, даже курил в приоткрытое окно. Ему совершенно не хотелось выслушивать глупые вопросы, поэтому и горячий обед тоже прошёл мимо него. Вместо первого и второго блюд пришлось употребить только третье – кофе с коньяком, оставив в мыслях пометку, что нужно прикупить новую бутылочку, побольше объёмом. Сегодня ему феерически везло. Судя по всему, в пятницу в его услугах не нуждались совсем. В дверь ни разу не заглянули, и ни одна бумага не легла перед ним на подпись. Если бы он ещё не накручивал сам себя, замирая каждый раз, услышав чужие шаги в коридоре, то день выдался бы, лучше некуда. Уже к вечеру у Алексея выработался определённый иммунитет на посторонние звуки. Включенная на компьютере игрушка со звуком, немало помогла ему в этом. И она же подвела его, когда он уже считал, что всё осталось позади.
К пяти часам вечера офис окончательно затих. Некоторые, под благовидным предлогом, смылись уже в обед, продлевая законные выходные. Остальные, видимо никуда не спеша, ушли в положенное время, не забыв закрыть свои кабинеты. И только Алексей, хоть его никто и не видел, всё ещё старательно создавал иллюзию кипучей работы. Уж очень ему не хотелось столкнуться с кем-нибудь из задержавшихся.
– Привет. Я смотрю, ты никуда не торопишься?
От неожиданности Алексей вздрогнул, и как ребёнок, застигнутый родителями, быстро свернул игрушку. Монитор замерцал иконками, и в кабинете воцарилась тишина.
В чуть приоткрытой двери, протиснувшись наполовину, стояла Марина. Она давно подгадывала момент, чтобы остаться с Алексеем наедине. Для этого пришлось вернуться, сделав вид, что забыла в кабинете телефон. Закадычные подружки сразу всё поняли, но тихонько посмеиваясь, ушли вдвоём. Они прекрасно знали, что в понедельник узнают всё самым подробным образом. А Марине и нечего было скрывать.
– Привет. – Откликнулся Алексей, выглядывая из-за монитора на неожиданную посетительницу.
Марина вытаращила на него и без того большие глаза. Забыв закрыть за собой дверь, она просеменила через всю комнату, и приблизившись к Алексею, с нежностью обвила его голову руками. Он же, не ожидавший столь откровенного напора, замер от неожиданности.
– Зайчик мой. Это твоя стерва постаралась? Руки бы ей пообломать за такое варварство. Очень больно? Ну ничего, иди ко мне, я тебя пожалею. – Тихо шептала женщина ему на ухо, не забывая при этом гладить его по всем частям тела, куда доставали руки.
И вот тут, Алексей, дико уставший от бесконечной карусели, сам того не желая, расслабился и потерял разум. И плевать он хотел в этот момент и на жену, и на тех, кто, чисто случайно, мог заглянуть в кабинет.
Управились они довольно быстро. Уже через пятнадцать минут, Алексей, поправив на себе слегка помятую одежду, расслабленно откинулся на кресле. Как ни странно, он, ни разу не изменявший жене, не почувствовал даже малейшего угрызения совести. Ту, что он с утра оставил спящей дома, он уже и не считал женой. Она скорее была фурией, попавшей сюда прямиком из ада. В этом неправильном мире жена тоже оказалась совершенно неправильной. А его настоящая Татьяна была сейчас далеко, и неизвестно, увидятся ли они когда-нибудь вновь.
Марина тоже не стушевалась. Расправив складки на коротенькой юбочке, она, словно из ниоткуда, достала сумочку. И тут же, высыпала из неё косметику прямо ему на рабочий стол. Гора, образовавшаяся при этом, никак не соответствовала размерам сумочки. Даже под страхом смертной казни Алексей не осознал бы, как всё это в неё влезло.
Марина же, с олимпийским спокойствием, так, словно находилась у себя дома, начала подправлять чуть размазавшийся макияж. Но эта кропотливая и творческая работа ничуть не мешала ей тарахтеть без умолку.
– Я всегда знала, что Танька та ещё дрянь, которую поискать надо. Один раз, ещё в детском саду, она закатила воспитательнице такую истерику, что той срочно пришлось вызывать её мамашу. И знаешь почему? – Вопрос оказался чисто риторическим. Марина не нуждалась ни в ответе Алексея, ни даже, в чисто формальном, поддакивании. Она сама для себя была и собеседником, и слушателем. – Да потому что её после обеденного сна подняли раньше, чем она выспалась. Так что она уже в детстве творила всё, что хотела. А уж когда мы оказались в старших классах, тут вообще наступил полный трэш. Все учителя с облегчением крестились, если она не являлась на урок. И это ещё цветочки. – Женщина замерла, смакуя сладкие воспоминания, и непроизвольно захихикала. – А уж что они творили с подружками…, мм-м.
Алексей слушал, но словно в трансе, не понимал ни одного отдельно взятого слова. Он завороженно смотрел, как ловкие женские руки творят чудеса, исправляя то, что дала природа. Слова казались незнакомыми, но, тем не менее, приятными на слух. Они текли, словно густая патока, мягко обволакивая тело и сознание. Казалось, ещё несколько минут, и он сладко задремлет, откинувшись на спинку кресла. Единственное, что оказалось для него откровением, это близкое знакомство жены и любовницы.
Марина, одним ловким жестом, смахнула косметику обратно в сумку.
– Я готова, пошли.
Алексей, первый раз в жизни поймавший блаженное состояние нирваны, от неожиданности даже вздрогнул.
– Куда? – С опаской уточнил он.
– Как куда? Мы же с тобой только что договорились, что за тобой должок, и ты приглашаешь меня в ресторан.
– Да?
– Да. И нечего дурака валять, пойдём уже.
Алексею пришлось безропотно покориться, даже не успев обдумать создавшуюся, довольно глупую ситуацию. Теперь и язык не поворачивался сказать, что он предпочитает есть у себя на кухне, а не на виду у десятка людей.
В небольшом ресторанчике, меню которого предлагало обычные столовские блюда, Алексей выбрал самый дальний столик, скрытый за массивной колонной. Марина, как приглашённая, не спорила, но зато в меню вцепилась первая, даже не спросив у партнёра о предпочтениях. В итоге их столик оказался заставлен лёгкими (по мнению Алексея, совершенно не съедобными) закусками, несколькими кусками тортов и разнообразными пирожными. Не успел Алексей поинтересоваться, для какой армии принесли такое количество сладкого, как его удивление возросло ещё больше. Официант, как королеву в бальном зале, водрузил на середину стола бутылку красного вина, и пару фужеров. И всё бы ничего, но именно Марина привезла их сюда, сидя за рулём собственного автомобиля. Не зная, как спросить у неё про столь странный выбор, Алексей лишь открывал и закрывал рот. Однако Марина оказалась неглупой женщиной, и сразу заметила смятение кавалера.
– Ой, вот только не надо мне лекции читать. Если я выпью полбокальчика, то через полчаса даже запаха не останется. В конце концов, не чай же мне было заказывать.
Вот так просто объяснив свой выбор, она со сноровкой налила вино в фужеры. Стараясь не зацикливаться, Алексей просто закрыл глаза на столь вопиющее беззаконие.
Одной бутылкой дело не закончилось. Через час, когда заказывали четвёртую по счёту порцию алкоголя, выяснилось, что в Марину спокойно влезло аж целых две бутылки. И останавливаться она пока не собиралась. Ещё более удивительным оказалось то, что при этом она практически не пьянела. Лишь движения её стали более томными, жесты призывными, а голос приобрёл бархатистую тональность, от которой у мужчин по коже расползаются возбуждающие мурашки. Алексей всё больше входил во вкус, и пьянел от одного вида разгулявшейся вакханки.
Все его проблемы и терзания потеряли свою актуальность. Стало безразлично абсолютно всё. Первый раз за последние дни он даже и не вспоминал о своём странном положении. Не задумывался о новой семье, и не вспоминал о старой. И даже постоянно терзавшая его мысль о том, как выбраться отсюда, на время исчезла. Алексей учился жить, и получать наслаждение от того, что имеешь.
– Мы с тобой просто созданы друг для друга. – Мурлыкала Марина, пододвигаясь к нему всё ближе, и обволакивая запахами шоколада, корицы, и вина. – И тебе хорошо со мной так же, как и мне с тобой. Мы обязаны были встретиться, несмотря ни на что. И как бы ты не сопротивлялся, я всё равно буду рядом. И сегодня, и завтра, и даже через тысячу лет.
Марина порылась в сумочке, и осторожно, так, чтобы не заметили случайные люди, показала Алексею наполненный мутной жидкостью шприц.
– Смотри, я даже «конфетку» для нас двоих на ночь припасла.
Совсем не осознавая, о чём ему говорят, Алексей благостно улыбался, и согласный со всем, чтобы не предложила ему богиня, кивал головой. А Марина, убрав свою безразмерную волшебную сумочку, придвинулась так близко, что почти сидела у него на коленях. От возбуждения, в которое она сама себя привела, её бросало в жар. Её голос уже хрипел, но она и не собиралась останавливаться.
– Иди ко мне. Я соскучилась. Мне холодно и одиноко. Без тебя я никто. Лишь ты даришь мне жизнь. Прогони одиночество. Не будь жесток.
Это было как мощнейший удар тока. У него не дёрнулась ни одна мышца, но он застыл, словно парализованный. Тем самым голосом, те самые слова, которые он слышал сегодня в ночном бреду, только что произнесла обычная женщина. И теперь это стало реальностью, а не бредом. Он точно знал, что не ошибается.
Алексей слегка отодвинулся от испугавшей его женщины, и прокашлялся.
– Мне бы надо…э-э-э…, отойти.
Марина, совершенно не заметившая перемены в кавалере, благостно улыбнулась.
Да, ты прав, мне бы тоже не помешало носик припудрить. Я пойду первая. – Произнесла она уже спокойным голосом, и лишь слегка покачиваясь, встала из-за стола.
Оставшись в одиночестве, Алексей ещё несколько минут сидел в ступоре. Однако голова его соображала быстро и чётко. Мысли, как солдаты по ранжиру, выстраивались в ряд.
– Бежать. Бежать. Только бежать. Я не могу больше находиться рядом с этой женщиной. Может позже, когда я переосмыслю случившееся и успокоюсь. Но сейчас только бежать. Но что она подумает вернувшись, и не найдя его на месте? Да по фигу. Какую-нибудь отмазку можно придумать позже. А сейчас – бежать.
Алексей воровато огляделся, схватил зачем-то со стола пирожное, и завернув его в салфетку, спрятал в карман пиджака. После этой нелепой выходки он спокойно встал, и направился к выходу. Совесть его была чиста: по счёту заплачено, а мадам так и так собиралась ехать за рулём собственной машины. Бог ей в помощь, и ему тоже.