Степан Витальевич Кирнос
Под ласковым солнцем: Там, где ангелам нет места
– Солдаты! – Убрав архаичную рацию в карман бронежилета, обратился седоволосый командир. – Я майор Марлен, назначенный «Южным Потоком» и Культом Конституции главой вашего лагеря. – Прокашлявшись и обратив взор синих глаз в смирно стоящих разношёрстных бойцов, майор перешёл на вольный разговор. – Нам предстоит тяжёлая задача – зачистка леса и выход к их племенному центру, который называется «Грапттана». Против нас выступят, по первичным данным разведки, около двух тысяч варваров. Себя они называют «Миноркорум». Устройство у этих дикарей – племенное и всё общество разделено на несколько групп, среди которых. – Став загибать пальцы продолжил майор. – Захваченные рабы или «приспешники отсталой свободы», Вольные Жители, Войны, «Либерос-шаманы», «Отцы Свободы» и ещё несколько. Во главе них стоит совет из двадцати «Шаманов первосвободников», проповедующих… а не важно. – Махнул рукой Марлен. – Нашей целью является уничтожение их совета и племенного центра. Есть вопросы?
– А что в них такого уникального? – Прилетело откуда-то из строя. – Чем они отличаются от остальной массы дикарей?
– Этих объединяет неистовая жажда к извращениям. Они так себя, когда выходят к цивилизации, и называют «племя». – Осмотрев стройные ряды, майор ещё раз обратился. – Ещё есть вопросы? Тогда готовьтесь. Общее наступление через три минуты.
Как только Эстебан сделал шаг в сторону, готовясь подойти и потолковать со своими знакомыми, звонкий голос майора его окликнул. Командор, получая звук через ушные фильтры, заметил седовласого мужчину, который махая его подзывал. Эстебан, в такой экипировке, по сравнению с остальными воинами, больше похожий на тяжеловеса, как можно быстрее развернулся и грузными шагами направился к мужчине в чёрно-серой пиксельной форме.
– Я так понимаю, вы Командор Эстебан?
– Тут я не Командор. – С грустью, через звуковой преобразователь подметил мужчина.
– Корпорация сказала, что вас так можно называть. – Смотря в бумажку и отрываясь на броски взглядов в лес, проговорил Марлен.
– Вы волнуетесь? – Подметив дёргания Марлен, вкрадчиво спросил Командор. – Почему?
Мужчина искривил губы в усмешке, которая так и отдавала отчаянием, злобой и негодованием, выразившимся в сарказме:
– А вы как думаете? – Взгляд офицера наполнился мольбой. – Несколько сотен против десятка тысяч. «Южный Поток» просил не оглашать данные разведки, но тепловых сигнатур, показанных со спутника, слишком много. Да ещё и… – прервался майор.
– Что?
– В Микардо и соседних городах прокатилась волна митингов. Все стали защищать «Лесных Вестников Свободы». Граждане посчитали, что мы убиваем за нарушение прав свободы выражения, право места жительства и тому подобное. В общем, мрак полный. Отряды «Южного Потока» пока ещё держат волну.
– Вы же понимаете, что все погибнут, не дойдя до племенного центра. – Безжизненный и механический голос Эстебана не мог передать всего недовольства, таящегося в душе. – Многие не смогут выжить и в первой волне, не говоря о штурме их… столице.
– Мы ничего не можем поделать. Нас всего несколько сотен. Я лично просил дать нам несколько полков наёмников Корпорации, но всё тщетно. Там сказали, что расходы слишком высоки.
– У вас есть план действий? Осталось полторы минуты до начала штурма. – Командор мрачно усмехнулся. – Боюсь, ваша Корпорация будет больше сожалеть о том, если все бойцы полягут, и её заводы останутся без защиты, как и сам город.
– Поэтому вы здесь. Я лично у полковника просил, чтобы вас определили сюда. – В глазах майора проскользнул блеск, полный решимости. – Где-то в этих лесах, есть вождь всех племён. Это Дарний. Наш механик и инженер. Этот идиот изобрёл себе продвинутый экзосклет и сбежал в леса, возглавив дикарей. По данным разведки, он сейчас шныряет где-то неподалёку.
– И я так понимаю, моей задачей станет его обнаружение и ликвидация.
– Да. Но так же «Южный Поток» просит вас найти весь племенной совет Либерморманнитов и его уничтожить.
– Я это должен сделать в одиночку?
В ответ майор лишь пожал плечами и выдохнул:
– Мне ничего про это не сказали. Вы свободны, выполняйте приказы.
Командор не опешил или впал в стопорное удивление, как то бывает, когда выдают непосильные приказы. Мужчина лишь приподнял своё оружие, подцепил к нему обычный изогнутый магазин и передёрнул затвор, пуская патрон и направляя его точно по пути из широкого дула.
Минута подошла к своему логическому завершению, и раздался оглушительный рёв сирены, ставший призывом к началу операции. Десятки людей, с автоматами, пистолетами, винтовками, плазмоганами и прочим оружием, разделённые на отделения, направились в утробу леса, прямиков в зубы к дикарям.
Экипировка Командора обладала электроникой и механизмами усиления показателей бойца, чем то отдалённо напоминающими экзосклет. Эстебан преодолевал расстояния быстрее всех, оставив позади волну наступления. Под тяжёлыми сапогами хрустели немногочисленные листья, и мялась чёрная земля, похожая на вулканический пепел. Шум раздавался эхом, пролетающим сквозь скрюченные и извращённые деревья, своими чертами навеивающими образ ведьмовского леса.
Впереди раздался сухой треск и злобные говоры обрывистого языка. Через секунды раздались щелчки и деревья плюнули щепами. Визоры Эстебана различили впереди двадцать тепловых сигнатур, обозначившихся в пространстве и помеченных на общей картинке.
Палец, получив приказ, нажал на курок, и тяжёлые пули полетели вперёд, со скоростью набирая больший свист. Дикари, измазанные грязью, без волос, в кусках мусора вместо одежды, мелькали меж деревьев, пытаясь скрыться от роковых выстрелов. Но убойность АК-1 такова, что выпущенные пули прошивали деревья, разрывая животы и отрывая конечности противнику. После каждого выстрела, секундой позже громоподобного залпа, раздавались крики агоний, разлетавшихся эхом по лесу.
Командор выпускал по одному патрону и как только двадцатый, из тридцати пяти, покинул магазин, визоре больше перестали находить «живые» цели. Эстебан опустил дымящееся дуло и поднёс компьютер на руке, сверив геолокацию. Впереди, в метрах пятисот от него раскинулась деревенька. Раньше её заселяли обычные граждане… а теперь там празднуют пир дикари. Вся деревня была вырезана, а её жители, точнее части тел, пошли на утеху звериным потребностям. Мужчине пришла мысль вычистить этот оплот дикарей.
Пробежав метров сто пятьдесят, Эстебан наткнулся на идущее контрнаступление. Огромной мешаниной, безумной волной, одетые во всякий мусор, с листами резины и металла вместо брони, держа в руках самодельные мечи, топоры, трофейные винтовки и автоматы, дикари, переговариваясь на обрывистом, резком и грубом языке шли навстречу захватчикам. И им ничего не стоило заметить впереди стоящего Эстебана. Раздался страшный вопль, похожий на рычание, дикари, став неистово бесноваться, сорвались с собственных мест.
Пальцы Командора сжали автомат, палец нажал на курок, и дуло автомата разверзлось очередями, пробивавшими по два или три тела. Живой танк, крепость в чёрном, противостоял своре нелюдимов, бегущих на него подобно своре собак, теряя «собратьев и сестёр» по безумию.
Опустошённый магазин пал на землю. Рука загнала новый, затвор передёрнут, и новые очереди стали косить толпы улюлюкающих и ревущих варваров. Эстебан сорвал чеку с гранаты, похожей на баллончик и метнул её в толпу. Раздался оглушительный шумовой удар, и зарево яркого света ослепило всякого на расстоянии сорока метров. Только визоры и слуховые каналы ослабили действие гранаты, и Командор с радостью смотрел на то, как его противники, взявшись за окровавленные уши, выронив оружие, шатаются в непонятном состоянии с пустотой в глазах.
Вновь раздались рокочущие залпы, и земля оросилась литрами крови. Дикари издавали жуткий горловой звук, падали на обагрённые мёртвые пески. Топоры, клинки, винтовки и сами трупы усеяли вместо листьев ковром подножья сухих деревьев. Командор продвигался сквозь шум битвы и её ярость подобно мрачному вершителю судеб. Ни крика, не злобы, ничего из его уст не прорывалось, лишь холодный и методичный расчёт по уничтожению. Но тем временем его душа преисполнена пламенем гнева и войны. Автомат в его руках не умолкал, продолжая нести смерть. Но и противник не робкого десятка и как только ошеломление едва минуло, багровый и наркотический туман позвал в битву. Вокруг Эстебана сжималось кольцо из нескольких десятков нелюдей. Командор мог видеть их лица: перекошенные, напичканные металлом так кожи не видно, изуродованные до нечеловеческого состояния; в разноцветных глазах лишь пустота и злоба.
Командор стал отступать назад, выходя из круга. Многие оставались лежать на земле, так и не перейдя к наступлению и только одному, вознеся топор, удалось добраться до Эстебана. Но удар прикладом в челюсть и выстрел в упор, снёсший нижнюю часть лица, остановил безумно рычащего дикаря. Облитый жёлтой краской безумец, заливаясь алым потоком, распростёршись «улёгся» на землю. Эстебан, кинув взгляд по сторонам, опустил автомат, из дула которого валили клубы пара.
Всё пространство вокруг усеяли разорванные трупы и оторванные конечности с выпавшими внутренностями. На лицах противников застыла маска, с которой они жили всю жизнь – ярость и гнев. Земля под ногами стала невыносимо мокрой от пропитавшей её крови. Сам воздух пропитался железными нотками крови и горечью пороха.
– Приём! – Раздалось из приёмника.
– На связи. – Грубо дал ответ Эстебан, приложив палец к компьютеру.
– Говорит Антоний. – Голос прерывался статическими помехами. – Противник остановил наше наступление по всем фронтам. Ты единственный, кто прорвался так далеко. Поэтому Корпорация решила дать тебе существенную помощь.
– Какую?
– «Южный Поток» решил поднять бомбардировщики в воздух. Как только обнаружишь столицу племени, дай сигнал, чтобы они могли нанести удар.
Связь оборвалась. Командор деактивировал приёмник, пару секунд уделил размышлениям, но сначала решил проведать деревню, быстрым бегом направившись туда.
По дороге Эстебан встречал не менее трёх раз волны противников. Двадцать, пятнадцать и тридцать дикарей. Все они нещадно уничтожались, оставаясь устилать сухую землю леса, заливая его отравленной кровью. Через двадцать минут интенсивных боёв Командор вышел к поселению.
Вся деревушка представляла из себя круг домов, пребывавших в запустении. Перекошенные, похожие на одноэтажные бараки, уходившие под землю, дома стали единственными в заброшенном поселении. На растяжках и станках, на кольях и необычных конструкциях в самых извращённых формах закреплены свежие тела, вокруг жужжали тучи мух. У старых и развороченных домов, от которых тянуло гнилью, валялись различные приспособления: бандажи, плётки, бутылки, кляпы и ещё множество предметов дикарского «быта».
Композиция поселения явилась кругом построек, где на расчищенной площадке, в самой середине, возвышался высоченный столб. У него валялось три оголённых трупа, с надрезами, из которых сочилась белая маслянистая жидкость.
Усилители слуха уловили стоны и плач в одном из построек. Ни одного дикаря на удивление в поселении не водилось. Командор повернул тело в сторону источников звуков и визоры различили дом, ушедший под землю, отчётливо отдающий образом землянки с крышей, покрытой ковром мягкого мха. Стены развалюхи окутывались чёрными кусками сгнившей ткани и всяким «мягким» мусором. Даже пытались приколотить доски.
Нога Командора выбила сгнившую дверь, разлетевшейся фонтаном трухи, а фонари на шлеме тут же активировались, освещая пространство. Страшная вонь, способная свалить любого человека ослабла через респиратор, а вот увиденное нельзя было куда-нибудь скрыть.
Жужжание насекомых заполнило всё помещение. В углах забился десяток обнажённых людей: мужчин и девушек, лет так от двадцати и заканчивая, сорока годами. Под ногами подошва липла к полу. Эстебан обратил внимание под ноги и заметил, что десятки трупов догнивают в нечистотах, медленно разлагаясь.
– Что вы тут делаете? – Спокойно и мягко вопросил Командор.
В ответ раздалось лишь рыдание, пронёсшееся гулом в сердце Эстебана, и в этот раз он спросил намного мягче:
– Я от Корпорации. Как вы сюда попали?
– Мы пленники! – Смешано с плачем, дёргаясь голосом, ответила черноволосая девушка. – Нас тут держат для. – Сквозь неистовое рыдание Командор услышал лишь несколько отчётливых слов. – Своих обрядов.
– Да. – Поддержал из угла перепуганный мужчина с лицом, исполненным маской ужаса. – А как только с нами наиграются, ритуально убивают. Только перед этим насилуют. Они называют это «отпеваниям свободой заживо».
– Слушайте сюда. Я не могу понять ваших страданий и представить, что с вами делали. – Я всё видел на улице. – Голос Командора моментально обрёл командирские черты. – В лесу идёт битва, и соваться туда рискованно. Остаться тут, значит погибнуть. В километре отсюда позиции лагеря. Вам нужно прорываться туда. – Внезапно вне помещения раздался механический металлический скрежет, разрываемый усиленным безумным смехом. – Проклятье, что ещё там.
Приказав отсиживаться здесь, Эстебан вышел прочь из подвала, и его виду предстало непонятное механическое существо. Ноги, блестевшие из-за того, что собраны из железа, выгнутые, как и птицы, крепились к широкому, похожему на блок разных коробок корпусу. Руки существа представляли собой широкие трубообразные конечности, увенчанные окровавленным молотом и пикой, обвешанной кишками как гирляндами.
– Так тварь! – Машинным голосом взревела тварь стоявшая прямиком у высокого каменного обелиска. – Ты решил покуситься на нашу великую Свободу?! Отвечай живо, а не то покрошу на колбасу!
Командор узнал железную тварь, а точнее того, что сокрыто под ней. Трудно не опознать единственный свет науки в дремучем озверевшем дикарском краю.
– А ты тот псих, который украл у «Южного Потока» технологии? – Сжимая автомат, молвил Эстебан.
– Так это они тебя послали разрушить наш идеальный мир?! Я порву тебя на куски и пущу на корм звероформированным! – Топнув ногой, сотрясая землю, орал сумасшедший.
Командор хладнокровно впал в короткие рассуждения:
– Идеальный мир? Всё ваше общество обагрено кровью и впало в извращения. Это безумие, а не идеал.
– Нет, он идеальный, ибо мы Свободны во всём, чём только можно! – Голос звучал с маниакальной дрожью, полной сумасшествия, и сумасбродности ещё добавляло то, что пилот машины вертит пикой и смотрит как мясистые «гирлянды» перекатываются. – Наша свобода самовыражения на высоте! Мы живём, как хотим и совокупляемся со всем, что есть на Земле! Мы убиваем, кого хотим, ибо в этом есть Свобода действий! Делаем со всеми, что хотим, так как это наша воля! Наши извращения есть проявления Свободы мысли и творчество на максимальном абсолюте! Ах-ах-а-а-х-ах!!! – Дикий смех безумца внезапно сменился спокойной, но глубокой речью. – Там, за лесом, в городе не понимают, что мы вершина эволюции либерального строя. Они боятся это признать. Познав Свободу, вкусив и испив её сполна, становишься «диким». Но это не дикость, ибо Свобода в чистом виде не может стать ею. Это наша суть и пик.
– Вы живёте, как первобытные дикари.
– Ибо таков великий замысел Свободы. Существа, разделённые с государством, отделённые от всех принципов морали и вонючего традиционализма нравственности, обречены, обратиться в племена, объединённые одной из многогранных идей Свободы и её проявлений в реальности.
– Твои слова лишены смысла!
– Нет, это, – пауза мыслей вылилась в одно единственное выражение, отразившая смысл дикарей. – Это есть либерально-племенной строй. Как высшая ступень коммунизма, отличная от первобытного тысячелетиями, только с переложением на иную идеологическую материю. – И направив конечность с пикой, безумец выкрикнул. – А теперь умри!
Вспышка, шлейф дыма и в корпус механической твари неожиданно ударился снаряд. Прогремел страшный взрыв, но конструкция не повредилась, а машина развернулась с диким скрежетом и дала залп. Спустя секунду пика, больше походившая на кол уже торчала из груди бойца с гранатомётом.
Командор тем временем подцепил боевую энерго-батарею и окатил вспышками энергии Корпус экзосклета. Яркие жёлтые лучи, под звучание треска, ласкали корпус, но не пробивали его, оставляя лишь маленькие выбоины. Эстебану тут же пришлось отпрыгнуть, чтобы уйти от мощного удара молота, сотрясшего землю.
– Тебе меня не одолеть! – Вскрикнул Дарний, занося молот для ещё одного удара, снося обелиск – Я отдам твой труп активным неосексофилам!
Пальцы коснулись батареи и настояли её на выдачу всей энергии разом. Залп и яркая вспышка света накрыла железные пластины, приласкав их так, что оплавился кусок корпуса, который потёк оранжевой рекой. Но и автомат на некоторое время потерял способность к стрельбе. Эстебан отстегнул батарею и подогнал обойму с плазменными пулями. Второй залп из гранатомёта вспыхнул огненным цветком на корпусе робота, разворотив все пластины, куда пришлась ласка энергии лазера. Визоры шлема моментально обнаружили живые ткани. Пара залпов из АК-1 и всю деревню накрыл неистовый крик сумасшедшего, ставшего вождём. Проделав пару шагов экзосклет обесточился, и пал на разгорячённую от интенсивного боя землю, издав противное шипение. Командор бросил презрительный взгляд на падшую тварь. Но его презрение никому не было суждено увидеть сквозь безжизненные стёкла.
– Эстебан! – Прозвучало воззвание. – Не ты один смог пробиться!
– Малик? – По голосу ориентируясь, переспросил Командор. – А ты как сюда пробился?
– Связи больше нет. – Речь Малика всё сильнее наполнялась беспокойством. – Её отрубили дикари, включив глушители. Наступление провалилось по всем фронтам. Гвардия Культа Конституции где-то пропала около племенной столицы. Все племена объединились против нас, и перешли в контр-наступление. – Указав рукой в сторону, араб произнёс. – Мы зачистили пещеры к востоку отсюда, где обитали их обыденные жители.
– Теперь у них нет вождя. – Ткнув дулом в сторону кучи металла, гневно выдал Командор.
– Так это их вождь!? – Удивлению в голосе Малика нет предела, хоть и ошарашенное лицо скрывал респиратор.
– Да. Он самый. И поняв, что руководства больше нет, они сами перебьют друг друга. – Повернувшись к разваленному дому, с состраданием и трепетом, Эстебан обратился. – Там есть люди. Выжившие после нападений. Их нужно отсюда вывести и как можно скорее.
– А ты что будешь делать? Не уж, то кинешься «в горнило битвы, на наковальню войны»? Как тогда?
Эстебан задумчиво опустил голову. Блестящая маска, холодное стекло визоров не способно было показать всю грузность и печаль, обуревавшие душу Командора. И всё же голос, шедший из-под костюма, как будто прошивался нитями меланхолии:
– Мне надоела битвы за чужие идеалы. Корпорации, Микардо, Культ Конституции… пусть сами воюют. Дикари с их «либерально-племенным» строем, порождения того мира, который они сами построили. – Обратив палец к дымящемуся трупу Дарния, Командор отчётливо и сухо произнёс. – Я исполнил свою часть контракта. Мы воздали по долгам и чести Корпорации. А теперь уматываем, чтобы не разделить учесть с теми, кем «приукрасили» эту деревню.
Но словно испытывая судьбу и стойкость бойцов, в поселение стали врываться толпы дикарей. Сначала вторжение ознаменовал дикий рёв, завывания и гул, перекричавшие эхом разносившиеся автоматные очереди в лесу. Без одежды или с ней, дикари, измалёванные фекалиями, с безумными рисунками на теле, так скривили лица в бесконечном мучении и ярости, что казалось, будто это демоны, вышедшие из глубин ада.
Командор обратил дуло автомата и присоединился к адскому хору оружейных очередей. По его броне запрыгали пистолетные и винтовочные пули, с лязгом отскакивающие от брони. Плазменное содержимое очередей АК-1 испаряло части тел дикарей, ложащихся пачками на обагрённую землю.
– Нас окружили! – Прокричал кто-то из солдат.
– Выводите пленных! – Жестикулируя приказал Командор, отстреливаясь от толп нелюдей. – Отступайте к лагерю!
– А чем ты займёшься?
– Придётся биться до победного!
Эстебан больше не слышал слов Малика, ибо битва забрала его душу и пленила разум. Чувства войны усиленно пульсировали в крови, усиливая из без того могучую силу костюма. Автомат грохотал и дёргался в цепких руках, изрыгая пламя. Пули летали подобно заведённым мухам, разрывая тела противников.
Среди покошенных домов скользко промелькнули, силуэты и у разрушенной стелы показалась пара звероформированных, безумно рычащих, с шипастыми ошейниками и яростью в глазах, посаженых в изуродованные лица. Клики против пули. На огромной скорости, цепляясь лапами в землю, некогда бывшими руками, твари атаковали солдат, как заправские боевые псы. Одна из «собак» опрокинула бойца и вцепилась ему в шею. Крики агонией разнеслись по всей деревни.
Командор, подгоняя магазин свинцовых пуль, передёрнул затвор и вновь дал залп. Человеческий скулёж пронзил уши. Дуло автомата на секунду перестало изрыгать пули, чтобы потом вновь окатить свинцом врага.
Группа не могла покинуть поселения. Пленные сжались от страха, боясь сделать шаг, а дикари, потерявшие всякий человеческий вид, продолжали напирать. Эстебан сорвал гранату и швырнул её в толпу варваров. Затем туда жен прилетела следующая. Огненный вихрь, разбросавший тела, закрыла плотная дымовая пелена, через которую и покинули люди окружение, оставив Эстебана один на один с врагом.
– При-м. – Сквозь статические помехи прерывисто вылетело из рации.
– Да!? – Окатив ещё пятерых дикарей, вопросительно крикнул Командор, снимая магазин.
– В… метрах от тебя… засаду… гвардия.
Связь пропала. Эстебан примерно понял, что имели в виду на другом конце линии. Противника становилось всё больше и нужно действовать. Рука Командор коснулась последних светошумовых гранат и швырнула их в сторону. Ослепительная вспышка озарила пространство, сбив с толку всех наступающих. Когда же временная слепота минула, их врага и след простыл.
Командор нёсся со всех ног. Пространство вокруг него заполнили деревья и мелькающие силуэты варваров, чьи лица и тела давно потеряли всякую человечность. Мужчина знал, что они хотят его убить, а потом использовать тело для «утешения свобод». Такого он с собой позволить не мог. Ароматы крови и звуки выстрелов ореолом встали над лесом и дикарей всё больше.
Внезапно всё отчётливее стали звуки пальбы, и ароматы жженой плоти усилились многократно. Речь становилась всё понятнее, а дикарей, стекающихся к месту, как можно больше, словно это пчёлы, летящие на мёд.
Спустя секунды Командор вышел к небольшому, ровно по щиколотку, озерце, провалившегося в лесное углубление, в компании шестерых гвардейцев Культа Конституции.
Яма, в которой велось сражение, окружена трупами, и ещё тысячи рвутся к ним. Сверкающие огнём дула тяжёлых пулемётов и трубы огнемётов без отдыху крошили и жарили врага. Эстебану ничего не сказали, когда он ворвался сквозь пелену битвы, лишь бы он только не мешался.
Командор живо подсоединил энерго-батарею и присоединился к общему хоралу битвы. Его автомат поливал трещащей энергией десятки дикарей за секунды, выжигая им плоть, останавливая на подходе. Огнемёты экзоскелетов выжигали местность напрочь и через минуты боя сухие деревья загорелись бодрым пламенем. Эстебан чувствовал битву, держась на краю обороны, он словно влился в неё. Пули разили без промаха, отрывая куски тел либеральным дикарям, вооружённых старьём. Окуренные дурманом, обколовшиеся наркотиками они напирали безумной волной ужаса и тут же срезались автоматными очередями и заградительным огнём пулемётов. Настоящая война посреди «мира справедливости и либеральной праведности» бушевала ярым огнём.
– Проклятье, столица! – невзначай выругался Командор, от досады.
– В пятисот метров отсюда! – ответил кто-то из гвардейцев. – У нас нечем пометить её.
– У меня есть сигнальная ракетница. Прорываемся!
Механизм войны вышел из «оркестровой» ямы дабы нести симфонию войны дальше. Семеро воинов, облачённых в самые совершенные доспехи, прорывались к столице племени, сметая всякого, кто встанет у них на пути. У Командора давно закончился боеприпас к АК-1 и он его перекинул, вооружившись клинком и пистолетом.
Утопая в кровавом наступлении, кромсая дикарей и выжигая их лучами пистолета, Эстебан рвался с особым неистовством. Его клинок за пять минут продвижения рассёк не один десяток горловин. Весь лес стал буквально гореть, и воздух заполнил едкий дым, но потерявшего рассудок Командора этого не останавливало, ибо он бился до последней капли крови.
Врагов, особенно у столичного селения, стало в сотни раз больше, и по броне стрекочут пули, выпущенные из простейших автоматов. Но Эстебан, отдавшийся во власть битвы, потерял связь с реальностью, став кошмаром для дикарей. Мрачная решимость, неистовая жестокость и кровожадность, в окружении гвардейцев, сделали его настоящим ангелом смерти, выкашивающим десятки врагов.
Клинок обломился, батарея закончилась. Тогда Командор отбросил предавшее его оружие. Кулаком он сокрушил череп противника, размозжил лоб стальными элементами перчатки, нёсшего массивный самодельный двуручный меч, и подобрал его. Грубый, несуразный, в руках, усиленных технологией костюма, тяжёлый меч превратился в смертоносное оружие. Его клинок не резал, а буквально разрубал кости, заставляя вопить дикарей от боли.
Вокруг бушевало пламя, и летели искры, кипела битва, а варвары, терзаемые гневом за смерть вождя, желали разорвать всех, кого видят, но не могли приблизиться, чтобы затопить волной тел группу. Но они могли добраться до того, кто шёл впереди, однако там их ждала только смерть. На острие атаки, впереди копья, размахивая клинком бой вёл Эстебан. Его броня помята, визоры залиты липкой кровью, системы отказывают, а меч с каждым взмахом становится тяжелее, но он не остановится даже на секунду. С каждым ударом окровавленный и измаранный во внутренностях двуручный меч пожинал ещё одну жизнь, а потом и ещё.
Залпы десятков орудий, вой, крики агонии, вопли и треск полыхающего леса: всё это слилось в единую музыку сегодняшней войны, а её дирижёр – Командор, отпросивший оковы сдержанности, превратившись в безумного берсеркера.
Битва затягивалась. Укрытый пеленой крови, неся воздаяние сотням врагов Эстебан потерялся в шторме битвы, раздавая только смерть. Шестеро гвардейцев стреляли из всего, что только есть, чтобы держать сотни нелюдей на расстоянии.
Взмах, удар, крик как услада для ушей – темп битвы Командора. Кровь рекой стекала по броне, а мышцы налились безумием, огнём, пылающим в венах, но и меч обломался, не выдержав кровавого темпа битвы. Нечем больше наводить террор. Но впереди показались иные виды.
Огромный город на холме, похожий на исполинскую деревню и врастающий целыми участками в леса. Слишком большой даже для половины Микардо, но так сильно похожий на огромнейшее деревенское поселение. Небольшие домики, собранные из груд мусора и местной древесины, окружённые высоченным частоколом. Для Эстебана не нужно было никаких подтверждений. Он инстинктивно сорвал ракетницу и через секунд пять в поднебесье расцвёл алый цветок-салют.
С небес прозвучал оглушительный рёв, и через секунды яркое полымя залило окрестности. Как только столица засияла ярым пламенем, обрушившимся с небес, подобно небесной каре, дикари прекратили наступление, в страхе и ужасе обратившись в бегство от «серебряных воинов». Ревущие сопла истребителей стали поворачивать машины для повторного удара, чтобы вконец выжечь заразу с этих земель.
Ощущение реальности и сути происходящего вновь вернулось в разум Эстебана. Он посмотрел на руки, залитые кровью, и попытался сделать шаг, но помятые пластины, боль, сковали его тело, подобно злобному параличу. Боли стало так много, что сам мозг решил «выключить» тело. Ноги Командора подкосились, и его грузное тело пало на чёрную, пропитанную кровью и золой безжизненную землю. Сквозь пелену на глазах он смог разглядеть только, как столица вновь окрасилась яркими тонами и до конца сгинула в вихре небесного огня.
