Светлана Викторовна Бодрова
По ту сторону
Глава шестая.
Случайный звонок.
Оказавшись за «забором», Алексей облегчённо выдохнул. Его новая должность нравилась ему всё больше и больше. Если бы в прошлой жизни он ушёл с рабочего места хоть на полчаса раньше, на следующий день его ждал бы неминуемый нагоняй. К тому же к словесному выговору добавилось бы и материальное наказание. То есть, получив зарплату, он не досчитался бы значительной части премиальных. А учитывая, что они составляли основную часть выплат, это пробивало огромную брешь в семейном бюджете. Теперь же и времени свободного больше, и зарплата в несколько раз ощутимее. Осталось соединить две жизни в одну, и мечтать больше не о чем.
До вечера было ещё далеко, но тяжёлые тучи заполонили небо, создавая ощущение рано наступивших сумерек. Они висели на столько низко, что давили на психику любому впечатлительному человеку. Казалось, ещё чуть-чуть, и небеса рухнут, придавив своим весом и сам город, и всех его грешных жителей. Ни лучика солнца, ни дуновения ветерка, лишь застывший мир, пугающий своей неподвижностью.
Но Алексей, полностью погружённый в собственные мысли, ничего этого не замечал. Он уже представлял, как проведёт незабываемый вечер в семейном кругу. Вечер, плавно переходящий в ночь, наполненную жаркими объятиями и страстным сексом. В конце концов, если уж рядом с ним оказалась женщина его мечты, то грех не воспользоваться ситуацией. И даже угрызения совести не мучили его, ведь, всё-таки, она его жена. Пусть другая, пусть из другого мира, но, тем не менее, законная, так что тут и размышлять не о чем. Необходимо только продумать всё, иначе получится такая же белиберда, как и предыдущим вечером, а этого никак нельзя допустить.
– Ну что ж, двигаем в магазин. – Он шёпотом дал указание сам себе, словно боялся передумать.
В этот раз, как ещё никогда по дороге домой, он не обращал внимания ни на что вокруг. И хотя хорошего настроения у него не было, Алексей даже не пытался его улучшить. Мысленно он уже царствовал в квартире, всячески угождая своим дамам. Лишь один раз, проходя через подворотню, он уловил знакомый запах и перестал грезить. Группа подростков собралась в самом тёмном углу двора, и курила травку, медленно передавая друг другу косяк. Алексея привлёк именно этот специфический, чуть сладковатый запах.
Когда-то давно, почти в таком же юном возрасте, будучи лишь ненамного постарше, он с друзьями тоже пробовал эту отраву. О том, как ему потом было плохо, он помнил по сей день. И этот, один единственный раз, отбил у него желание на всю жизнь. Но сейчас он словно ищейка, бессознательно шёл на запах, показавшийся ему таким приятным и манящим. Он звал за собой, обещая решение всех проблем и блаженное забытьё. Звал в радужную страну, где всегда всё хорошо.
В носу засвербело, Алексей громко чихнул, и очнулся. И вовремя. До ребят оставалось метра три, и подойди он к ним вплотную, для него всё могло закончиться плачевно. Изобразив подвыпившего, Алексей вильнул в сторону, и медленно удалился. Вот только чем дальше он уходил, тем сильнее на него накатывала непонятная тоска, а внутри образовывалась пустота, требовавшая наполнения.
В магазине он уже освоился настолько, что почти час ходил между стеллажами, выбирая самые лучшие и вкусные продукты. Ему очень хотелось удивить домашних, и доказать, что не такой уж он и бесполезный. На выходе Алексей заметил маленький павильончик, весь заставленный цветами. Осенённый хорошей идеей, он выбрал огромный букет из белых хризантем, показавшийся ему самым привлекательным, и полностью подготовленный, отправился очаровывать семью.
Погода на улице испортилась ещё больше. Тучи ещё не разродились тугими струями, но это могло произойти в любую секунду. Поднявшийся порывистый ветер, сменивший предгрозовое затишье, усугублял ненастье. Вместо того чтобы хоть немного разогнать дождевые облака, он, как хороший пастух, собирающий стадо, сгонял их в одну кучу. Из-за этого казалось, что над городом собралась вся небесная мощь, еле сдерживающая собственные порывы.
Но наступившая непогода не могла испортить настроение нашему герою. Он твёрдо вознамерился наладить собственную жизнь, и сейчас ничто не могло помешать ему, и его благим намерениям. Даже не заметив как, он оказался возле собственного дома. Он вынырнул из кустов, и в поле его зрения попала автомобильная стоянка, и ближайшие, наглухо запечатанные домофонами двери подъездов. Из одного из них, того самого в котором он проживал, выбежала миниатюрная женская фигурка. Слегка покачиваясь на высоких каблуках, она быстро пересекла двор, и села в ожидающую её машину. На какую-то секунду Алексею показалось, что это была Татьяна. Он даже взмахнул букетом в каком-то нелепом приветствии, но машина взвизгнула колёсами, и промчалась мимо, поднимая пыль. За наглухо затонированными стёклами невозможно было разглядеть ни одного лица. Машина скрылась за углом, и морок рассеялся. Алексей мысленно посмеялся над собственной глупостью. Дожил, собственную жену путает не пойми с кем. Да и куда Таньке уходить, если по времени он как раз должен вернуться с работы. Не на гулянку же.
Дойдя до двери квартиры Алексей, по непонятной причине, вновь слегка оробел. Он не мог себя заставить достать ключи из барсетки, и вломиться непрошенным, словно это было чужое жильё. Никогда не испытанное, но довольно неприятное чувство, нервно бередило душу. Но справиться с ним он пока не мог, и оробев, нажал на кнопку звонка.
Ждать ответа долго не пришлось. Ещё не смолкла звонкая трель, а из-за двери послышался тонкий детский голосок:
– Кто там?
– Это я, солнышко, открывай.
– Кто я? – Не сдавалась дочь.
– Папа, кто же ещё?
– Если ты мой папа, тогда скажи наше заветное слово.
– Пожалуйста. – Даже не задумываясь, Алексей выдал то, что первым пришло на ум.
– Опять неправильно. – Грустно протянула девочка.
Какое-то время они молча стояли по разные стороны двери. Не видя другого выхода, превозмогая самого себя, Алексей полез за ключами. Но, вопреки всему, дверь неожиданно открылась. На пороге, переминаясь босыми ножками, стояла Даша, и смотрела на него грустным, укоризненным взглядом.
– Ну почему ты не помнишь волшебного слова? – Совсем как взрослый ребёнка, укорила она его. – Ведь это же так просто. Повторяй за мной – вингардиум левиоса.
– Вингардиум левиоса. – Торжественно произнёс он, заходя в квартиру. – Обещаю, что я больше никогда, никогда не забуду волшебного слова.
Увидев букет, девочка осторожно потрогала нежные лепестки маленьким пальчиком.
– Красивые ромашки, я люблю такие. А мама нет. Мама розы любит, а они колючие.
– Это не ромашки, а хризантемы. – На автопилоте поправил Алексей.
Он уже хотел отбросить ненужный букет в сторону (незачем дарить то, что не нравится), но вовремя спохватился.
– И купил я их не маме, а тебе. На, держи.
Дочь вцепилась ручками в нежданный подарок.
– Хризантемы. – Тягуче произнесла она новое слово, зарываясь носом в цветы.
Её круглая мордашка выражала столько радостных эмоций, что Алексею стало стыдно. Он никогда не делал неожиданных подарков ни дочери, ни жене, ни сыну. Всё и всегда было запланировано самой Татьяной, и расписано по праздничным датам. И даже то, что эта девочка не совсем его дочь, ни на грамм не успокаивало взбунтовавшуюся совесть. Его настоящая семья была обделена вниманием точно так же, как и эта. И его Дашка точно также обрадовалась бы букету. И точно также подсказала бы, какие именно цветы любит мама.
– Ну, и долго будем стоять? – Проглотив ком в горле, с наигранной весёлостью, воскликнул он. – Айда накрывать на стол, и звать маму к ужину.
Замерев на месте, и даже забыв про букет, малышка подняла на него удивлённый взгляд. Карие глаза изучали его, словно незнакомца, и где-то на дне, в них плескалось недоумение.
– Папа, а это правда ты?
От этого вопроса внутри у Алексея образовалась неприятная пустота, но внешне он старался не подавать вида, и даже снисходительно улыбался.
– Конечно я! А почему ты спрашиваешь?
– Ты странный, – с детской непосредственностью ответила девочка, – и пахнешь не как папа.
– Не говори ерунды. – Он нежно дотронулся пальцем до курносого носика. – Беги, зови маму ужинать.
– Мамы нет, – спокойно, как о чём-то обыденном, сказал ребёнок, – она ушла.
В голове у Алексея, словно записанная на киноплёнку, пронеслась недавняя сцена у подъезда. Женщина на каблуках, тонированная машина, и поднятая колёсами пыль. Всё-таки он не ошибся, это действительно была Татьяна. Даже не удосужившись дождаться мужа с работы, она куда-то умотала. И судя по её расфуфыренному виду, явно не к подружкам на чай. Ещё сам не осознавая этого, Алексей начинал злиться. Ему совсем не нравились такие отношения в семье. Как бы там ни было, но что это за мать и жена, которая, не дождавшись мужа с работы, оставляет ребёнка одного в квартире, и исчезает в неизвестном направлении. К тому же, проезжая мимо, она никак не могла не заметить его, стоявшего, как истукан. Выходит, сделала вид, что его просто нет, он пустое место, на которое даже не стоит обращать внимания. Неужели же в этой семье всегда так жили? И совершенно не важно, он здесь находился, или кто-то другой.
– Папа. – Вопросительно-испуганно позвала Даша, потянув его за полу пиджака.
Вернувшись в реальность, Алексей увидел её побледневшее личико. С женой можно разобраться и позже, а вот пугать своим видом ребёнка, это самое поганое дело. Пару раз глубоко вздохнув, он на время отбросил в сторону все ненужные мысли, и полностью переключился на девочку.
– Бери букет, и айда разбирать сумки. – Отвлекая внимание малышки, как можно позитивнее, приказал он.
На кухне, несмотря на ранний вечер, пришлось включать свет. За окном окончательно потемнело, и лишь иногда ливневые тучи вспарывались огненными всполохами. Наконец-то назревшая гроза разгуливалась всё сильнее с каждой минутой. Шквальный ветер кидал тяжёлые капли в стекло. Природа словно хотела отомстить человеку за то, что он так мало обращает на неё внимания в обыденной жизни.
Даша, войдя на кухню, перестала внимательно наблюдать за отцом, и, сжавшись в комочек, притихла в дальнем от окна углу. Её распахнутые немигающие глазки не отрывались от черноты окна. Алексей, погружённый в мысли, распихивал продукты по полкам холодильника, и не обращал на неё внимания. Лишь покончив с трудным и непривычным делом, он вспомнил, что находится в комнате не один.
– Дашут, – тихо позвал он, опасаясь громким голосом ещё больше напугать ребёнка, – ужинать будем?
Девочка не смотрела на него, но, тем не менее, мелкими рваными движениями, отрицательно замотала головой. Она явно не хотела находиться здесь, и уж, тем более, не смогла бы проглотить ни кусочка. И в этот момент Алексей, первый раз в жизни, почувствовал себя заботливым отцом, несущим на своих плечах немалую ответственность.
– А знаешь, что я придумал?
Ребёнок вновь отрицательно замотал головой.
– А давай мы с тобой, пока мамы нет дома, устроим пижамную вечеринку?
Даша сразу забыла про бушевавшую грозу, тельце её заметно расслабилось, и она с нетерпением ждала продолжения.
Они расположились в той самой розовой комнате, так поразившей Алексея своей кукольностью. Ему здесь было неуютно, но зато девочка сразу повеселела, как маленький зверёк, вернувшийся в любимую норку. Они включили телевизор, разогрели пиццу, налили лимонад в высокие стаканы, и развалились на кровати, варварской в своём игрушечном великолепии. Букет, с которым малышка не хотела расставаться, торчал из толстостенной вазы, поставленной ими, по обоюдному согласию, прямо под телевизором. Воцарился покой и уют, которому не мешали всполохи, то и дело мелькавшие за окном.
Пока Даша, с детской непосредственностью, наблюдала за приключениями рисованных героев, Алексей погрузился в размышления. И мысли его были тревожны, и безрадостны.
Что же он всё-таки выиграл от своей новой жизни, а что проиграл? На работе были сплошные плюсы: высокая зарплата, пятидневная рабочая неделя, собственный кабинет, лёгкий флирт. Какой дурак от такого откажется? Здесь существовал лишь один, но жирный минус – он так и не разобрался, в чём именно заключается его работа.
Друзей у него теперь не было. Никаких, ни близких, ни дальних. Или он просто до конца не понял, с кем можно откровенничать, а с кем нет. В любом случае, Вовка для него потерян навсегда.
Гришка…. Вот тут его совесть разрывалась буквально надвое. Он сам отказался от собственного сына, и в итоге тот просто перестал существовать. За это Алексей корил себя до сих пор, и так и не свыкся с этой мыслью. Но разве можно жалеть о том, чего никогда и не было? В итоге получалась полнейшая нелепица, и он старался думать только о том, что где-то там, в другом мире, Гришка всё же существует.
Тёща сдана в дом престарелых собственной дочкой. Ну уж тут-то он чист. От него явно ничего не зависело.
И, наконец, жена, стерва подколодная. Красивая, ухоженная, далеко не глупая, но совершенно не интересующаяся ни мужем, ни единственной дочерью. Он-то ещё ладно, взрослый человек, сам разберётся. Но Дашка, которая сидя дома, не общается со сверстниками, да ещё и, судя по всему, часто остаётся в одиночестве, не заслуживала такого обращения.
Что же ещё в их семье было неправильно, не так, как у людей? К каким переменам он должен быть готов? И как снова не попасть впросак, спросив о чём-то, очевидном для всех, но совершенно неизвестным для него?
Он посмотрел на дочь, и в голове его возникла шальная идея.
– Солнышко моё, а давай мы с тобой поиграем?
– Давай. – Сразу же согласилась дочь.
– Давай играть, как будто мы с тобой в первый раз встретились, и задаём по очереди вопросы, чтобы узнать друг друга.
Девочка в недоумении смотрела на него, не понимая, что от неё требуется.
– Ну, это же так просто, смотри. Привет. Как тебя зовут?
– Даша. – Чуть помедлив, обескураженно ответил ребёнок, и замолчал.
– Ну, теперь ты задавай вопрос.
– Как тебя зовут? – Словно попугай, повторила она за отцом.
– Алексей.
– Врёшь ты всё, – не выдержала малышка, – тебя зовут папа.
– Ну хорошо, я ошибся, меня зовут папа. Теперь моя очередь. Что ты больше всего любишь кушать?
– Мороженное. – Не задумываясь, ответил ребёнок. – А ты?
– А я люблю пиццу. – Алексей демонстративно схватил предпоследний кусок, и целиком запихал его себе в рот.
Под детский хохот, со слезами, выступившими на глазах, он кое-как проглотил кусок полупережёванного теста, и задал провокационный вопрос:
– А кого ты больше любишь, маму, или папу?
Ребёнок перестал смеяться, вскочил с кровати, протопал босыми ножками через всю комнату, и откуда-то из коробки, извлёк большую, с себя ростом, куклу.
– Вот её. – Ответила Даша, вернувшись обратно, и тут же сунув ему в руки кукольное чудо. Автоматически взяв её, чувствуя как пышные, но мёртвые искусственные волосы щекочут ему лицо, он недоумённо перевёл взгляд с живой девочки, на её пародию.
– Нет, ты меня не поняла. Я не про игрушки спрашиваю. Ты, – он указал пальцем на неё, – кого больше любишь? Папу, – указал на себя, – или маму? – На этот раз, не имея альтернативы, он указал на тёмное окно. Туда, в бушующую ночь, где неизвестно где и с кем, шлялась его жена и Дашкина мать.
– Её. – Тихо, но твёрдо повторила девочка, отбирая у него игрушку, и прижимая к груди.
Алексей с жалостью смотрел на бледное личико, на сморщенный в недовольной гримасе носик, на опущенные глазки, и ощущал, как мурашки бегут по коже, приподнимая даже малейшие волоски. Как же должны были вести себя родители, если ребёнок предпочитал им куклу? Он прекрасно помнил своё детство. И его родители тоже, шутя, конечно, задавали ему такой вопрос. По малолетству, он называл то одного, то другого. Замечая, как они обижаются при этом, он метался от матери к отцу, ища выход. И лишь с возрастом он понял, что родители учили единственного сына никогда и ни в какой ситуации, не выбирать между ними, а просто искренне любить. И в тот день, когда он торжественно ответил – я люблю вас обоих – этот вопрос навсегда исчез из их семьи. И даже сейчас, по прошествии лет, когда родители уже покинули бренную землю, он отвечал точно так же. Ну а сегодня перед ним сидел ребёнок, который спокойно, без гнева и обиды, говорил о том, что маме и папе он предпочитает кусок искусно вылепленной пластмассы. А если его настоящая Дашка, оставшаяся где-то в неизвестности, думает точно также, ведь они так похожи. Замотанный рабочими проблемами и домашними делами, он ещё никогда, никогда в жизни, не задавал этот провокационный вопрос ни ей, ни, тем более, Гришке. А всё-таки, наверно, зря, ведь дети растут так быстро, а такие обиды остаются с ними навсегда.
– Но почему? – Только и сумел спросить он пересохшими от волнения губами.
Малышка подняла взгляд карих, такого же цвета, как и у него, глаз, и как-то совсем не по-детски, серьёзно посмотрела на него.
– Потому что она всегда рядом. Играет со мной, когда я захочу. И никогда не оставляет одну.
Бесхитростный, наивный ответ ещё больше ошарашил Алексея. Ему очень хотелось пообещать ей, что теперь он станет её защитником, и никогда не оставит в одиночестве. Но где-то там, внутри него ещё теплилась маленькая надежда вернуться в свой мир, к настоящей родной семье. Поэтому он лишь проглотил вставший в горле ком, и молча прижал ребёнка к себе. Спрашивать о чём-либо ещё ему совершенно расхотелось.
Подтыкая испачканное в соусе одеяло под спящую Дашку, Алексей обречённо вздохнул. Сейчас он отдал бы всё на свете, чтобы вернуться назад, и никогда не встречать ту дурную девчонку.
Его обуревали злость и безысходность, и чтобы случайно не разбудить малышку, он ушёл к себе в комнату. Но и там покоя не было. Он ходил по периметру, натыкаясь на мебель, тихо шипя при каждом ударе и чертыхаясь от боли. Алексей уже и сам не знал, на кого он больше злится. То ли на новую непутёвую жену-кукушку. То ли на вертлявую странную девчонку, неизвестно почему прицепившуюся именно к нему. То ли на самого себя, вечно всем недовольного дурака. От этой неопределённости становилось только хуже.
Злость росла и росла, наваливаясь волнами, и затуманивая разум. Она накатывала, как морские волны в непогоду. Но в отличие от настоящих волн, то выбегающих на песок, то уходящих обратно в море, его никуда не девались. Они лишь соединялись друг с другом, грозя переполнить тело, и выплеснуться наружу, круша и ломая всё окружающее его.
Делая очередной круг, уже, наверно, тысячный по счёту, никак не меньше, Алексей неудачно наткнулся коленом на прикроватную тумбочку. Хлипкое сооружение покачнулось, наполовину выплюнуло из себя верхний ящик, скинуло с себя все мелкие предметы, вплоть до пустого стакана, и напоследок загромыхав, встало на место. Алексей замер в испуге. В довершение ко всему, ему только и не хватало, что напугать мирно спящего ребёнка. Но в квартире царила тишина. Лишь его собственное сердце гулко стучало в груди, даря пульсацию кончикам пальцев.
Осторожно, стараясь больше не шуметь, он в беспорядке сложил всё обратно. Но задвигая ящик, неожиданно для себя самого, глубоко втянул носом воздух. Знакомый, еле уловимый аромат, щекотал ноздри. Непонятно откуда, но он знал, что именно так пахнет. И он не ошибся. В самой глубине ящика, в жестяном портсигаре, уложенные ровным рядком, лежали десять сигарет.
– Травка. – Мелькнуло в голове, и сладко засосало под ложечкой.
Дрожащей рукой он потянулся, чтобы взять одну из них. Она звала и манила его, не давая времени на раздумье. Кто-то другой управлял волей, и этот кто-то оказался чрезвычайно настойчивым. Голову заволокло туманом.
Когда он очнулся, сигарета торчала у него во рту, а на кончике зажигалки плясал маленький жёлтый огонёк. Осознание происходящего пришло моментально, словно в тёмной комнате включили яркий свет. Перепугавшись до икоты, Алексей с силой откинул от себя манящий дурман. Руки тряслись мелкой дрожью, он сел на пол, и обхватив ими голову, тихонько застонал.
– Чёрт! Чёрт! Чёрт! – Шептал он. – Что со мной происходит? Я же никогда не любил эту дрянь. А сейчас готов буквально на всё, ради одной затяжки. Нужно как-то отвлечься.
Алексей достал из кармана сотовый телефон, и сняв защиту, набрал номер жены. Нужно было выплеснуть из себя весь негатив, а семейный скандал подходил для этого, как ничто другое. Гудки лились тягучими заунывными каплями. Трубку никто не брал. С ним явно не хотели разговаривать. Когда после пятнадцатого протяжного ту-у-у он собрался дать отбой, раздалась тихое «Алло».
– Ну и где тебя носит до сих пор? – Гневно заорал он. – Ты не мать, а кукушка. Ребёнок сидит один, а тебе всё по барабану. Бросила её дома, и ускакала, даже не задумавшись. А если бы меня задержали на работе? Между прочим, она грозы боится.
– Лёш, – донеслось сквозь треск и непонятные помехи, – ты о чём? Я дома.
– Где? Где? У кого ты дома? – Нервно перебил он.
– Лёш, ты меня пугаешь. Я поняла, что была не права. Возвращайся, пожалуйста. Мне страшно за нас. И я тоже боюсь грозы. – Словно в подтверждение её слов, на фоне раздался громовой длительный раскат. – Пожалуйста, давай больше не будем ссориться.
Алексей с недоумением перевёл взгляд на окно. Дождь, крупными редкими каплями ещё стучал по карнизу, но гроза уже давно прошла, и, судя по всему, и не собиралась возвращаться. Но в трубке, опровергая все законы природы, сквозь треск и жуткие помехи, снова загромыхало с ещё большей силой.
– Лёш, ну пожалуйста, я обещаю, что такого больше не повторится.
Тоненький жалобный голосок плыл и пропадал, захлёбываясь в истерике. Казалось, ещё секунда, и женщина забьётся в неудержимых рыданиях. Алексей, довольно туго соображавший, и не умевший принимать скоропалительных решений, вновь с недоумением перевёл взгляд на окно. Затем отвёл телефон от уха, и с не меньшим недоумением посмотрел на него. В нём теперь трещало и шипело не преставая. Голоса почти совсем не было слышно, лишь какие-то невнятные междометия и отдельные слоги прорывались сквозь какофонию. И тут, мысль, медленная, но уверенная, закралась ему в голову. Она крепла и росла с каждой секундой, и от неё становилось спокойнее и теплее на душе. Боясь ошибки, трясущимися руками он вновь поднёс телефон к уху.
С большой надеждой, и даже с каким-то нечеловеческим страхом, не сумев совладать с собственным голосом, он удивлённо произнёс одно единственное слово:
– Таня?
– …ёш…не…до…и…знаешь…но…бо…за….
Телефон скрипел и сипел. Слова невозможно было расслышать полностью. Они приплывали издалека урывками, и сразу уплывали в неведомую даль. Но зато теперь в душе теплел огонёк надежды. Хрупкий, робкий, боящийся малейшего дуновения ветерка, он манил за собой, сметая все преграды на пути.
– Таня, Танечка, родная моя! Только не бросай трубку! Ты слышишь меня? Это я, Алексей. Я настоящий Алексей, а не тот, которого ты ждёшь! Крепись, моя девочка, я обещаю, что я вернусь. Таня? Ты слышишь меня?
Но как он не старался докричаться до жены, до своей настоящей жены, той, родной, но такой далёкой, трубка хранила лишь гробовое молчание. Связь прервалась. Пытаясь вернуть ускользающую надежду, Алексей вновь торопливо набрал заветный номер. На этот раз ответили почти сразу.
– Чего хотел? Давай, говори быстрее, мне некогда.
Алексей горько сплюнул, и отключился. Дальнейших попыток он предпринимать не стал, понимая, что чудо не повториться. Он упустил подвернувшийся шанс. Ненужный теперь телефон полетел в дальний угол кровати.
В тёмной комнате, сжавшись в комочек, как маленький испуганный ребёнок, сидел мужчина. Под шум затихающего дождя он всхлипывал, растирая катящиеся слёзы по лицу. Ему казалось, что все миры, и его, и этот, чужой, ополчились против него. И выхода из адской ловушки не было.