Стивен Эриксон
Память льда

II

Континенты Корелри и Якуруку; времена Умирания

(за 119 736 лет до начала Сна Огни и 3 года спустя

после Падения Увечного Бога)

Падение Увечного Бога принесло с собой неисчислимые беды. Леса сгорали дотла; огонь бушевал повсюду, и даже облака, нависшие над землей, были зловещего красного цвета. Пожарам не было конца. Проходили недели и месяцы, но буйство пламени не уменьшалось. Горело все, что имело способность гореть. Дым и треск пожарищ сопровождали крики бога.

Боль сменилась яростью, а та отравила все вокруг, не пощадив никого.

Те, кому удалось выжить, одичавшими кучками бродили по землям, испещренным глубокими ямами. Ямы были полны мертвой воды. Над головой висело такое же мертвое небо. Родственные связи давным-давно порвались, а любовь превратилась в обременительную ношу. Уцелевшие в этом аду ели все, что попадалось: зачастую – друг друга. Их глаза хищно глядели на истерзанный мир.

И был некто, ходивший в одиночестве. Одетый в смрадные лохмотья, он не отличался ни ростом, ни красотой. Лицо его было мрачным, а взгляд – тяжелым и застывшим. Он словно бы вбирал в себя чужие страдания, забывая, насколько тяжел их груз, забывая, какими дарами наделен его дух.

Он покрывал шагами истерзанную землю (впоследствии ее станут называть континентом Корелри). За ним наблюдало множество глаз. Голод понуждал наблюдавших приблизиться, однако безрассудных среди них не было. Уцелевшие держались на расстоянии, и страх притуплял их любопытство, ибо ходивший в одиночестве был древним богом, объявившимся среди смертных. К’рул – так его звали.

Помимо страданий, К’рул с готовностью вобрал бы в себя изломанные души, но его пищей служила кровь, обильно пролитая на этой земле. Его сила рождалась от крови, а он нуждался в силе.

К’рул шел, и за его спиной уцелевшие убивали друг друга, не щадя даже детей.

Он был одним из древних богов, а они, как известно, не отличались милосердием.

И пал с небес другой бог, чужой. Падение разорвало его на множество огненных кусков. Боль его обернулась огнем, а крики – громом. Половина мира слышала его голос, исполненный боли и ярости. И вдобавок – горя. К’рул знал об этом. Пройдет еще немало времени, прежде чем чужой бог начнет собирать обломки своей жизни. Тогда станет обозначаться и его природа. Но К’рул уже сейчас страшился того дня. Истерзанная земля испытает новое потрясение и познает новое безумие.

Призвавшие чужого бога были мертвы, уничтоженные им же самим. Какой смысл ненавидеть покойников и придумывать им наказания? Этими людьми двигало отчаяние. Пребывая в здешнем хаосе, они открыли дверь в далекий и неведомый мир, дабы заманить одного любопытного бога в приготовленную ему западню. Призвавшие жаждали силы. О, им требовалось много силы, чтобы уничтожить одного-единственного человека.

А древний бог шел по разрушенной земле и глядел на куски плоти чужого бога. Гниющее мясо и сломанные кости кишели отвратительными крылатыми личинками, каких прежде не знала эта земля. К’рул видел, во что они превращаются. Даже теперь, когда он достиг изломанной береговой линии Якуруку – соседнего с Корелри континента, – личинки продолжали кружить над его головой. У них были черные крылья, блестящие и широкие. Голодным личинкам не терпелось вкусить силы, которую они чуяли внутри К’рула.

Однако для могущественного бога эти пожиратели падали не представляли опасности, а К’рул как раз и был таким. В его честь возводили храмы. Там веками совершались ритуалы поклонения ему, и кровь обильно окропляла алтари. На другом конце света зарождались новая раса и ее Первая империя. Появлялись города, полные дыма костров и пламени кузниц. Новая раса, именуемая расой людей, вела свое происхождение от т’лан имассов.

Но те люди недолго оставались единственными обитателями изменившегося мира. Здесь, на Якуруку, среди развалин, оставленных давно исчезнувшими к’чейн че’маллями, возникла другая империя. Ее правителем был воин, не знавший себе равных: жестокий, деспотичный, уничтожающий души. А звали его Каллор.

К’рул явился на Якуруку, дабы уничтожить Каллора и разбить цепи двенадцати миллионов рабов. Этот смертный столь жестоко обращался со своими подданными, что в сравнении с ним свирепые яггутские тираны выглядели добросердечными и снисходительными.

Вместе с К’рулом в пределы империи Каллора должны были прийти еще двое древних богов. Все трое, будучи последними из древних, решили положить конец деспотизму этого, как он себя именовал, Верховного Короля. Спутники К’рула находились уже неподалеку. Когда-то все они держались вместе, но потом их пути разошлись. И вот жестокая необходимость опять соединила всех троих. Впервые за многие тысячелетия.

Помимо своих спутников, К’рул ощущал присутствие древнего дикого зверя, идущего за ним по следам. Хищника этого породило зимнее дыхание северных краев. Его белый мех был весь в крови: падение чужого бога смертельно ранило зверя. Уцелевший глаз глядел на истерзанную землю, служившую ему домом задолго до появления империи. Он не отваживался приблизиться к К’рулу.

«Будет издали наблюдать за происходящим, – подумал тот. – Что ж, пусть наблюдает».

Древний бог ничем не мог помочь этому зверю, но К’рулу была понятна его боль.

Хотя империя Каллора занимала весь континент, однако древний бог не увидел там ни единой души. Его окружала безжизненная равнина. Воздух был серым от пыли и пепла, небо отливало свинцом. Впервые за все это время у К’рула стало холодно и тревожно на душе.

Древний бог только сейчас заметил, что крылатые личинки успели превратиться в больших хищных птиц. Они кружили над ним, оглашая воздух отвратительными криками.

«Брат, я на северном берегу», – послышался в мозгу К’рула знакомый голос.

«А я на западном».

«Ты чем-то встревожен?»

«Да. Вокруг меня все мертво».

«И здесь тоже. Сожжено дотла. Пепел еще не остыл… Повсюду только пепел и… кости».

В их разговор вклинился третий голос:

«Братья, я иду с юга, где прежде стояли города. Они разрушены. Отголоски предсмертных криков до сих пор звучат по всему континенту. Может, нас обманывают? Наверное, это все – лишь иллюзия?»

К’рул обратился к тому, кто первым заговорил с ним:

«Драконус, я тоже слышу эти предсмертные крики. Сколько боли… они еще ужаснее, чем страдания Павшего бога. Наша сестра ошибается: никакая это не иллюзия, а жестокая действительность».

«Поскольку все мы ступили на эту землю, то чувствуем то же, что и ты, К’рул, – ответил ему Драконус. – Мне тоже трудно поверить в истинность увиденного. Сестра, ты уже близка к чертогам Верховного Короля?»

«Да, братья. Я призываю вас к себе, чтобы мы сообща предстали перед этим смертным. Отправляйтесь сюда».

Братья открыли порталы своих магических Путей.

Вскоре оба древних бога уже стояли рядом с сестрой на каменистом, обдуваемом ветрами холме. Воздух застилали клубы пепла. На груде обгорелых костей возвышался трон, который занимал самодовольно улыбающийся человек.

– Как видите, я подготовился к встрече с вами, – сказал он. – Я знал, что вы придете: ты, Драконус из рода Тиамы. И ты, К’рул, которого зовут Созидателем Троп. – Серые глаза Каллора остановились на женщине. – И тебя я тоже ждал. Ты сменила прежний облик. Ходишь среди смертных в обличье заурядной колдуньи. Это же крайне рискованно. Но, должно быть, тебе нравится играть в смертельно опасные игры. Ты не раз стояла на поле битвы и должна знать: одна шальная стрела…

Каллор не договорил, медленно покачав головой.

– Твое правление всегда строилось на страхе и крови. Мы пришли, дабы положить ему конец, – произнес К’рул.

Верховный Король удивленно вскинул брови:

– Вы намеревались отнять у меня все, чего я достиг тяжелым трудом? Пятьдесят лет… да, мои дорогие противники… пятьдесят лет я потратил на завоевание этого континента. Я покорил всех. Ну, может, Ардата еще сопротивляется. Она всегда запаздывала с уплатой мне дани. Впрочем, такая мелочь меня уже не занимает. Вы знаете, что она бросила меня? Жалкая сука. Думаете, вы первые, кто решил мне противостоять? Круг магов призвал чужеземного бога. Увы, их усилия, скажем так, провалились, что избавило меня от необходимости убивать этих глупцов собственными руками. А этот Павший бог… он еще не скоро оправится. Но и тогда… неужели вы всерьез думаете, что он станет кому-нибудь подчиняться? Я бы на его месте…

– Замолчи, Каллор! – рявкнул Драконус. – Я устал слушать твою болтовню.

– Как тебе будет угодно, – ответил Верховный Король, наклоняясь вперед. – Вы явились, дабы освободить моих рабов от тирании? Моей тирании. Вынужден вас разочаровать. Я так просто бразды правления не отдаю. Ни вам, ни кому-либо еще.

Каллор вновь откинулся на спинку трона и лениво махнул рукой:

– Вы собирались отнять у меня то, что я уже отнял у самого себя.

К’рул отказывался верить, хотя истина была очевидна:

– Что ты сказал? Повтори.

– Да ты, никак, ослеп? – вскричал Каллор, вцепившись в перекладины трона. – Все кончено. Моих подданных больше нет! Они исчезли! Они разбили свои цепи! Слышите? Что же вы замерли? Да, я их всех освободил. Оглянитесь вокруг. Они теперь свободны! Свободный пепел. Свободные кости. Полнейшая свобода!

– Давай называть вещи своими именами, – гневно бросила ему сестра древних богов. – Ты испепелил целый континент. Ты уничтожил Якуруку.

– Да, моя дорогая. Он уже не восстанет вновь. Ран, нанесенных мною, никто не исцелит. Понимаешь? Никто и никогда. И вся вина ложится на вас троих. Это вы избрали благородный путь, вымощенный костями и посыпанный пеплом. Так что же, интересно, вы теперь возмущаетесь?

– Мы не можем этого допустить…

– Глупая женщина! Это уже случилось!

К’рул мысленно обратился к своим спутникам: «Я знаю, что нужно сделать. Я сотворю место для всего этого… внутри себя».

«Еще один магический Путь? – с ужасом спросил Драконус. – Брат мой…»

«Не отговаривай меня. Это необходимо. Лучше помоги мне. Осуществить задуманное не так-то просто».

«Но, К’рул, это сломает тебя, – вмешалась сестра. – Надо придумать что-то другое».

«Ничего другого мы не придумаем. Нельзя оставлять континент в столь ужасающем состоянии… Нет, здешний мир еще слишком молод, чтобы нести на себе эти чудовищные шрамы…»

«А какой будет участь Каллора? – спросил Драконус. – Что мы сделаем с этой… тварью?»

«Мы оставим на нем свою отметину, – ответил К’рул. – Мы ведь знаем его самое сокровенное желание?»

«А какой будет его жизнь?»

«Долгой. Очень долгой».

«Мы согласны».

К’рул моргнул, устремив на Верховного Короля тяжелый взгляд своих темных глаз:

– За это преступление, Каллор Эйдеранн Тэс’тесула, ты понесешь заслуженное наказание. Ты станешь существовать вечно, но при этом жить жизнью смертного, который подвластен разрушительной силе времени, телесной боли от ран и мукам отчаяния. Твои мечты будут разрушаться в прах, твоя любовь – сохнуть, как опаленное огнем дерево. И все эти долгие годы, века, тысячелетия ты будешь страшиться призрака смерти.

– Каллор Эйдеранн Тэс’тесула, ты никогда не станешь Взошедшим, – произнес свой приговор Драконус.

– Каллор Эйдеранн Тэс’тесула, сколько бы ты ни пытался вознестись, ты всякий раз будешь падать, – сказала сестра К’рула и Драконуса. – Все твои достижения станут неизменно обращаться в прах. То зло, что ты сотворил здесь, будет возвращаться к тебе вновь и вновь.

– Три голоса прокляли тебя. Наше проклятие обрело силу, – подытожил К’рул.

Человек на троне затрясся. Его губы искривились в зловещей усмешке.

– Я расправлюсь с вами. С каждым из вас. Я клянусь в этом на костях семи миллионов своих жертв. Тебя, К’рул, позабудут, и имя твое исчезнет с лица земли. Все твои творения, Драконус, обратятся против тебя. А твое тело, женщина, растерзают на поле битвы, однако на этом твои мучения не закончатся. Таково мое проклятие тебе, Сестра Холодных Ночей. Я, Каллор Эйдеранн Тэс’тесула, проклинаю вас троих, и да обретет мое проклятие истинную силу!

Они ушли, оставив Каллора на его троне, стоявшем на груде костей. Трое древних богов объединили свои усилия, опутав незримыми цепями континент, где свершились чудовищные убийства, а затем втянули останки всех жертв внутрь специально сотворенного магического Пути. Сам континент Якуруку боги оставили пустым, чтобы время залечило его раны.

К’рул ощущал себя сокрушенным. Он знал, что никогда уже не будет прежним. Более того, он чувствовал: близится закат веры в него (проклятие Каллора все же возымело действие). Но, как ни странно, грядущее забвение тревожило К’рула меньше, чем он ранее себе представлял.

Все трое стояли возле портала созданного ими безжизненного мира и взирали на дело рук своих. Потом Драконус нарушил молчание:

– Со времен Всеохватной Тьмы я начал ковать меч.

К’рул и Сестра Холодных Ночей удивленно повернулись в его сторону, ибо ничего не знали про это.

– Моя работа продолжалась долго… очень долго. Сейчас меч почти готов. Магическая сила, вложенная в него, велика, но не безгранична, и однажды она иссякнет.

– Тогда тебе нужно исправить сей недостаток, – прошептал К’рул.

– Мне тоже так кажется. Но я хочу как следует все обдумать и взвесить.

Потом К’рул и Драконус вопросительно посмотрели на сестру.

– Я постараюсь защититься, – сказала она. – Я знаю: меня может погубить лишь предательство. Но от него не убережешься, иначе моя жизнь превратится в сплошной кошмар из вечных подозрений и недоверия. Я не намерена опускаться так низко. А пока я жива, продолжу играть в игры смертных людей.

– Только будь осторожна, выбирая тех, с кем играешь, – тихо произнес К’рул.

– Найди себе достойного спутника, – посоветовал сестре Драконус.

– Спасибо вам обоим за мудрые слова.

Больше говорить было не о чем. Они исполнили то, ради чего встретились. Правда, не совсем так, как бы им хотелось, но цели достигли. За ее достижение они заплатили дорого, разрушив свои собственные жизни. Однако их усилия того стоили: отныне Каллор познает нескончаемую ненависть. Как уже говорилось, древние боги не отличались милосердием.

Зверь сидел в отдалении и смотрел на три фигуры, расходившиеся в разные стороны. У него нестерпимо болели раны. Белый мех стал ржаво-красным, а кровь все продолжала капать. Пустая глазница тоже была мокрой от крови. У зверя дрожали и подгибались лапы. Он жаждал смерти, но знал, что смерть не наступит. Он жаждал возмездия, но те, кто его ранил, давно погибли. Оставался лишь человек на троне, который разорил и разрушил родной дом зверя.

Не сейчас. У него еще хватит времени расквитаться с этим человеком.

Истерзанную душу хищника наполнила жгучая тоска. В огне Падения и воцарившемся хаосе он потерял свою подругу и теперь остался совсем один. Возможно, она не погибла; возможно, ее только ранило и сейчас она тоже бродит по истерзанной пустой земле, повсюду высматривая его.

А может, поддавшись боли и ужасу, скрылась внутри магического Пути, созвучного ее духу.

Куда бы его возлюбленная ни исчезла, если только она еще жива, он обязательно разыщет ее.

Трое древних богов раскрыли порталы и удалились каждый в свое собственное владение. Зверь не последовал ни за одним из них. По сравнению с ним и его подругой древние боги были совсем юными, и их магические Пути не годились для поисков.

Путь, ожидавший его самого, был опасен. Уставшее сердце хищника наполнилось страхом… По ту сторону портала лежало серое пространство, полное клубящихся вихрей магической силы. Зверь немного помешкал, а затем пересек границу портала.

И исчез.

Книга первая. Искра и пепел

Пятеро погибших магов, убийство адъюнктессы Лорн, уничтожение множества имперских демонов и, наконец, разгром, учиненный в Даруджистане, – все это оправдывало в глазах народа решение императрицы объявить Дуджека Однорукого и его истерзанных войной солдат изменниками и преступниками. Таким образом, оказавшись вне закона, верховный кулак получил свободу действий и, сделавшись командиром независимой армии, вступил в новую кампанию. Подготавливая ее, Дуджек Однорукий объединился со своими недавними врагами. Результатом его сомнительных альянсов явилось продолжение ужасающих магических битв, бушующих в Генабакисе, хотя кому-то это, возможно, и покажется случайным совпадением. Но если бы Худ даровал многочисленным жертвам этих битв право высказаться, мы, скорее всего, услышали бы гневные возражения по поводу такой «случайности».

Пожалуй, самой поэтической деталью того, что в будущем назвали Паннионской войной, стало разрушение каменного моста: именно этот момент и следует считать ее предвестником. Как известно, мост сей снес пробудившийся яггутский тиран во время своего неудачного похода на Даруджистан.

Имригин Таллобант (р. 1151). Имперские войны (том IV, «Генабакис»; раздел «Паннионская война 1194–1195 гг.»)

Глава первая

Воспоминания – тканые ковры, скрывающие под собой каменные стены. Скажите мне, друзья мои, нити какого цвета вам более по вкусу, а я, в свою очередь, расскажу о пристрастиях вашей души.

Ильбарес-Ведьма. Жизнь снов

1164-й год Сна Огни

(два месяца спустя после Празднества Геддероны в Даруджистане)

4-й год со дня основания Паннионского Домина

Телланнский год Второго Слияния

Вязкий берег был загроможден почерневшими, изуродованными кусками гадробийского известняка. Наверное, мост этот помешал кому-то из богов, и тот, скорчив презрительную гримасу, легким движением руки смахнул каменное строение в воду. Во всяком случае, так думалось Ворчуну. Он и не подозревал, насколько его мысли близки к истине.

Весть о разрушении моста достигла Даруджистана примерно через неделю. Ее принес первый караван, обнаруживший, что река и оба берега завалены каменными обломками. По городу поползли слухи о древнем демоне, которого якобы освободили из заточения.

Ворчун досадливо сплюнул на обожженную траву, окружавшую повозку. Он не верил глупым россказням. Два месяца тому назад, в ночь Празднества Геддероны, в городе хватало чудес и странностей. Вообще-то, сам Ворчун был слишком пьян и ничего такого не заметил. Да и число горожан, собственными глазами видевших драконов и демонов, а также то, как базальтовая крепость под названием Семя Луны устрашающе нависала над крышами Даруджистана, было весьма незначительным, а потому их слова особого доверия не вызывали. Уж если бы кто-то вздумал баловаться магией, способной разрушить все вокруг, то и дураку ясно, каким оказались бы в этом случае последствия. Но празднество закончилось, а Даруджистан не превратился в груду дымящихся развалин. Ну и при чем тут, спрашивается, магия?

Тогда кто все-таки разрушил мост? Не иначе – кто-нибудь из богов. А может, просто случилось землетрясение, хотя вроде бы Гадробийские холмы отродясь не трясло. Наверное, это Огнь шевельнулась в своем беспробудном сне.

Так или иначе, истина была очевидна: вот они, кучи обломков, тянущихся до самых врат Худа (а может, и дальше). И что самое обидное – богам все их игры сходят с рук, а отдуваться приходится таким вот.

Ну ничего, жизнь продолжается, чумазым дурням, вроде Ворчуна, вполне можно обойтись и без моста, благо в тридцати шагах вверх по течению находится старинный брод. Правда, им не пользовались вот уже несколько веков. Трудно сказать, обрадовался ли брод возрождению своей былой значимости. Да и чему тут особо радоваться? Тому, что тебе без передышки мнут бока? Да еще вдобавок кто-то из богов, как видно, решил позабавиться с погодой. Целую неделю подряд лил дождь, отчего оба берега, примыкающие к броду, превратились в вязкое месиво. Повозки тяжело сползали вниз, погружались во вздувшуюся от дождей реку и потом еле-еле взбирались на склон противоположного берега. Десятки одиночных фургонов и караванов беспокойно дожидались своей очереди, и нетерпение нарастало с каждым колоколом: всем – торговцам и стражникам, лошадям и волам – хотелось поскорее пересечь реку, словно это был вопрос жизни и смерти.

В ожидании, когда настанет черед их каравана, они загорали тут вот уже третий день. За это время Ворчун убедился, как ему повезло с товарищами. На фоне всеобщей суматохи их немногочисленный отряд представлял собой настоящий островок спокойствия. Харло, решив попытать счастья, взял удочку, взгромоздился на обломок моста и теперь терпеливо сидел там в ожидании улова. Менакис, более известная под прозвищем Каменная, вместе с несколькими стражниками из других караванов отправилась к повозке Сторбиса, и тот после недолгих уговоров стал распродавать кувшинами алчбинский эль. Правда, цену этот сквалыга заломил совершенно грабительскую, но, когда хочется выпить, тут уже не до бережливости. Вообще-то, бочонки с элем предназначались для какого-то постоялого двора в окрестностях Сольтана. Стражники лишь посмеивались, прикидывая, какая часть груза доедет до заказчика, если вообще доберется по назначению. Коли все будет продолжаться в том же духе, возле переправы сначала стихийно возникнет рынок, а потом и вовсе появится торговое поселение. Не успеешь оглянуться, как оно разрастется до размеров небольшого городишки. Наконец какой-нибудь усердный даруджистанский чиновник вспомнит о разрушенном мосте и недополученных прибылях и решит, что пора строить новый. С ним согласятся, и лет через десять мост действительно возведут. Но еще раньше лачужный городишко, богатеющий на караванах, успеет стать бельмом на глазу Даруджистана, и туда непременно отправят сборщика податей.

Ворчуну очень нравилось, с какой невозмутимостью их хозяин относился к вынужденной задержке. Очень разумное и достойное поведение. Всем бы следовало брать с него пример. А то рассказывали, будто торговец Манк, чей караван застрял на противоположном берегу, так разгневался, что кровь ударила ему в голову и бедняга умер на месте. Его жалели, хотя и довольно сдержанно: с нетерпеливыми негоциантами, которые по всякому ерундовому поводу выходят из себя, такое случается сплошь и рядом. Нет, Керулий – их хозяин – не таков. Ничто в его характере не подкрепляло давнишнюю неприязнь Ворчуна к торгашеской породе вообще и к владельцам караванов в частности. Наблюдая за странными повадками Керулия, командир стражников даже заподозрил, что никакой он вовсе и не купец.

Впрочем, Ворчуну-то что до этого? Деньги, как известно, не пахнут, а скупостью Керулий не отличался: платил хорошо, больше, чем обычно платят стражникам. Да пусть он хоть сам переодетый принц Арард. Не все ли равно!

– Эй, стражник, можно тебя?

Ворчун оторвался от созерцания безуспешных попыток Харло поймать хоть какую-нибудь рыбешку. Возле повозки стоял незнакомый седовласый старик и, прищурив глаза, глядел на него.

– Как ты со мной разговариваешь? – накинулся на него Ворчун. – Что за фамильярный тон? Неужто не можешь отличить начальника охраны от простых обалдуев, которые и меч-то толком держать не умеют? – Он смерил старика взглядом. – Судя по твоим лохмотьям, ты либо самый неудачливый в мире торговец, либо прислужник какого-нибудь обедневшего аристократа.

– Ты дважды ошибся, начальник. Во-первых, я не прислужник, а личный слуга. Меня зовут Эмансипор Риз. А во-вторых, мои хозяева весьма богаты. Просто мы слишком долго находимся в пути. Приехали издалека.

– Вот с этим спорить не буду, – сказал Ворчун. – Я знаю говор разных краев, но откуда ты – не пойму. Жаль. По особенностям речи можно многое узнать. Так что тебе нужно от меня, Эмансипор Риз?

Слуга поскреб седую щетину на морщинистом подбородке.

– Прежде чем обратиться к тебе, я сперва навел справки, тебя тут многие знают. – Он кивнул в сторону сгрудившихся повозок, окруженных галдящими людьми. – Так вот, стражники разных караванов в один голос утверждают, что ты достоин уважения.

– Нашел кому верить. Завтра или даже сегодня к вечеру они скажут тебе другое, – сухо возразил Ворчун. – Еще раз спрашиваю: что тебе от меня нужно?

– Мои хозяева желают поговорить с тобой. Если ты не слишком занят… Мы остановились совсем неподалеку.

Откинувшись на спинку скамейки, Ворчун еще раз оглядел Риза, а затем буркнул:

– У меня, вообще-то, тоже есть хозяин. Я должен спросить у него позволения.

– Обязательно спроси, начальник. И постарайся убедить его, что у моих господ и в мыслях нет переманивать тебя или чинить какие-нибудь пакости.

– Подожди здесь. И смотри, если обманешь, тебе не поздоровится!

Ворчун спрыгнул с ко́зел, оказавшись по другую сторону повозки. Обойдя ее, он поднялся на ступеньку и слегка постучал в расписную дверцу. Дверца бесшумно распахнулась. В сумраке проема появилось лицо Керулия, круглое и бесстрастное.

– Я не возражаю, Ворчун. Сходи к ним. Мне тоже довольно любопытно, что нужно хозяевам этого старика. Попрошу тебя быть предельно наблюдательным. Если сумеешь, постарайся понять, что же такое они оба затеяли. Я еще вчера почувствовал неладное.

Ворчун лишь хмыкнул, удивляясь сверхъестественной проницательности своего хозяина, даже не покидавшего все это время повозки.

– Как прикажете, господин, – только и ответил командир стражи.

– Непременно иди, а по пути разыщи Каменную и пришли ее ко мне. Думаю, она уже достаточно нагрузилась элем. Не хватает еще, чтобы она затеяла потасовку.

– Наверное, Каменную стоило забрать оттуда раньше. А сейчас она наверняка готова изрешетить своей рапирой любого, кто скажет хоть слово поперек. Уж я-то знаю характер этой красавицы.

– Ну, тогда пусть Харло срочно сходит за нею.

– Нет, господин, лучше не надо. Он и сам не прочь ввязаться в заварушку.

– Забавно, – слегка усмехнулся Керулий. – Насколько я помню, ты с похвалой отзывался о своих товарищах. Говорил, что лучших охранников и не найти.

– Я и сейчас о них самого высокого мнения, – ответил Ворчун. – Не подумайте, господин, что я бахвалюсь, но, когда дело касается защиты хозяина и его товаров, мы втроем заменяем шестерых стражников. Оттого наши услуги и стоят недешево.

– Ты мне это уже говорил, и я поверил тебе на слово. Но и у меня тоже есть условия. Передай своим товарищам: за каждый скандал, учиненный ими, я буду делать значительные вычеты из их жалованья. А за достойное поведение, наоборот, добавлю наградные.

Ворчун, не ожидавший такого поворота, едва удержался, чтобы не присвистнуть:

– Не беспокойтесь, господин. Это остудит им головы.

– Ну и замечательно. Тогда передай мои слова Харло, и пусть он немедленно сходит за Каменной.

Расписная дверца фургона тихо закрылась.

Обернувшись, Ворчун заметил Харло, который как раз возвращался с рыбалки. В одной его здоровенной ручище было зажато тонкое удилище, а в другой – пойманная рыба величиной с подошву башмака. Голубые глаза Харло сияли от радости.

– Эй, хватит киснуть, Ворчун! Гляди, что я поймал на ужин!

– Подходящий ужин для монастырской крысы. А уж воняет от твоего улова!

Харло по-мальчишески нахмурился.

– Суп можно сварить, – не слишком уверенно пробормотал он. – Пряностей добавить.

– Прекрасная мысль. Обожаю суп, приправленный речной грязью. Смотри, эта тварь даже не дышит. Похоже, ты поймал дохлую рыбешку.

– Вечно от тебя только гадости услышишь. К твоему сведению, рыбина так трепыхалась, что мне пришлось шарахнуть ей камнем между глаз.

– Видать, давно это было? Ведь она успела не только умереть, но еще и стухнуть!

– Ну все, теперь я точно не угощу тебя ухой…

– Не больно-то и хотелось. Вот что, парень, слушай внимательно. Хозяин велел тебе срочно привести Каменную. Похоже, наша красавица уже поднабралась.

– Странно, что до сих пор тихо. Обычно при этом она орет во все горло.

– Беги туда со всех ног и сделай так, чтобы обошлось без потасовок. Керулий обещал наградные, если будем вести себя достойно. Понял?

Харло посмотрел на дверцу повозки, потом кивнул:

– Ладно, сейчас схожу за Каменной.

– Поторапливайся.

Харло потрусил прочь, сжимая в руках удочку и небогатый улов. Длинные, мускулистые руки стражника совершенно не сочетались с его фигурой, костлявой и щуплой. Харло предпочитал сражаться двуручным мечом, который купил у оружейных дел мастера в городке со странным названием Рассказ Мертвеца. В его обезьяньих руках меч выглядел совсем игрушечным. Впервые увидев нескладного белобрысого Харло, люди обычно принимались смеяться над ним, но быстро понимали свою ошибку: один-два удара плашмя быстро гасили насмешки.

Вздохнув, Ворчун направился туда, где его дожидался Эмансипор Риз.

– Веди, – бросил он старику.

Тот молча кивнул, и они двинулись к его хозяевам.

Повозку, к которой Ворчун и Риз подошли, правильнее было бы назвать домом на колесах. Под стать были и сами колеса: высокие, с массивными спицами. Остов фургона украшали резные и раскрашенные фигурки прыгающих и кувыркающихся человечков с ухмыляющимися лицами. Козлы покрывал выцветший ковер. Четыре быка, тащившие повозку, сейчас лениво разгуливали по наспех возведенному загону. Его поставили по ветру, дабы запахи животных не досаждали владельцам повозки.

Хозяева Эмансипора Риза явно предпочитали уединение, ибо остановились они на почтительном расстоянии от дороги и всех прочих торговцев. Отсюда им был виден большой кусок равнины с цепью холмиков, уходящих к югу.

На кучерском сиденье распласталась облезлая кошка. Она лениво следила за приближавшимися мужчинами.

– Твоя кошка? – спросил Ворчун.

– Моя, – со вздохом ответил старик. – Белкой звать.

– Уж больно она у тебя шелудивая. Показал бы животину какому-нибудь алхимику или свечной ведьме. Они ее запросто вылечат.

Риз смущенно опустил глаза:

– Я так и собираюсь сделать, когда мы доберемся до Сольтана. – Он кивнул в сторону холмов. – А вот и господин Бошелен идет.

Ворчун обернулся и увидел высокого нескладного мужчину, который пересек дорогу и теперь неспешно шагал к повозке. На нем были дорогой длиннополый плащ из черной кожи, такие же черные сапоги с ботфортами и темно-серые, плотно облегающие штаны. Под свободной шелковой рубашкой (тоже черной) поблескивала мастерски зачерненная кольчуга.

– В прошлом году черный цвет был самым модным в Даруджистане, – заметил Ворчун, обращаясь к Ризу.

– Черный – это извечный цвет одежд господина Бошелена.

Лицо этого человека было бледным и по форме напоминало треугольник, что еще сильнее подчеркивала аккуратно подстриженная бородка. Надо лбом нависали лоснящиеся от масла волосы. Серые глаза Бошелена были столь же невыразительными, как и все остальное в нем, однако при встрече с хозяином Риза у Ворчуна мгновенно свело живот.

– Приветствую тебя, командир стражников, – негромким, хорошо поставленным голосом произнес Бошелен. – От меня не укрылось чрезмерное любопытство, проявленное к нам господином Керулием. Обычно мы не любим, когда суют нос в наши дела, но на этот раз, так и быть, сделаем исключение. Ты пойдешь со мной.

Бошелен скользнул взглядом по Ризу: