Светлана Викторовна Бодрова
По ту сторону
Алексей метался в полубреду. То он рвался поймать изворотливое создание, и воздать ему по заслугам. То увёртывался, боясь, что она зацепит его ядовитыми когтями. То замирал, глядя, как неземная красота стареет и высыхает, обнажая матовый пожелтевший череп.
Горячечный бред продолжался целую вечность, совсем не желая покидать горемыку. Каждый раз он воспринимался всё острее, витиевато сплетая происходящее в нескончаемую спираль. И когда сердце работало уже на пределе, грозя подвести своего владельца к невозвратной черте, из ниоткуда проклюнулось маленькое семечко, и потянувшись к солнцу, начало стремительно расти. За несколько минут оно превратилось в высокое тройное дерево, убаюкивающе шелестевшее роскошной кроной. Клён, покрытый осенней листвой, затмил собой всё пространство. Алексей любовался им, и все страхи и сомнения отступали. Становилось легко и спокойно, как в далёком безоблачном детстве. Дрёма наконец-то накрыла его своим крылом, неся с собой крепкий, здоровый сон.
Глава четырнадцатая.
Неожиданный подарок.
Всё, чего ему хотелось, это пить. Пить, не останавливаясь, всю оставшуюся жизнь. Если бы океаны были пресными, то не хватило бы и их, чтобы утолить эту вселенскую жажду.
Он почмокал сухими губами, словно вода могла появиться из воздуха, и с трудом разлепил опухшие веки. Тусклая лампочка без абажура, вкрученная под самым потолком, показалась ему летним полуденным солнцем. Она слепила, и вызывала резь в глазах. Алексей застонал, и зажмурил их. Стало немного легче. На ощупь он добрался до умывальника и открыл холодную воду. Поискать вчерашний стакан ему даже не пришло в голову. Он просто сложил руки лодочкой (последние дни научили его пить даже из-под душа), и засунул в них чуть ли не всё лицо, со стонами поглощая божественную влагу. Собственный рот ощущался как большая пещера неимоверных размеров, высохшая от времени, и ненасытная.
Но в него так и не влезло столько воды, сколько ему хотелось. Он пил бы и пил, но живот уже раздулся, протестуя против зверского обращения. Намочив попавшуюся под руку боле-менее чистую тряпку, Алексей смачно плюхнул её себе на лоб, и вновь завалился на жалобно заскрипевшую кровать. Он намеревался спать до тех пор, пока ему не полегчает, и похмелье не уйдёт окончательно. Потраченное время его не интересовало – торопиться было некуда.
В следующий раз он опять проснулся от сушняка. Только теперь он лишь отдалённо напоминал утреннюю неуёмную жажду. Может влажная тряпка сделала своё дело, а может крепкий, спокойный сон изгнал остатки похмелья, но Алексей наконец-то расстался с кроватью, и перебрался на кресло. На столе лежали остатки вчерашнего пиршества, среди которых притаилась ополовиненная бутылка недопитого алкоголя. Алексей с недоверием посмотрел на неё. Он ещё размышлял, стоило ли начинать всё с начала, а рука, против воли, уже тянулась к узенькому горлышку. Уж слишком маняще она стояла, словно ожидала именно его.
Странное это было пиршество в одиночестве. Словно покинутый в изгнании король, он медленно цедил терпкий напиток, изредка закусывал, и вспоминал о былом. И хотя день перевалил уже за половину, Димыч так и не появился в собственной комнатушке. Вот об этом Алексей очень жалел. Ему хотелось поблагодарить радушного хозяина и за стол, и за разговоры.
Кое-как прибравшись, и захватив ненужный мусор, Алексей покинул уютное убежище. Он и сам не знал, что ему делать дальше, и куда идти, но его неумолимо тянуло туда, где он вчера оставил маленькую беззащитную девочку. Нужно было, наконец-то, закрыть этот вопрос, и больше к нему не возвращаться.
Он не отдавал себе отчёта, почему его так тянуло туда. Но, видимо эта нить оказалась намного крепче той, что связывала с работой, и порвать её также легко не удавалось. Непроизвольно запоминая дорогу к гостеприимной каморке (это был его единственный путь к отступлению), он вновь отправился в путешествие.
Алексей совсем не помнил, как вчера добрался до этой части города. Он настолько был поглощён собственными переживаниями, что даже не заметил, сколько времени на это ушло. Сегодня дорога показалась ему бесконечной. Часа через полтора – солнце шпарило как сумасшедшее – одежда прилипла к телу, ноги загудели, и безумно захотелось пить, и в какой-то момент он пожалел, что не воспользовался общественным транспортом. А вот про новую машину он уже и не вспоминал. Для него она словно перестала существовать, стала неким табу, ведь не просто так он несколько дней проходил мимо неё, и не замечал. Подспудно Алексей начал верить в собственные приметы, и неукоснительно следовать им.
Но, несмотря на усталость, он неумолимо двигался вперёд, к заветной цели. Расположение улиц становилось всё понятнее, начали попадаться знакомые здания и скверы. Здесь он уже не мог заблудиться, даже с закрытыми глазами. Окрылённый приближающимся концом пути, Алексей прибавил шагу.
По мере приближения к парку, а его дорога лежала именно через него, Алексей начал различать громкую музыку, и усиленные мегафонами голоса. Это озадачило его. Да, в их районе все массовые гуляния проводили именно в парке, но он пересёк практически весь город, и больше нигде не видел праздничного оживления. К тому же, если он не ошибался, то сегодня был вторник, а какой дурак будет затевать праздник, зная, что, как минимум, половина населения находится на работе. Но время и события научили его терпению. Он в любом случае шёл в ту сторону, и скоро его любопытство будет удовлетворено.
Этот парк существовал уже не одно десятилетие, но за всё это время так и не был доведён до ума. И если главный вход обозначался красивыми коваными воротами, намертво вваренными в железный забор, то, чем дальше вы углублялись в него, тем запущеннее выглядела территория. Пропадали аттракционы, сменяясь старыми заброшенными площадками, захламлёнными ненужным мусором. Забор, если проследить за всеми его изгибами, чем дальше отходил от главного входа, тем быстрее терял свою привлекательность. Дальние пролёты оказывались совсем не прокрашенными, с минимальным количеством оставшихся прутьев, постепенно и они сходили на нет. Дорожки, заасфальтированные, и чисто убранные, превращались в обычные петляющие тропинки, теряющиеся между деревьями, и сплошь поросшие пучками травы. В итоге парк упирался в небольшой пролесок, где любили собираться и алкаши, и сектанты, и маньяки всех мастей. В общем, если лицо выглядело чистым, умытым, и даже накрашенным, то зад, как и положено – грязным и неприглядным.
Именно через этот «зад» Алексей и зашёл в парк. Первое, что он услышал, были звуки натужно ревущих бензопил. Десяток рабочих, одетых в чистенькую новую униформу, расчищали от деревьев запущенную часть парка. Сказать, что Алексей удивился, не сказать ничего. Деревья росли здесь всю его сознательную жизнь, по крайней мере, в его мире, и вряд ли в этом было по-другому, и никому до них не было никакого дела. По трезвому и в одиночку сюда просто старались не соваться, и всех это устраивало.
Слегка озадаченный Алексей, тем не менее, не останавливаясь, двигался дальше. Шум бензопил сходил на нет, но зато издалека стали снова прорываться обрывки музыки. Навстречу ему постоянно попадались люди, одетые в такую же спецодежду, как и «дровосеки». По двое, а иногда и по трое, они тащили ржавые куски конструкций и мешки со строительным мусором. Где-то внутри ёкнуло, когда мимо него пронесли металлическую рамку от старых качелей. Он готов был поклясться, что это именно те качели, с которых начались все его неприятности. Ах, если бы он мог вернуться в тот день, и переиграть всё заново. Теперь-то уж он не повёл бы себя так опрометчиво.
По мере продвижения вперёд рабочих становилось всё меньше, а праздношатающихся всё больше. Рабочий день ещё не закончился, но от гуляющих отбоя не было, так, словно это был выходной. Словно нырнув в тёплое море, Алексей смешался с галдящей толпой.
Музыка орала беспрерывно, давя на уши, и мешая сосредоточиться. К тому же со всех сторон неслись манящие громкие выкрики.
– Сладкая вата, попкорн, холодные напитки.
– Шарики, купите ребёнку шарик.
– Подходи, испытай удачу. Сто рублей, и главный приз твой.
– Лотерея, беспроигрышная лотерея.
– Аквагрим, выделись из толпы.
Звуки, запахи, случайные толчки от незнакомых людей, всё ошеломляло, и накрывало с головой, почище морского прилива. Запахи манили так, что голова у него закружилась от голода, а в животе заурчало. Пользуясь удачным случаем, Алексей решил притормозить, отдохнуть, и подпитаться чужим весельем, которого ему так не хватало.
Купив стакан разливного пива, он сразу занял очередь за шашлыками. Ждать пришлось долго. Помимо немалой суммы, потратив которую можно было спокойно накормить ужином всю семью, пришлось пожертвовать часа полтора времени, и ещё два стакана пива, помимо первого. Но пиво расслабило, а вокруг происходило столько увлекательного, что время пролетело совершенно незаметно. И если бы не периодически жалобно подвывающий живот, то он напрочь забыл бы, зачем стоит здесь, и так и продолжал бы наблюдать за толпой.
Но вот, наконец, он держит в руке пластиковую тарелку, наполненную дымящимися кусочками мяса. К мясу прилагался хлеб, небольшой островок кетчупа, и хорошая горсть маринованного лука, щедро рассыпанного поверху. Глядя на это изобилие, Алексей невольно сглотнул густую слюну. Он понял, что голоден настолько, что окружающее перестало интересовать его.
Однако столики, для удобства затенённые зонтами, оказались все заняты. Возле некоторых даже кучковались люди, в ожидании, что место скоро освободится. Для голодного Алексея, который одной рукой держал тарелку, а другой почти полный стакан, ожидание обернулось бы вечностью.
Только вот вся его стеснительность осталась в его настоящем мире. Здешнее население для него не воспринималось, как заслуживающее снисхождения, или ложного стыда. Поэтому он просто отошёл в сторонку, и присел на травку под раскидистым деревом. Здесь ему было удобно и уютно, а на остальное – просто наплевать.
Как ни манил его запах, как ни донимал голод, но ел он медленно, не торопясь, запивая пивом, и не теряя человеческого достоинства. Получив пищу, живот перестал бунтовать, и вспомнив свои старые привычки, Алексей погрузился в окружение так, словно сидел в театре на первом ряду. На таких мероприятиях всегда есть чем заинтересовать скучающий взор, и невольно можно забыть, что куда-то спешил.
От мальчишки, безуспешно пытавшегося сбить теннисным мячом пирамиду из железных банок, его отвлекла суета, начавшаяся буквально у него под боком. Повернув голову, метрах в пяти от места своей дислокации, Алексей увидел молодого парня. Незнакомец, обряженный в старорусскую одежду, поставил на траву самодельный большой короб, и увлечённо копался в нём. Он явно играл роль простого деревенского парня, века этак девятнадцатого, но у него это плохо получалось. Слишком уж идеально смотрелась его стилизованная одежда, и ненатуральные лапти, выглядывающие из-под штанин, по виду сплетённые из светлого дерматина. И лишь шевелюра ярко-рыжего оттенка, и такая же шикарная борода, совсем не подходящая ему по возрасту, отличали его от обычного среднестатистического парня. Но надо отдать должное, взгляды он притягивал мастерски, и без усилий. Даже Алексей, которому, в принципе, было всё равно, на что смотреть, при появлении парня не отрывал от него взгляда.
Сам парень, словно находился на полянке в одиночестве, не глядя ни на кого, начал жонглировать. Он доставал из короба предметы – мячики, кольца, булавы – и они летали у него в руках, будто намагниченные. Зрелище завораживало. Казалось, что вещи, или их хозяин, обладают древнейшим колдовством. А он просто жонглировал, словно для собственного удовольствия, не прося ни денег, ни внимания. Когда булавы в его руках вспыхнули без видимой причины, а он, не остановившись ни на секунду, продолжал подбрасывать их, вокруг него потихоньку начал собираться народ. Не только дети, но и взрослые, завороженные необычным, к тому же бесплатным зрелищем, подтягивались со всех сторон.
Алексей, с облюбованного места неотрывно наблюдавший за парнем, недовольно поморщился. Если поначалу он видел всё, даже не напрягаясь, то теперь парень начал пропадать за спинами маячивших возле него людей. И хотя горящие булавы уже перестали летать, представление, судя по всему, ещё не закончилось. Только вот Алексею оно стало практически недоступно. Нет, он прекрасно видел, что парень что-то подкидывает, видел и самого парня, мелькавшего среди людей, но предметы оказались настолько малы, что разглядеть их со своего места он совершенно не мог. Действо потеряло своё очарование, как будто во время просмотра интересного фильма внезапно пропал звук. Вроде что-то и происходит, но подробности скрыты, и становится скучно.
Алексей уже решил, что для него на сегодня достаточно представлений, и бросил прощальный взгляд в сторону жонглёра. Парень, не прерывая представления, смотрел прямо на него. В какую-то секунду Алексей даже подумал, что начались галлюцинации. И в самом деле, зачем так пристально рассматривать того, кто тебе совершенно незнаком? Но дальше произошло ещё нечто более удивительное. Парень улыбнулся, и Алексей готов был поклясться, что улыбнулся он именно ему, подмигнул, и сделав неуловимый, мгновенный жест рукой, сразу потерял к нему интерес. Но и Алексею пока было не до него. К его ногам, неспешно, как в замедленной съёмке, катился маленький шарик. Обычный стеклянный шарик, но под лучами солнца внутри него то вспыхивала, то пропадала маленькая искорка. Шарик остановился, и словно замер в ожидании, оставив между собой и его поджатыми ногами расстояние не больше полуметра. Алексей с опаской смотрел на него, не доверяя ни собственным глазам, ни, тем более, ощущениям.
– Да ладно. Вот так просто? – Выдавил он из себя хриплым голосом, ни к кому не обращаясь, но не отрывая взгляда, от маленького, чуть светящегося чуда.
Он так и сидел бы всю оставшуюся вечность, глядя на него, и не смея взять в руки, но над головой прошуршали крылья, и на траву приземлилась взъерошенная ворона. Бочком, мелкими шажками, косясь чёрным блестящим глазом на Алексея, она уверенно начала подбираться к шарику. Только вот и сам Алексей за прошедшие дни порядочно изменился. Не медля ни секунды, оставив все раздумья на потом, он с диким криком ринулся вперёд.
– Пшла отсюда, ведьма пернатая!
Ворона, напуганная резким движением, возмущённо каркнув напоследок, сразу улетела, как сделала бы любая другая обычная ворона на её месте. Но Алексей, свято уверенный, что ему опять хотели помешать, лежал животом на траве, сжимая в кулаке вожделенный трофей. Он не знал, что должно произойти, и даже не задумывался об этом, но, судя по всему, ничего и не произошло. Он остался ровно на том же месте и в том же положении. Да и вокруг, всё также веселились всё те же самые люди. Лишь колотящееся сердце, да бегущие по спине струйки пота подсказывали Алексею, что не всё так просто, как кажется. Он научился доверять собственной интуиции, и не собирался так просто сдаваться.
– Эй, мужик, у тебя всё нормально?
Над ним навис добрый самаритянин с красным лицом, сжимающий в руке банку пива. Алексею сразу вспомнился его любимый фильм о войне, и с трудом сдерживая рвущийся наружу дикий хохот, он выдавил:
– Кузнечиков ловлю.
Усмехнувшись, и покрутив пальцем у виска, подвыпивший мужик удалился. Алексей же, оставшись в относительном одиночестве, смог спокойно рассмотреть свою находку. На его ладони лежал прозрачный стеклянный шарик. Во времена его детства им иногда попадались такие, но они являлись огромной редкостью. Никто не знал, где можно достать их, а кто знал, тот помалкивал, и на один можно было спокойно выменять понравившуюся книгу, или полный набор новых батареек. Тогда, в темноте, он даже не обратил внимания, как выглядел прилетевший от девчонки экземпляр. В памяти осталось только ощущение в ладонях, и яркий, слепящий свет. Тот, который он в это мгновение держал в руках, ничуть не отличался от своего предшественника. И даже в темноте, зажатый в ладонях, он светился изнутри маленькой искоркой надежды.
Но почему тогда ничего не произошло? Или, всё же, произошло, а он и не заметил? Алексей огляделся по сторонам. Нет, в прошлый раз он просто был слишком пьян, а сейчас он точно понял бы, если что-то изменилось. Да и шарик попал к нему случайно, каким-то чудом. А чудом ли? Алексей вспомнил, как парень смотрел на него и подмигивал, и тут же вскочил на ноги. Как он не торопился, но пара минут ушла на уборку мусора после себя, и вот, он уже лезет в густую толпу, распихивая случайных оппонентов локтями.
Он совершенно не задумывался, как будет действовать дальше, но добраться до жонглёра, кинувшего ему шарик, стало жизненно необходимо. Только вот делать ему ничего и не пришлось. Получив в спину пару тычков, и в два раза больше проклятий, Алексей пробился-таки в середину толпы. Пробился, и замер в недоумении. Перед ним стоял мужчина, примерно его возраста, одетый в чёрный плащ и цилиндр, и показывал фокусы. Ни о каком парне-жонглёре речи и не шло. Он стоял, раскрыв рот, и пытаясь понять, как такое могло произойти. Как тот, кто хоть что-то мог ему подсказать, так мгновенно исчез?
Мысль, шальная, но обнадёживающая, пришла, как незваный гость. Он даже испугался поверить в неё, и уж, тем более, озвучить вслух, но уж проверить её он мог очень даже легко.
С замиранием сердца Алексей выбрался из толпы, что оказалось не намного легче, чем пробиться в неё, и не теряя ни секунды, горячо надеясь на благополучный исход, побежал в сторону дома. Только там существовала возможность выяснить до конца, вернулся ли он в свой настоящий мир, или же морок продолжал преследовать его.
Глава пятнадцатая.
Надежда на выбор.
Бежать осталось не так уж и далеко, и дорога летела под ногами, словно эскалатор. Оказалось, так просто действовать, ни о чём не думая. Всё, что его волновало, выяснится лишь в конце пути, и Алексея это устраивало.
Притормозил он только в густых кустах акации на торце дома. Ему нужно было время собраться с духом, и перевести дыхание. Слишком уж многое оказалось поставлено на карту, и от этого становилось по-настоящему страшно.
Дыхание восстановилось намного раньше, чем он всё же решился покинуть спасительные заросли. И с первого же шага разочарование потекло по венам. Уже отсюда Алексей увидел новенькую, так и не опробованную машину, а значит, все надежды оказались напрасными.
Алексей разжал кулак, в котором до сих пор хранился шарик, и ещё раз внимательно осмотрел его. Он остался точно таким же, как и десять минут назад, когда впервые попал к нему. И лишь надежда, умирающая последней, да живая искорка, дружелюбно подмигивающая из глубины сферы, не дали разочарованному мужчине просто выкинуть его.
Казалось, всё ясно, и ничего, о чём он мечтал, не произошло, но какая-то неведомая сила тянула его к покинутой квартире. Хотелось поставить точку, и не возвращаться больше никогда, чтобы дальше не случилось.
Но возле двери в подъезд пришлось снова притормозить. Взгляд невольно притягивали три освещённых ранним вечером окна. Из квартиры, которую даже здесь он считал своей собственностью, неслась залихватская музыка, и громкий говор множества голосов. Люди, находящиеся там, что-то праздновали, и Алексей даже догадывался, что именно. И единственное, что расстроило его сильнее несбывшейся надежды, это внушительное количество людей, готовых станцевать на его могиле. И он совершенно не удивился бы, узнав, что заклятые подруги находятся сейчас вместе за этими неприступными стенами. А чтобы убедиться в этом (зачем, он и сам не знал), Алексей медленно пошёл вдоль когда-то родных окон.
На кухне, прямо на подоконнике, примостилась неизвестная ему влюблённая парочка. И хотя они были пока полностью одеты, Алексей совершенно не удивился бы, увидев бесплатный стриптиз. Создавалось впечатление, что они пожирают друг друга, соревнуясь в страстности. Алексей брезгливо поморщился, и сделал ещё пару шагов.
В комнате, когда-то служившей ему спальней, собрался настоящий шабаш. В неё набилось столько народа, хаотично двигавшегося под безумную музыку, что невозможно было понять, где, чьи руки, головы, и оголённые плечи. В какой-то момент Алексей даже разглядел быстро промелькнувшее, совершенно голое, розовое женское тело. Но почему-то вакханалия совершенно его не тронула. Ни гнева, ни ревности, ничего, абсолютное равнодушие. Да и не за этим он сюда пришёл. Его интересовало лишь третье, манящее своим спокойствием окно.
Алексей замер прямо под ним, стараясь разглядеть хоть что-то сквозь плотно задёрнутые занавески. Лишь тишина и пустота послужили ответом. Если Дашка находилась там, то её явно оберегали от происходящего в остальных комнатах. От этой мысли у Алексея в душе зародилось если и не уважение к этой Татьяне, то маленькая толика благодарности точно.
Но ему мало оказалось этой информации, и он замер, как истукан, ожидая чего-то непонятного. Дальнейшие десять минут не оправдали его ожиданий. За ярко освещённым, но плотно занавешенным окном, ничего не происходило. И когда терпение кончилось, Алексей привстал на мыски, и костяшкой указательного пальца отбарабанил дробь по стеклу. Четыре удара, пауза, четыре удара. В его стуке чётко слышалось – вин-гар-ди-ум … ле-ви-о-са – хотя делалось это невольно, скорее, по наитию.
Несколько секунд ничего не происходило. Та же тишина, та же пустота, и никакого движения. Он уже готов был сдаться, но дрогнул край занавески, и в самом углу окна показалось смеющееся личико Дашки. Ещё пару секунд, и она, в праздничном голубом платьице стоит прямо на подоконнике. Алексей никогда не думал, что так обрадуется, увидев её хрупкую фигурку. Личиком, так, что курносый нос превратился в две тёмные дырочки, и ладошками, девочка прижалась к стеклу, сверху разглядывая отца. В радостном порыве Алексей яростно замахал рукой. Но Дашка даже не шевельнулась. Она всё также стояла, и смотрела на него карими глазёнками. Но только теперь Алексей заметил, что взгляд её безучастен, и не выражает никаких эмоций. В нём не было ни грусти, ни гнева, ни любви, лишь абсолютная пустота. Алексей перестал махать, и руки его безвольно повисли, словно последние силы ушли на соприкосновение взглядов.
Но и вот так просто уйти, он тоже не мог. Они замерли, как две статуи, не имеющие ни мыслей, ни эмоций. И Алексея осенило – сейчас их разделяет не только стекло, но и нечто большее и непреодолимое.
Занавеска дрогнула вновь, и на её фоне возник новый силуэт. Завороженный Алексей, всё ещё пытавшийся разглядеть на лице девочки хоть каплю эмоции, краем глаза видел лишь тёмную неопределённую фигуру.
Но девочка, почувствовав, что сзади кто-то подошёл, ожила. Больше не глядя на него, она отлипла от стекла, и нырнув за занавеску, пропала также быстро, как и появилась. Теперь Алексей видел два тёмных силуэта, слитых в один. Взрослый держал на руках ребёнка, который, в свою очередь, крепко прижимался к нему, обнимая ручонками за шею. И между ними не было ни безразличия, ни отчуждённости.
Алексей крепко сжал кулаки, и раздул ноздри, сдерживая накатывающий гнев. Ему очень хотелось разбить стекло, влезть в квартиру, и по-своему разобраться со всеми присутствующими. Однако силы были не равны, и постепенно разум возобладал над эмоциями. Он притушил гнев, но полностью не избавился от него. Хотелось сделать хоть мелкую пакость, лишь бы они там все переполошились. Он осматривал двор, лихорадочно соображая, и уже через минуту недобрая ухмылка расползлась по его лицу. У него появился шанс одновременно исполнить аж два своих желания.
Салон машины встретил его мягкостью кресел, и непривычным комфортом. Но совсем не эти ощущения проснулись в нём первыми. Лишь только он захлопнул водительскую дверь, по телу разлилось спокойствие, руки перестали трястись, а гнев постепенно сошёл на нет. Ему стало так хорошо, что минут пять он просто сидел, нежно поглаживая руль. Он уже готов был отказаться от своего безумного плана, но и трезвый расчёт нашёптывал ту же идею. Очень уж ему хотелось: во-первых, создать небольшой переполох, а во-вторых, не оставить Татьяне транспортное средство для передвижения. И пусть он не знал, что будет с ним дальше, но и этой женщине придётся выкарабкиваться своими силами. К тому же, на его счастье, приближался вечер, и двор был совершенно пуст. Грешно было этим не воспользоваться.
– Прости, малышка, я думал, наши отношения будут более долгими. – Алексей с сожалением провёл рукой по панели, и повернул ключ зажигания. Машина сыто заурчала.
Педаль сцепления мягко ушла в пол, а рычаг коробки, не менее мягко, скользнул в прорезь второй скорости. Подошва ботинка нежно легла на педаль газа, словно соприкоснулись два голых тела, и звук мотора изменился, став рваным и прерывистым. Как наслаждающийся садист, Алексей подгазовывал, упиваясь звуками, как музыкой. Ещё секунда, и сцепление отпущено, а педаль газа утоплена полностью.
Словно необъезженный конь, машина, рыча, рванулась с места, только вот пути ей было всего несколько метров – до ближайшей скамейки. Удар, и страшный скрежет разнёсся по округе, поднимаясь ввысь. В окнах замелькали встревоженные люди. Алексея, хоть он и наметил местом соприкосновения правую, противоположную от водителя сторону, тоже хорошо тряхануло. Ремень врезался в грудную клетку, а голова не избежала встречи с лобовым стеклом. Но медлить было некогда, распахивались окна, слышались возмущённые голоса, начиналась паника.
В пылу Алексей не заметил, как ударился лодыжкой правой ноги, поэтому из машины он почти выпал, приволакивая её за собой. Но увиденное полностью удовлетворило его. Скамейка скукожилась так, что восстановить её не представлялось возможным, а уж про машину и говорить было нечего. Правая сторона сложилась от фары до стойки. Капот смялся, ощерившись недоброй ухмылкой, из-под него хлестал антифриз вперемешку с маслом. На первый, да и на второй взгляд тоже, на ремонт ушла бы сумма стоимостью в половину машины.
– Прости ещё раз. Так получилось.
Он погладил ни в чём не повинную тачку по не покорёженному багажнику, и прихрамывая, ушёл прочь, пока из подъезда не начали выбегать люди. Он порвал с этой семьёй, которая, по сути, никогда и не была его.
Идти ему было совершенно некуда, и он, как и задумывал, снова отправился к каморке дворника. Этот человек не выгонит его, а о том, что делать дальше, он подумает завтра, если это завтра всё же наступит.
Идти пришлось долго, очень долго. Голова после удара кружилась и болела, а нога периодически отказывалась служить, отчего пришлось сделать несколько незапланированных остановок. Но он абсолютно ни о чём не жалел.
Когда в поле зрения показался знакомый дом, силы почти покинули его. А в каморку он ввалился, уже встав на четвереньки.
Здесь никого не было, но свет приветливо горел, словно ждали именно его. С трудом добравшись до кровати, Алексей завалился на неё. И он, и ложе, застонали в унисон.
И только лёжа в старой чужой кровати, Алексей сумел расслабиться. Головная боль постепенно проходила, ушибленная лодыжка перестала дёргаться от болезненных уколов. Тело словно оказалось в своей родной стихии, и благодарило за это. Только вот на душе было пусто и холодно, и не хотелось ни о чём думать.
Этот мир отказался от него полностью. Он как пришёл сюда чужаком, так им и остался. Да ещё и растерял за эти дни половину положительных душевных качеств. Если ещё утром он мог надеяться хоть на что-то, то теперь он стал просто изгоем. Ни семьи, ни жилья, ни работы, лишь эта чужая каморка, в которой он находился на птичьих правах. Даже если он сейчас умрёт, его смерть не затронет никого и ничего. Ну, если только причинит неприятности Димычу, который найдёт его труп на собственной кровати. На большее можно и не рассчитывать.
Оставалась лишь одна, тоненькая, но прочная в своей надежде, как стальной канат, ниточка – подарок, так неожиданно полученный им сегодня. Алексей засунул руку в карман джинсов, куда заблаговременно спрятал искрящийся шарик, и в первую секунду похолодел и покрылся потом. Ему показалось, что шарик исчез, потерян, или вообще никогда не существовал. От такого предположения его затошнило. Он стал для него центром вселенной, и спасением одновременно, больше надеяться было не на что.
Пара суетливых движений рукой по внутренности кармана, и пальцы скользнули по гладкой тёплой поверхности. От испытанного облегчения он зажмурил глаза. За страшные мгновения он успел перебрать в голове несколько способов самоубийства, выбирая, какой из них будет самым лёгким, так как другой дороги у него не было.
– Ну и как с тобой договориться, может подскажешь?
Алексей держал шарик двумя пальцами прямо перед глазами. Он представлялся ему живым и всемогущим, а к такой вещи надо относиться бережно, и с почтением.
Шарик всё так же мерцал внутренней искоркой, не поддаваясь на уговоры. Ни слова, ни ласковые поглаживания, на него не действовали. Пришлось подключать фантазию.
Алексей попытался до мельчайших деталей вспомнить вечер, с которого и начались его злоключения. Это оказалось трудным делом, слишком уж пьян он был тогда, но всё же отдельные картинки всплывали в памяти. Самым большим минусом он считал отказ девчонки помочь ему, так что приходилось справляться собственными силами. Да и выбор-то был невелик. Отсеяв всё ненужное, он остановился на трёх вещах. Во-первых, должна наступить ночь, не зря ведьма тогда упоминала что-то про полночь. Во-вторых, он должен точно определиться чего именно хочет. В прошлый раз, со своими стенаниями и неопределёнными жалобами он очень сильно облажался. На этот раз у него нет права на ошибку, так что желание надо определить чётко. И самое главное, третье, у него должно быть такое же взвинченное состояние, расстроенное, уставшее, ну и для бонуса, желательно пьяненькое. С этим можно не стараться, день и так прошёл, как нельзя хуже. А вот за алкоголем можно и сходить, глядишь, и нога совсем перестанет болеть.
Помня, как быстро Димыч сходил в магазин, Алексей вышел за дверь и огляделся. Как он и предполагал, дверь в небольшой павильончик находилась всего в пяти метрах от каморки. Видимо когда-то они существовали как единое помещение, не разделённое стеной.
Хмурая, немолодая продавщица недовольно взглянула на него исподлобья.
– Мы скоро закрываемся.
Два взгляда метнулись к часам, висевшим на стене. Один выражал огорчение, другой надежду.