Светлана Хорошилова
Призрак, осыпанный снегом
Глава 2 Тайны прошлого
Город замер, погрузившись в глубокий сон. Жёлтым светом мигали светофоры, улицы были пусты – без единого пешехода. Серые дома, грязные дороги и горы утрамбованного лопатами спецтехники февральского снега. Изредка встречались забрызганные одинокие легковушки, с рёвом проносившиеся по улице, и опять всё стихало.
Кирилл подыскивал место, где бы он мог оставить внедорожник, чтобы избавиться от него, а заодно от вещей и документов. Только от денег избавляться он не собирался. Он считал это компенсацией за потерянное рабочее место и вынужденный трёхмесячный отпуск, проведённый в экстремальных условиях.
Заехав в мрачный безлюдный двор, расположенный по соседству с металлическими гаражами, Кирилл заглушил двигатель, протёр влажными салфетками для автостёкол всё, чего он касался, как это делали герои фильмов, а потом накинул капюшон от толстовки, вытянув его из-под ворота и отправился в сторону своего района задворками. Пешком до дома идти было не близко, но Кирилла это не волновало: городской воздух пьянил по-своему, в нём стоял запах жизни.
В одном из тёмных дворов парень переобулся в свои туфли и снял пальто. Он сложил чужие вещи в заранее приготовленные чёрные мешки и разбросал их по мусорным контейнерам. Оставшееся расстояние он прошёл по освещённым улицам вдоль рядов из бутиков с неоновыми вывесками.
Поднявшись по лестнице на четвёртый этаж, Кирилл остановился у своей квартиры, прислушался, достал из кармана ключи и открыл дверь. Не успел он за собой её запереть, как в прихожей появилась напуганная мать в одной ночной рубашке. Она начала плакать и обнимать сына, что в дальнейшем переросло в истерику. Парню пришлось искать в ящике с лекарствами успокоительное.
Женщина глотнула холодной воды и начала приходить в себя. Они рассказывали друг другу о том, что произошло за это время и не заметили, как на улице стало светать. Екатерина Алексеевна опомнилась, что ей давно пора на работу. Не желая снова расставаться с сыном, она начала придумывать – по какой причине могла бы на сегодня отпроситься, и в результате решила обрадовать начальство самой важной причиной, что у неё вернулся сын. Но Кирилл убедил её этого не делать.
– Ма, я не из армии вернулся. Я скрывался.
– Ну и что? Ты не виноват!
– Давай не будем посвящать твоё начальство, кто виноват, кто нет. Пусть сегодня будет обычный день. Я приму душ и завалюсь спать. Как будто ничего не произошло, и я никуда не пропадал.
– А ведь после того, как убили вашего директора никто не вышел на работу, все побоялись, – продолжала рассказывать мать. – Следователь ходил, всё выспрашивал, а я ему так и сказала, что ты боишься за свою жизнь. А когда и этого застрелили… – Она говорила о том самом Подзорове, от которого Кирилл прятался в Студёных Выселках. После его убийства до Кирилла никому уже не было дела, каждый тащил себе всё, что мог, и «Империя Подзорова» начала разваливаться.
– Когда, ты говоришь, его грохнули?
Екатерина Алексеевна назвала дату, парень сопоставил и понял, что это произошло именно в тот день и в то время, когда он «познакомил» тех троих подзоровских ребят с Призраком, поэтому их до сих пор никто не разыскивал в Студёных Выселках. Куда они отправились мог знать только их мёртвый хозяин.
Мать с опозданием побежала на работу, а Кирилл вырубился так и не посетив душ. Это было завершение опасного периода, после которого начались размеренные трудовые будни.
Друзья Кириллу помогли устроиться на новую работу, он вошёл в привычное русло. Несмотря на это, старый дом постоянно снился по ночам, не давали покоя вещи, от которых он избавился, поэтому примерно раз в неделю он проезжал на своей машине мимо того двора, где бросил чужой автомобиль, описывая круги по району. Но внедорожник по-прежнему маячил на том же месте, а месяца через два внезапно исчез, оставив после себя сухой прямоугольник среди мокрого асфальта.
Так же Кирилл подолгу зависал в интернете в поисках информации о без вести пропавших, только никого, хотя бы отдалённо похожего на Владислава, среди них не оказалось.
Он перечитал множество версий об оборотнях и нечистой силе, но ни одна из них не имела научного подтверждения. Кириллу хотелось кричать на каждом углу: «Я видел своими глазами!» И всё же разум не позволял ему рассказывать даже близким людям. Для матери и друзей он просто «тупо отсиделся в пустующем доме».
Только по прошествии семи месяцев дело приняло новый оборот, когда во дворе стояло сухое бабье лето, мягко светило осеннее солнце, а дворники сметали с тротуара опавшую листву. В один из таких дней Кирилл снова вспомнил о случившемся с ним в той деревне и достал из ящика стола злополучную тетрадь. Он уже не в первый раз рассматривал графические изображения, которые не давали целостности всей картины – это были всего лишь рисунки. Информация о перемещении из одного мира в другой оставалась у Инги.
Кирилл десятки раз перечитывал последнее письмо от Влада и глядя на единственное фото пытался представить его в новой жизни. Внимательное изучение этой фотографии привело молодого человека к оцепенению.
Парень встал из-за стола, походил по квартире, умылся холодной водой и снова взялся за изучение своих находок. Нет, он не ошибся – на обороте фотографии, на которой пара сидела за столиком уличного кафе, была подпись. Поначалу юноша не придал ей особого значения:
«Владиславу в память о прекрасном вечере от Инги».
В ней не было ничего особенного, но только письмо от монстра и подпись на фото были написаны одной и той же рукой.
Почему он раньше этого не заметил? То, что Влад сам себе подписал фотографию было маловероятно. И чем дольше Кирилл изучал каждую букву, тем больше убеждался, что это один и тот же почерк. Теперь стало ясно, что было странным в поведении Инги – она же и написала это письмо. Причём так убедительно описала в нём про переживания и любовь к самой себе…
«Вот сука! – подумал Кирилл, предполагая, что пока он спал, она могла сходить за тетрадью, нацарапать этот текст, а потом незаметно её подбросить на видное место. – Сахар, пишет, засыпь… Купился, как последний дебил! Сыпал в трубу этот сахар, чуть ли не заклинания приговаривал, а она стояла за спиной и угорала со смеху. Машина, говорит, у неё сломалась… В этот день она тайком приехала и подбросила, а потом ей было лень приезжать второй раз подряд, вот и придумала про поломку. И как я мог поверить, что это чудовище могло чего-то написать своими кривыми пальцами…»
Весь вечер Кирилл пытался собрать всё воедино. То, что Влад не писал писем из адского мира, было понятно и реалистично. Тогда кто такой Призрак? «Я должен это узнать, – крутилось в голове у Кирилла, – хотя зачем мне в это лезть? Как-будто у меня своих дел мало… Даже если монстр по-прежнему сидит на старом месте, всё равно он от меня далеко. Вот поселит Ингочка нового жильца, пусть он и разбирается».
В это время в соседней комнате мать Кирилла делала уроки с сыном своей сестры. Она что-то пыталась втолковать своему племяннику, чрезмерно упитанному Данилке, до которого всё доходило с большим трудом. Кирилл прислушался к их разговору.
– Теперь ты понял, чем отличаются альтруист и эгоист? – спрашивала Екатерина Алексеевна.
– А они бывают у зверей?
– С философской точки зрения их можно найти и среди животных. Вот кто по-твоему кукушка: альтруист или эгоист?
– Альтруист.
– Дань! Ну какая кукушка – альтруист? Скорее она – эгоист. Разве ты не слышал, как она подбрасывает яйца в чужие гнёзда?
– А зачем?
– Ну чтобы её птенцов воспитывали другие родители.
– Поня-ятно… А что такое «тщедушный»? – Мальчик с толстыми щеками еле выговорил это слово.
– Дань! Тщедушный, значит – слабый, вялый.
Кирилл остановился перед зеркалом в прихожей, постоял, пристально изучая своё отражение и вполголоса произнёс:
– Я – тще-душ-ный эго-ист!
После бессонной ночи, сопровождающейся переворачиваниями с бока на бок, парень принял решение: на выходных съездить в Студёные Выселки.
В субботнее утро Екатерина Алексеевна, недоумевая, наблюдала, как её сын носится по квартире и собирает вещи. Он сложил в сумку термос, бутерброды, а заодно приготовил палатку и спальный мешок.
– Не понимаю, на какую рыбалку ты собираешься? Ни разу за тридцать лет не видела, чтоб ты рыбачил!
– А теперь начал!
Мать ухмыльнулась и перекинула полотенце через плечо.
– И где же удочки?
– У друзей возьму.
После этих сборов она наблюдала в окно с четвёртого этажа, как сын ругается с соседом, так как его машина перегородила выезд. Когда сосед отъехал, Кирилл на своей Хонде быстро покинул двор.
«Посмотрю какую рыбу ты привезёшь…» – подумала Екатерина Алексеевна и задёрнула тюль.
Красота осеннего леса никак не вязалась с оборотнями, кладбищами и пропавшими без вести. Она была наполнена запахами грибов, сухой листвы и ароматом костра, который улавливался во время проезда через сёла. Все поля были убраны. Кое-где на дорогах лежала утерянная грузовиками свёкла.
Наконец показалась табличка с надписью: «Студёные выселки». Кирилл медленно прокатился мимо своего старого жилища, присматриваясь к обстановке. На двери висел новый замок, а обильная поросль сорной травы говорила о том, что здесь давно никто не появлялся.
Он подъехал к дому Ивана Ивановича и остановился у его забора. Старик привычно копошился во дворе – на звуки подъехавшей машины он никак не отреагировал, тем самым показывая отсутствие любопытства.
– Здрасте, Иван Иваныч! – крикнул Кирилл через палисадник. – Вы меня помните?
Пенсионер не спеша повернулся.
– А-а-а…Кири-илл… Помню, как же!
Пока тот так же не спеша выходил из двора, парень просочился через калитку и закрыл её за собой.
– Какие дела, Кирилл?
– Вот приехал, опять интересуюсь купить или не купить этот дом. Вышел на работу, всё сейчас нормально.
– Ну заходи, посидим, поговорим…
– Я сейчас! У меня в машине гостинцы!
Парень быстро сгонял к Хонде, принёс пакет, из которого достал дыню, ветчину и сыр. Старик пригласил его за стол, как всегда начал суетиться, расхваливая свою вишнёвую наливку. Так же, как в прошлый раз, из комнаты раздалось: «Ваня, кто там?» и Иван Иванович отозвался теми же словами: «Сосед зашёл, мы тут посидим».
Дежа-вю, подумал Кирилл и начал разглядывать обстановку, которая вызывала у него умиротворение, как в детстве у дедушки на каникулах. В углу всё было заставлено ящиками с яблоками, на клеёнке, разложенной у котла, сушились ягоды шиповника, а вдоль стены на гвоздях висели собранные в пучки лекарственные травы.
– Я тебе в тот раз советовал покупать, только теперь хочу забрать свои советы обратно… – Слова старика сразу убрали с лица Кирилла блаженную улыбку.
– А почему так?
Иван Иванович расставил стаканы и встрепенулся:
– А ведь ты ж за рулём! Чего это я тебе выставляю?
– Я с ночёвкой остаюсь. Наливайте!
– Ну тогда ладно.
– Вы сказали, что теперь не советуете…
– Я сейчас тебе вот что расскажу. Тут какая-то чертовщина начала твориться. В доме напротив меня, – Иван Иванович показал рукой в сторону окна, – летом живёт Егорыч с семьёй. И к ним в июне приезжала внучка, сразу после выпускного бала. Устала, экзамены, приехала отдохнуть. – Гость с открытым ртом слушал и настораживался, о чём сейчас пойдёт речь. – Так вот, она поздно вечером увидела в окне дьявола!
У Кирилла побежали мурашки по телу, он начал запивать и заедать, стараясь скрыть свои эмоции. Старик ещё ничего не сказал, а только начал, а для Кирилла было сказано достаточно.
– Девка так закричала, что я её здесь услышал, прибежал, она стоит, вся побелела, как вот эта наволочка… Мы с Егорычем вооружились подручными средствами и обошли вокруг дома. Походили за огородами, но никого не нашли.
Старик остановился, перекусил, и не дожидаясь вопросов опять продолжил:
– Её родители решили, что она просто переволновалась и теперь ей мерещится всякое… Сразу увезли девку в город, говорят, врачам показывали. Но если бы ты видел её лицо, она вся тряслась и рассказывала, какой он страшный, глаза, говорит, такие узенькие…
Кирилл мог бы продолжить это описание, но он пытался скрыть своё участие за бесполезными вопросами:
– А может правда ей померещилось?
– Так я тебе не всё рассказал.
Кирилл выпрямил спину и застыл, как изваяние.
– Позавчера, когда сумерки начались – я пока отделался, культиватор починил, яблоки собрал и иду с той стороны – не помню откуда, как раз мимо твоего дома. Слышу: внутри какие-то звуки… Остановился, стою и сам не пойму: свет не горит, замок висит… Сначала я подумал, что там собаку заперли, как будто скребётся кто-то. А может и рычание мне послышалось… – Старик провёл по лбу тыльной стороной руки, было видно, что он разволновался. – Поравнявшись с домом, я опять остановился, смотрю на дверь – тишина. И вдруг как кто-то с той стороны по двери шандарахнет!
Иван Иванович поднял кулак и с размаху ударил им по столу, да так, что вся сервировка подпрыгнула со звоном.
– Громко так! – продолжал нагнетать обстановку дед. – Вот если бы мебелью, стулом к примеру… Я быстрей к Егорычу, рассказал, что случилось, мы подошли к этому дому, походили, послушали, но так и ничего.
Старик замолчал. Кирилл склонился над столом, начал нервно играться вилкой. Рассказанная история разожгла интерес к этому таинственному делу ещё сильнее.
– Мы с Егорычем решили не говорить всем подряд, людей преждевременно не запугивать.
– А хозяйка за это время хоть появлялась? – поинтересовался гость, изображая незначительный интерес.
– Ни разу не видел. Я хотел ей позвонить, рассказать, но не стал бестолковиться.
– У вас есть её номер?
– Есть на всякий случай. Как говориться, на всякий пожарный.
– Иван Иваныч, дайте я его запишу, а то я потерял.
Пенсионер полез в ящик стола за записной книжкой. После того, как продиктовал номер, спрятал её обратно, и вспомнил ещё один момент:
– Я пару недель назад ездил в строительный магазин и встретил того мужика, который тогда ремонт делал. Ну помнишь, я тебе рассказывал: они разгружали, я подошёл поинтересоваться, а он меня отшил?
Кирилл побоялся поднять глаза, копаясь в телефоне. Показать, насколько он обомлел, когда старик заговорил о встрече с Владом, было выше его сил. Но Иван Иванович молчал и ждал ответа.
– А-а, – спохватился Кирилл, – вспомнил! Это тот, что в очках!
– Не-е… В этот раз он был без очков – погода стояла пасмурная.
Гость убрал телефон в карман.
– Вы тогда имели ввиду солнечные очки?
– Ну да!
Кирилл снова почувствовал себя идиотом.
– Иван Иваныч, опишите его! Такой высокий худощавый?
– Да нет! Он невысокий, круглолицый такой, с пивным животом. Руки у него здоровенные – трудяга, одним словом.
Старик разлил вино по стаканам.
– Почему же он ездил на Ингиной машине?
– У него тоже такая Нива, только номера другие. – Кирилл обхватил голову руками. – Ты чего?
– Иван Иваныч, я сейчас принесу из машины фото, а вы мне скажите: видели вы когда-нибудь этого человека?
Не дожидаясь ответа, он метнулся к машине и принёс фотографию, указывая пальцем на Влада. Пенсионер неторопливо одел очки, внимательно изучил фотографию и огласил результат:
– В первый раз вижу!
– Ни разу, ни разу его здесь не видели? – настаивал Кирилл.
Иван Иванович поднял голову так, что на его очках сверкнули блики и глядя в глаза с уверенностью подтвердил:
– Никогда!
Гость словами благодарности и извинениями дал понять, что ему пора уходить. Старика это расстроило: было видно, что он полюбил парня.
– Иван Иваныч, можно моя машина пока постоит возле вашего дома? Какой смысл перегонять её на несколько метров?
– Конечно можно! А куда перегонять? – Старик изменился в лице.
– Я собираюсь здесь заночевать.
– Да ты с ума сошёл! В доме с чертями? Оставайся лучше у меня!
– Спасибо, конечно… Но я думаю, всё не так страшно. И мне надо встретиться с хозяйкой.
Захлопнув багажник, Кирилл пошёл в сторону злополучного дома, перекинув сумку через плечо. Дед издалека обеспокоенно смотрел ему вслед, пока парень не исчез из поля зрения за колючими кустарниками.
Кирилл подёргал навесной замок и двинулся вокруг дома. С щеколдой на задней двери можно было справиться без особого труда с помощью любого подручного инструмента. Достаточно только поддеть её и приподнять кверху, и дверь легко открывалась внутрь. Парень шагнул в сени. Его действия можно было квалифицировать как взлом, но он это делал с уверенностью, что Инга на него никуда не пожалуется, потому что против неё были более крупные козыри.
В сенях стоял знакомый запах старья. Кирилл зажёг свет. Первое, что ему бросилось в глаза – это расколотый табурет возле другой входной двери. На её деревянном полотнище была отколота краска и торчали щепки. Ему стало не по себе – в эту минуту он пожалел, что сюда приехал, идя на поводу у своего ненасытного любопытства. Погоня за адреналином могла привести к опасным последствиям.
В комнатах ничего не изменилось. Кровати были аккуратно заправлены, стулья ровно расставлены по местам – всё, как делал Кирилл, живя здесь, даже сложенная возле печи стопка дров в форме призмы лежала в точности, как он сам её оставил. Здесь никто не жил, не топил печь и ничего не готовил с момента его отъезда.
Он крался по дому, держа в руке металлическую трубу и с осторожностью обходил каждый угол. Кирилл опустился на колени: приподняв покрывало, заглянул под кровать. Затем повернулся к шифоньеру. Замахнувшись трубой, резко открыл зеркальную створку. Парень отодвинул одежду, висящую на вешалках, убрал в сторону вещи, пока не убедился, что в шкафу никого нет. Закрывая дверцу, он испугался движущегося отражения предметов в зеркале. Когда он понял, что это всего лишь зеркало, то облегчённо перевёл дыхание.
Неисследованным оставался один подвал. Линолеум по-прежнему ровно лежал на полу, придавленный ножками стола и стульев. Было нелепым искать там кого-либо. Но Кирилл для себя решил, что не ляжет здесь спать, пока не проверит каждый метр. Ему вспомнилась история друга, программиста Стаса, который засиживался за компьютером все ночи напролёт. В одну из таких ночей он, работая в одиночестве в своей квартире, увидел в дверном проёме белесый женский силуэт. Стаса будто парализовало. Силуэт проплыл мимо него, затем сквозь стену, за которой находился лестничный марш, надолго оставив абсолютно трезвого и ничего такого не употребляющего Стаса в шоковом состоянии. Этот случай стал поводом для насмешек со стороны Кирилла, после чего Стас долго с ним не разговаривал.
Кирилл убрал линолеум, дёрнул за кольцо, открыл люк. Внизу царил полный мрак. Страшно было опускать туда руку, чтобы добраться до выключателя. Когда загорелся свет, парень неторопливо спустился вниз по лестнице. Железная дверь была заперта. Он понял, что ключи находятся у Инги, и он туда никак не попадёт. Дверь была крепкая, а замок надёжный. Юноша расстелил линолеум и отправился к сараям. При выходе на улицу он споткнулся о сумку, которую оставил на пороге.
В ближнем сарае не было ничего интересного. Кирилл открыл дверь второго сарая, затем шагнул в пыльное загромождённое помещение, осветившееся лучами осеннего солнца. Лучи заиграли на дрожащей от сквозняка старой паутине. Парень приблизился к той самой трубе. Её край был присыпан песком, он провёл по нему пальцами, отряхнул руки. Кирилл подобрал валяющийся в углу пустой мешок с надписью «Сахар», вывернул его наизнанку и увидел, что на его стенках так же были налипшие остатки песка.
– Бар-ран! – оценил он вслух свой интеллект и со злостью швырнул мешок на пол. – Ну ладно, Ингочка, ты мне всё это объяснишь…
Выйдя из сарая, он направился в заросший сорной травой огород. Под ногами хрустела сухая крапива и цеплялся колючий репейник. Когда он пробрался к заднему ограждению из тонких сучковатых брёвен, то удивился: как трёхметровый монстр через него пролазил? Ограждение было настолько старым и хрупким, что достаточно было перебраться хотя бы один раз, и оно бы рухнуло.
Вернувшись в дом, Кирилл решил затопить печь, ночевать в нём было холодновато. Он отобрал несколько самых тонких поленьев, разместил их в топке вместе со скомканными страницами. Огонь затрещал, наполняя дом запахом прогорающей бумаги.
Парень заглянул в навесные шкафы и обнаружил в них оставшиеся после прошлого раза припасы. Там лежали рыбные консервы, тушёнка, крупы и чай. У Кирилла разыгралась ностальгия по тому времени, всё-таки в нём изначально обитал дух отшельника. А теперь у него был с собой ноутбук и телефон с безлимитным интернетом, что делало его времяпровождение более разнообразным.
Ближе к вечеру резко похолодало. На смену солнцу взошла красная однобокая луна. В доме по-прежнему было прохладно; юноша заварил себе горячего чаю с мятой и распаковал бутерброды. Он уничтожил их с большим аппетитом, после чего вышел во двор. На улице в отсутствии снега стояла кромешная слепота, даже на расстоянии вытянутой руки. Только падающий от завешанного окна слабый свет обозначал небольшой участок двора. Парень вернулся в дом и запустил фильм на ноутбуке.
К полуночи в комнате потеплело. Кирилл закрыл ноутбук, погасил свет и забрался прямо в одежде под одеяло. В темноте ему стало жутковато. Он начал вспоминать прошлогодние эпизоды, которые приводили его к полнейшему ужасу и снова поймал себя на мысли о своей полной безбашенности в отношении подобного риска.
Вдруг под полом что-то скрипнуло. Парень приподнялся на локте и напряг слух. Тишина. Наверно померещилось, подумал он и опять завалился на подушку. Из головы не выходил разбитый табурет – кто-то же находился внутри, когда это произошло. Вдруг снова что-то заскрипело, будто под полом передвигали мебель. Кирилл весь напрягся. До этого момента громко стреляли и взрывали в боевике, которым он увлёкся, поэтому возня в подвале могла начаться уже давно.
Что это? Крысы? Парень пытался дать этим звукам логическое объяснение, так как он лично убедился, что подвал надёжно заперт. Он потянулся к ноутбуку и случайно толкнул лежащую рядом на стуле сумку. Она перевернулась, с грохотом свалилась на пол, из неё посыпалось содержимое.
Звуки внизу моментально стихли и больше не повторялись. Так он проспал до раннего утра. Его разбудил петух Ивана Ивановича своими пронзительными криками, тот привёл кудахтающий выводок прямо под окна Кирилла, и не выспавшийся парень пробормотал вслух: «Пристрелил бы…»
Печь давно остыла. Кирилл почистил зубы холодной водой, после чего вскипятил на плите чайник. Сахар закончился, парень добавил в чай оставшееся с зимы клубничное варенье. Он стоял возле стола, размешивая его ложкой и любуясь пейзажем через дорогу. Сентябрьская листва молодого дуба, клёна и берёз ярко контрастировала между собой. Когда он перестал греметь ложкой, сразу услышал отчётливый лязг за спиной. Кирилла обдало холодным потом – он почувствовал, что за его спиной кто-то стоит. Ему понадобились большие усилия, чтобы обернуться. Но в ярко освещённой кухне кроме него никого не было. Допив чай, Кирилл решил, что пора звонить Инге.
Он попытался представить себя на её месте, как зазвонил телефон, а из трубки послышалось: «Привет, это Кирилл! Я решил приехать в Выселки, взломал замок и поселился в твоём доме. Мне здесь нечем заняться, так что приезжай и объясни, что это за спектакль ты устроила в прошлый раз». На месте Инги он ответил бы: «Кирилл, а не пошёл бы ты… Ну сам знаешь куда».
Проработав в голове план, он направился к дому Ивана Ивановича. Дед на этот раз громыхал вёдрами в своём хозблоке, в котором у него находился погреб. С улицы было слышно, как он ссыпает в мешки картофель. Кирилл прошёл прямо к нему и стал помогать поддерживать мешки.
– Смотри, испачкаешься! – Старик поднял очередное ведро и засыпал картофель в мешок, взбудоражив пыль.
– Послушайте, Иван Иваныч! Надо, чтоб вы позвонили Инке и сказали, что у неё здесь пожар… – Пустое ведро зависло в руках удивлённого старика. – На самом деле нет никакого пожара. Но мне надо, чтобы она сразу приехала.
– А по нормальному если позвонить, не приедет? – Дед наклонился и начал набирать в ведро новую порцию.
– Может и не приехать. А я не могу долго ждать, мне на работу надо.
– И как я ей потом объясню?
– А вам не придётся объяснять. Я сам. Вы только скажите, что у неё трава горит возле дома, а вы с соседями тушите. Ну в этом роде…
Иван Иванович поставил ведро на бетонный пол, отобрал у Кирилла мешок и полез в карман за стареньким телефоном, при этом тяжко вздыхая.
– У тебя номер далеко? Или мне идти за книжкой?
– А? Щас! – Парень быстро вытащил из кармана смартфон, затем продиктовал номер Инги.
Взяли сразу. Пенсионер переминался на месте, растягивая с приветствием, объясняя кто он и откуда. В это время Кирилл старался не издавать ни единого звука, будто может таким образом выдать своё присутствие. Иван Иванович, закончив разговор, нажал кнопку отключения со словами: «Бросила трубку».
– Как бросила?
– Сказала «еду» и бросила.
Кирилл удовлетворился результатом и поспешил к себе. Дед всё равно остался в недоумении, но больше ничего не сказал, а только озадаченно посмотрел ему вслед.
Заходя в дом, парень радостно потирал руками.
– Вот теперь-то мы и поговорим… Тридцать километров? Значит полчаса, если не раньше. Пожар всё-таки…
Через двадцать пять минут к дому подъехала машина, двигатель утих. Быстро хлопнула калитка, потоптались возле дома, зазвенели ключи и в «парадной» двери открыли замок. Дверь распахнулась, после чего сразу возникла пауза, видимо, Инга уставилась на разбитый табурет, который Кирилл нарочно не стал убирать. Через полминуты она осторожно прошла в кухню. Кирилл, вальяжно развалившись, сидел около стола с руками в карманах. Его лицо расплылось в злорадной улыбке.
Инга была в новой куртке персикового цвета и лёгком шейном платке с молочно-бежевым рисунком. Волосы у неё были распущены, глаза накрашены – из чего было видно, что выдернул он её из какого-то интересного места. Только выражение её лица было по-прежнему грустно-недовольным.
– Что ты здесь делаешь? – Это был вопрос самого большого процента вероятности, который мог ожидать Кирилл.
– Тушу пожар.
Инга огляделась по сторонам.
– Я не вижу никакого пожара.
– Так я его затушил.
– Может хватит устраивать этот детский сад?
– Ин, – перебил её Кирилл, – прости, что я тебя потревожил… Я действительно рад тебя видеть! – Инга немного расслабилась. – И вообще… я тебе благодарен за всё, что ты для меня сделала. Но у меня есть вопросы. Давай ты присядешь, и мы поговорим.
Она замялась и как всегда решила перевести разговор в другое русло:
– Зачем ты табуретку разломал?
– Вот об этом и поговорим, потому что разбил её не я-я-я…
– А кто?
– Кто-то запертый внутри. Соседи всё слышали, и даже кое-что видели. – После этих слов Кирилл услышал, как кто-то входит в дом. По коридору зазвучали чёткие шаги и медленно отворилась дверь. В кухню вошёл высокий светловолосый мужчина лет сорока – сорока пяти в чёрной кожаной куртке и начищенных ботинках, в руке у него болтался брелок от «Опель». Незнакомый мужчина начал пялиться поочерёдно то на Ингу, то на Кирилла. Парень тоже, в свою очередь, застыл в изумлении. Не удивлялась только Инга.
– Зай, а это кто? – в замешательстве спросил незнакомец.
– Костя, познакомься, это приехал мой троюродный брат Кирилл насчёт наследования дома. У нас по этому вопросу споры.
Кирилл сразу смекнул что к чему, протянул блондину руку и бодро представился. Он сообразил, что Костя по-видимому новый Ингин хахаль, которого она явно не собирается посвящать в историю, связанную с событиями этого дома. А враньё для Инги вообще не проблема.
После рукопожатия Кирилл показал себя очень коммуникабельным и разговорчивым молодым человеком.
– Вы извините за этот номер с пожаром… Я Инге звонил, звонил, а она не берёт. А мне уезжать скоро, вот и попросил соседей. – Рот у него просто не закрывался. – Мы наследники, но у нас земля неправильно оформлена. То мне некогда, то Ингу никак не допрошусь… А по зиме здесь кадастровый инженер лазил… – Кирилл направил руку в сторону огорода.
– Ладно, ладно… – засуетилась Инга, – разберёмся! Я отвечу на твои вопросы.
– Костя, – обратилась она к незнакомцу, – подожди меня в машине, я скоро.
Константин направился к выходу со словами: «Приятно было познакомиться», а Инга тут же закрыла за ним дверь.
– Ну что ты хочешь узнать? – раздражённо спросила она.
– Во-первых, зачем ты устроила это шоу с сахаром? Я проверил мешок – там был песок.
Инга изменилась в лице и увела глаза в сторону.
– Попробуй меня понять, я не смогла уничтожить единственную связь с Владом. Может есть какой-нибудь шанс? А если засыпать сахар – это конец, мой муж исчезнет навсегда. Не могу я так…
Она начала подтирать под глазами, села за стол и прислонила руку к лицу, отвернувшись к окну.
«Какая актриса пропадает…» – мысленно подметил парень.
– Ин, я бы сейчас с удовольствием посочувствовал… – Кирилл, разоблачая её, наклонил голову на бок, – только я в курсе, что послание от этого призрака-монстра писала ты сама.
Инга резко обернулась и опустила руки.
– С чего ты взял?
Кириллу пришлось сознаться, что он присвоил тетрадь с фотографией. Только он не стал объяснять про одинаковые буквы, зная, что она сейчас начнёт выкручиваться и втирать ему, будто у них похожий почерк, а решил слукавить, не оставляя ей никаких шансов:
– Я отдавал на подчерковедческую экспертизу. – Она открыла рот от удивления. – Может всё-таки объяснишь, или мне вернуть Константина и вместе объясним?
Слабое место было найдено. Инга переменилась и заговорила иначе:
– Мой Влад никуда не исчезал. – Она промокнула слёзы шейным платком. – Это был несчастный случай, там…в подвале. – Её голос стал более тихим, она начала рассказывать без эмоций: – Мы с ним сильно поругались. Он как всегда был пьян – в последнее время он часто напивался, когда всё больше углублялся в свою работу, в эти дурацкие исследования. Я не могла до него дозвониться, забеспокоилась, приехала сама. Увидев меня, он сильно разозлился и начал выгонять из своей лаборатории. Ударил меня по лицу, я его оттолкнула… а он… – Инга заплакала, слёзы потекли прямо на платок, – он ударился головой об угол стола. Я выбежала… А, когда вернулась посмотреть, что с ним, он уже не дышал.
